Книга: Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.
Назад: Глава 4. Потерявшиеся мальчики
Дальше: Глава 6. Штормовые облака
Глава 5.
Возвращение царя
Митридат и его друзья едут в Синопу: они пожинают плоды лет, проведенных в деревне. Теперь Митридат стал уверенным в себе юношей: он заставил быть преданными себе командующих крепостями, местных вождей и народ Понта, как и воинственные племена в дальних областях.
Древние источники говорят только одно: Митридат вернулся в Синопу и вернул себе трон. Мы можем только попытаться представить, как на самом деле произошли эти события. Когда Митридат направлялся домой, примерно в 115/114 г. до н. э. военнослужащие гарнизонов и вооруженные отряды, видимо, присоединились к его первоначальному отряду: их воодушевляла миссия юного царя — отомстить за убийство отца. Это скромное ополчение, состоявшее из людей всех слоев общества со всех концов Понта, было предвестником больших армий, которые соберет царь в грядущих войнах с Римом. Это была первая демонстрация удивительной привлекательности Митридата как для элиты, так и для обычных людей разного происхождения.
Слухи (или тайные сообщения) могли подготовить некоторых к возвращению любимого монарха. Затем однажды утром благородные спутники Митридата въезжают в Синопу под руководством Дорилая. Юноши излучают уверенность. Толпа в восторге: граждане узнают давно потерянных мальчиков из знатных семей. Волнение возрастает: стражи на стенах видят приближающуюся армию. Митридат на великолепном коне наконец появляется в воротах города.
Граждане видят своего правителя, высокого, мускулистого: его красивое лицо обрамляют темные волосы, похожие на львиную гриву — в стиле великого Александра. Величественный рост Митридата, его мощное сложение и уверенность к себе впечатляли. Его цвет лица мог быть заметно бледным — от небольших доз мышьяка. Это свечение, прозрачность могли отделять его от спутников, которые загорели от жизни на природе. Для тех, кто помнил предсказания оракулов, божественные молнии и яркие кометы, внезапное явление Митридата должно было напоминать образ долгожданного царя-спасителя, явившегося в ореоле света.
Переворот был бескровным: мать царя и ее приспешники почти не сопротивлялись. Царица Лаодика умерла в тюрьме при таинственных обстоятельствах; Митридат Добрый не пережил ее. Некоторые источники утверждают, что Митридат убил свою мать и брата. Современные историки пытаются разобраться в «невозможно сжатой» и запутанной хронологии ранней карьеры Митридата. Как же именно он пришел к власти, нейтрализовал своих врагов и выбрал себе жену? Вот правдоподобный сценарий мести и первого брака Митридата: он принимает во внимание то, что известно нам из древних источников, и заполняет отсутствующие детали разумными предположениями.
Мы можем предположить, что Митридат уже начал организовывать свою сеть информантов, на которую, как мы знаем, он полагался, уже став царем. Эти источники сообщали ему о том, что происходит с его матерью и ее свитой, и о любых передвижениях римских чиновников. Его целью было организовать безболезненный переход власти. Логичным ходом было бы, чтобы неожиданное появление царя в Синопе совпало с отсутствием Лаодики.
Царица часто пребывала в своей новой столице Лаодикее — она принимала гостей в своей дворцовой вилле на озере Стифане и нежилась в горячих банях. Давайте предположим, что избалованный юный царевич — Митридат Добрый — должен был быть рядом с матерью, а маленькие сестры Митридата — Нисса, Роксана и Статира — остались с нянюшками в Синопе под охраной евнухов. Пока Лаодика скучала на «курорте», римляне в Синопу не приезжали. Править там должны были верные матери Митридата придворные во главе с его юной сестрой, царевной Лаодикой Младшей. Была ли она такой же умной и красивой, как запомнилось Митридату?
Рис. 5.1. Митридат VI Евпатор, большая мраморная голова (95 см высотой), обнаруженная в источнике Иноп вблизи памятника Митридата, Делос. Лувр, Erich Lessing / Art Resource, N. Y.
Настало время урожая яблок, и Митридат приказывает отправляться в Синопу. В Амасии он отправляет вооруженный контингент в Лаодикею. Охрана на вилле Лаодики считала ворон; Митридат уже знал, что защищать это место трудно. В ходе этой тщательно подготовленной «бархатной революции» его люди справились с охраной царицы и заняли замок Икизари и ее виллу. Лаодика и ее младший сын заперты внутри. В конце концов, было бы вполне уместно, если бы Митридат после возвращения на трон обеспечил «безопасность» своей матери, младшего брата и их друзей. Теперь царица Лаодика и ее приближенные стали пленниками своего золоченого дворца, пока Митридат совершает триумфальный въезд в Синопу.
Рис. 5.2. Слева — эллинистический бюст Александра. Много похожих копий были сделаны с кончины Александра в 323 г. до н. э. до эпохи Митридата, как и портреты на монетах. Справа — «львиный» портрет Александра на серебряной тетрадрахме, Македония, 90–75 гг. до н. э., выпущенной в период правления Митридата. Обратите внимание на большое сходство с бронзовой статуей, на которой, как считается, изображен Митридат: она относится к той же эпохе (рис. 4.6 на с. 116). Бюст: Александрия, Египет; Британский музей, GR 1872.5–15.1, фото Andrew Dunn. Изображение монеты предоставлено Joseph Sermarini, Forum Ancient Coins.
Запереть царицу на вилле должно было быть более умным шагом, чем публично бросить ее в тюрьму в Синопе. Но было бы опасным оставлять предательницу мать, ее слабовольного сонаследника и других врагов в живых, когда Митридат уже устанавливал свое новое правительство. Уволив поваров и царских дегустаторов матери, теперь Митридат мог устроить на ее вилле пышный пир. Мы можем представить себе, как он следит за приготовлением роскошных блюд; самые сочные фрукты, самые дорогие вина — и на десерт любимые медовые пирожки царицы.
Мышьяк — яд царей и царь ядов, — скорее всего, и был «секретным ингредиентом». Мышьяк — бесцветный, без запаха, без вкуса; его можно было добавить в любой напиток или блюдо. Митридат прекрасно знал, что достаточно всего лишь шестидесяти частиц на миллион (ppm), или же меньше одной десятой унции, — и кубок надушенной розовой воды или красного вина станет смертелен. Но почему бы не позволить гостям его матери без помех наслаждаться этой роскошной «последней вечерей»? Митридат, вспомнив парадокс о ядовитом меде, наслаждается иронией: он создал сладко-горький десерт. Он размешивает порошок мышьяка в горшочке меда и брызгает им на сахарно-сладкие пирожки.
После десерта гости выходят полюбоваться закатом. В течение получаса царица и ее сын чувствуют на языке слабый металлический вкус. Капли пота сверкают на горячем лбу; они чувствуют тошноту и рези в желудке. Их рты наполняет слюна, но проглотить ее невозможно. Глаза приобретают странный красноватый оттенок. Внезапно царица и царевич начинают скрести ногтями горло, стеная и выплевывая слюну. После часа (или около того) тошноты и поноса мать Митридата и его единственный соперник извиваются в конвульсиях. Затем — шок. К полуночи оба мертвы.
Царь женится
На царских похоронах царицы и своего брата Митридат видит красоту и стать своей сестры Лаодики Младшей. Они практически незнакомы друг с другом: она была избалованной маленькой девочкой из детской, когда он последний раз видел ее; теперь ей шестнадцать или семнадцать. Если продолжить наш вероятный сценарий, то вообразим, что Лаодика обожала своего старшего брата Митридата — такого красивого, сильного, отважного. Жизнь была такой скучной, а правление ее матери — столь неприятным, когда его не было рядом. Как же ей его не хватало все эти годы!
