2

Я сказал себе, что это не такой уж дерьмовый исход для первого раза, когда я работаю консультантом по безопасности, но не притворяюсь человеком и/или не выдумываю существование собственного владельца-человека. Все живы, взяли нужные образцы и провели сканирования. По изначальному расписанию мы должны были покинуть планету через шесть местных циклов, но раз мы закончили раньше, Арада решила вылететь через три цикла и уже подготовила модуль к взлету.

Но нам повезло, а я терпеть не могу везение.

Я остановился в коридоре, где собрал дроны, и четырем велел остаться со мной, а остальных отправил на различные позиции в модуле и ввел в спящий режим. Потом проверил сеть – нет ли каких предупреждений. Члены экипажа, не занятые пилотированием модуля сквозь атмосферу, вопили друг на друга по голосовой связи. В коридоре появилась Арада. В руках у нее больше не было оружия – судя по проведенной мной проверке, она разрядила его и убрала в шкафчик.

– Автостраж, ты должен сходить в медотсек!

Я снова проверил сеть – по-прежнему никаких предупреждений.

– А что там случилось?

– Случилось, что тебя подстрелили.

Ах, ну да, конечно. Арада поманила меня рукой, и я прошел с ней по коридору на главную палубу. По пути заглянул в дыру на куртке и рубашке и слегка увеличил чувствительность болевых сенсоров. Из меня по-прежнему торчали снаряды ракетной установки. И что-то там взорвалось.

Медотсек находился в конце пандуса – маленькая каюта на одном уровне с зоной отдыха экипажа и камбузом. Жилые каюты, лаборатории и грузовой отсек располагались двумя уровнями ниже, а командная палуба – выше. Рядом с медсистемой нас ждал Ратти.

– Ты цел? – спросил он. – Тебе лучше лечь!

Мне не хотелось терять на это время.

– Я в норме. Просто дай мне щипцы.

– Нет-нет, ты же был в воде, нужно обеззараживание и антибактериальное экранирование. Как только система будет готова, ты должен лечь. – Он ткнул пальцем в узкий стол и вытащил из ящика набор неотложной помощи. – Тиаго получил несколько царапин на шее, но в остальном цел и невредим, – сообщил он.

Взяв набор, Ратти вышел. Вопли из коммутатора слегка притихли, но доносились напряженные голоса из комнаты отдыха. Модули «Сохранения» вроде этого не оснащались системой безопасности, которая все записывает, и вездесущими камерами – из-за уважения к частной жизни, и всякое такое, но я подслушивал через голосовую связь и с помощью дронов. Если хотел, конечно, а сейчас не хотел.

– Ратти прав, автостраж, – сказала Арада, – пусть медсистема убедится, что раны не инфицированы. – Она поколебалась. – А я… – Она резко вздохнула. Я просто стоял как болван, не понимая, о чем она. – А был ли какой-нибудь другой способ…

Она снова не закончила, но на этот раз я сообразил, о чем она спрашивает.

– Нет. Если бы ты ждала дольше, я бы попытался задействовать дрон. Вероятно, он выживет, если его как следует подлечат.

Она и в самом деле не хотела никого подстрелить, даже сказала мне, что едва заставила себя научиться стрелять. Я тоже не особенно стремился ее обучать. У людей есть дурная тенденция использовать оружие, когда не надо, и стрелять куда попало. Во многих случаях меня подстрелили клиенты, которые пытались мне «помочь». Печальная статистика. На второй строчке статистики – когда меня подстрелили клиенты, пытавшиеся попасть во что-то другое, а я просто случайно подвернулся.

Арада потерла глаза и скривила губы.

– Пытаешься меня подбодрить?

– Нет. – И не собирался. Я часто лгу людям, но только не Араде, и не про такое. – Я не пытаюсь тебя подбодрить. Ты же знаешь, какой я.

Она фыркнула, невольно развеселившись:

– Да уж, я знаю, какой ты.

Ее лицо расплылось в приступе сентиментальности.

– Никаких объятий, – предупредил я. Такое условие записано в нашем контракте. – Тебе нужна эмоциональная поддержка? Мне позвать кого-нибудь?

– Нет, спасибо, – улыбнулась она. Медсистема просигналила по сети о готовности. – А теперь давай убедимся, что у тебя все хорошо.

Она вышла из медотсека и установила фильтр на двери, чтобы предоставить мне уединение. Я снял одежду и бросил ее в дезинфектор, а сам забрался на стол. Медсистема проверит, нет ли загрязнений, и вытащит из моего плеча и груди снаряды.

