Книга: Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Глава 14.
Конец игры

Из своих домов на деревьях в рододендроновых лесах «народ башен» наблюдал за тем, как армия Помпея марширует по царству Митридата. Еще юным царевичем Митридат подружился с этим свирепым племенем. Они знали секрет местного дикого меда — мощного нейротоксина, подкосившего греческую армию Ксенофонта в 401 г. до н. э. Попробовав этот мед, его бойцы падали на вражеской территории, открытые для атаки.

К огромному облегчению Ксенофонта, в итоге его люди выздоровели.

Однако в 66 г. до н. э. мед будет использован как специально приготовленное биологическое оружие против римских захватчиков, не принимавших во внимание опыт Ксенофонта.

«Люди башен» расположили соблазнительные соты на пути Помпея. Митридат недавно прошел через их территорию впереди Помпея. Следовали ли «люди башен» предложению Митридата? Это совершенно неизвестно, но эта хитрость, несомненно, понравилась бы царю ядов и была крайне успешна. Передовые когорты Помпея остановились, чтобы насладиться угощением. Пораженные немотой и слепотой, жестокой рвотой и диареей, они лежали, не двигаясь, вдоль дороги. «Люди башен» спустились с деревьев со своими железными боевыми топорами. Когда Помпей подошел к месту происшествия, черное облако мух жужжало над тысячей легионеров, растянувшихся по дороге, липких от меда и крови.

А Митридат? Он был далеко, отчаянный беглец от длинных рук римской власти.

Помпей

Годом ранее, в 67 г. до н. э., Помпей получил жалованье в 6 тысяч талантов, армию из 120 тысяч воинов, 4 тысяч всадников и 270 кораблей, чтобы нанести поражение пиратам, чьи армады с их «гнусной роскошью» господствовали над Средиземным морем. Другие римские кампании, направленные против пиратов, провалились, но Помпей, умело распределив свои ресурсы, захватил и убил в сумме около 10 тысяч пиратствовавших поклонников Митры. Этот грандиозный ответ Рима на угрозу пиратства убедил большую часть оставшихся бандитов переместиться на земли римских провинций.

Успех Помпея принес ему неограниченные военные ресурсы, чтобы взять на себя командование над проваленной Лукуллом войной против Митридата. Цицерон торопил Помпея «смыть пятно позора… которое въелось слишком глубоко и слишком долго лежит на имени римского народа». Цицерон говорил о неотомщенных зверствах 88 г. до н. э., когда Митридат «одним своим приказанием, по одному условному знаку перебил и предал жестокой казни всех римских граждан во всей Азии, в стольких ее городских общинах». И все же Митридат «не понес кары, достойной его злодеяния», продолжал Цицерон. Он «царствует уже двадцать третий год с того времени, мало того, что царствует, — не хочет более скрываться в Понте и в каппадокийских дебрях; нет, он переступил пределы царства своих отцов и находится теперь на землях ваших данников, в самом сердце Азии».

Пока Помпей воевал против пиратов, у Митридата был год на то, чтобы укрепить свое царство, увеличить армии и обеспечить безопасность оставшихся членов своей семьи. Его наложницы были отправлены в разные крепости; Стратоника и Ксифар возглавляли Кайнон Хорион; его дочь Дрипетина управляла Синорой; другие дети были вместе с сыновьями Митридата Махаром и Фарнаком в Боспорском царстве. В Понте Митридат поставил около 30 тысяч пехотинцев и 3 тысячи всадников для охраны границ. После грабежа римлян провизии не хватало. Это стало бы препятствием для нового римского вторжения, но голод также вел к дезертирству. Митридат жестоко наказывал тех, кого ловили при попытке оставить приграничные заставы.

^{Рис. 14.1. Мраморная статуя, найденная рядом с домом Помпея и Риме, считается идеализированным портретом Помпея. Palazzo Spada, Рим. Alinari / Art Resource. N. Y.}

Многие римские военачальники и легионеры покинули Лукулла и присоединились к Митридату. В 66 г. до н. э. они через свои связи узнали и донесли, что Помпей Великий движется от Родоса к Понту с огромной армией и флотом, уполномоченный объявить войну и Митридату, и Тиграну. Помпей даже притворялся, что заключил союз с царем Парфии.

Ищущий почетного способа избежать этой новой войны и твердо решивший отстаивать родину своих предков — царство, которое он только что спас от римского владычества, — Митридат немедленно отправил послов к Помпею. Какие условия мира он ставил? Помпей дал резкий ответ: «Безоговорочная капитуляция — и приведите римских предателей». Митридат передал этот ответ римлянам из его армии. Они убедили царя не соглашаться. Остальные его воины поддержали римских товарищей.

Митридат был впечатлен их реакцией; бескомпромиссность Помпея привела его в ярость. Уверенный в преданности своих сторонников, Митридат поклялся, что они все вместе будут бороться до конца: «Нет! У меня никогда не будет мира с римлянами вследствие их алчности! Я никогда не выдам! Я не сделаю того, что не было бы к общей пользе!»

Последняя кампания

Помпей спровоцировал атаку на аванпосты на границе. Митридат послал всю свою пехоту, и римляне ретировались. Выяснив численность грозных войск Помпея, Митридат отступил в горную крепость на юго-востоке Понта, которую Помпей не решался атаковать. Конечно, ведь множество людей Помпея перешло к Митридату.

Создавалось впечатление, что Митридат перешел в оборону. Но однажды ночью, после того как костры в лагере были, как обычно, разожжены, армия Митридата украдкой совершила вылазку из крепости, застав римлян врасплох. Плутарх и Аппиан оба утверждают, что Митридат отступил, поскольку не знал, где в этой области можно найти воду и провиант. Но это выглядит совершенно неубедительно, учитывая его глубокое знание своей страны. Аппиан удивляется: почему Митридат «дал Помпею возможность вступить в его царство»?

Митридат ожидал, что Помпею не удастся найти провианта. Но Помпей сохранил свои линии подвоза продовольствия, вырыл глубокие колодцы и осадил новые позиции Митридата. Через сорок пять дней Митридат убил всех своих вьючных животных, сохранив боевых коней и провизию на пятьдесят дней. Если верить Плутарху, раненых воинов, неспособных идти вперед, добивали их товарищи, чтобы избавить от постыдной смерти от рук римлян. И вновь Митридат и его армия «бежали ночью в полном молчании по непроходимым дорогам» к еще одной крепости.