Лаодика подсмеивается над ним: кого же ее брат возьмет в жены? Царь Митридат VI Дионис Евпатор должен завести себе настоящую царицу, а не просто гарем из легкомысленных красоток. Митридат вполне согласен. Новый властитель Понта должен выбрать достойную супругу. Она станет матерью его законных сыновей и обеспечит продолжение династии. Царская супруга должна быть совершенной, и ее родословная должна дополнять блистательное греко-персидское наследие Митридата. Кто же сможет выполнить эту роль? Наконец Митридат объявляет о своем решении. Царь Понта женится на своей собственной сестре, царевне Лаодике Младшей.
Выбор был неожиданным, но, скорее всего, никто не был шокирован. Египетские фараоны и македонские правители Египта всегда практиковали инцестуальные браки; двое царей Египта в период правления Митридата женились на своих сестрах. Митридат знал много таких пар при других эллинистических дворах: например, двоюродный дед Митридата Митридат IV (160–150 гг. до н. э.) женился на своей сестре, которую гоже звали Лаодика, а Антиох 1, царь Сирии, женился на своей мачехе (280 г. до н. э.). В Армении Тигран IV женился на своей единокровной сестре Эрато (6 г. до н. э.). Брак между единокровными братом и сестрой царского происхождения был обычным делом в Древней Греции, а браки между царственными братьями и сестрами, у которых были общие отец и мать (hvaetvodatha), являлись древней зороастрийской практикой. Жениться на родственницах было общепринятым способом сохранить чистоту царской крови. Выбор Митридата, может быть, отражал и его знание «сценария» жизни мифического героя. Победив могущественного врага, традиционный герой женится на принцессе — часто на дочери своего врага или предшественника. Царевна Лаодика была и тем, и другим, и третьим.
Итак, вскоре после того, как он потребовал себе корону (ему было около 21 года), Митридат женился на собственной сестре. Однако Митридат довел логику брака между братьями и сестрами до эксцентрической — и эгоцентричной — степени. Если ни одна другая семья не была достаточно знатной, чтобы породниться с такой выдающейся царской династией, тогда кто достоин жениться на его собственных сестрах? Только сам Митридат. А что будет, если у Лаодики Младшей не будет от него детей?
Чтобы контролировать генетическое наследие своей семьи и если ему понадобится позднее жениться на другой сестре, Митридат (как утверждают древние источники) решил оставить своих младших сестер — Ниссу, Роксану и Статиру — девами навсегда. У них никогда не будет потомков, которые могли бы беспокоить царя претензиями на престол. Старые девы были явлением в Античности неслыханным (если не считать жриц-девственниц). Как Рапунцель в своей башне, три сестры оказались в полном пожизненном заключении — но ни один принц из сказки так их и не спас. Решение запереть под замок младших сестер — одно из наиболее ранних указаний на жестокую и расчетливую сторону характера Митридата. Как мы увидим, судьбы всех братьев и сестер Митридата окажутся печальными: они станут жертвами исключительной гордости и паранойи царя.
Царские причуды
Были и другие странности. Детские навязчивые идеи Митридата насчет непобедимости созрели и углубились. Как безумный царь Пергама Аттал, Митридат сажал ядовитые сады голубого аконита, полемонии («растение с тысячью свойств»), белладонны, белены и т. п. со своим греческим «знахарем» Кратеем (также уроженцем Пергама). Первый этноботаник, отец ботанической иллюстрации и собрат царя ядов по экспериментам, Кратей написал два влиятельных трактата, которые оказались среди сокровищ царя, привезенных в Рим после смерти Митридата. Автор «Естественной истории» Плиний Старший (23–79 гг. н. э.) описал эти, ныне уже утраченные, книги. Одна из них стала первой, куда вошли реалистичные цветные изображения сотен лечебных растений; другая представляла собой подробный учебник фармакологии. Митридат стал «первым, кто открыл множество различных противоядий», заметил Плиний, и «некоторые из этих растений даже носят имя Митридата». Кратей назвал несколько растений в честь своего патрона — например, розовую митридатию, растение из семейства лилейных — кандык (Erythronium) и посконник — Eupatorium с перистыми листьями.
Кратей сотрудничал с царским врачом Папием и группой целителей. Древние авторы пишут, что Митридата всегда сопровождала группа шаманов из скифского племени, проживавшего к северу от Азовского моря, под названием «агры». Многим придворным эти шаманы должны были казаться страшными, но эти экзотические заклинатели змей знали, как превратить яд гадюки в лекарство (об этом приеме современная медицина узнала лишь недавно). Они также могли знать секреты ядовитых пластинчатых грибов, которые и получили свое название — агариковые, по области Агры в Скифии.
Митридат держал целые стаи понтийских уток и кормил их ядовитыми растениями, которые им нравились, и сохранял утиные яйца, кровь и мясо для своих экспериментов. Надеясь использовать их способность «питаться ядами», Митридат «примешивал к противоядиям кровь понтийских уток», как писал Плиний. Вполне вероятно, что медицинские сады Митридата находились в тайных местах в нескольких царских резиденциях. В его лабораториях, под бдительной охраной царь ядов мог хранить множество смертельных минералов и биотоксинов — ядов для стрел, кристаллизовавшихся змеиных ядов, иглы скатов-хвостоколов и медуз, скорпионов из Месопотамии и Ливии, ядовитую рыбу из Армении, ядовитые растения и грибы-поганки, мед с рододендронов, реальгар и другие токсичные пигменты — наряду с различными лекарствами-противоядиями со всего света.
Эти царские сокровища сильно отличались от тех, что собрали царственные предки Митридата. Они ценили такие вещи, как вода Дуная и египетский песок, чтобы показать всем огромные размеры своих царств. Однако персидские цари тоже держали у себя в сокровищницах экзотические яды. Другой римский натуралист, Элиан, описывал страшные — и редкие — природные биотоксины, которые можно было получить из Индии. Один яд, который извлекали из «пурпурной змеи» (Azemiops), был столь ядовитым, что капелька размером с зернышко сезама могла стать смертельной.
Самым дорогим индийским ядом был загадочный dikairon, который, как говорят, выделяла крошечная оранжевая «птичка», гнездившаяся в Гималаях. Нескольких зернышек дикайрона, как говорили, было достаточно, чтобы человек через несколько часов заснул навсегда, — идеальный яд для самоубийства. В другом месте я предположила, что дикайрон мог быть идентичен педерину, который выделяют большие оранжевые азиатские жуки-синекрылы; его часто находят в птичьих гнездах. Это один из самых мощных биотоксинов, известных современной науке, более мощный, чем яд кобры. Согласно Элиану, эта драгоценная субстанция «предоставлялась индийскими царями только царям Персии». Может быть, Митридат и его приобрел для своей «аптечки»?
Митридат коллекционировал научные трактаты о pharmaka и переписывался с учеными по поводу ядов и противоядий. Благодаря своим лингвистическим талантам он мог расшифровывать научные тексты на множестве языков — от древнеперсидского до санскрита. Вполне возможно, что Митридат получил копии и древних индуистских текстов, таких как «Артхашастра» Каутильи, советника царя Чандрагупты — современника Александра. В этом руководстве было множество рецептов изготовления ядов и противоядий. Еще один индийский трактат — «Законы Ману» (500 г. до н. э.) не только советовал махараджам держать у себя на службе дегустаторов, но также советовал им «примешивать ко всем блюдам лекарства, являющиеся противоядиями против ядов». Может быть, именно используя мысли древних индийцев, царь Аттал и Митридат «смешивали небольшие порции ядов с противоядиями», чтобы защитить себя и друзей? Мы этого никогда не узнаем, но именно Митридат приобрел широкую известность тем, что приложил научную методику к этому древнему принципу. Он без устали экспериментировал, чтобы усовершенствовать свое универсальное противоядие, и начал каждый день принимать лучшую микстуру, которую удалось до того времени придумать ему и его врачам.
Еще одной странностью был внешний вид Митридата. Он был одним из немногих эллинистических царей, носивших длинные волосы. Царь отрастил гриву кудрявых колос, которые напоминали прическу Александра. Это было также и мощным политическим заявлением. В то время длинные волосы у мужчин были чем-то явно неримским, атрибутом «варваров». Царь сохранял привычку своей юности — носить старомодный царский персидский костюм — тунику с длинными рукавами из белого льна, обрамленную пурпуром, и штаны, присобранные на лодыжках. Митридат был ценителем агатовых колец, и его простая диадема из пурпурной и белой ленточки могла дополняться золотыми серьгами. И все знали, что Митридат всегда был вооружен — даже внутри своего дворца на пирах. Никто не мог не принимать во внимание его внушительный кинжал, который всегда был подвешен у него на бедре.
