Глава 15
Глядя на то, как мой недавний противник ползает по песку и пытается вытащить застрявший под его левой лопаткой сай, я не испытывал какой-то особой гордости или радости от победы. Единственное, что она принесла мне, так это только лишь приглушение аномального чувства опасности перед Владеющими, которое мне внушил Кавим. И хоть я и понимал, что мой экзаменатор в поединке не использовал свою Анима Игнис, но человеческая психика все равно принимала такой аргумент и ослабляла натяжение нервов. В остальном же, эта схватка в очередной раз наглядно продемонстрировала мне ту пропасть, которая пролегает между мной и обитателями этого мира. Показала, что настоящий я — здесь чужак, не имеющий шанса стать «своим».
Трехгранный штык, укрепленный магией самого выдающегося оружейника Махи, пробил стальные доспехи с такой же легкостью, с какой консервный нож протыкает жестяную банку. Я едва успел притормозить, чтобы острие не поразило сердце юного аристократа, и выпустить рукоять сая. Привычка грешника бить с первого раза и наповал никуда не ушла. Мои руки будто сами тянулись к самым уязвимым местам моих противников, стараясь помимо моей воли отправить их в Чертоги Предков, как тут принято веровать.
Но в этот раз обошлось. Острие моего оружия всего лишь пронзило молодому экзаменатору межреберный нерв, не дойдя до сердечной мышцы буквально пары сантиметров. Мне настолько часто приходилось рвать в аду чужие души на части, что теперь я с закрытыми глазами мог найти на человеческом теле даже мельчайшие ниточки сосудов, не говоря уже о чем-либо покрупнее.
Сейчас парень переживал далеко не самые лучшие минуты в своей жизни. Я вполне мог понять, насколько ему больно, потому что в Преисподней моя оголенная душа, лишенная защиты плоти, нередко получала подобные удары в спину. И там меня не всегда протыкали чем-то прямым и острым… чаще адские орудия были кривыми и зазубренными. Так они приносили еще больше страданий…
— Ай-яй! А-а-а! Помогите! — Высокородный юноша совсем не величественно катался по песку, рискуя своим весом упасть на рукоять сая и загнать штык глубже в свое тело. А поскольку моя атака была меткой и тщательно выверенной, это бы значило для него почти мгновенную смерть, от которой его не спасут даже спешащие к нам целители.
Поэтому мне пришлось осторожно приблизиться к поверженному сопернику, подгадать момент и уверенным движением вырвать свой трезубец из его спины. Украдкой взглянув на идеально заточенное мастером острие, я с удовлетворением отметил, что его не скосило ни на миллиметр. Нигде не появилось даже намека на заусенец, загиб или скол, настолько прочен оказался металл. Просто поразительно! Местные маги земли каким-то образом могли из средневековых металлов делать невероятной твердости и износостойкости материал! Наверное, даже вольфрам из моего прошлого мира стыдливо курит в сторонке по сравнению с этим порождением магической мысли!