Дион Кассий считал, что Митридат «боялся и некоторое время отступал, поскольку его силы были меньше». А Аппиан полагал, что Митридат, вероятно, действовал «то ли из страха, то ли из опрометчивости, как бывает со всеми, когда приближается несчастье». Но эти замечания сомнительны, учитывая судьбу Митридата, его характер и недавнюю клятву не опускать оружия. Наоборот, уклончивые шаги Митридата соответствовали его новой военной тактике, которая была основана на военном искусстве кочевников и методах, изобретенных Александром в Афганистане, и уже успешно применялась против Лукулла. Похоже, что действия Митридата были рассчитаны на то, чтобы заманить Помпея в глубину незнакомой ему труднопроходимой территории между Понтом и Арменией. И действительно, в следующем столетии Фронтин, римский военный стратег, представит эти события как пример общей стратегии Митридата, направленной на то, чтобы обмануть Помпея.

Следующие передвижения Митридата подтверждают это объяснение. Как свидетельствует Аппиан, Помпей с большим трудом следовал за Митридатом по запутанным горным дорогам. Когда Помпей догнал его, Митридат избежал прямого столкновения. Вместо того он, «при помощи всадников отразив тех, которые подходили очень близко, вечером встал в густом лесу». Эта новая тактика привела в недоумение римлян, включая тех, кто служил в армии самого Митридата. Они тщетно пытались убедить царя принять бой с Помпеем лицом к лицу. Но Митридат занял удобную позицию в горах рядом с Дастейрой. Место было естественным образом защищено утесами и острыми скалами так, что проникнуть к нему можно было только по одной крутой тропе, которую охраняли около 2 тысяч воинов Митридата. Митридат снова рассчитывал на недостаток провизии, который заставил бы Помпея повернуть назад.

Кошмар при лунном свете

Там в полнолуние Митридату приснился сон. Он был записан его прорицателями и после его смерти обнаружен Помпеем среди бумаг. Сон начинался счастливо. Митридат плыл с попутным ветром через Черное море, наслаждаясь соленым бризом; его лицо согревали солнечные лучи. Настроение било через край; он стоял на палубе вместе со своими товарищами, и они вели приятную беседу. Вскоре показались зеленые луга и башни Пантикапея. У Митридата появилось теплое ощущение абсолютной уверенности, радости и безопасности. Он и его подруга-амазонка Гипсикратия обретут мир в Боспорском царстве на северном побережье Черного моря, а за спиной у них будут свободные безграничные степи. Внезапно идиллия превратилась в ночной кошмар. Митридат обнаружил, что «он покинут всеми друзьями и его, ухватившегося за какой-то обломок, бросают морские волны». Царь заметался во сне, и тут его товарищи разбудили его. Была середина ночи, но они кричали: «Помпей атакует!»

Схватив доспехи и оружие, Митридат, Гипсикратия и командиры поспешили наружу, чтобы выступить против Помпея. При ярком свете луны Помпей наблюдал за их торопливыми построениями и отозвал свою внезапную атаку. Но его военачальники, желая уничтожить Митридата раз и навсегда, предложили коварный план. Полная луна должна была стать союзником Помпея в эту ночь. Садясь, луна светила им в спины, освещая дорогу, по которой они шли. Но, что было еще более важно, когда луна приблизилась к горизонту, тени стали необычайно длинными. Взглянув на схемы, начерченные его военачальниками, Помпей неожиданно понял, что удлиненные тени дезориентируют врагов, не давая им правильно оценить расстояние между армиями.

Вероятно, нельзя назвать неожиданным то, что для него, прожившего жизнь, полную войн и борьбы, невероятных погодных и астрономических явлений — комет, бурь на море, ураганов, метеоритов, — погибелью стала еще одна могучая сила Природы. Конечно, есть какая-то ирония в том, что именно Луна, Царица ночи, привела к падению Митридата, воина Солнца и Света, в ходе его грандиозной борьбы против сил Тьмы, представленных Римом. То, что Помпей решил атаковать ночью, вполне соответствовало образу Рима на востоке, находящемся под иранским влиянием. Примечательно, что Сулла также нападал посреди ночи. И наоборот, кумир Митридата Александр, как известно, отверг совет своих военачальников атаковать Дария ночью, поскольку не желал «красть победу, как вор».

Римляне шли в бледно-белом свете луны. Длинные синие тени, протянувшиеся далеко вперед, создавали впечатление, что римляне ближе, чем они были на самом деле. Лучники Митридата, введенные в заблуждение оптическим эффектом, выстрелили слишком рано. Стрелы, не нанеся вреда, упали на землю, намного ближе намеченной цели. Римляне приготовились к бою.

На верху склона множество воинов Митридата все еще вооружались, отступали в тыл с навьюченными верблюдами, чтобы пополнить запасы снарядов. Когда первые ряды войск, охваченные паникой, отступили под стремительной атакой римлян, страх объял армию Митридата, зажатую в каменном ущелье. В битве при лунном свете поздним летом 66 г. до н. э. люди Помпея вырезали и захватили в плен около 10 тысяч воинов Митридата, многих из них — невооруженными. Помпей захватил лагерь и запасы продовольствия.

Но Помпей был разочарован. Царя Митридата не было ни среди убитых, ни среди взятых в плен.

Митридат и Гипсикратия

Когда началась битва, Митридат с Гипсикратией, которая скакала рядом с ним, повели восемьсот всадников на прорыв через наступление римлян. Битва была чудовищной — Помпей приказал своей пехоте наносить удары по лошадям, чтобы уничтожить веру Митридата в его конницу. Митридат и Гипсикратия с двумя товарищами были отрезаны от остальных. Эти четверо в конце концов прорвались в тыл римлянам и галопом скрылись в скалах за полем битвы.

Гипсикратия в ее персидско-амазонском наряде — короткой тунике, плаще, остроконечной шерстяной шапке-ушанке, кожаных ботинках и облегающих штанах с зигзагообразными узорами — никогда не чувствовала усталости от тяжелой езды или сражения. Она так по-мужски ловко орудовала копьем и боевым топором, что неудивительно, что Митридат звал ее Гипсикратом. И она была предана ему. Эта «героическая амазонка осталась бы со своим возлюбленным до самого конца его долгой одиссеи», как писал Теодор Рейнак. Митридат обрел последнюю, лучшую любовь своей жизни, стойкую подругу на время отчаяния, лежавшее впереди.