Процесс занял всего три минуты, я как раз успел закончить просмотр той сцены в «Наследниках солнца», которую поставил на паузу, когда Тиаго подставил меня под выстрел. Медсистема попыталась начать цикл постоперационной терапии, но я прервал ее и спрыгнул со стола. Сеть сообщила, что мы вышли на орбиту и скоро состыкуемся с базой.

Теперь от моей одежды воняло дезинфекцией, но она была сухой и чистой. Я оделся и убрал фильтр на двери.

В коридоре стоял Тиаго. Вот радость-то.

Он выглядел злым и расстроенным, я сразу это понял, хотя и смотрел вбок.

– Ты убил тех людей? – спросил он.

Я был так зол, что хотелось разорвать его в клочья. Для подобных ситуаций у Компании, которая когда-то мной владела, был особый протокол – когда на палубе находится группа враждебных объектов, необходимо произвести хотя бы один смертельный выстрел. К тому же меня подстрелили, и враги ясно выразили свое намерение убить или похитить моих клиентов. Но больше Компания мной не владеет, здесь я отчитываюсь только перед Арадой, да и то в ограниченном числе случаев, определенных контрактом, на который договорилась от моего имени Пин-Ли.

Однако я для того и взломал свой модуль контроля, чтобы никто не мог заставить меня убивать людей, если мне не хочется. И даже если хочется.

– Я отчитался перед своим нанимателем, – сказал я.

Знаю, знаю, я мог бы ответить «Нет, я никого не убивал». Мог бы сказать, что даже автостражи Компании пытаются нанести как можно меньший ущерб, потому что Компания терпеть не может оплачивать страховку выжившим, а еще потому, что автостражи не какие-то там маньяки-убийцы, если только люди специально их таковыми не делают. Я мог бы сказать, что поставил бы его жизнь под угрозу, если бы не застрелил вооруженных Целей, но знал, что Арада не хотела никого убивать.

Он поджал губы:

– Могу спросить и у нее.

– Именно так и следует поступить.

Он сердито покосился на меня и, судя по тому, как поднялась температура его смуглых щек, кипел от ярости, замешательства и, возможно, еще каких-то эмоций. Но я был уверен, что он просто говнюк, вот и бесится.

– Слушай, – сказал он после недолгого колебания. – Я не хотел, чтобы тебя подстрелили. Прости.

Если бы ты хотел, чтобы меня подстрелили, Тиаго, мы бы разговаривали по-другому. Но во мне еще все клокотало, и потому я сказал:

– Протокол безопасности, о котором условились все члены экипажа, находится в свободном доступе в сети.

Он сделал такое лицо, какое бывает у людей, когда они не хотят показывать раздражение. Ага, я своего добился.

– Признаю, я ошибся. Но у меня не было причин полагать, что эти люди настроены враждебно.

А у меня были. Я мог бы привести краткую выдержку из своего отчета оценки рисков, где говорилось, по каким причинам приближающееся судно скорее всего нас атакует. Мог бы указать на то, что они в меня выстрелили первыми, считая лишь невооруженным человеком. Но просто не стал ему отвечать. Я ему не нравлюсь, а он не нравится мне, ничего не поделаешь.

Это совершенно нормально.

Я пошел дальше по коридору.

С тех пор как я решил остаться (временно) на станции «Сохранение», доктор Мензах семь раз просила меня съездить с ней в разные места. Шесть поездок оказались просто скучными встречами на кораблях – на орбите или в порту. На седьмой раз она попросила меня спуститься вместе с ней на поверхность местной планеты. Я не люблю планеты, но доктор Мензах завлекла меня, сказав, что там будет артфестиваль/конференция/религиозное действо, включающее «множество» живых выступлений. Я проверил и выяснил, что «множество» означает восемьдесят семь, и согласился.

Некоторые живые выступления оказались неинтересными показами или семинарами, но мне удалось посетить тридцать две пьесы и мюзикла, пока Мензах с кем-то встречалась или проводила время с членами своей семьи. С помощью дронов я посмотрел все спектакли, которые пересекались друг с другом в расписании. Они записывались в местную планетарную сеть, а из самых популярных потом сделали видеофильмы, но мне хотелось посмотреть все. Однажды вечером пришлось оторваться от просмотра пьесы, когда ко мне в сеть постучалась Мензах и попросила кое-что для нее сделать.

Просьба была такой резкой и настолько не в ее характере, что я ответил кодовой фразой – на случай, если ее удерживают против воли. Но она сказала, что просто устала. Это было еще менее характерно. Ну, то есть я видел, что она устала, просто не хотел этого признавать.

Я оставил дрона записывать спектакль до конца и вышел из театра. Была ночь, и толпа на улице начинала редеть, но в большом павильоне на другой стороне площади еще шумела вечеринка.