Я убрал саи за пазуху, скрыв их под тканью камзола, однако извлечение инородного предмета из спины аристократа не принесло ему желаемого облегчения. Напротив, сейчас он должен ощущать, как от пораженного нерва во все стороны растекается жгучая волна нестерпимой боли. А тут еще вдобавок по всему телу юного экзаменатора от места прокола вскоре начнет расходится парализующая слабость, мешающая шевелить даже пальцами на руках…
Если бы кто-нибудь спросил моего мнения, как завсегдатая Обители Мук, то я бы сравнил это неприятное ранение с попаданием на кожу ихора старого врока. Вроки — это тоже низшие демоны, как и бесы, только крупнее, злее и несоизмеримо уродливей. Их соки очень ядовиты, и жжение от них очень похоже на боль от поражения нерва. Потому никто из грешников не любил сталкиваться с этими отрыжками Геенны…
Когда к раненному наконец подоспели целители, на его щеках уже вовсю блестели дорожки слез. Для бедного парня эти несколько десятков секунд растянулись в целую вечность. И только лишь когда сразу два лекаря склонились над ним, выставляя ладони, недавний экзаменатор затих, обмякая на песке. Сперва я подумал, что он уснул, однако почти сразу же после этого парень повернул голову и мы встретились с ним глазами. Пока его укладывали на носилки прямо в полном доспехе, он не сводил с меня пристального тяжелого взгляда. Надеюсь, этот мальчик окажется умнее, и не станет опускаться до беспочвенной мести. Ведь проиграл он вполне заслужено, потому что уступал мне и в скорости, и в опыте. Как сказал когда-то Кавим, встреча с более сильным противником это отличный шанс испытать себя. И здесь незачем было обижаться на проигрыш. Да вот только тьма во взгляде высокорожденного мальчишки открыто говорила мне о совсем ином…
Когда парня унесли, я поднял голову к трибунам и одномоментно сумел выцепить несколько десятков лиц, выражение которых мне понравилось еще меньше, чем даже у побежденного юнца. Подавляющее большинство, конечно, не проявили к моей персоне особого интереса, смотря на меня просто как на какую-то диковинку. Но попадались среди первых рядов и те, кто глядел в мою сторону с оценивающим прищуром, словно уже прикидывали, как бы меня половчее использовать. Еще были и такие, чей взгляд казался колючим обещанием чего-то нехорошего, и уж эти лица я постарался запечатлеть в памяти наиболее старательно. Правда, должен заметить, нашлись среди зрителей и те, кто после моего вступительного поединка прямо-таки лучился довольством, словно я преподнес лично им самый дорогой подарок, какой можно только вообразить.
В общем, судя по всему, не успел я еще стать Аколитом, а уже попал в водоворот интриг, замыслов и подковерной возни местной элиты. Не скажу, что для меня это стало неприятным сюрпризом. Вовсе нет. К чему-то такому я готовился изначально, и даже начал реализовывать некоторые планы по созданию вокруг себя как можно большего хаоса. Просто чтобы деятельным кардиналам здешнего аристократического мира стало не до меня. Я только не ожидал того, что обращу на себя чужое внимание столь быстро.
Под рев и улюлюкание трибун, меня увели в сторонку и вывели с арены туда, где прошедшие испытание поединком ожидали инициации. Самый важный и трепетный момент как для меня, так и для сотен других будущих учеников. Именно здесь мы должны узнать, к каким стихиям тяготеет наша Анима Игнис. А может и не к стихиям вовсе, может, на ком-то из нас окажется печать Воргана, и тогда этих счастливчиков заберет под свое крылышко Орден Костяного Меча. В общем, что бы там не таилось конкретно во мне, я думаю, там именно то, что нужно Дьяволу для осуществления его задумки. И я, признаться, пока думал об этом, ощутил настоящий нервный мандраж.
Внезапно периферическим зрением я заметил приближение какого-то силуэта и тут же повернулся в ту сторону, чтобы нос к носу столкнуться с моим новым знакомым.
— Ты все-таки прошел! — Вскликнул Йеро, распахивая руки словно для объятий. — Невероятно! Ну как поединок? Не сложно было?
— Было терпимо, — сдержанно ответил я, — попадались ситуации и похуже.
— А ты скромник, да? — Эстуан попытался по-приятельски пихнуть меня локтем, но я плавным движением уклонился.
— Не люблю, когда меня трогают, извини. — Признался я аристократу в ответ на его недоуменный взгляд.
— А, понимаю. Ты из-за этого не пожал мне руку?
— Угу. Такой вот я странный.