После Митридатовых войн, когда по Италии ходили рассказы о последней стадии, как казалось, бесконечной войны, даже римляне с трепетом слушали историю Митридата и Гипсикратии. Через поколение или около того история этой пары стала романтической сказкой о благородстве и отваге, приключениях и верной любви. В изображении Валерия Максима, писавшего в начале I столетия н. э., Гипсикратия была «царицей, настолько любившей Митридата, что ради него она вела жизнь воина, обрезав себе волосы и взяв в руки оружие, чтобы разделить с ним его ношу и опасности». Когда Митридат был «жестоко разбит Помпеем» и был в бегах среди «диких народов, она следовала за ним, неутомимая телом и духом».

^{Рис. 14.2. Амазонки, воинственные женщины-кочевники, изображались в классическом греческом искусстве вооруженными копьем и луком. Они одевались в леопардовые шкуры, облегающие штаны, туники и персо-фригийские колпаки «свободы». Рисунок с изображения на вазе в «Веке сказаний» Т. Булфинча (1897) и Смита (1873).}

Слава Гипсикратии расцвела в рыцарских романах. Она была первой в длинной цепочке пажей-женщин, героинь в мужских одеждах, о которых рассказывали повести, баллады и пьесы Шекспира. Средневековые хроники изображают царя и амазонку как друзей, равных между собой, а их любовь приводят в пример идеальных супружеских отношений. Боккаччо (1374) считал, что Гипсикратия «решила стать такой же стойкой и суровой, как любой мужчина, она пересекала горы и долины, путешествовала днем и ночью, ночевала в пустынях и лесах на жесткой земле в постоянном страхе перед врагом, окруженная со всех сторон дикими животными и змеями». Спутница Митридата, высказывал свое предположение Боккаччо, «утешала его радостями, которые, она знала, были ему необходимы».

^{Рис. 14.3. Митридат в сопровождении Гипсикратии (и Битуита?). lies dames de renom. De mulierbus ciaris / Hypsicratea. Frangais 598, фолио 116, Национальная библиотека Франции}

Гипсикратия является одной из героинь «Книги о Граде женском», знаменитого труда Кристины Пизанской (1364) о женщинах, которые не уступали мужчинам по своей силе, уму и изобретательности. Как и Боккаччо, Кристине импонировала борьба Митридата, отражавшая негативное восприятие в Европе алчной Римской республики, противостоявшей популярным среди народа правителям. «Римляне втянули Митридата в ужасную войну, — писала Кристина. — На кону стояла судьба всего царства, и всегда была угроза смерти от рук римлян», и все же Гипсикратия «сопровождала его во все далекие и странные земли». Кристина изобразила ее светской дамой, «созданной для более утонченной жизни», но отрезавшей свои «длинные золотые волосы и одевшейся как мужчина», не задумываясь о защите своей кожи от пота и грязи. Ради любви к Митридату Гипсикратия превратила свое «изящное тело» в «хорошо сложенного рыцаря в доспехах», одетого в шлем и «отягощенного кольчугой».

В действительности Гипсикратия, конечно, была суровой всадницей-воителем, вышедшей из евразийской кочевой культуры, в рамках которой девочки и мальчики обучались ездить верхом, охотиться и воевать друг с другом.

Хватай деньги и беги

На холмах над полем боя Митридат, Гипсикратия и двое их товарищей остановились перевести дыхание. Имена этих двоих Плутарх не приводит. Возможно, одним был Битуит, военачальник конницы из Галлии, отмеченный за то, что храбро сражался рядом с царем. Возможно, другим воином был Гай, сын Гермея, друга детства Митридата, или полководец Метрофан. Группа из четырех человек вела лошадей по труднопроходимым дорогам прочь от поля битвы. Другие выжившие в сражении при лунном свете присоединились к ним: несколько всадников и около 3 тысяч пехотинцев. Митридат потерял около 10 тысяч человек в ночной атаке Помпея, и все же он и его наиболее верные сторонники вышли из этого испытания живыми.

Митридат повел этот потрепанный отряд в Синору (Synorion, Пограничная Земля), свою укрепленную сокровищницу на границе Армении. Рядом с турецким поселком, до сих пор носящим имя Сунур или Синури («Граница»), археологи обнаружили руины оборонительной башни Синоры. Здесь беглецов встретила Дрипетина и евнух Менифил. В Средние века преданность Дрипетины станет образцом дочерней любви. «Девушка была ужасно некрасива», писала Кристина Пизанская, но «она любила своего отца настолько, что никогда не покидала его». Как царица Лаодикеи Дрипетина «могла прожить спокойную и размеренную жизнь… но она предпочла разделить страдания и труды своего отца, когда он отправился на войну. И даже когда могущественный Помпей нанес ему поражение, она не оставила его, но заботилась о нем с любовью и вниманием».

В Синоре царило волнение и плохие предчувствия, но Митридат уже разработал план. Он отправил посланника к Тиграну с просьбой об убежище в Армении. Митридату нужно было спешить: Помпей должен был вскоре напасть на их след.

^{Рис. 14.4. Дрипетина прислуживает Митридату за едой в Синоре. Des dames de renom, De mulieribus claris/Drypelin. Frangais 598, фолио 113v, Национальная библиотека Франции}

Великие сокровища Синоры были необходимы ему, но как перенести большие объемы золота и других ценностей? Без возможности перемещения богатства Митридата теряли смысл. У него не было вьючных животных, только несколько верховых лошадей и пара тысяч преданных сторонников.

Митридат, поскольку он дал клятву, действовал по принципу: один за всех и все за одного. Его решение было оригинальным и щедрым. Царь отдал все свои богатства своим сторонникам, таким образом распределив ношу — и имущество — между многими людьми. Кедровые сундуки, наполненные драгоценными одеждами и украшениями, были распахнуты. Царь раздал одеяния, браслеты, ожерелья и кольца своим воинам. Затем он открыл бронзовые шкатулки с золотыми и серебряными монетами ценой 6 тысяч талантов (что равняется годовому жалованью 100 тысяч бойцов). Он распределил монеты, отдав каждому своему стороннику плату более чем за год и выплатив щедрую премию ветеранам. То, что осталось, было положено в кожаные мешки. По своей щедрой и действенной раздаче сокровищ решение Митридата напоминало Александра, который разделил свое имущество между верными ему войсками. Это также стало важным свидетельством взаимного доверия и верности Митридата и его сторонников: царство было потеряно, и все же они готовы были делить со своим предводителем опасности и изгнание до конца своих дней.