По сравнению с другими толпами людей толпа на этом фестивале была не так уж плоха, поскольку все люди и дополненные люди болтали друг с другом по голосовой связи или по сети или спешили занять свои места. Однако был и недостаток – многие люди размахивали какими-то предметами с огоньками или игрушками, осыпающими все вокруг искрами, либо бросали хлопушки, которые взрывались светом. Понятия не имею, что это такое. В общем, пока они были этим заняты, меня никто не замечал.

К тому же это было «Сохранение», здесь не летали дроны со сканерами, не было никакой вооруженной охраны, только спешили по вызову медики с ботами-помощниками, а еще были «смотрители», которые в основном следили за выполнением природоохранного законодательства и кричали на людей и дополненных людей, чтобы ушли с дороги перед транспортом.

Я отыскал Мензах в уголке павильона, она разговаривала с Тиаго и Фараи – одной из своих брачных партнерш. Я остановился рядом с Мензах, и она схватила меня за руку.

Вообще-то конструктов, полуботов-полулюдей, в особенности того, кто называет себя Киллерботом, неплохо бы предупреждать, когда собираешься схватить его за руку, если это не та ситуация, когда человек хватает тебя за руку, чтобы ты спас его от смертельной опасности. И эту ситуацию я так и воспринял: Мензах хотела, чтобы я ее спас. И поэтому я не отреагировал, лишь придвинулся к ней ближе.

– Не понимаю, почему ты просто не могла поговорить с нами, – сказал Тиаго.

Я четко его слышал, поскольку включил шумоподавитель, и теперь музыка играла на приятном фоновом уровне. Тиаго бросил на меня раздраженный взгляд, как будто я прервал их разговор. Уймись, это ведь она меня позвала. И я здесь на работе, мне платят на карточку с твердой валютой, и все такое.

– Я же объяснила почему, – ответила Мензах совершенно обычным голосом, твердым и спокойным.

Разве что в точности так же она разговаривала с людьми, которые пытались нас убить. По всему павильону летали мои дроны, и оружия они не обнаружили. Оружие на этой планете вообще запрещено, не считая определенных неисследованных областей, где людям угрожает враждебная фауна. Все говорили громко, но мои фильтры показывали, что это вполне в рамках радостных, заинтересованных или возбужденных от выпивки тонов. Однако то, как крепко Мензах схватилась за мою руку, подсказывало, насколько напряжены ее мышцы. Оценка ситуации? Понятия не имею.

– Нет, Тиаго, – сказала Фараи. – Если она просит подвинуться, тебе стоит согласиться. – Она вежливо мне улыбнулась. Я никогда не знал, как на это реагировать. Она наклонилась к Мензах и поцеловала ее. – Ладно, увидимся дома.

Мензах кивнула, и я позволил ей утащить себя из павильона.

– Тебе нужен врач? – спросил я ее снаружи, на пешеходной площади.

Решил, что она заболела. Если бы я был человеком, то, пробыв в том павильоне со столькими людьми два с половиной часа, точно бы заболел.

– Нет, – ответила она спокойно и твердо. – Просто устала.

Я послал по сети запрос на транспортное средство, которое на «Сохранении» по какой-то причине называлось карт (явно по какой-то дурацкой причине), чтобы ждал нас в ближайшей зоне посадки. Площадь и улицы были освещены небольшими, парящими над землей фонарями, а почву и временное мощение замысловато разрисовали светящейся краской (к счастью, не краской-маркером, которая передает в сеть видеоролики, вот это сущий кошмар). Пока мы пробирались сквозь толпу, люди узнавали Мензах, улыбались и махали руками. Мензах улыбалась и махала в ответ, но не отпускала мою руку. На обочине транспортной зоны к нам заковылял какой-то набравшийся тип с горстью блесток в ладони, но я пристально посмотрел на него, и он свернул в сторону.

Карт уже дожидался, и я усадил туда Мензах, а сам сел рядом. Я велел карту ехать в семейную палатку, которую возвели в жилой зоне на краю фестивальной площадки. Картом управлял довольно ограниченный бот, развозящий людей по всей фестивальной площадке, но соблюдающий запрет передвигаться по закрытым для транспорта зонам.

Он пожужжал в темноту, по дорожке среди высокой травы и кустов. Мензах вздохнула и открыла окно. Ветер был по-прежнему теплым и пах растительностью, а установленные вдоль дорожки низкие фонари не заслоняли звезды. Местность была плотно заселена прибывшими на фестиваль людьми и дополненными людьми, но сейчас мы ехали по той зоне, куда люди обычно приходят поспать. Временное жилье (всевозможные навесы, палатки, дома на колесах и складные конструкции, больше похожие на арт-инсталляции) в основном было темное и тихое. Зона для тех, кто хотел пошуметь, находилась на противоположном конце площадки – за экраном, приглушающим музыку и другие звуки.