— Да ладно, все мы не без странностей, — легко отмахнулся Йеро, и я вдруг впервые ощутил отголосок настоящей симпатии к жителю из этого мира. И это было весьма странно, ведь даже в отношении Астала, который стал для меня на данном этапе новой жизни самым близким человеком, я успешно сдерживал свои эмоции. Я не позволял себе привязываться к нему и тушил пытающийся разгореться огонек дружественных чувств, не давая его упрямым углям разгореться в буйное пламя. И в этом начинании я был полностью успешен, воспринимая здоровяка лишь как инструмент. А вот здесь, увидев подростка второй раз в жизни, меня вдруг что-то кольнуло…
Черт, а вот такого мне не надо… Зачем давать демонам лишние рычаги давления на себя, когда я снова окажусь в аду? Хоть Дьявол и обещал в награду сделать меня самого демоном, но можно ли верить его обещаниям? В моем прошлом мире его называли Отцом лжи, и я думаю, что не просто так. Хотя, чего там смертные могли знать об истинном его лике? Как же сложно принимать решения, когда даже не понимаешь абсолютно ничего…
— Волнуешься? — Заметил мое тревожное состояние аристократ.
— Не без этого… — не стал я отрицать очевидного.
— Я тоже, — признался он. — Даже не хочу думать, что скажет отец, если моя Искра Жизни выберет стихию воздуха. Это будет просто ужасно.
— Из воздушников получаются неплохие стрелки, — сходу припомнил я слышанный об этих Владеющих факт, — так что это явно лучше, чем жить со спящей Искрой.
— Да ты смеешься! — Не поддержал Йеро моего аргумента. — Ты же понимаешь, что никакой воздушник не пробьет выстрелом зачарованные латы? Или даже кожу Владеющего землей. Этот навык попросту негде будет применить, кроме как на простолюдинах. А я делаться имперским карателем не особо хочу. Только и останется что наняться на фрегат, да уйти в плавание вокруг континента.
— Довольствоваться нужно даже малому, — философски ответил я. — В любом случае, Владеющий воздухом гораздо сильнее обычного человека.
— Но гораздо слабее Владеющего водой или землей, — снова возразил мне собеседник. — А в нашем мире стремиться нужно только к самым заоблачным вершинам, иначе тебя просто стопчут остальные желающие на них взобраться.
— Может оно и так, — пожал я плечами, не имея желания продолжать этот спор. — В конце концов, твой мир просто может несколько отличаться от моего.
— О, нет, Данмар, тут ты неправ. — Эстуан отрицательно покачал головой. — На ближайшие несколько лет мы с тобой будем обитать в одном мире этого Дивинатория. И тут всегда нужно держать ухо востро, иначе тебя попросту съедят. Ты ведь должен знать, что к воздушникам всегда и везде было отношение, как к людям второго сорта. Лучше уж вообще не развивать Анима Игнис, чем посвящать себя воздуху.
— Ну что же, — нейтрально пожал я плечами, — в твоих словах есть зерно, над которым можно поразмыслить.
— Кстати, — резко переключился на другую тему аристократ, — ходят слухи, что какой-то претендент сумел одолеть аристократа на вступительном экзамене, представляешь?!
— Хе-хе, — я показал собеседнику шкодливую улыбку, — вполне.
— Погоди-ка! — Глаза юноши округлились, как будто он увидел перед собой Воргана. — Ты хочешь сказать…
Озвучить свою догадку Эстуану не позволили, потому что наш разговор снова был прерван отдаленно знакомым девичьим возгласом.
— А этот недомерок как сюда попал?!
Я развернулся, уже догадываясь кого увижу, и действительно повстречался взглядами с несносной девчонкой Астрой. Как там ее по батюшке… а, точно! Персус. Она сейчас стояла в нескольких метрах от нас и метала глазами молнии, выражая крайнюю степень возмущения.
— Мэтр, здесь нарушитель! — Юная аристократка закричала куда-то в толпу, словно призывала поймать вора. — Мальчишка как-то пробрался к Аколитам! Вышвырните его!
В мою сторону тут же повернулось с полсотни осуждающих взглядов, будто я действительно попал сюда каким-то противозаконным способом. Ну, оно понятно. Претенденты не наблюдали за схватками, а ждали своей очереди за пределами арены. И видеть моей победы никто из них не мог. Хотя слухи о ней добрались уже и до сюда. Йеро же откуда-то узнал о поверженном высокородном экзаменаторе.