Митридат, наверное, предпочитал изогнутый кинжал в персидском духе или короткий меч (акинак — древнеперсидское akinaka, по-латыни sica), какой носили его иранские предки. Ксенофонт описывал короткий кинжал, который носил Кир Великий. Ко времени Митридата sica — сабля — стала ассоциироваться с пиратами и бандитами (римляне называли таких людей «сикарии»). Лезвие-полумесяц и сегодня напоминает нам о романтике «рыцарей плаща и кинжала». Кинжал Митридат был, наверное, длиной 16 дюймов (40,6 см), заточен с обеих сторон, с короткой гардой и рукояткой, инкрустированной драгоценностями.
Рис. 5.3. Одежда Митридата в персидском стиле могла быть похожа на одеяния его современника Антиоха I, правителя Коммагены (69–43 гг. до н. э.) (слева). На гробнице в Немруд-Даге (современная Турция) он изображен в греческой и персидской одежде — персидская шара и корона, греческий плащ, туника персидского всадника, усыпанная звездами, персидские штаны. Он принимает символ власти из рук солнечного бога Митры-Ахурамазды; бог держит зороастрийский — «барсом» — пучок ростков мирта, он одет в традиционную фригийско-персидскую шапочку, украшенную звездами (этот «колпак свободы» стал в римское время символом свободы). Справа — царь Дарий I (VI в. до н. э.) в персидском «хилатс», или почетном одеянии, вышитом медальонами, в штанах и короне-тиаре.
Если вспомнить кольцо с тайным ядом, которое спасло Ганнибала от римского плена и казни, то Митридат, наверное, попросил своего мечника изготовить для него особую модель кинжала. Пишут, что головка рукоятки снималась и в ней было пустое отделение для яда. Разукрашенные ножны свисали с богато расшитого пояса на правом бедре Митридата. Это было оружие, которым можно было колоть и пронзать, выхватив его из ножен во внезапной атаке. Широко известно, что Александр Великий лично убил двух врагов, имея только это оружие — такой вот кинжал.
Царь носил кинжал, когда обедал с друзьями, и холодное лезвие покоилось под шелковыми подушками всегда, когда он спал или развлекался в постели с Лаодикой или одной из своих возлюбленных. Было у него, конечно, и другое личное оружие: страшные короткие ножи, которые можно было спрятать на теле, дротики для охоты и войны, а также лук и стрелы. Все видели, что лук и стрелы у Митридата всегда висели там, где он мог видеть их и дотянуться до них.
Все эти меры предосторожности, как и фобии по поводу ядов, отражали вполне оправданную потребность в самозащите, развившуюся у царя с детства. Ходившие в народе рассказы преувеличивали слухи о чрезмерной бдительности Митридата. Например, говорили, что царь был таким параноиком, что придумал дикую зоологическую «сигнализацию», чтобы защитить себя во сне. Сон царя охраняли олень, лошадь и бык. Их привязывали у палатки во время похода. Зверей-охранников натренировали, чтобы они улавливали дыхание любого, кто приближался к палатке, и тревожили царя громким сигналом тревоги — блеянием, ржанием и мычанием. Забавно представить себе такую картину, однако ничего неправдоподобного в этом нет — если вспомнить гогот шумных гусей, которые охраняли римский Капитолий.
Когда царь был еще младенцем, молния сожгла колыбель Митридата, оставив шрам у него на лбу. В начале своего царствования он пережил еще один удар молнии. На сей раз тот попал в его колчан, висевший у ложа, и сжег стрелы. Призвали царских провидцев. Если верить Плутарху, они объявили, что это весьма счастливое предзнаменование, которое говорит о том, что его лучники одержат впечатляющие победы.
Приоритеты
В изгнании Митридат разрабатывал стратегии, как правитель Понта. Первым приоритетом было восполнить ущерб, нанесенный его матерью военной мощи и экономической независимости Понта. Следующим шагом было восстановление и расширение территории и статуса, которые принадлежали его отцу. Царь должен был избегать того, чтобы превратиться в римского сателлита. То, что сенат вывел Великую Фригию из-под контроля Понта (116 г. до н. э.), взбесило Митридата. Как же они осмеливаются брать то, что принадлежит Понту — официальному другу Рима?
Путем хитрых дипломатических ходов, интриг и разумного применения военной силы Митридат планировал укрепить союзы и распространить свое влияние на весь регион Черного моря. Римская военная политика была нестабильна: в Италии были гражданские беспорядки и восстания рабов, в Германии, Испании и Северной Африке — кризис; все это требовало военного вмешательства. Митридат хотел сделать свое царство Великий Понт достаточно мощным, чтобы противостоять агрессивным предателям — римлянам. Но все это нужно было проделать не привлекая их внимания.
Может быть, ему удастся убедить Рим поделиться властью, удовольствоваться гегемонией на Западе, в то время как он, Божий помазанник царь Митридат, будет править Востоком? Другие могучие лидеры до Митридата — Ганнибал, Антиох Великий, Югурта — пытались договориться с Римом или вести себя с ним на равных, или, по крайней мере, добиться какого-то равновесия, однако других сверхдержав рядом с собой Рим не терпел. Однако, наблюдая за кризисами, охватывавшими Римскую республику со своей «колокольни» в Понте, Митридат надеялся убедить римлян, что в их интересах — уйти из Анатолии, ограничить свою империю тем, чем они уже владели в Западном Средиземноморье, в Европе и в Северной Африке, в то время как он — законный наследник великого Македонско-Персидского царства — правил бы Грецией, Причерноморьем и Ближним Востоком.
Начало царствования Митридата было отмечено целым рядом быстрых и блестящих завоеваний. Точная хронология — спорный вопрос, но в пределах первых двух десятилетий Митридат утроил территорию Понта, завоевав важные ресурсы и союзников. Он укротил «диких» скифов и вмешивался в дела царств по всему Причерноморью, контролируя их или заключая с ними союзы. Древние источники зафиксировали несколько исторических событий, но мы можем лишь догадываться, как именно они развивались. Как же, например, Митридат смог избежать неудовольствия Рима своими действиями и обратить их реакцию себе на выгоду? Как же он смог вынудить римлян выступить в роли агрессора в то время, как он собирал силу и привлекал последователей? Каковы были его планы в дальней перспективе? Как он хотел организовать свое неизбежное противостояние с Римом?
Во-первых, Митридату нужно было узнать все, что можно, о недавней истории и нынешнем положении республики. Кто были самые могущественные люди в Риме — восходящие звезды на политическом небосклоне? Сколько войск Рим мог позволить себе разместить в провинции Азия? Какими их слабостями можно было воспользоваться? Мы знаем, что, прибыв в Синопу, Митридат призвал к себе советников отца и собрал шпионов, которые могли помочь ему оценить ситуацию по всему Средиземноморью. Его самым верным союзником был друг детства царя — Дорилай. Будучи офицером самого высокого ранга и главой царских телохранителей, Дорилай был ключевым членом группы «друзей царя» — внутреннего круга из греков, анатолийцев, персов и иностранных союзников всех общественных рангов. Дорилай был также верховным жрецом Храма любви в понтийской Комане — весьма доходный и роскошный пост, который автоматически делал его вторым человеком в царстве.
Поврежденный портрет Дорилая, где были указаны его имя и титулы, был обнаружен французскими археологами в 1930-х гг. Это был один из двенадцати мраморных бюстов «друзей царя», которые были поставлены на памятнике Митридата на острове Делос. Несомненно, в центре стояла статуя Митридата. В XVIII в. сильно поврежденная мраморная голова и торс от статуи крупнее натуральной величины, изготовленной около 100 г. до н. э., были найдены в русле реки Иноп вблизи памятника Митридата. Идентификация идеализированного царя в металлической диадеме, закутанного в плащ, оставалась спорной. Теперь считается, что эта статуя изображает Митридата; черты лица сильно напоминают его портреты на монетах того времени (см. рис. 5.1).