– Спасибо, – сказала Мензах. – Прости, что прервала твои занятия.

Я отозвал всех дронов, кроме записывающего спектакль, и того взвода, который я отрядил присматривать за членами семьи, еще оставшимися на вечеринке. Еще один взвод находился в палаточном лагере, наблюдая за периметром, а также двумя взрослыми и семью детьми, вернувшимися раньше.

Я не знал, как себя вести. Непохоже, чтобы над Мензах нависла смертельная угроза, но ее поведение отличалось от обычного, когда она возвращалась в жилмодуль после утомительного, но плодотворного дня, взяв все нужные образцы.

– Я записал спектакли, – сказал я. – Хочешь посмотреть?

Она встрепенулась.

– Мне так и не удалось посмотреть ни одного представления. Ты записал… Как же он назывался? Новый исторический спектакль Глоу и Цзы-минь?

Разница между ее ответом в стиле «спокойно и как ни в чем не бывало» и обычным спокойствием была достаточно ощутима, чтобы построить диаграмму.

– Да. Он неплох, – ответил я.

Ее явно что-то беспокоило, и не только то, что члены ее семьи меня сторонились, как и я их. Они предполагали, что я останусь в палаточном лагере. Ну уж нет. Мензах сказала им, что я не нуждаюсь в помощи и присмотре и могу ходить, куда вздумается. Цитата: «Если он сумел выбраться из напичканных охраной корпоративных систем, когда в него стреляли, то уж с нашим фестивалем как-нибудь справится».

И не сказать чтобы ее семья панически боится ужасных беглых автостражей, которых обожают показывать в сериалах и новостях, или что не любит ботов. На «Сохранении» живут «свободные» боты, хотя у них есть хранители, отвечающие за их действия. Нет, они не любили именно меня.

Это не относится к семи детям. С тремя из них я тайком обменивался файлами по сети.

Думаю, если бы я был обычным ботом или даже обычным автостражем, просто списанным, наивным и ничего не понимающим в мире людей, вроде тех ботов, которых изображают в сериалах, то они бы смирились. Но я не такой. Я – это я, Киллербот.

Так что у Мензах не ручной бот вроде бедняги Мики и не печальный полубот-получеловек, которому нужно постоянно помогать, теперь у нее появился я.

Все это я позже высказал доктору Бхарадвадж, когда у нас был долгий разговор обо всем – она в то время собирала материал об отношениях ботов и людей для своего документального фильма.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты ошибался, – сказала она, поразмыслив.

Фараи была одним из немногих исключений. Когда Мензах впервые представила меня членам своей семьи, на станции, Фараи со мной поговорила. Точнее, поговорила передо мной. Вот запись:

Это я знаю, да. Что в такой ситуации говорят люди? Быстрый поиск по архиву подсказал вариант: «Хм… ну да», и даже я понял, что он совершенно неуместен.

Просто для сведения: если стоящий рядом Киллербот уставился куда-то левее вашей головы, избегая смотреть в глаза, то это не оттого, что он раздумывает, как бы вас прикончить, он просто судорожно пытается придумать достойный ответ.

– Я хотела спросить, какие у тебя с ней отношения, – добавила она.

Хм. В Корпоративном кольце Мензах была моей хозяйкой. На «Сохранении» она – мой хранитель. Это то же самое, что и хозяин, но законы «Сохранения» требуют обращаться с ботами ласково. Однако Мензах и Пин-Ли пытались закрепить за мной статус «беженца, работающего в качестве консультанта по безопасности».

Я знал, что Фараи все это знает, а значит, просит ответить ближе к объективной реальности. И – удивительное дело – ответа у меня не было.

– Я ее автостраж, – сказал я.

Ага, это запись из буфера.

Фараи подняла брови.

– И что это значит?

Меня в очередной раз загнали в угол, так что пришлось быть честным:

– Я не знаю. Хотел бы я знать.

– Спасибо, – улыбнулась она.

Вот так все и было.

А еще семья Мензах бесилась при одной мысли о том, что я буду обеспечивать безопасность – видимо, они боялись, что я распугаю всех нормальных гостей или убью кого-нибудь. Однако, хотя я и устроил несколько заварушек гигантского масштаба, а мой модуль оценки рисков оставляет желать лучшего, вероятные угрозы я оцениваю неплохо, на уровне девяноста трех процентов. А оставшиеся семь относятся к ситуации, когда я не знал, что Уилкен и Герт – наемные убийцы, пока Уилкен не попыталась выстрелить Доне Абене в голову, но это единичный случай.