— Что тут происходит? — К нам протиснулся один из служителей Дивинатория, к которым тут вне зависимости от твоего статуса и положения в обществе строго настрого предписывалось обращаться только как мэтру.
— Вот этот недоросток как-то пробрался сюда и наверняка собирается обманом пройти инициацию! — Обличительно выставила палец в мою сторону Астра.
— Кхм… вы признаете за собой подобное намерение, претендент? — Спросил у меня служитель.
— Абсолютно нет, мэтр! — Твердо и без заминки ответил я. — Девочка не в себе, и не понимает, что говорит!
— Ах, ты молокосос! Да я тебя уничтожу…
Астра, похоже, тут же приготовилась к горячей перепалке, а может даже и мордобою, но ее намерения охладил грозный рык мэтра.
— Тишина! Вы все здесь еще не Аколиты, а только лишь претенденты! И в моей власти вообще не допустить вас до инициации!
Угроза подействовала, и рыжеволосая аристократка прикусила язык. Перспектива потерять целый год на пути к могуществу ей явно не понравилась.
— Все-таки, я буду вынужден попросить вас показать жетон с отметкой об успешном прохождении испытания. — Снова обратился ко мне мэтр, когда убедился, что скандальная девчонка больше не собирается лезть в словесные баталии.
— Понимаю, — смиренно склонил я голову, — вот, пожалуйста.
Я извлек из-под своих одежд медную пластину, которую у меня забрали перед поединком, а после победы вернули с каким-то несмываемым отпечатком, похожим по очертаниям на чей-то большой палец.
— Хм… что ж, — служитель бросил только один взгляд на жетон, после чего тут же вернул его мне. — Спешу объявить, что этот юный претендент с честью прошел вступительный экзамен и имеет полное право здесь находиться!
После этого мэтр исчез, затерявшись в разношерстной толпе будущих учеников, ожидающих инициации, а десятки осуждающих взглядов медленно переключились с меня на Астру.
— Ты теперь очень глупо выглядишь, — подлил масла в огонь ее стыда Йеро. — Еще даже не настал первый учебный день, а ты уже подорвала доверие к своим словам.
— Я… но… он же… — Девчонка покраснела, сравнявшись цветом лица со своей огненно-рыжей шевелюрой. Так и не найдя слов возражений, она резко развернулась, и стремительно удалилась, едва не переходя на бег, но гордо держа при этом подбородок задранным.
— Да-а, — задумчиво пробормотал я, глядя вслед юной аристократке, — похоже, у меня появилась первая воздыхательница.
— А ты оптимист, Данмар! — Хохотнул рядом Йеро, но потом резко посерьезнел. — Вынужден тебя предостеречь, Астра Персус может быть похуже прыща на причинном месте. Мы знакомы с ней с самого детства, и я тебе хочу сказать, что лучше избегать ее общества лишний раз, а не лезть на рожон. Она, помимо прочих своих недостатков в виде скверного характера и вспыльчивости, очень избалована, как любимая младшенькая дочь главы. А вдобавок Астра великолепно владеет двусторонней спадой. Я лично был свидетелем, как она одолела на клинках одного из младших Элемов, представляешь?
— Элем — это род, славящийся своими фехтовальщиками? — Уточнил я на всякий случай и получил от аристократа утвердительный кивок. — Тогда действительно, впечатляет.
Я сделал вид, что задумался над словами Йеро, хотя, на самом деле, размышлять там было особо не над чем. Мне плевать на эту пигалицу, и если она попытается мне навредить, то только сама пострадает. К своей безопасности я относился крайне серьезно.
— Знаешь, пожалуй, я прислушаюсь к твоему совету, — вынес я свой вердикт. — Мне хочется прожить тихую и спокойную жизнь, полную умиротворения и тишины. И всякие рыжие бестии в эту идиллию никоим образом не вписываются.