По надписям внутри памятника археологи отождествили десять из двенадцати друзей и союзников, которым Митридат хотел обеспечить «рекламу». Фриз, состоящий из бюстов, уникален, поскольку это был первый публичный монумент древности, который изображал греков и персов (а также сирийцев и парфян) в роли коллег; он доказывал, что Митридат рано стал союзником Сирии и Парфии. Подписанные портреты (они могли быть реалистично раскрашены) изображали Дорилая, Гая (сына Гермея), личного секретаря Митридата, сына Антипатра (его имя стерто), Пафия, сына Менофила (врач Митридата), Асклепиодора с Делоса (отец жреца), Диофанта (полководец Митридата, покоривший Скифию), двух безымянных должностных лиц из Парфянского царства Аршакидов; царя Каппадокии Ариата VII (юного племянника Митридата, сына его старшей сестры Лаодики) и царя Антиоха VIII Грипа («Крючконосого»), последнего царя Сирии из династии Селевкидов. Грип был весьма интересной фигурой, и с Митридатом у него было много общего. Грип также еще в юности овладел искусством ядов (после того как его старший брат был отравлен его расчетливой матерью). Примерно в то же время, когда Митридат избегал заговоров своей собственной матери (ок. 125 г. до н. э.), Грип потребовал свой трон, обманом заставив мать выпить кубок яда, который она приготовила для него.
Монумент Митридата, посвященный в 102/101 г. до н. э. от имени римского народа, Делоса и афинян, показывает, насколько популярен Митридат был в Греции. Он также считался «другом римского народа»: монумент включал статую самого Митридата, одетую (это невероятно!) римским легионером. Голова отсутствует, однако надпись говорит, что это Митридат. Статуя могла представлять собой тело массового производства в костюме легионера, на которое надели голову Митридата — обычный прием в ту эпоху, когда судьба «друзей» Рима менялась с каждой минутой.
А тем временем в Риме
Хаотичные кровавые события последних десятилетий Римской республики — до, во время и после Митридатовых войн — подробно описывают современные историки, основываясь на множестве историй и свидетельств древнеримских авторов. Поскольку мы находимся в Понте вместе с Митридатом и смотрим на все его глазами, полагаясь на его шпионов, информантов и советников и на их интерпретацию событий, этот раздел показывает, что именно царь мог знать о римской истории и текущих событиях, и выделяет значительных персонажей, которым было предназначено судьбой иметь дело с Митридатом.
Среди культур, находившихся под влиянием греков и персов, Рим считался наглым и нецивилизованным выскочкой, опасным и могущественным, однако с бедной культурной историей; даже язык их казался грубым и негибким по сравнению с греческим. И самые худшие враги Рима не могли бы придумать более неприятной истории его происхождения. Митридат понимал, насколько легко обратить священный римский миф о свирепой lupa — волчице, которая вскормила Ромула и Рема, — в мрачную пропаганду против Рима. Если верить собственным мифам римлян, то дети волчицы были убийцами: Ромул убил своего брата, а первые римляне были агрессивными беглецами от закона и насильниками. Любой, кто знал латинский, мог пошутить на тему, что lupa — еще и жаргонное название проститутки.
В древности волков боялись, как кровавых расхитителей, убийц домашних животных. Враги римлян в Италии и провинциях часто цитировали древнюю пословицу: «Вы, римляне, посылаете охранять свои стада не собак или пастухов, а волков». Уже в V в. до н. э. местные жители Италии сравнивали римлян с бешеными волками. В более поздний период своего царствования Митридат вступит в союз с италийскими мятежниками, которые объявили войну римской волчице, поклявшись уничтожить ее «логово» — город Рим. Бунтовщики чеканили монету, где изображался италийский бык, поднявший на рога римскую волчицу. Археологи нашли и золотые италийские монеты, похожие на понтийские монеты Митридата, где был показан Дионис — намек на прозвище Митридата и символ мятежа против Рима.
Митридат изучал римскую историю — конечно, с греческой и анатолийской перспективы. Эти взгляды можно разглядеть в писаниях Страбона, уроженца Понта. Страбон указывал, что римляне «расширили свою страну, расчленив другие» — эта политика вела к частым мятежам. Древнегреческие историки и философы, враждебные Риму, говорили, что если бы Александр остался жив, то не было бы никакой Римской империи; эта точка зрения, безусловно, повлияла на Митридата. Он привлекал в свое окружение множество философов и государственных мужей, среди них были Пелопид, Ксенокл, Диодор из Адрамиттия и Метродор из Скепсиса (близ древней Трои). Изобретатель запоминающих устройств и блестящего нового риторического стиля, Метродор столь ожесточенно критиковал римлян, что его даже прозвали Мисоромеем, «ненавистником римлян». Митридат одаривал Метродора исключительными почестями, даже называл его «отцом». Метродора назначили чем-то вроде судьи Верховного суда, решения которого были независимы от решений царя. Речи Митридата включали в себя много черт, которые предполагают участие Метродора, «ненавистника римлян».
Митридат узнал, как римская монархия сменилась республикой, которой управляли патриции — аристократические кланы, получившие особую политическую власть при старых царях. В ранней республике бедные граждане несли на себе огромное бремя долгов, они теряли землю, им не хватало еды. Бедные плебеи — плебс — собрались в V в. до н. э. и создали свою организацию, своего рода параллельное государство, избрав трибунов, которые должны были улучшить их жизнь. Плебс получил некоторое облегчение от долгов, и ему даровали земли на новоприобретенных территориях. Получая все больше политической власти, некоторые амбициозные богатые граждане объединились с плебеями. Исключительные привилегии старых знатных семей начали приходить в упадок, что ускоряло прямое столкновение между патрициями и плебеями. Эта «война сословий» привела к возникновению новой элиты, состоящей из старых семейств и богатых союзников плебса. Эта элита правила Римом, господствуя в сенате. Действия и речи Митридата показывают, что он прекрасно понимал, как функционирует правительство сената и «римского народа».
После того как местные племена Италии были покорены, Рим начал заморские авантюры. Вызов, который бросил Рим великой Карфагенской империи в Северной Африке за власть над Сицилией, стал началом Пунических войн 264–146 гг. до н. э. Ганнибал вторгся в Италию во время Второй Пунической войны, но его блестящие победы ни к чему не привели. Ганнибал в 202 г. до н. э. потерпел поражение, но, как было известно Митридату и его союзникам, карфагенянин продолжал борьбу в Анатолии, пока не умер в Вифинии. Даже после этого Рим опасался, что может появиться и другой могущественный враг масштабов Ганнибала. Митридат понял, что эта тревога заставляет их нетерпимо относиться к независимо мыслящим монархам.
После поражения Ганнибала образ Рима вызывал восхищение — пока римляне не начали ряд ожесточенных войн за завоевание Греции, Испании и Галлии. Жестокая римская культура войны и конфликтов породила целые поколения стойких людей, обладавших огромной физической и моральной силой. Многие в Древнем мире уважали традиционные римские ценности; их впечатляли мотивирующие истории о несгибаемой верности, патриотизме и честности римлян. Митридат и его союзники знали биографии величайших полководцев Рима, таких как Сципион Африканский, как знали они и истории благородных врагов Рима, таких как Ганнибал и Югурта.
Рассказы об отваге и славе продолжали окружать героев римских войн и их могущественных врагов. Но по мере того как старый римский порядок начал перерождаться в безжалостную машину имперского расширения и добычи ресурсов, начало ходить все больше и больше рассказов о римской жестокости и диком поведении. Еще задолго до того, как Митридат вступил на трон, события в Риме, как кажется, кипели всеми человеческими страстями, добродетелями и пороками. Были горы и долины эмоций, кипящие вулканы гнева и жестокости, источники милосердия и пропасти ужаса. Митридату нравилось, что некоторые римские государственные мужи оплакивали разрушение традиционных латинских ценностей — суровости, отваги, справедливости, благочестия, милосердия и моральной стойкости.