А еще семья Мензах считала, что охрана им вообще без надобности. Может, до «СерКриз» так оно и было. Хотя пока что во время фестиваля мне пришлось иметь дело лишь с пятью нападениями – журналистами и записывающими видео дронами из других звездных систем. Дроны я перехватил – лишними они никогда не бывают – и известил местных рейнджеров, чтобы прогнали журналистов. Из-за пятого нападения я поссорился с Аменой, старшей из отпрысков Мензах.

Как только начался фестиваль, я заметил потенциально враждебный объект, который крутился рядом с Аменой. Доказательства накапливались, и оценка угроз перешла на критический уровень. Вот как обстояло дело:

1) он сообщил Амене, что они примерно одного возраста и по местным законам еще не считаются взрослыми, однако физическое сканирование и открытые записи в сети показали, что он примерно на двенадцать местных лет старше;

2) он никогда не приближался к ней, когда рядом были члены семьи или подтвержденные друзья;

3) стоило ей отвернуться, как он пялился на ее вторичные половые признаки;

4) он поощрял ее употреблять опьяняющие вещества, который сам при этом не употреблял;

5) ее родители и другие родственники предполагали, что она с друзьями, в то время как она была с ним, а друзья думали, что она с родными, при этом она не рассказывала о нем ни тем, ни другим;

6) у меня просто было плохое предчувствие насчет этого говнюка.

Вы решите, что мне стоило сделать очевидное – известить Мензах, Фараи или Тано, третьего брачного партнера. Но я не стал.

Я кое-что усвоил, а именно, в чем разница между частными данными и открытыми.

И вот, когда Потенциальная цель и Амена вернулись в его стоящий на отшибе домик, чтобы «встретиться с друзьями», я решил действовать.

Он повел Амену в темный дом, и она споткнулась о низкий столик. Амена хихикнула, а он засмеялся.

– Погоди, я сейчас, – сказал он, пытаясь казаться более пьяным, чем был на самом деле, и включил по сети свет.

И вот он я, стою в центре комнаты.

Он заорал. Да, это было весело.

Амена испуганно прижала ладонь к губам, но потом узнала меня.

– Какого черта? – сказала она. – Что ты здесь делаешь?

– Что?.. Кто?.. – охнула Потенциальная цель.

Амена разъярилась.

– Это… друг моей второй матери, – сказала она, скрежеща зубами. – И ее бо… охранник.

– Что?! – Он был сбит с толку, но потом до него дошло, что значит «охранник». Он тут же отпрыгнул от Амены. – Э-э-э… Наверное… Тебе лучше уйти.

Амена посмотрела на него, а потом сердито покосилась на меня, развернулась, выбежала за дверь и умчалась дальше по дорожке. Я последовал за ней, и Потенциальная цель отскочила, когда я пробегал мимо. Ага, так-то лучше.

Я поравнялся с ней на проселочной тропе, освещенной парящими в воздухе фонарями-указателями. Я не специально пытался ее догнать, просто ноги у меня длиннее, а она больше топала, чем пыталась уйти.

– Откуда ты узнал, где я? – спросила она. – Ты что, прятался под крыльцом?

Она решила, что я не пойму сравнение с домашним животным.

– Это было грубовато, – ответил я. – Тем более, учитывая то обстоятельство, что я… «друг» твоей второй матери. – Слово «друг» я иронично подчеркнул. – У вас так принято разговаривать со слугами-ботами?

Камера дрона показала, что озадаченное выражение ее лица сменилось на угрюмое и виноватое.

– Нет. У меня нет ботов-слуг! Я не знала… Я никогда не слышала, чтобы ты разговаривал.

– Ты не задавала вопросов. – Неужели я и правда такой молчаливый? Я разговариваю с детьми по сети и с Мензах. Возможно, для остальных членов семьи мне лучше снова притвориться роботом. – Никто не собирался приходить в тот дом. Этот человек солгал тебе про встречу с другими людьми.

Она снова топала молча целых двенадцать с половиной секунд.

– Слушай, ты, конечно, прости, но я не какая-нибудь идиотка, меня на мякине не проведешь. Если бы он сделал то, что мне не по нраву, я бы просто ушла. А если бы он меня не выпустил, я могла бы позвать на помощь по сети, в любой момент. – Она говорила презрительно и заносчиво. – Я бы не дала себя в обиду.

– Если бы я решил, что он собирается тебя обидеть, я бы его ликвидировал. Меня тоже на мякине не проведешь.