После этого Митридат и евнух Менифил отправились в хранилище лекарств в крепости и приготовили отравленные пилюли. Плутарх передает, что перед отъездом из Синоры царь снабдил Гипсикратию и «каждого из своих друзей смертоносным ядом, чтобы никто против своей воли не попался в руки римлян».

Бегущая армия, вероятно, представляла собой странное зрелище: изношенные доспехи Митридата, завершавшиеся пурпурным плащом, амазонка в необычно пышном убранстве, все пешие и конные воины, покрытые, словно цари, прекрасными одеждами, золотыми и серебряными браслетами и поясами, набитыми деньгами. Планы претерпели небольшое изменение. Тигран, опасаясь мести со стороны римлян (и против совета своей жены Клеопатры, дочери Митридата), отказался укрыть Митридата в Армении еще раз. Более того, Тигран назначил цену за голову своего старого приятеля. Митридат пребывал в сомнениях, считать ли оскорбительной или просто смешной ту скупую плату, которую Тигран обещал за его поимку: всего 100 талантов. Это было меньше, чем цена, предложенная Митридатом за его врага Херимона с сыновьями в 89 г. до н. э.

Митридат пересмотрел свой план побега. Объявленная вне закона армия шла вперед день и ночь, она была уже за истоками Евфрата. Несколько воинов Митридата, происходившие из этих гор, работали проводниками. Эта область кишела змеями, ядовитыми для иностранцев (на местных жителей яд не действовал). По тайным лесным тропинкам они прошли через земли царских союзников гениохов и «народа башен». Через три дня отряд достиг Колхиды. У Фазиса они могли воссоединиться с евнухом Бакхидом и пиратом Селевком, которые отправились в Колхиду после падения Синопы в 70 г. до н. э. Здесь, как сообщает нам Аппиан, Митридат остановился и «вооружал тех, кто был с ним или к нему подходил». «Народ башен», гениохи, иберы, албанцы, возможно, соаны — воины с отравленными стрелами и странное племя, известное как поедатели вшей.

В стране Золотого руна

Армия Митридата пересекла реку Фазис. В долинах, густо заросших травой, важно расхаживали красно-золотые птицы с радужными сине-зелеными головами и длинными хвостами. Фазисские птицы, известные сегодня как фазаны, ценились за их сочное темное мясо. Митридат повел свою армию дальше на север: дорога кончилась там, где Кавказские горы упираются в Черное море. Здесь, в Диоскурах, торговом городе с мягким климатом, они провели зиму 66/65 г. до н. э.

В начале правления Митридата его армия пыталась покорить в этих горах «одичавших» ахейцев, но потеряла множество людей, пострадав от засад противника и сильных морозов. С юности Митридат увлекался мифологией этой земли. Где-то в горных лугах над его лагерем Медея однажды собирала магические растения и жидкий огонь. Среди снежных скал Кавказа Геркулес освободил Прометея от его цепей. Здесь закончились поиски Золотого руна: античные авторы объясняют, как жители Колхиды использовали шкуры телят для добычи прекрасного золотого песка, который несли реки, бравшие истоки на Кавказе.

Во время этого стратегического отступления, как говорит Аппиан, Митридат «задумал немалое дело, и не такое, на которое мог бы решиться человек, находящийся в бегстве». Помпей приближался к Колхиде, собираясь зажать Митридата между морем и непроходимыми горами. И все же, удивляется Аппиан, неугомонный Митридат следовал своему «фантастическому плану» крайне уверенно и энергично. План действительно был выдающийся. Пантикапей в Крыму должен был стать новым центром его Черноморского царства. Боспор в этот момент находился в руках Махара, последнего оставшегося в живых сына Митридата и Лаодики, его сестры и первой жены. К сожалению, Махар последовал по ее изменническому пути и заключил мир с Лукуллом, пока его отец сражался за свою жизнь и мечту. Итак, Митридат собирался, «отобрав страну, где властвовал его сын, оказавшийся по отношению к нему неблагодарным, вновь воевать с римлянами». Митридат потерял контроль над Черным морем, но большая часть народов, живших вокруг него, сохраняла с ним союзнические отношения. Поэтому первым шагом к осуществлению его хитроумного плана было путешествие вокруг Черного моря по часовой стрелке. Огибая Азовское море, Митридат должен был пересечь Скифию и Сарматию и дойти до Крыма. По пути он, разумеется, намеревался найти еще сторонников и союзников.

На бумаге этот план выглядел вполне осуществимым, но поражает своей невероятной смелостью. Митридат собирался пересечь Большой Кавказ, монолитную стену гор между Европой и Азией, которая тянется на протяжении около тысячи миль (1609 км) от Черного моря до Каспийского. Высочайшие ее точки составляют 8 тысяч футов (5,5 км). Митридат и его маленькая армия собирались предпринять попытку перехода весной 65 г. до н. э., бросив вызов снегу и льду, крутым тропам и опасности лавин.

Последняя стадия этого грандиозного плана, как утверждает Аппиан, была еще более дерзкой. После возвращения Боспорского царства Митридат собирался застать Рим врасплох. Он хотел начать войну с римлянами из Европы, пока Помпей был занят в Азии. Митридат отправился бы на запад, пройдя через земли дружественных ему роксоланов и бастарнов и обогнув Карпаты, вышел бы к Дунаю. Его непрерывно растущая армия прорвалась бы на северо-запад через Паннонию, и затем, повторяя подвиг Ганнибала, Митридат пересек бы Альпы и вторгся в Италию с севера.

Колхида: игра в кошки-мышки

Где же был Помпей в то время, когда Митридат обдумывал свою стратегию? Передвижения Помпея в 66/65 г. до н. э. после битвы при лунном свете остаются в античных источниках неясными, но можно попытаться реконструировать запутанную хронологию. Аппиан и Плутарх говорят, что преследование Митридата давалось Помпею непросто. В землях «народа башен», как мы видели, он потерял тысячу людей из-за отравленного меда. Достигнув Колхиды осенью 66 г. до н. э., Помпей узнал о намерении Митридата бежать через Кавказ.