К началу I в. до н. э. люди от римского сената до дальних рынков по всему Средиземноморью обсуждали страшные предзнаменования, бросавшие тень на всю империю и ее жестоких — и суеверных — вождей, которыми руководила жажда власти. Казалось, что после каждой славной битвы и триумфа какой-нибудь римский командир сидит в глубокой задумчивости над руинами еще одного великого города и плачет над теми разрушениями, которые сотворила его армия, или же над своими собственными разрушенными амбициями.
К тому времени, как Митридат вступил на трон, Рим превратился в военную машину, смазанную кровью и разбоем, жаждущую еще больше рабов, больше земли, больше богатств; даже слишком много было недостаточно. К I в. до н. э. Рим стал хищником, которому для выживания надо было атаковать и пожирать. Плебс, патриции, новые граждане, собиратели налогов, командующие армиями — все жирели на добыче, которую поглощал этот зверь войны. Каждая победа только разжигала аппетит и убийственные инстинкты хищника. Для Митридата и других внешних наблюдателей Рим был волчицей, которая должна была убивать, чтобы жить, и которая жила, чтобы убивать. В последнее время тот же образ волчицы использовали современные историки, чтобы объяснить успехи Рима: они сравнивали позднюю республику и империю с обжорливым хищником, который не может ни отдохнуть, ни повернуть назад. Ученые указывают, что Рим, подталкиваемый логикой хищнического имперского государства, не мог прекратить нападать и поглощать во всех направлениях.
В десятилетия непосредственно перед правлением Митридата внимание Великой Волчицы переключилось на Грецию и Восточное Средиземноморье. Завоевания в Македонии и Греции побудили Рим вторгнуться в Малую Азию в 191–188 гг. до н. э., в результате чего сирийский царь Антиох Великий в конце концов потерпел поражение при Магнесии. Мятежи в свободолюбивой Греции были жестоко подавлены в 140-х гг. Уничтожение римской армией Коринфа в 146 г. до н. э. — город был сожжен — сопровождалось беспрецедентным грабежом и методичным истреблением населения; это было страшное событие. В дни Митридата память об этом все еще была жгучей и живой. В том же году римские легионы полностью уничтожили Карфаген и продали карфагенян в рабство: так завершилась Третья Пуническая война. Греция и Северная Африка стали римской провинцией. В 133 г. до н. э. Рим унаследовал Фригию, которая была передана ему сомнительным завещанием Аттала.
В результате завоевания Рим получал огромное богатство от грабежа, налогов и до предела насытился пленниками-рабами. Однако при этом росла пропасть между богатыми и бедными, особенно в Италии: богачи получали все больше земельных владений, монополизировали ресурсы, гребли лопатой выгодные вложения в провинциях и душили заново завоеванные территории налогами и долгами. В 133 г. до н. э. в Риме произошел всплеск политического насилия по поводу распределения земли и того, что тяжесть утомительной войны в Испании распределялась нечестно; в результате открылись шлюзы безжалостных гражданских войн. В следующем году, 132, в Сицилии пришлось подавлять массовое восстание рабов. В том же году в Анатолии восстали «граждане солнца» Аристоника; его города в конце концов были взяты в 128 г. до н. э.
Новости о том, что в Италии происходят гражданские волнения, и о заморских войнах Рима доходили до Митридата в Синопе через путешественников, торговцев, римских изгнанников, греческих и кельтских беглецов, шпионов, посланников и пиратов. Митридат следил за карьерой основных игроков и изучал характеры, слова и дела лидеров, которые вышли на первый план в этот бурный период поздней Римской республики. Это были такие люди, как ожесточенные соперники Марий и Сулла; отважный кавалерийский офицер Серторий, которому было суждено возглавить мятеж в Испании; безжалостный Маний Аквилий, отравитель целых городов, и Лукулл, изобретательный молодой подчиненный Суллы.
Падение царя Югурты
Особенно интересна для Митридата была длительная война Рима с нумидийским царем Югуртой, который некогда был верным союзником. Царство Югурты, где обитали кочевники-берберы, лежало между римской провинцией, которая некогда была Карфагеном и царством кочевников-мавров (Мавретанией). Нумидия давала львов, леопардов и медведей для римских цирков. Югурта первоначально надеялся на мирное сосуществование с Римом, однако увидел, что все его дипломатические усилия тщетны. После ряда переменчивых решений и противоречивших друг другу дипломатических сигналов и в результате плохого военного командования Рим в 112 г. до н. э. объявил войну Югурте.
Митридат мрачно наблюдал за тем, как шла Югуртинская аойна, и размышлял, что она может означать для его собственной конфронтации с Римом. Североафриканские флора, фауна и медицинские знания также были очень интересны. Рассказывали о загадочном племени псиллов, которые были иммунны к яду змей и скорпионов. Римляне писали, что псиллы настолько «привыкли к укусам змей, что их слюна стала эффективным антивенином» (сыворотку-антивенин получают из человеческих антител на живой змеиный яд). Митридат, видимо, с огромным интересом узнал о том, что римские военные врачи собирали слюну кочевников-псиллов, чтобы лечить легионеров от укусов змей во время Африканских кампаний. Римские авторы шумно обличали псиллов и других «профессиональных отравителей», которые в то время открывали в Риме магазины. Митридат мог пригласить несколько псиллов в свою профессиональную команду врачей.
Римские кампании против Югурты дали Митридату практические уроки военного дела. Целый ряд некомпетентных римских командующих смогли выиграть множество битв, но так и не смогли одержать настоящей победы в войне, мотивы которой были сомнительными. Во время мирной передышки в войне нумидийцы — жители Ваги — напали на Римский гарнизон во время праздника. Во время резни, которая была очень похожа на ту всеобщую резню, организованную Митридатом в 88 г. до н. э., они истребили невооруженных военных и их женщин и детей.
Примерно в 107 г. до н. э., когда война шла уже пять лет, римлянами стал командовать Марий. Поклявшись одолеть нумидийцев, он реорганизовал легионы и включил в них воинов-пролетариев. Но победа все еще ускользала от Мария. Каждый раз, когда казалось, что Югурта и его зять Бокх, царь Мавретании, уже прижаты к стенке, они ускользали в пустыню и набирали свежих воинов среди кочевников. У Митридата могла быть та же выгодная позиция, если бы только Понт мог контролировать кочевые племена вокруг Черного моря и за Арменией или заключить с ними союз. Действительно, в грядущих войнах с Римом Митридат и его зять, армянский царь Тигран, смогли избегать преследования со стороны римлян, растворяясь в неведомых землях кочевников, где они набирали новые армии.
Наконец подчиненный Мария — Сулла — подкупил Бокха, чтобы тот предал своего родича Югурту. Хитрый и расчетливый Сулла обещал Бокху часть Нумидии и сомнительный статус «друга римского народа». Бокх предал Югурту. Марий отпраздновал триумф и провел могучего царя Югурту в цепях по улицам Рима. В процессии Мария была показана невероятная добыча: 3 тысячи фунтов золота, 6 тысяч фунтов серебра и 300 тысяч драхм.
После процессии по римскому обычаю душители Мария сорвали с Югурты царское платье. Пытаясь вырвать его золотую сережку, они порвали ушную мочку царя. Царя Нумидии бросили в Туллиан, ту же самую темную тюрьму, где был удушен Аристоник, вождь «граждан солнца». Такой судьбы Митридат хотел избежать. Некогда гордый Югурта сошел с ума и умер от голода в 106 г. до н. э. В том же году родился римский мальчик, который станет протеже Суллы по прозвищу «кровожадный подросток»: позднее его назовут Помпеем Великим.