Она остановилась и уставилась на меня. Я тоже остановился, но смотрел себе под ноги.

– Мензах – руководитель планеты и небольшой политической организации, которая привлекла недоброе внимание важных корпораций. Ее положение изменилось. Тебе пора повзрослеть и понять это.

Она набрала в грудь воздуха для ответа, но потом запнулась и покачала головой.

– Он не был шпионом из корпорации. Он просто…

– Просто человек, которого ты не знаешь, появившийся незнамо откуда на большом открытом фестивале, который посещает половина континента и еще куча народа со всех концов вселенной.

Я знал, что он не корпоративный шпион (см. выше, насчет ликвидации), но она точно не могла знать наверняка.

Она затихла на шестнадцать секунд:

– Ты расскажешь родителям?

Так вот о чем она волнуется. Я был оскорблен и разозлился:

– Не знаю. Полагаю, ты об этом узнаешь.

Она сердито затопала дальше.

Так что, вспоминая это, я понимаю, что не все шло гладко.

Карт тарахтел в темноте вверх по склону низкого холма к загородному дому – раскладной двухэтажной конструкции с широкими закрытыми балконами на обоих уровнях. Рядом с домом стояла пара раскидистых деревьев, протянув над крышей ветки с резной листвой. Дом построил дедушка Мензах, ее бабушки и другие члены семьи занимались первичной разведкой планеты и терраформированием. Все колонисты, не жившие на орбитальном корабле, селились во временных строениях, которые перемещали в зависимости от времени года, чтобы избежать разрушительных погодных явлений в обитаемых тогда частях планеты.

По всем холмам вокруг были разбросаны и другие раскладные дома, большие и маленькие, ближайший – всего в двадцати семи метрах. Внутри дома горел свет, а один фонарь парил в качестве указателя для парковки транспорта. Меня обеспокоило бы такое скудное освещение, если бы я не выставил в патрулирование окрестностей тридцать семь дронов.

Дроны засекли только ранее опознанных людей и дополненных людей – те возвращались к себе домой или прогуливались. Я проверял всех неопознанных людей, которых встречал в первый раз. Энергетические сигнатуры я хранил в маленьких переносных гаджетах, которые люди используют для медицинских целей, в Корпоративном кольце я таких не видел, хотя больше времени проводил на планетах, где люди не особо включены в систему корпоративного рабства. В сериалах показывали планеты, где совсем нет корпоративного рабства, но я на таких не бывал. Дроны засекли также пятерых младших детей, отправившихся в совершенно нелегальную вылазку к ближайшему ручью, где они исполняли странный ритуал, напрыгивая друг на друга из-за кустов и скал. Они вернулись в дом, не замеченные родителями или старшими братьями и сестрами, и теперь развалились у себя наверху и смотрели сериалы.

В доме имелись защищенные герметичные окна и двери, но никто ими не пользовался, никто! Хорошо хоть это облегчало существование моим дронам-патрульным.

– Я посижу немного снаружи, – сказала Мензах, когда карт остановился. – Почему бы тебе не вернуться на фестиваль? Сегодня наверняка есть еще несколько спектаклей, правда?

Я стараюсь не спрашивать людей, что с ними не так. В основном потому, что мне плевать. А в тех редких случаях, когда не плевать, это означает разговор, не касающийся напрямую протоколов безопасности, а тут я уже вступаю на тонкий лед, по многим причинам. Но люди постоянно спрашивают друг друга об их текущем статусе, так что в этом сложного? Это обычный запрос информации, только и всего. Я провел быстрый поиск и вытащил несколько фраз из своей медиаколлекции. Ни одна не выглядела похожей на фразу, которую я могу произнести по своей воле, поэтому я передумал и спросил по-простому:

– Что с тобой не так?

Она удивилась и покосилась на меня:

– Не начинай.

И все-таки что-то было не так, это заметили даже другие люди.

– Я должен знать обо всех потенциальных проблемах, чтобы верно оценить угрозы.

Она подняла бровь и открыла дверь карта:

– В нашем контракте такого не написано.

Я вышел из карта и последовал за ней к креслам, стоящим у дома, на траве под деревьями. Тень была такая глубокая, что пришлось включить фильтр ночного ви́дения, иначе я бы не разглядел Мензах.

– Это потому что я вечно отлыниваю от работы.

Она села.

– Если ты так отлыниваешь, не хотелось бы мне увидеть, как бывает, когда… – Ее улыбка угасла, и она умолкла, однако потом добавила: – Но, кажется, я все-таки видела, когда ты старался изо всех сил.