— Знаешь, — Эстуан кинул в мою сторону очередной неопределенный взгляд, — ты, пожалуй, единственный, кто в твоем возрасте мечтает не о приключениях и славе, а о покое. По крайней мере, мне такие люди еще не попадались. И что-то странное периодически мелькает в твоих глазах… Словно бы проскальзывает тень какой-то вселенской усталости и тоски, будто ты уже успел смертельно устать от жизни. Прости за неуместное любопытство, но что такого выпало на твою долю?
— Ой, Йеро, очень многое, — расплывчато ответил я. — Всего и не перечислишь…
Мой внимательный собеседник действительно тонко смог уловить отголоски шторма, периодически обтачивающего мою личность, скалывая с нее мелкие песчинки, словно с вековых прибрежных скал. Но вот вывод он из этого сделал неверный. Я тоскую не из-за того, что мне надоела эта жизнь. Напротив, я влюблен в нее всеми фибрами своей искалеченной души и наслаждаюсь каждой секундой, прожитой в новом теле. Я только начинаю учиться жить заново, и никак не могу от этого устать. Я обожаю ветер, пушистость облаков, свои черные крылья, вкус еды и прикосновение теплых солнечных лучей к коже. Пожалуй, единственное, чего я люблю меньше остального, так это спать. Ведь именно во снах размывается та граница между моим прошлым и настоящим, между одним миром и другим. И тогда демоны снова начинают тянуть ко мне свои когтистые лапы, снова орды грешников самозабвенно кидаются грызть и рвать друг друга со слезами на глазах и гримасами страданий на лицах. Снова Преисподняя душит меня в колючих объятьях…
Но и это не истинная причина моего смятения. Ведь каждая ночь оканчивается утром, и оно своим светом отгоняет тени ада до следующей темноты. Грусть и безысходность меня одолевают потому, что я лучше кого бы то ни было понимаю, что эта жизнь небесконечна. Она слишком коротка и слишком хрупка. Да и вообще, раз уж на то пошло, принадлежит не мне, а Князю Боли…
Заметив, что я погрузился в собственные размышления, Йеро тактично воздержался от дальнейших расспросов, позволяя мне побыть наедине с самим собой, а потом попытался ненавязчиво сменить тему на более позитивную. И я с энтузиазмом, какой и должен исходить от одиннадцатилетнего ребенка, включился в обсуждение стихий, магов, жрецов и прочих лекарей.
Болтали мы с молодым Эстуаном до тех пор, пока не подошла его очередь на инициацию. Но не успел я толком заскучать, как он уже снова промчался мимо меня, сияющий, как начищенный акат.
— Представляешь, — радостно объявил он, глупо улыбаясь, — я благословлен самим Ворганом! Я стану жрецом!
— Поздравляю! — Мне пришлось изобразить на лице радость за нового приятеля. — Но разве твой род не будет против? Это ведь значит, что твоей семьей теперь станет Орден…
— Вовсе нет! Никто не заставит меня отречься от моих родных! — Пылко возразил Йеро. — Я просто лишусь права наследования, только и всего. Истинному последователю Воргана не нужны никакие богатства, кроме его веры и чести. Зато взамен я обрету бо́льшую независимость, ведь за мое обучение будет платить церковь, а не род. Вдобавок я получу шанс стать тем, кем хочу именно я, а не тем, кем видит меня мой отец. Он, конечно, будет недоволен, но уж его ворчание я как-нибудь переживу. Ну ладно, хватит обо мне! Ты как? Не прошел еще инициацию?
— Нет, пока еще жду…
— Ох, ну давай! Удачи тебе. Извини, мне надо срочно бежать в седьмой корпус, меня там ждут на церемонию посвящения! До встречи!
