57

Сорок минут спустя Карен видит ватный тампон в левой ноздре Лео и кровавые пятна на его футболке. На моей футболке, поправляет она себя и отмечает, что Лео опять позаимствовал одежду из ее запасов. На этот раз он выбрал белую футболку минимум двадцатилетней давности, с рекламой поставщика лодочных моторов. Футболка папина, еще раз поправляет она себя и отмечает, что Лео глубоко залез в ящики на чердаке, раз ее нашел. А когда он спрашивает, не выпьет ли и она стаканчик и, не дожидаясь ответа, достает одну из лучших ее бутылок эльзасского вина, у нее нет сил протестовать.

— Ты уверен, что не стоит съездить в больницу? — спрашивает она, прежде чем поднять бокал.

— Да ладно. Кровь уже не идет. Смотри! — Он вытаскивает тампон.

— Во всяком случае, завтра ты должен съездить в участок и подать заявление.

— Черта лысого я добровольно попрусь в полицию. Они сколько раз меня задерживали.

— Сейчас все иначе, Лео.

— Вряд ли. Они знают, кто я. К тому же мне не хочется, чтобы они знали, что я живу здесь. Да и ты ведь тоже не хочешь.

Пожалуй, он прав. Лео Фриис неоднократно попадал в участок за бродяжничество и пьянство, а кроме того, за нанесение незначительных телесных повреждений, за что его, конечно, в тюрьму не посадили, но сейчас наверняка припомнят. Слова бывшего бомжа мало что значат против слов солидного адвоката. Да и на нарушение неприкосновенности жилища не пожалуешься; Бу звонил в дверь и действительно попытался войти, но Лео его оттолкнул, за что и получил в нос. Вероятно, как раз сильное кровотечение напугало Бу Рамнеса, заставило сесть в машину и уехать. По словам Лео, который отнесся к случившемуся куда спокойнее, чем Сигрид, все заняло считаные секунды. Услышав возбужденные голоса, она ринулась вниз по лестнице, но самой стычки уже не видела.

— Ты уверен, что первым толкнул его? — спрашивает Карен, глядя на засохшую кровь возле носа Лео.

— К сожалению. Он пытался шагнуть через порог, ну, я его и оттолкнул. Он бы рухнул навзничь, если б тотчас не ударил в ответ. А так только треснулся коленкой о каменную ступеньку. Ему небось больнее, чем мне, — добавляет Лео с довольным видом.

— Будем надеяться.

— Эйлин заявила на него?

Карен кивает:

— Да, в конце концов заявила. Они с Марике ездили в участок. Эйлин поговорила и с родителями, они позаботятся о детях несколько дней, чтобы те, по крайней мере, жили спокойно.

— Ты еще не звонила Коре и Эйрику?

— Эйлин сама позвонила, спросила, нельзя ли ей немного пожить с детьми у них, когда они вернутся из Нью-Йорка. Придумала что-то про ремонт дома и про то, что Бу уезжает в командировку.

— Почему она не сказала как есть?

Карен пожимает плечами:

— Не хотела говорить об этом по телефону, и мне кажется, как раз важно, чтобы она действовала по собственному усмотрению. Так или иначе, Коре с Эйриком будут дома в четверг вечером. Эйрик, кажется, сказал, что они могут вернуться раньше, но Эйлин решительно отказалась. По-моему, он догадывается, в чем дело.

— Возможно. А ты догадывалась? Понимала, что он ее бьет?

Карен молча глядит в бокал. Она догадывалась? Ведь должна была догадаться? Должна была остаться при своем мнении, несмотря на протесты Эйлин. Или приняла ее ответ, потому что так было проще всего?

— Что у них там плохо, я понимала, и подозрения у меня были. Но, когда настолько не симпатизируешь человеку, как я Бу, трудно отличить фантазии от реальных сигналов опасности.

Лео кивает.

— А когда я прошлым летом спросила ее напрямик, она рассмеялась: мол, какой глупый вопрос, — продолжает Карен. — Но в глубине души я, конечно, подозревала, что она лжет. Ах ты черт!

Она резко умолкает, прикрывает рот рукой.

— Что такое?

— Она звонила мне на прошлой неделе, в понедельник, кажется. Спросила, нельзя ли ей заехать, но я-то была на Ноорё, занималась расследованием. Помню, я удивилась, ведь не один год минул с тех пор, как она хотела вместе позавтракать или выпить пива, но потом я напрочь забыла про этот звонок. Господи, какая же я дура! Уж кому-кому, а мне надо было понять…

— Тебе?

— Ну да, я же полицейская. Встречала и мужей, которые распускают руки, и жен, которые подают заявление, а потом забирают. “Он так сожалеет. Вообще-то он хороший, когда не пьет”. Я видела детей, которые каждый вечер, лежа в постели, затыкают уши.

— Невозможно уснуть, когда затыкаешь уши пальцами. — Лео встает. — А если не затыкаешь, то опять-таки не уснешь. В том-то и проблема.

Карен смотрит на его спину, а он, стоя у мойки, неловко наливает стакан воды. Он знает, о чем говорит, думает она.

— Твой отец?

Лео пожимает плечами.

— Отчим. И не только спьяну. Я его ненавидел.

Несколько часов спустя, когда Карен лежит в постели, она уже знает, что́ надо делать. Она планировала завтра утром пораньше вернуться на Ноорё. Успеть на совещание с Турстейном Бюле и его людьми. Придется им ее подождать.

С нее хватит.