Я тоже сел. Все-таки я никогда до конца не привыкну вот так сидеть рядом с людьми. Она не выглядела расстроенной, но и довольной тоже не выглядела. Однако должен признать, что мой лобовой вопрос вызвал неловкий разговор, который я как раз затевать не хотел. Жаль, что я не ГИК, у него хорошо такое получалось. Он умеет заставить тебя говорить на нужную ему тему, но чтобы ты при этом думал, будто говоришь о другом. Я не шутил, назвав ГИКа гнусным.

– Ты не ответила на вопрос.

Она откинулась на спинку кресла.

– Ты какой-то встревоженный.

– Потому что я встревожен.

И все чувства невольно отразились на моем лице.

Она вздохнула.

– Ничего страшного. Мне просто снятся кошмары. О том, что я в плену на Тран-Роллин-Хайфе, и… Ну, ты понял. – Она раздраженно махнула рукой. – В этом нет ничего особенного. Было бы странно, если бы у меня не было кошмаров.

Я видел мало людей в фазе восстановления после травмы – в мою задачу входило отвести клиента к медсистеме, пока он не умер, и прибрать за ним, в том числе утилизировать клиента при необходимости. Однако в сериалах, которые я смотрел, стадию восстановления показывали часто. Бхарадвадж воспользовалась программой посттравматического восстановления в медцентре станции, и в большой больнице портового города эта программа тоже была.

Не только я считал, что Мензах нужно пройти посттравматическое лечение. Но, вероятно, только я знал, что она этого не сделала. Она не солгала, нет, просто позволила другим людям думать, будто прошла его. Однако посттравматическое лечение проходит не одномоментно, как лечение в медсистеме, нужно приходить много раз, а у Мензах никогда не было времени в расписании.

– Ты поэтому боишься покидать станцию без меня? – спросил я.

Лидер планеты «Сохранение» нуждается в охране по двум причинам. По первой, как и девяносто девять процентов местного населения, она никогда не пользовалась охраной, если только не собиралась нанести официальный визит в какое-нибудь место вроде Корпоративного кольца. И по большому счету все они правы.

Криминальная статистика на станции «Сохранение» была прискорбно скудной и обычно включала повреждение собственности или назойливость в состоянии опьянения, а также мелкие нарушения природоохранного законодательства или кражи грузов в порту. Раньше Мензах не нуждалась в охране на станции или на планете, ее повсюду сопровождали только новобранцы, отслеживавшие ее расписание и время от времени пытавшиеся что-нибудь всучить. А они за охранников не считаются.

Оставшийся один процент населения состоял из меня, исследовательской группы, всех работников службы безопасности станции и членов совета «Сохранения», которые знали, что наемники «СерКриз» пытались ее убить. Тот инцидент не попал в прессу, а потому вряд ли кто-либо предполагал, что Мензах нужен консультант по безопасности, не говоря уже об автостраже.

Но сейчас дела у «СерКриз» обстояли не так хорошо, после того как нанятая ими частная охранная компания «Частокол» приняла неверное решение и атаковала истребитель страховой компании, которая когда-то мной владела, тем самым нанеся ей финансовый ущерб. Компания отличается патологической жадностью и стремлением удешевить все, что можно, но помимо этого она беспощадна, методична и крайне жестока, когда ей угрожают. После инцидента с истребителем отношения между двумя корпорациями серьезно ухудшились, и активы «СерКриз» оказались таинственным образом уничтожены в веренице якобы случайных происшествий, а руководство и сотрудники взрывались или обнаруживались в ящиках, слишком маленьких, чтобы они могли поместиться туда целиком. И так далее и тому подобное.

А как только «СерКриз» почти перестала существовать, даже моя оценка угрозы серьезно снизилась, но Мензах по-прежнему хотела, чтобы я продолжал ее охранять. Я думал, она надо мной подшучивает, просто пользуется возможностью, чтобы платить мне в твердой валюте, которая понадобится, если (или когда) я покину «Сохранение», чтобы дать мне возможность попрактиковаться в жизни рядом с людьми, когда меня не причисляют к оборудованию или смертоносному оружию. Ага, я считал, что все это из-за меня, но и люди считают, что все крутится вокруг них, так ведь? Так что это распространенная проблема.

Однако уже некоторое время я начал думать, что дело в другом.

Ее губы слегка дернулись, и она отвернулась, посмотрев через темные холмы и поля на освещенные окна других домов и палаток.

– Я думаю, это очевидно, – сказала она.

– Не очевидно.

По крайней мере, не для большинства людей. У меня было такое чувство, что Фараи и Тано знают, но не понимают, как поступить.

Мензах поежилась.