Радостный подросток убежал, едва ли не подпрыгивая, и я снова остался в гордом одиночестве, но в окружении толпы. Интересно, как там Астал? Уж его-то могучую фигуру я бы точно тут заметил среди претендентов…
Но вот настал миг истинны! Наконец-то очередь дошла и до меня. Два суровых сопровождающих в серых безликих одеяниях повели меня сквозь бесконечность ступенек, лестниц и мраморных колонн, уводя куда-то в самое сердце Дивинатория. В то самое Место Силы, которое и позволяет таинственным образом пробудить в человеке искру его души.
Я ждал чего угодно, рисуя в воображении мистический зал, уставленный хрустальными шарами или гигантскими кристаллами. Ждал увидеть мерцающий всюду таинственный свет, испещренные древними рунами стены или какой-нибудь величественный алтарь, который венчала бы могущественная реликвия…
Но нет, все оказалось гораздо проще и прозаичней. Меня встретило обычное длинное помещение, наполненное людьми и уставленное средневековыми подобиями школьных парт. За каждым из этих столов сидело по одному служителю Дивинатория в таком же невыразительном облачении, как и мои сопровождающие и по юному претенденту в Аколиты. Все о чем-то в полголоса говорили, и потому зал оказался наполнен легким монотонным гулом.
— Данмар, сын кузнеца, — представился я, присаживаясь за свободную парту прямо напротив одного из мэтров.
— Ваш жетон, — сухо ответил мне он, однако в глазах мужчины промелькнула искра интереса. Все-таки далеко не каждый год к нему на инициацию приходят столь юные претенденты.
— Даже так! — Сдержанно удивился служитель, разглядывая отметку на моей пластине. — Ваш результат впечатляет.
Видимо, цвет этого отпечатка символизировал степень успешности выполнения вступительного задания. Что-то вроде оценки. И мне, как победителю поединка, поставили соответствующую метку.
— Приятно видеть юные таланты в обители знаний, — немного потеплевшим тоном объявил мэтр. — А теперь приступим. Закройте глаза, Данмар, сын кузнеца, и расслабьтесь. Отриньте все лишнее, все мысли и переживания. Очистите своей разум…
Я постарался максимально полно выполнить то, о чем мне говорили. Но полностью освободить сознание, ясное дело, у меня не получилось. Медитативные техники вообще не были моей сильной стороной. В моей голове непрерывно роились какие-то отголоски размышлений, переживаний, обрывки планов и идей. И остановить это мельтешение было выше моих скромных сил.
— Представь поле. Две бесчисленные армии замерли друг на против друга. — Вкрадчивый голос служителя постепенно обволакивал меня, как густой туман. И, видимо, в этом месте действительно было какое-то средоточие энергий, потому что сказанные мэтром слова внезапно начинали оживать, вырисовываясь объемными и реалистичными образами в моей голове. — Ты стоишь впереди всех. Твой шлем сверкает на солнце. Тысячи воинов жадными взглядами ловят каждый твой жест. Они готовы пойти за тобой умирать. Ты их лидер. Ты их опора. Ты их бог. Их жизни принадлежат тебе…
Служитель долго и красочно расписывал мне обе армии, мою важную роль в грядущем сражении и саму безумную сшибку. Но во мне это не находило никакого отклика. Я навидался этой мерзости в аду сполна. Навидался и пережил. Превращать еще и свою новую жизнь во вторую Преисподнюю, мне вовсе не хотелось. Единственное, что я отчетливо ощутил, так это то, что мне было жаль тех людей, которые жертвовали собой ради чьих-то чужих целей. Умирали ради веры во что-либо, или ради блеска мертвого золота. Осознание того, что ничто из этого не стоило их жизней, придет к ним слишком поздно…
— Так, кое-что есть. — Перемена тона в голосе служителя разрушила волшебную иллюзию, и картины кровавого ристалища исчезли, оставив после себя лишь тьму моих сомкнутых век. — На тебе нет печати Воргана, зато у тебя неплохой потенциал целителя. Твоя Анима Игнис очень хорошо отзывается. Что скажешь? Хочешь стать врачевателем, или продолжим?