В понимании Помпея он уже выиграл войну. Митридат, рассуждал он, был изгнан из своего царства, его сын Махар встал на сторону римлян, а на Черном море господствовал римский флот. Помпей не мог себе представить, что кто-либо, а особенно семидесятилетний старик, только оправляющийся от полученных ран, мог пережить путешествие через горную стену. Полагая, что смертельному врагу римлян суждена смерть среди льдов, Помпей решил немного насладиться военным туризмом на краю «цивилизованного» мира. Он был горд тем, что первым из римлян достиг этих знаменитых земель. Ему не терпелось встретить тени Геркулеса, Прометея, аргонавтов и повторить путь Александра к югу от Каспийского моря.

Не будучи уверен в том, где именно находится Митридат, Помпей направил свои войска вдоль рек Фазис и Кура. Обходя предгорья Кавказа, они столкнулись с вооруженными отрядами, которые гордились тем, что смогли оказать сопротивление мидийцам, персам и Александру. Теперь они были крайне активными союзниками Митридата. Под влиянием иранцев они почитали Солнце и Селену (луну) и, как замечает Страбон, «в случае каких-либо тревожных обстоятельств они выставляют много десятков тысяч». На полпути между Черным и Каспийским морями, в Армази, древнем порте, стоящем на слиянии Арагвы («Быстрая вода») и Куры (рядом с Тбилиси, Грузия), Помпей остановился на зимовку, окруженный враждебными ему иберами и албанцами.

Пока римляне праздновали сатурналии, веселый римский праздник с переменой ролей и пьянством, иберы, албанцы и союзные им племена устроили засаду вокруг лагеря. Их налеты описывают Аппиан, Плутарх, Страбон и Дион Кассий. Варвары насчитывали 60 тысяч пехотинцев и 12 тысяч всадников. Римлянам эти высокие, красивые люди казались «плохо вооруженными, одетыми в шкуры животных». В действительности они были грозными воинами, нападавшими, а затем скрывавшимися в лесах.

Помпей систематически поджигал леса, чтобы выгнать их наружу. После боя, обирая около 10 тысяч мертвых тел, римляне обнаружили среди них множество женщин, вооруженных и одетых как амазонки, точно таких, какие изображены на рисунках на греческих вазах (см. рис. 14.2). Их раны свидетельствовали об их мужестве, не уступающем мужчинам. Воины-женщины встречались также среди тысяч пленников. Согласно Страбону, амазонки одевались в шкуры диких животных, населявших здешние горы и долины за их пределами. Описывая более подробно жизненный уклад амазонок, Страбон утверждает, что основывается на записях (ныне потерянных) давнего друга Митридата философа Метродора и некоего человека, носящего имя Гипсикрат (мужская версия имени Гипсикратия) и «знакомого с этой местностью».

Как уже было сказано, «амазонки» принадлежали к евроазиатским племенам, в которых охота и война были делом как мужчин, так и женщин. Начиная с XIX в. в регионах, где древние авторы размещали амазонок, археологи обнаружили бесчисленные могилы, содержащие скелеты женщин, захороненных с оружием. Считалось, что Александр Великий встретил царицу амазонок Фалестриду и ее триста женщин-воинов именно здесь, между Фазисом и Каспийским морем, в том самом месте, которое сейчас пересекал Помпей. Согласно этой истории, Александр провел с ней тринадцать ночей в угоду страсти царицы. Теперь амазонки сражались на стороне Митридата! Помпею хотелось похвастаться этими пленницами во время своего триумфа.

Место для зимнего лагеря было избрано Помпеем за его стратегически удобное расположение. Дион Кассий говорил, что Помпей занял крепость Армази (построена в III столетии до н. э.), чтобы «взять под охрану перевал на границе, который был практически неприступным» и перекрывал основной путь между Скифией и Арменией через Средний Кавказ. Армази также перекрывала дорогу к восточной оконечности Кавказа. Массивные камни крепости можно увидеть и сегодня, древний мост до сих пор называется Мост Помпея. Весной 65 г. до н. э., считая себя «хозяином перевала», Помпей оставил там гарнизон и приказал римскому флоту патрулировать восточное побережье Черного моря в поисках Митридата. Затем Помпей отправился к Каспийскому морю, чтобы осмотреться и, возможно, убедиться, что Митридат не ускользнул тем или иным образом по южному краю гор (через современный Азербайджан и Дагестан). Но вскоре ему пришлось вернуться: эта земля кишела ядовитыми змеями, скорпионами и тарантулами.

Исполненный «гнева и возмущения» (слова Плутарха), Помпей был вынужден возвратиться по той же дороге. После тяжелого перехода Куры его армия вновь вступила на вражескую территорию: албанцы, иберы и их союзники вновь подняли голову. После ряда раздражающих налетов Помпей решил попытаться взять след Митридата. Этим летом Помпей снова направился на восток, прокладывая себе путь среди «неизвестных и враждебных народов» вдоль реки Фазис к Черному морю. Здесь, понимая, что Митридат не мог перебраться в Крым ни по морю, ни по северному побережью, Помпей оставил погоню.

На вид бесцельные блуждания Помпея больше всего напоминают игру в кошки-мышки. Казалось, Митридат провалился сквозь землю. Помпей пытался перекрыть или хотя бы определить три наиболее вероятных пути отступления его жертвы из Колхиды: в обход гор по побережью Каспийского моря, вдоль побережья Черного моря или через грозный перевал высочайшего хребта Кавказа — перевал Помпей уже перегородил. Но, как мы увидим, мышь использовала свое преимущество и сумела ускользнуть через тайную мышиную нору, — буквально под самым носом у кошки.

Тигран сдается, Понт захвачен

Помпей теперь пересекал Малый Кавказский хребет на пути в Северную Армению, чтобы напасть на крепость Тиграна Артаксату. Его люди страдали от жестоких лишений, жажды и нападений из засады, поскольку проводники из захваченных албанцев, иберов и амазонок намеренно сбивали его с пути.

В Артаксате Тигран, которому было уже около 75 лет, потерял волю к борьбе. Его сын Тигран (внук Митридата) поднял восстание, а его старый друг Митридат, похоже, в конце концов потерпел поражение. Тигран принял условия Помпея и, распростершись на земле перед ним, отдал ему свою тиару по древнему персидскому обычаю. В обмен на 6 тысяч талантов и капитуляцию Месопотамии, Сирии и Финикии Тигран получил прощение. Он правил Арменией как друг Рима до своей смерти в возрасте 85 лет в 55 г. до н. э. «Умер старым Митридат» — так звучит знаменитый припев, но друг Митридата Тигран умрет еще старше.