К великому отвращению Мария, его соперник Сулла приписал себе все лавры от этой победы. Сулла любил демонстрировать золотое кольцо-печатку с резной геммой, изображавшей его самого, принимающего капитуляцию Югурты. Были выпущены монеты, показывавшие Суллу на троне над Югуртой, закованным в цепи. Сенат даже одобрил установку мраморной скульптурной группы, где был показан Югурта, стоящий на коленях перед Суллой. Согласно историку Плутарху, это последнее оскорбление «едва не заставило Мария потерять рассудок от гнева». В течение первых «раундов» смертельной битвы между Марием и Суллой сам Марий посетил Митридата в 99 г. до н. э. Митридат мог услышать подробности о войнах с Югуртой именно тогда и, может быть, узнал больше и о Сулле.
Митридат следил за тем, как людские ресурсы Рима начинают подходить к концу, несмотря на все инновации Мария, с тем, чтобы забрать бедных людей в армию. Военные реформы Мария невольно усилили рост частных армий, состоявших из закаленных в боях плебеев-ветеранов, которые полностью зависели от добычи и были верны только своим командирам. Таких командиров можно было сталкивать друг с другом: так голодный хищник может атаковать конкурента. События, которые потрясли самые основания Рима непосредственно до царствования Митридата и в самом его начале, показывали, как казалось, что страшная машина дает сбои. Может быть, Великая Волчица не так уж непобедима?
Начало царствования
В годы правления Лаодики численность понтийской армии уменьшилась. Чтобы не стать пассивным клиентом Рима, Понту нужна была мощная армия. Митридат начал с малого: он собрал армию из 6 тыс. греческих наемников — примерно размером с римский легион. Это войско из традиционных греческих гоплитов, вооруженных щитами и копьями, было натренировано так, чтобы сражаться в очень тесном строе. Римская военная организация в то время была основана на легионах (ок. 5 тыс. человек в легионе): каждый легион состоял из когорт (число до десяти) из примерно 480 воинов в трех рядах: они были вооружены легкими дротиками и смертоносными мачете; их поддерживало примерно 300 кавалеристов.
В Понте Митридат усердно занимался тренировкой кавалерии и колесничих военных колесниц. Он набрал опытных греческих моряков со всего Причерноморья, организовав большой и эффективный флот. Римляне собрали большой флот во время Пунических войн, но позволили ему прийти в упадок. Теперь корабли Митридата господствовали на Черном море, а плававшие повсюду пиратские флотилии были его союзниками. В начале своего царствования Митридат аннексировал Трапезунд на востоке Понта. Его тайные пиратские убежища сделали Трапезунд совершенной базой для царского флота. Эта ранняя деятельность стала началом великого плана Митридата — создания Черноморской империи.
Семейство Митридата
Между тем Митридат обращал внимание и на свои домашние обязанности. Если он следовал традиционным персидским обычаям, то его медовый месяц начался в первую ночь весны, и в тот день он постился — не ел ничего, кроме яблока и блюда из костного мозга верблюда. Примерно год спустя, около 113 г. до н. э., у Митридата и его сестры Лаодики родился их первый сын. Вполне закономерно, что назвали его Митридатом. У Лаодики от Митридата было еще два сына: звали их Аркатий (по-гречески «Правитель») и Махар («Воин»), В 110 г. до н. э. родилась дочь. Вместо того чтобы назвать ее Лаодикой (как можно было бы ожидать), Митридат выбрал традиционное македонское имя Клеопатра.
Митридат вступал в сексуальные отношения со множеством женщин, которые его привлекали. Известны имена множества любовниц Митридата: помимо Лаодики, были Адобогиона (галатка), Монима (из милетской семьи, поселившейся в Стратоникее), Береника (с Хиоса), Стратоника (Понт) и Гипсикратия (с Кавказа). Митридат стал отцом многочисленного потомства. Я обнаружила в древних источниках имена девятнадцати детей, которые родились у других женщин помимо Лаодики: таким образом, общая численность известных по имени детей Митридата составляет двадцать три.
Мальчики, рожденные у наложниц, получили имена знаменитых персов: Кир, Ксеркс, Дарий, Артаферн (один из полководцев Дария III), Оксатр (брат Дария, который стал полководцем Александра), Фарнак (дед Митридата) и Ксифар. Другие сыновья, упомянутые в источниках, — Митридат Пергамский, Феникс (сын финикийской или сирийской наложницы) и Эксиподр. Человек по имени Архелай вырос как сын полководца Митридата, Архелая, но он заявлял, что настоящим его отцом был Митридат. Это вполне возможно, однако он мог быть и внуком Митридата по женской линии: царь вполне мог выдать одну из дочерей за своего любимого военачальника.
Имя дочери Митридата Адобогионы было галатским; имена других девочек — греческими: Нисса, Евпатра, Афинаида и Клеопатра Младшая. Свою самую преданную дочь он назвал Дрипетиной — уменьшительное от имени дочери Дария — Дрипеты. Последние две дочери царя получили персидские имена Митридатида и Орсабарис (от berez, «блестящая (= Венера)». Все дети Митридата, как говорят, были довольно красивы — за одним лишь исключением. Внешность бедняжки Дрипетины была испорчена природным недостатком: у нее так и не выпали молочные зубы, так что было два ряда зубов.
Замки, золото, союзники
Митридат начал интенсивную (и дорогую) программу строительства крепостей. Он построил семьдесят пять замков в Понте и своих восточных землях за время своего правления. Это больше чем по одному замку в год. В каждом новом замке были скрытые цистерны, склады оружия, ложные двери и каменные ступеньки в подземную сокровищницу, вырубленную в скале, как в более древних замках Понта Армения. В этих тайных кладовых хранились обитые железом бронзовые ларцы, заполненные золотом и серебром, имевшие огромное стратегическое значение в грядущих кампаниях. Строительные проекты были признаком дальновидности Митридата и его помешательства на безопасности, но они также говорят и о том, что деньги у него водились.
Каков же был источник, казалось бы, бесконечного запаса золота у Митридата? Этот вопрос мог озадачивать римлян и их соседей точно так же, как волнует он и современных историков. Нам известно, что процветание Понта основывалось на торговле и богатых природных ресурсах — золоте, серебре, железе и драгоценных минералах. Состоятельные предки Митридата прятали клады монет в замках по всему царств (они были недоступны царице Лаодике, когда она была регентом). Как Митридат Великий стал настолько богатым — остается тайной. Каким-то образом у него всегда были деньги в течение всех длительных войн с римлянами. Царь мог не только быстро набрать армию, но у него всегда были деньги и на то, чтобы хорошо платить воинам.
Митридат получал существенные доходы от дани и того, что он контролировал черноморскую торговлю зерном, соленой рыбой, вином, оливковым маслом, медом, воском, золотом, железом, минералами, красками и пигментами, кожей, мехами, шерстью, льном и другими товарами. Его налоговая политика могла быть мудро рассчитана с тем, чтобы он мог получать прибыль от торговли, не подавляя ее, — эта политика радикально отличалась от политики Рима в то время.
Скифские союзники Митридата контролировали богатые месторождения золота. Кроме того, кочевники грабили курганы — насыпи с погребениями, которыми усеяны степи вокруг Азовского и Черного морей. Современные археологи обнаружили, что многие из замысловато устроенных могил были разграблены в древности — в некоторых даже нашли скелеты древних грабителей. Наши данные заставляют предполагать, что следовавшие одна за другой волны кочевников копали сокровища в курганах на заново завоеванных землях. Кое-что из найденного в них золота могло попасть в Понт в качестве дани и в ходе торговых соглашений.
Митридат также получал доход от наземной торговли с Индией и Китаем. Шелковый путь открылся в период детства Митридата; первые караваны верблюдов прибыли в Парфию с китайским шелком в обмен на прекрасных парфянских коней в 106 г. до н. э. Когда китайские армии продолжили давление на запад, в бассейн Тарима, а Парфия начала конфликтовать со своими соседями на Ближнем Востоке, караваны переключились с южных на северные дороги через Колхиду и Понт к Черному морю. Опять-таки Митридат должен был поощрять эту торговлю, не налагая на нее излишних налогов.