— Давайте продолжим, — ответил я. Не думаю, что Сатана ждет от меня подвигов на поприще ле́карства.
— Пики монументальных горных склонов нависают над тобой, как живые исполины, созданные самой природой. Они могучи, они вечны, они холодны и безразличны…
Мэтр описывал живописные картины, и они снова овеществлялись в моем разуме, словно нарисованные рукой профессионального художника. Я видел огромные горы, отвесные скалы и глубокие расщелины, дно которых терялось в густой тьме, куда не достигал солнечный свет. Это было без сомнения прекрасно и грандиозно. Но меня, опять же, не привлекало. Тогда служитель Дивинатория переключился на другой пейзаж. Он показал мне бушующее море, волны, подобные девятому валу, накатывающие на берег и едва не раскалывающие старые валуны. Соленые брызги и влажная взвесь мельчайших капель. Крики чаек и грохот прибоя…
Красиво и сурово, но я остался практически безразличен и к этому пейзажу. А следом, видимо, настала очередь огня. И я как мог пытался уловить в себе отголоски влечения к этой стихии. Все-таки, Данмар был сыном кузнеца, и в раскаленной кузне он проводил много времени, что не могло не отразиться на его личности. В моем воображении заполыхало гигантское пламя, которое своим жаром разгоняло облака. Земля дрожала и выстреливала целые тонны раскаленной магмы в небеса. Величественно, грандиозно и жутко. Но не более…
И только лишь когда очередь дошла до четвертой стихии, я почувствовал то, что должен был. Облака. Пушистые облака. Невесомые, как воздушный поцелуй матери, и прохладные, как ласка утреннего бриза. Голубое небо, зовущее в свои объятия, и задорный хулиганистый ветер, который словно заигрывал со мной. Я вспомнил полет. И он был великолепен. Самые радостные моменты за обе свои жизни я пережил именно в небе. Когда черные величавые крылья несли меня над ночным городом, и когда воздух хлестал меня по щекам во время моих умопомрачительных кульбитов. Когда отблески небесных осколков слабым сиянием отгоняли тьму, и когда я чувствовал безграничную и незамутненную свободу… В эти моменты исчезали все оковы. Пропадали тревоги и растворялись в концентрированном восторге призраки прошлого. Исчезало абсолютно все, и даже мое сознание словно бы отходило куда-то на второй план. Оставалась только высота и бескрайний простор…
Я почувствовал, как от нахлынувших чувств по моим щекам побежали слезы. Проклятый Дьявол победил меня и загнал в угол. Как бы беспристрастно я не прожил жизнь Данмара, как бы не пытался подавить в себе любые привязанности, а этот раунд я уже заранее проиграл с треском. Проиграл, потому что влюбился в здешнее небо и прекрасное ощущение полета. И я буду жестоко расплачиваться за это, когда снова вернусь в ад…
— Я испытываю похожие чувства, Данмар, сын кузнеца, — голос мэтра вторгся в мои мысли самым беспардонным образом. — Мне тоже хочется рыдать, когда я вижу такого талантливого и способного юношу, который вынужден забыть о своих амбициях из-за Искры Жизни, которая тяготеет к воздуху.
Он мои слезы воспринял по-своему, и посчитал, будто я расстроился от того, что моя стихия оказалась слабым воздухом. Он подумал, что я плачу из-за того, что мне предстоит стать либо целителем, бесконечно бредущим по жизни от одной койки с лежащим на ней тяжело больным до другой, либо презираемым воздушником. Магом, который маг только среди простых смертных. Тот, кто обречен стать двигателем для парусников, или прислужником у какого-нибудь вельможи, который проветривает его господский сортир. Но мэтр ошибался. Это были слезы радости. Здешняя земля меня упорно не принимала, то и дело указывая на то, что я тут пришлый чужак. А вот небо… оно полюбило меня таким, каким я и был. Полюбило и подарило мне частичку себя. И теперь, какие бы невзгоды не выпали на мою долю, я буду знать, что я под этими звездами не одинок.