Считая, что Митридатовы войны наконец закончены, Помпей осенью 65 г. до н. э. вернулся в Понт и основал Никополь («Город победы») на поле сражения у Дастейры, где он разбил Митридата при свете луны. Он прошел Понт насквозь, захватывая крепости и сокровища, которые «добавили бы великолепия его триумфу». Погреба в Талавре принесли ему кубки из оникса и золота, прекрасную утварь, украшенные драгоценными камнями доспехи и позолоченные конные уздечки, персидские древности и сокровища Коса, в том числе драгоценный плащ Александра Великого.

Когда римляне взяли башню Синоры, евнух Менифил, опасаясь, что его госпожа Дрипетина будет захвачена, убил мечом сначала ее, затем себя. Несколько царских наложниц в других крепостях были взяты в плен и приведены к Помпею — Плутарх отмечает, что он не стал брать их силой. Стратоника, уверенная, что она никогда уже не увидит живым своего царя, сдала Помпею Кайнон Хорион. В обмен на обещание пощадить ее сына Ксифара она открыла римлянам подземную сокровищницу и архив Митридата. Стратоника и Ксифар получили разрешение отплыть в Фанагорию на Таманском полуострове. Там они присоединились к другим членам семьи Митридата под защитой Махара.

Помпей провел много часов, изучая частные бумаги Митридата, поскольку они «проливали свет на характер царя». Человек, на протяжении стольких лет бросавший вызов Риму, вызывал интерес. Позднее распространилось множество слухов и домыслов по поводу того, какие государственные и личные тайны хранили эти документы. Открыл ли Помпей рецепт противоядия Митридата? Бумаги передали в Рим вольноотпущеннику Помпея греку Ленею, служившему у Помпея секретарем, который должен был перевести их на латынь. Жизненный путь Ленея — яркий пример быстро меняющихся судеб множества участников Митридатовых войн. Будучи захвачен в плен в 12 лет во время осады Суллой Афин в 87 г. до н. э., Леней каким-то образом сумел бежать и вернулся в Грецию, чтобы получить образование. Он был пленен во второй раз, но освобожден Помпеем и сопровождал его в дальнейшем во всех его кампаниях. Было бы интересно прочесть характеристику, данную Ленеем Митридату, но, к сожалению, она, как и все труды Ленея, была утеряна.

Ничто из архивов Митридата, которые прошли через руки Помпея, Ленея, Плутарха и Плиния, не сохранилось. В I в. н. э. Плутарх и Плиний работали с оригинальными документами. Записи, если верить Плутарху, называли жертв, отравленных Митридатом, а также включали толкование снов царя и его возлюбленных. Здесь были и пачки личной и государственной переписки, в том числе страстные любовные письма, которыми обменивались Митридат и Монима.

Плутарх говорит, что Помпей оставил мысли о преследовании Митридата за пределами Колхиды, поскольку — как и предупреждал Лукулл — в бегах царь был куда более неуловим, чем в битве. Предостережения Лукулла о том, что силы Митридата могут возрасти в тысячи раз, если он бежит на Кавказ, были намного более верны, чем думал Помпей. Полагая, что голод должен погубить Митридата, если ему каким-то образом удастся пройти через снежные горы, Помпей установил блокаду, перекрыв торговые пути, идущие к Боспору (очевидно, он забыл о том, что Крым богат рыбой и зерном). Затем Помпей отправился в путь, намереваясь украсить список своих завоеваний от Атлантического океана до Красного моря. Оставив Понт далеко позади, он пошел на юг, собираясь подчинить Коммагенское царство, Сицилию, Финикию, Сирию и земли арабов и евреев.

Путь через Кавказские горы

Пока Помпей бродил по Колхиде, Митридат завершил свое самое смелое предприятие: весной 65 г. до н. э. он пересек Кавказские горы. К великому удивлению его сына Махара, летом Митридат со своей армией внезапно появился в столице Боспорского царства. Четыре античных историка передают неверные, противоречивые сведения о пути Митридата через горную цепь и вокруг Азовского моря к Пантикапею (к несчастью, рассказ Ливия не сохранился). Ошеломляющее предприятие Митридата было загадкой в Античности и остается таковой по сей день. Исходя из античных свидетельств и географических условий, я предлагаю вариант, который отличается от прибрежного пути, принятого Рейнаком в 1890 г. и поддержанного последующими исследователями.

Дион Кассий пишет, что Митридат «обошел Помпея, ускользнув по реке Фазис» с тем, чтобы «сухим путем достигнуть Меотиды (Азовского моря) и Боспора». Плутарх говорит, что он прошел вокруг Азовского моря вниз к Пантикапею. Страбон утверждает, что от намерения пройти через Диоскуры (перевал Клукхор) и страну зигов Митридату пришлось отказаться из-за ее суровости и дикости, он сел на корабль и «только с трудом ему удалось пробраться вдоль побережья». Возможно, по причине того, что Страбон сам был не уверен в своих сведениях, его пассаж отличается неясностью: греческое слово со значением «садиться на корабль» может значить как «отправляться в путь», так и «отправляться на корабле» (английский язык имеет похожее двойное значение для слов «embark» и «launch an attack»). Оба варианта перевода этого пассажа у Страбона встречаются в научных работах. Ситуация усугубляется тем, что Страбон утверждает, что ахейцы были дружественно расположены к Митридату, тогда как Аппиан сообщает, что они были враждебны.

Наиболее детализированным является рассказ Аппиана. Описывая удивление Махара по поводу неожиданного прибытия его отца, Аппиан говорит, что Митридат прошел через перевал, известный как «Скифские Запоры, до тех пор для всех непроходимые для всех», а затем путешествовал по землям неизвестных скифских племен, живущих вокруг Азовского моря и реки Дон, чтобы достигнуть Пантикапея.

У Митридата было несколько вариантов. Он отверг перевал Клукхор к северу от Диоскур из-за непроходимости и жестокого племени зигов (имевших в Античности славу людоедов). Проход через Каспийские Ворота на восточной оконечности Кавказской гряды был в 900 милях (1448 км). К тому же иберы, албанцы и другие союзные ему племена должны были предупредить его, что путь на восток перекрыт Римским гарнизоном в Армази и что армия Помпея разыскивает его в районе Каспийского моря. Армази также открывала главный путь на высокий перевал через Центральный Кавказ, Скифские Запоры, упомянутые Аппианом.