– Вряд ли тебя удивит, что с тобой мне гораздо спокойнее. А еще мне легче находиться в окружении людей, понимающих, что произошло и каково мне было. А это только ты и остальные члены исследовательской группы. – Она поколебалась. – Фараи и Тано понимают, но я не стала объяснять брату, сестре, Тиаго и остальным, почему мне недостаточно просто их эмоциональной поддержки, как бывало раньше. – Она помрачнела. – Они не понимают, что значит находиться в руках корпорации.

Теперь я понял. Людям из Альянса «Сохранение» не доводилось подписывать рабочий контракт и лететь на рудники, чтобы проторчать там восемьдесят или девяносто процентов жизни. Здесь существует какая-то странная система бесплатной раздачи пищи, жилья, образования и медицинского обслуживания, вне зависимости от выполняемой работы. Так повелось еще со времен полета на громадном корабле колонистов и обещания его экипажа заботиться о каждом до бесконечности, если они сумеют выбраться из проклятой старой колонии живыми. Все это сложно, и когда я смотрел их исторические драмы, то обычно пролистывал часть, касающуюся экономики. В общем, как бы то ни было, людям эта система явно нравится.

Но Мензах права, эти люди не представляют, что значит жить под контролем корпорации. И уж точно не знают, каково оказаться мишенью для корпорации, желающей тебя убить.

Я снова проиграл запись разговора Мензах с Тиаго и Фараи на вечеринке. Мензах похитили из Порта Свободной торговли во время встречи с родственниками убитых исследователей. Возможно, это случилось на шумной вечеринке, когда тех людей, которые могли ей помочь, отвлекли, и теперь обстановка показалась ей знакомой.

– Тебе нужно пройти посттравматическое лечение, – сказал я.

– Пройду, – резко ответила Мензах. – Пройду. Но сначала мне нужно кое-что сделать. – Она повернулась ко мне. – И я хочу, чтобы ты полетел в экспедицию с Арадой. Ты им нужен. И для тебя это отличная возможность.

Было слишком темно, чтобы она могла разглядеть выражение моего лица. Пожалуй, я бы описал его как скептическое. Ратти говорит, что бо́льшую часть времени я выгляжу именно так.

С уверенностью лидера планеты («Я совершенно точно намерена тебя убедить») она добавила:

– Кстати, Амена и Тиаго тоже едут. Я буду лучше себя чувствовать, если ты за ними присмотришь.

О-хо-хо.

– А как же ты?

Она набрала воздуха, чтобы ответить – мол, она справится. Я достаточно хорошо ее знаю, чтобы предугадать точные слова. Но потом она задумалась. Следящий за ее лицом дрон увеличил изображение, в фильтре ночного ви́дения ее лицо было черно-белым, с напряженным и суровым выражением. Она прикусила нижнюю губу.

– Терпеть не могу чувствовать себя такой слабой, – сказала она. – Мне просто нужно прекратить полагаться на тебя. Это нечестно по отношению к тебе. Нам нужно расстаться, чтобы я смогла… опять встать на собственные ноги.

Я не считал, что она не права, но не привык, что главным аргументом для человека является несправедливость по отношению ко мне. Да и звучало это неопределенно, словно в сцене расставания из романтического сериала, хотя обычно я такие сцены проматываю.

– Дело не во мне, а в тебе, – сказал я.

Она подавила смешок.

А потом мне пришлось прибегнуть к шантажу.

Частично проблема заключалась в том, что Мензах, слишком честная в таких вещах, призналась Амене, что велела мне за ней присматривать, и Амена интерпретировала это каким-то связанным с человеческими гормонами образом, не поддающимся пониманию. Однако Тиаго уже взрослый, и потому у него нет подобных извинений, воспринял это так, будто Мензах не доверяет ему заботу о племяннице.

Амена поехала в экспедицию, видимо, потому, что по программе стажировки в ее специальности требовалось оказаться в критической ситуации. Учитывая наше предыдущее взаимодействие, она совершенно точно не желала, чтобы мне велели за ней наблюдать.

Наверное, я слишком ярко живописал ей отношения с Потенциальной целью. Почти всю жизнь я мягко намекал людям, что не стоит делать то или иное и в результате быть убитыми, и теперь было приятно многословно растолковать, что нельзя быть такими кретинами. Но я не сожалею о содеянном.

Попытка Амены в обход Мензах обратиться к Фараи и Тано показательно провалилась, и трехсторонний разговор по голосовой связи стал четырехсторонним, когда Фараи попросил Мензах присоединиться. Точно не знаю, что случилось после этого. Даже мне не хотелось на это смотреть.

Вот что случилось до экспедиции. А теперь мы здесь и готовы к встрече с новой катастрофой. (Осторожно, это был спойлер.)