Еще один источник богатства мог быть связан с обширным черным рынком торговли рабами и добычей, которая доставалась пиратам, базировавшимся на Крите, в Киликии на побережье Сирии и на Черном море. В I в. до н. э. пиратство отнюдь не было мелким воровством и грабежом кораблей на море. Этот обширный подпольный флот был самостоятельной политической силой, террористической военизированной организацией, которая контролировала морские пути в Восточном Средиземноморье и на Черном море. Пиратские гавани на Крите и в Киликии были защищены неприступными крепостями. Корсары не только похищали груз кораблей и захватывали богатых пассажиров ради выкупа; они совершали дерзкие набеги в глубь стран, чтобы угонять толпы рабов, и даже иногда осаждали обнесенные стенами города. Пираты могли действовать как наемники для враждующих партий во время позднеэллинистического периода. И ради поенной стратегии, и для материальной выгоды Митридат продолжал выгодные отношения, которые завязал его отец с пиратскими флотоводцами, и углублял их.
Митридат также сохранял дружбу и полезные торговые связи, начатые его отцом, с Афинами и греческими землями. Он поддерживал греческие и находившиеся под персидским влиянием города Западной Анатолии и установил дружеские связи с Арменией, Сирией, Мидией, Парфией и Египтом.
Если Митридат мог подружиться и со скифами, аннексировать земли вокруг Черного моря, обеспечить добрые отношения с независимыми греческими и варварскими портами и обеспечить мирный торговый климат, то все Черное море могло стать личным «озером» Митридата. Для всех это должно было быть выгодно, особенно для Понта. До Митридата греки и римляне были плохого мнения о Черном море. Они сравнивали его очертания со страшным скифским луком с его особым двойным изгибом — особенно зловещий образ, поскольку скифских лучников боялись за их страшное умение стрелять отравленными стрелами. До Митридата Черное море считали препятствием, а не возможностью. Его решение контролировать и развивать весь Причерноморский регион было творческой, блестящей новой стратегией.
Черноморская империя
Греческие города северного берега Причерноморья были в постоянном конфликте со степными кочевниками. Они платили дань, чтобы купить покровительство одного племени скифов, сарматов, тавров, фракийцев, роксоланов или других (обычно их всех называли «скифами»), — а потом их заменяла какая-то другая, более сильная группа, которая заново начинала требовать выкуп. В самом начале своего царствования Митридат принял посольство из стратегически важного царства Боспор Киммерийский (Крым). Царь Парисад попросил Митридата вмешаться и защитить Северное Причерноморье от мародеров. Воспользовавшись этой возможностью, Митридат немедленно послал свою армию и флот под предводительством своего греческого полководца Диофанта и командующего флотом Неоптолема.
После тяжелой кампании Диофант в конце концов одержал победу. Кочевники наконец согласились быть независимыми союзниками Митридата, обещав дань, взаимную защиту и помощь. Скифские и другие воины-кочевники часто упоминаются как наемники в армиях чужестранных вождей, которых они уважали. Умный начальник с большими дипломатическими навыками, Диофант организовал мир со скифами, сарматами и Боспорским царством: все это было очень выгодно Митридату.
В 1878 г. близ Пантикапея российские археологи обнаружили длинную надпись на статуе Диофанта. Она является подробным изложением истории Скифской кампании: в ней названы крепости, воздвигнутые для Митридата, и восхваляется Диофант, как «первый чужеземный завоеватель, который покорил скифов»: прославляется его отвага, мудрость и доброта. Еще одна хвалебная надпись (опубликованная в 1982 г.) украшала там статую самого Митридата. Надпись очень значима, поскольку на ней Митридат именуется «царем царей». Это был желанный иранский титул (по-персидски «шахиншах»), который мог в одно время носить только один верховный правитель на Ближнем Востоке.
Внушительная личность самого Митридата, его благородное происхождение и дипломатический дар, наряду с блестящим умением ездить верхом, ловкостью в обращении с луком и стрелами, знанием наречий кочевников и уважением к их культуре, впечатляли скифов и другие северные племена. Митридат заключил помолвки между некоторыми из его дочерей и вождями кочевников и обещал славу и богатства группам, которые присоединились к нему.
Никто никогда на самом деле не победил кочевников, которые яростно держались за свою независимость. Митридат чрезвычайно гордился своими успехами на севере. Ему нравилось напоминать о том, что его новые союзники, искусные лучники-всадники Центральной Азии, одолевали армии Кира, Дария и Александра. Новое мощное влияние Понта в этой северной области, очевидно, прошло мимо внимания римлян. Даже если сенат об этом знал, то он одобрил бы стабильность, благодаря которой зерно, соленая рыба и другие товары безопасно прибывали в Италию в обмен на оливковое масло и вино. То, как Диофант необыкновенно успешно умиротворил и реорганизовал регион Северного Причерноморья, оказалось необыкновенно успешной военной и дипломатической миссией. Митридат теперь мог пользоваться практически безграничными ресурсами: людьми, зерном, золотом и сырьем.
К 106 г. до н. э. Митридат обеспечил присоединение Крыма и полуострова Тамань к Боспорскому царству. Крепости этого стратегически важного региона и богатые города Фанагория и Пантикапей стали его царскими резиденциями. Основная часть принадлежавшей Митридату коллекции агатов и драгоценных камней, возможно, происходила из этого региона, который также славился гранатами, фигами, яблоками и грушами. Любопытно прочесть у Плиния, что Митридат послал своих садовников, чтобы пересадить и выращивать лавр и мирт в Крыму. Эти два священных растения, характерные для Средиземноморья, были важны для греческой мифологии, медицины и религиозных ритуалов, символизируя победу. Однако, несмотря на все усилия ботаников, эти растения на севере не прижились.
После трех лет ожесточенных битв Колхида, стратегически важная область вдали на востоке Черного моря, также обещала верность Митридату. Кроме того, он аннексировал гористую западную часть Армении, создав добрые отношения с независимыми анатолийскими и персидскими князьями этих областей. На западе Черного моря Митридат заключил союз с воинственными фракийцами и могущественными бастарнами и роксоланами, находившимися под иранским влиянием — опять-таки после ожесточенных военных действий. Германские галлы (кельты), которые активно сопротивлялись римскому военному наступлению, также поддержали Митридата. Царь теперь правил или был союзником земель вокруг всего Черного моря, за исключением Северо-Западной Анатолии и горного берега к северу от Колхиды.
Карта 5.1. Евразия: земли вокруг Черного моря. (Автор карты — Мишель Энджел)
Начала вырисовываться принципиальная стратегия Митридата по отношению к Причерноморью (см. карты 1.2 и 5.1). Идея была в том, чтобы обеспечить торговую зону взаимного процветания и взимать здесь честные налоги. Такой план должен был пойти на пользу всем, в том числе скифам, которые начали селиться в городах, и даже римлянам, зависевшим от поставок зерна из степей. Митридат мог принять на службу моряков-пиратов Причерноморья, чтобы они присоединились к его «законному» флоту за постоянное жалованье, и награждать других с тем, чтобы они нападали на богатые корабли государств-«уклонистов», которые отказывались присоединиться к его плану взаимного процветания. Митридат, как организатор, исполнитель и сборщик налогов в этой Причерноморской империи, конечно, получил бы от всего этого огромную выгоду. Но он мог обещать и что все остальные тоже разбогатеют. Действительно, огромное и неожиданное богатство, которое открывают археологи в области Северного Причерноморья — не только в городских районах, но и в деревне, хоре, — показывает большой успех замысла Митридата.
Дальновидность Митридата предлагала позитивную альтернативу хищной жадности Рима и насильственному изъятию ресурсов в ранний период римского завоевания. Вместо того чтобы постоянно вести войну, Митридат предлагал мир. Вместо того чтобы высасывать у людей кровь налогами и долгами, Митридат взимал умеренные налоги и вкладывал деньги в военные меры для обеспечения безопасности. Митридат выступал за новый образ взаимного процветания, в то время как римляне поздней республики стремились к коррупции, эгоистическому обогащению и грабежу. Легко понять, что такая стратегия была очень привлекательной и порождала глубокую преданность. Черное море Митридата стало центральной осью, благожелательным посредником в великой евразийской торговой общности. Пока правил Митридат Евпатор («Добрый Отец»), все могли надеяться на долгую и благополучную жизнь.