^{Карта 14.1. Кавказ, регион между Черным и Каспийским морями: Понт, Армения, Колхида, Скифия. Верхняя карта: преследуемый Помпеем, Митридат бежал из Понта в Колхиду и, пройдя через Дарьяльский перевал в Скифию, пересек реку Дон, обогнул Азовское море и достиг Пантикапея. Нижняя карта: часть возможного пути Митридата через Кавказские горы. (Автор карт — Мишель Энджел)}

Полагая, что пересечь Центральный Кавказ, как указывают другие три источника, невозможно даже с небольшой армией, Рейнак предположил, что Страбон имел в виду, что Митридат прошел вдоль побережья от Диоскур, достигнув Таманского полуострова (что поднимает вопрос, зачем Митридату огибать все Азовское море вместо того, чтобы пойти прямо к Фанагории и Пантикапею). Во времена Рейнака современная дорога была проложена над побережьем, но в Античности здесь была только узкая полоса песка, преграждаемая глубокими ущельями, болотами и острыми скалами. Рейнак предположил, что Митридат и его армия обошли эти преграды на камарах (узких каяках), которые получили от дружественных им «пиратов» (ахейцев).

Теория Рейнака имеет несколько слабых мест. Армия в 3 тысячи человек, растянутая в цепочку вдоль узкого пляжа, была бы легкой добычей для зигов и ахейских разбойников. Как утверждают Аппиан и другие авторы, на ахейцев нельзя было рассчитывать; это труднопроходимое побережье никогда не было покорено и не стало частью Черноморской империи Митридата. Более того, согласно Страбону, каждая камара могла выдержать только двадцать пять человек, значит, для армии Митридата и снаряжения требовалась сотня таких каяков. При этом флот Помпея патрулировал побережье в поисках Митридата. Если Рейнак прав, этот поступок Митридата впечатляет. Но мне кажется, что путь, описанный Аппианом, — проход через Средний Кавказ, известный как Скифские Запоры, — более вероятен. Он привел бы Митридата через земли союзных ему народов в самое сердце страны скифов, расположенной вокруг Азовского моря, что соответствует сведениям Диона Кассия и Плутарха.

О так называемых Скифских Запорах (или Воротах) до римлян в то время доходили лишь слабые слухи, но в действительности это был наиболее надежный путь через Кавказ, главная дорога евразийских кочевников, купцов и захватчиков. Персы назвали этот стратегически важный проход Дарьял, Дар-э-Алан, то есть «Ворота аланов», одного из кочевых народов Скифии, чья территория лежала за ущельем (мать Тиграна была из аланов; сейчас на этой территории располагается Алания — Северная Осетия). Здесь до сих пор видны руины укреплений 150 г. до н. э. или даже более ранних, которые упоминает Страбон. Узкое ущелье Дарьял с его вертикальными стенами заслуживает своего древнего названия — Скифские Запоры. Знаменитое своим диким великолепием, Дарьяльское ущелье широко освещено в русском романтическом искусстве и литературе. Грузинская военная дорога (заложена в 1799 г.) идет по этому древнему пути (и стирает его). Сегодня эта область является предметом неутихающего спора между Грузией, Россией, Чечней, Осетией, Ингушетией и др.

Главная дорога к Скифским Запорам / Дарьялу идет вверх по реке Арагве от его слияния с Курой до Дарьяльского ущелья. Помпей обезопасил эту дорогу, охраняемую крепостью Армази. Но он не знал, что есть альтернативный путь, «черный ход» к Дарьяльскому ущелью.

От Диоскур бросок менее чем в 150 миль (241,4 км) привел бы Митридата к менее известному пути (рядом с современным Кутаиси), отделенному от гарнизона Помпея в Армази 100 милями (161 км) непроходимых предгорий. Согласно описаниям Страбона, эта крутая извилистая тропа следовала вдоль реки Фазис к ее истоку в Кавказских горах. Дорога пересекала 120 мостиков через ревущие потоки и разверзнутые ущелья до Мамисонского перевала (Мамисони), высота которого составляла около 10 тысяч футов (3,3 км) (Осетинская военная дорога, построенная в 1854–1889 гг., была проложена по этому древнему пути). После пересечения еще одного перевала (Роки, 9800 футов (2,99 км), в Южной Осетии, в древности — Иберии) эта дорога соединялась с главным путем к Дарьяльскому перевалу (8 тысяч футов (2,4 км). Я полагаю, что эта дорога, пугающая, но избегающая враждебных племен и римского флота и обходящая стороной гарнизон Помпея в Армази, была единственной надеждой Митридата на спасение.

Помпей и римляне считали попытку пересечь великую стену, покрытую вечными снегами, на границе известного им мира верной смертью. Но план Митридата, пусть и невероятно опасный, был более реалистичен, чем могло показаться. Многие из его воинов, включая Гипсикратию, выходцы с Кавказа. Они уже знали эту традиционную для кочевников дорогу и были привычны к холодной погоде на больших высотах. В самом деле именно их знание местности, возможно, подсказало Митридату идею переждать зиму в Диоскурах и пересечь Дарьяльский перевал, пройдя по малоизвестному пути вверх по реке Фазис. Митридат мог также узнать об этом важном проходе от своих скифских союзников или из своих знаний о Кире Великом, который впервые укрепил Дарьяльский перевал.

Кавказ — один из наиболее лингвистически и этнически пестрых регионов земли. Согласно Страбону, семьдесят племен, разговаривавших на семидесяти разных языках, жили высоко в Кавказских горах, питаясь молоком и дикими плодами и охотясь. Зимой, сообщает Страбон, эти народы спускались с гор, чтобы перезимовать в Диоскурах и приобрести соль и другие товары (северная ветвь Шелкового пути прилегала к Каспийскому и Черному морям). Нам известно, что зиму 66/65 г. до н. э. Митридат провел в Диоскурах. Следовательно, он мог узнать расположение Дарьяльского и других перевалов от местных горцев, воспользоваться их советами по выживанию и данными разведчиков.

Опыт Митридата в области зимних сражений в Ахее и Кизике и сражений на льду, которые вел его военачальник Неоптолем на Боспоре, равно как и сведения из «Анабасиса» Ксенофонта, могли помочь ему заранее оценить опасности, связанные с пересечением высоко лежащих снежных равнин. Ксенофонт прошел 45 миль по заснеженным горам от Армении до Понта — более короткое путешествие на не столь большой высоте, однако с куда большей армией. Его постоянно тревожили враждебные ему племена, чего Митридат мог избежать. Ледяной ветер резал лица людей Ксенофонта словно нож; множество людей и животных были потеряны в снежных бурях. Воины страдали от обморожений и слепли от снега. Снимай обувь по ночам и закрывай глаза темной тканью, советовал Ксенофонт.