Но что же с соседями — Каппадокией, Вифинией, Пафлагонией, Галатией? Интриги Митридата в контролировавшейся римлянами сфере к западу от Понта должны были требовать осторожности и деликатности. Фригия и Западная Анатолия представляли еще больше проблем. Сердце провинции Азия было занято римскими войсками, колониальной администрацией, собирателями налогов и десятками тысяч римских поселенцев. Митридату была нужна самая свежая информация об этих территориях.
Несмотря на все свои успехи в построении империи, Митридат начал беспокоиться. Ему не хватало освежающей жизни на природе, которой он наслаждался вместе со своими спутниками в изгнании. Юстин писал: «Митридат проводил время не за пиршественным столом, а в поле, не в развлечениях, а в военных упражнениях». Он хотел быть «не среди сотрапезников, а среди боевых товарищей; с ними состязался он в конной езде, в беге, в борьбе» — вместо того, чтобы вести светские беседы с царицей Лаодикой и ее придворными. Как царь мог вернуть радость своих юношеских странствий по Понту и одновременно стремиться к исполнению своих долговременных целей?
Разведывательная миссия
Юстин говорит, что Митридат снова уехал из Синопы со своими близкими друзьями — на этот раз с продолжительной разведывательной миссией. Когда именно произошла эта масштабная поездка, мы не знаем, но это могло быть около 110/108 г. до н. э. Путешествуя инкогнито, эта группа объехала Галатию, Пафлагонию, Каппадокию и Вифинию, собирая сведения для будущих кампаний. «Об этом никто не подозревал», — пишет Юстин. Какой может быть лучший способ получить основательную информацию о соседях Понта, землях, которые царь хотел присоединить к своему царству? Митридат всегда думал на несколько ходов вперед, — как и его герои Кир и Александр.
Митридат исследовал города Анатолии и присматривался к оборонительным сооружениям. Упражняя свою необыкновенную память, он обращал внимание на природные ресурсы, дороги, людей и ландшафт. Особенно в Вифинии (как говорит Юстин), Митридат «переправился в Вифинию и точно был уже владыкой ее, наметил удобные места для своих будущих побед». Как указывает Рейнак, эта разведывательная поездка, безусловно, поддержала амбиции юного царя. Везде, где царский отряд раскрывал свое инкогнито в греческих и местных городах и деревнях, их восторженно приветствовали. Оракулы, окружавшие рождение Митридата, не были забыты среди противников римлян; его завоевание земель, находившихся под персидским влиянием в Причерноморье, сделало Митридата «царем царей». Для Митридата очень ценно было выслушать местные жалобы на римских поселенцев и узнать, где он может получить поддержку и набрать воинов.
Спутники царя, возможно, устраивали по дороге состязания на ловкость и выносливость. Если Митридат и его отряд хотели посостязаться с Александром в выносливости и поездках на длинные дистанции (например), им нужно было выполнять следовавшие друг за другом марши на 400 стадиев (всего ок. 150 миль (241,4 км). Митридат был мощным всадником: древние авторы говорят, что он мог проехать около 1000 стадиев (100–125 миль (161–201 км)) в один день, если ему давали сменных лошадей.
Они посещали уединенные крепости в Вифинии, Галатии и Пафлагонии. В Пафлагонии Митридат, безусловно, посетил Кимиату, крепость, построенную Митридатом I Понтийским. Неподалеку оттуда, близ Пимолисы, находились мрачные глубокие пещеры рудников горы Реальгар, с ее смертельными жилами содержавших мышьяк минералов. Митридатовские крепости также существовали и в Каппадокии; в Галатии находились скрытые замки Блукий и Пей, где хранились великие сокровища. В этих землях господствовали могущественные местные разбойники и вожди — люди, которые могли очень пригодиться в грядущей войне.
Отряд царя мог посетить исторические места, которые были особенно интересны для Митридата, такие как Троя — место легендарной войны между греками и огромными армиями Приама, состоявшими из троянцев и варваров. В Лидии Митридат мог повесить подвеску или браслет на древний платан, который почтил Ксеркс в 480 г. до н. э. Персидский монарх одарил почтенное дерево драгоценными украшениями, золотыми ожерельями, медными браслетами и даже великолепным вышитым платьем. С тех самых пор путешественники вешали свои приношения на ветвях. Гордий во Фригии был еще одной почитаемой достопримечательностью: здесь отважный юный Александр разрубил своим мечом гордиев узел.
Мы знаем, что Митридат совершал «паломничества» в те места, где останавливался Александр. Например, в Эфесе, где Митридат расширил область убежища, выпустив стрелу, как это делал Александр, он нашел таверну, которую почтил своим присутствием македонец. В Приене можно было посетить и еще один дом, где останавливался Александр. Отходя ко сну там, где некогда почивал Александр, Митридат — как и многие другие амбициозные завоеватели после него — мог сравнивать свои собственные достижения с достижениями своего героя, который, умирая в 32 года, знал, что он — повелитель мира.
В этом большом путешествии Митридат заезжал в Кизик и Гераклею, два независимых, сильно укрепленных греческих юрода, которые впоследствии бросят ему вызов. Также Митридат посетил Пергам, столицу римской провинции Азия; здесь он слышал множество жалоб на коррумпированное правительство и чудовищное налоговое бремя. Киликия с ее суровым пейзажем и скалистым берегом была еще одной важной остановкой на пути. Это была штаб-квартира отважного сирийского пиратского флотоводца Селевка — доброго друга Понта.
Мы также слышим, что Митридат отплыл на остров Родос — могущественный независимый греческий город-государство со своим собственным флотом. Остров славился тем, что пережил великую осаду правителя Македонии Деметрия Полиоркета в 305/304 г. до н. э.: его операция блестяще провалилась. Он оставил после себя гигантские осадные башни, которые родосцы использовали, чтобы создать гигантскую статую солнечного бога Гелиоса — Колосс Родосский, одно из семи чудес Древнего мира. Колосс рухнул во время землетрясения в 222 г. до н. э. Митридат и его люди могли подивиться фрагментам огромного бронзового тела, все еще рассыпанным по гавани, при этом остерегаясь ядовитых гадюк и гигантских ящериц, которые водились на Родосе. Миссия на Родос была в основном политической. Может ли Родос — союзник Рима, контролировавший часть Ликии, согласиться подружиться с Понтом? Митридат одарил город богатыми дарами, и родосцы воздвигли мраморную статую Митридата у себя на рыночной площади — агоре.
Затем Митридат отплыл на небольшой остров Делос. На богатом Делосе господствовали италийские купцы; римляне превратили его в огромный рынок рабов. Небольшая греческая община Делоса приветствовала Митридата как покровителя острова и друга Афин. Митридат преподнес вотивные таблички в храм Асклепия и Зевсу на горе Кинт и написал две таблички в храме Сераписа, египетского бога исцеления и толкования снов. Этот узел коммерции в Эгейском море имел ключевое значение для получения поддержки греков и новостей из Италии.
На время своей поездки Митридат оставил супругу, царицу Лаодику, евнухов и некоторых из «друзей царя» распоряжаться делами. Хотя правителю всегда опасно оставлять дом, ради безопасности Митридат не сообщил никому о планах своего путешествия, как и о том, когда можно ожидать его возвращения. Митридат и его спутники отсутствовали так долго — по крайней мере год, может быть, и дольше, — что уже думали, что они погибли. Взяв на себя роль трагически овдовевшей царицы Понта, предвкушая, как она будет править царством, как правила ее мать после убийства отца, Лаодика стала публично оплакивать кончину своего брата-супруга. Скорбящая юная вдова утешалась, крутя романы с друзьями Митридата в Синопе.
Назад: Глава 4. Потерявшиеся мальчики
Дальше: Глава 6. Штормовые облака