Планируя свой горный поход, Митридат располагал тремя ключевыми преимуществами перед Помпеем. Его маленькая армия была легко вооружена, приучена к горным условиям и пополнялась из местных племен; народы из иранского ареала, жившие на Центральном Кавказе, были его союзниками; и он располагал информацией, полученной от местных, и дружелюбными проводниками.

Страбон сообщает, что крутой проход через Дарьяльский перевал составлял путешествие в 130 миль (209 км), возможно неделю при хорошей погоде. Но 2 или 3 тысячи людей, идущих друг за другом, должны были растянуться как минимум на 5 миль (8 км). Путь Митридата мог занять месяц. Хотя эта дорога идет существенно выше, чем высочайшие перевалы Альп, Страбон замечает, что перевал можно пройти ранней весной, но только с необходимым снаряжением. В Диоскурах Митридат мог снабдить свою армию зимней одеждой и обувью, сушеной провизией и выносливыми вьючными животными, заплатив за все это золотыми монетами из сокровищницы Синоры.

Специальное снаряжение можно было добыть у горцев, пережидавших зиму в Диоскурах. Страбон описывает их обувь, похожую на снегоступы и предназначенную для подъема на вершины: они «подвязывали к ногам из-за снега и льда утыканные шипами широкие куски сыромятной бычьей кожи по форме вроде литавр». Другие «подкладывают под подошвы сапог утыканные шипами деревянные колесики». Для перевозки грузов они делают сани из шкур животных. «Здесь, — продолжает Страбон, — на горных перевалах при сильном снегопаде целые караваны гибнут в снегу» и лавинах. Поэтому, как утверждает Страбон, путешественники носят длинные полые внутри палки, которые они могут высунуть из снежного сугроба, чтобы иметь возможность дышать и подать сигнал о своем местонахождении тем, кто сможет их откопать. Он также сообщает, как найти питьевую воду, собранную в больших пузырях воздуха подо льдом, и даже упоминает тучи маленьких высокогорных насекомых, которые выводятся в снегу.

Союзники Митридата должны были держать его в курсе перемещений Помпея зимой и весной 65 г. до н. э. Экспедиция Помпея к Каспийскому морю, предпринятая ранней весной, давала Митридату возможность незаметно проскользнуть к Дарьяльскому перевалу, миновав гарнизон в Армази.

Это новое путешествие в неизвестность напоминает предыдущие смелые походы в окружении верной свиты. Теперь ему было около 69 лет, он был бодр и оптимистичен, рядом с ним находилась любовь его жизни Гипсикратия. Давайте проследуем за ними на север вверх по реке Фазис. Дубы, клены и миндальные деревья уступают место букам, елям и соснам. Золотистые зяблики летают по лесу. Отряд проходит через горные луга, украшенные первыми бордовыми примулами и кобальтовыми горечавками — вестниками весны.

^{Рис. 14.5. Подход к Дарьяльскому ущелью с юга, вдали виднеется гора Казбек. Фотография Г.Х. Бура, Тбилиси, Грузия, www.hansheinerbuhr.com}

Дорога начинает подниматься, пересекая каменные мосты через огромные водопады и зияющие внизу ущелья, вверх, словно на американских горках невероятного размера. Каждую ночь длинная цепочка воинов разжигает костры, все спят завернувшись в меха, где бы на этой узкой тропе они ни остановились. Была возможность поохотиться (горные козлы, снежные козы, зайцы), но были также и опасности: медведи, персидские леопарды, волки, а также мороз, снежные бури и лавины.

То здесь, то там путники видели краснокрылых стенолазов, крошечных птичек малинового цвета, которых часто принимают за бабочек, сидящих на гранитных стенах. Повернув к востоку, проводники повели отряд Митридата через опасные ледяные поля высокого Мамисонского перевала, а затем перевала Роки.

Когда они достигли границы снега на высоте 9 тысяч футов (2,7 км), деревья исчезли, температура упала, в воздухе стало меньше кислорода. Унылый голос кавказского улара эхом отражался в голых скалах. Затем, когда армия повернула на север, чтобы перейти на главную дорогу к Дарьяльскому перевалу, впереди появился 16.500-футовый (5-километровый) пик горы Казбек, покрытый вечными снегами. Огромные евроазиатские белоголовые сипы парили над черными базальтовыми утесами, мифическим местом наказания Прометея. Вытянувшись в цепочку, армия Митридата проходит через узкие «запоры» Дарьяла, две перпендикулярных скалы («ворота»), проход между которыми менее чем 30 футов (9 м), окруженные снежными пиками.

Путь Митридата с армией через высочайшие перевалы заснеженных Кавказских гор ранней весной был грандиозным путешествием даже для его долгой карьеры, отмеченной дерзкими предприятиями. Воодушевление от завершения этого впечатляющего дела в то время, пока Помпей тщетно искал его по ту сторону гор, должно было восстановить веру Митридата в свою непобедимость и особую судьбу.

Через Скифию в Крым

Через горные луга они без труда спустились в долины, сейчас находящиеся на юге России. В этих местах от широты земли и неба перехватывает дыхание, эта монотонность настолько бесконечна, что достигает поистине величественных размеров. Вид ничем не нарушаемого горизонта, в какую сторону ни посмотри, ошеломляет некоторых путешественников, но мне кажется, что для человека вроде Митридата (и Гипсикратии), который любил ездить верхом и ненавидел сидеть взаперти, это море травы означало свободу. Посреди бескрайней степной равнины выделялись лишь курганы — могильные насыпи, одни древние, другие совсем недавние. Говорят, что степи выглядят незавершенными без лошади и всадника, и они в скором времени встретились армии Митридата. Через земли «скифских племен, воинственных и враждебных», говорит Аппиан, они прошли «частью договариваясь с ними, частью принуждая их силой, так, даже будучи беглецом и в несчастий, он вызывал к себе почтение и страх».

Вожди кочевников, населяющих земли вокруг Азовского моря и за Доном, выехали навстречу Митридату со своими отрядами, предлагая дары и лошадей, и проводили его до своих границ. Этот прием отличался от того, который оказали Дарию: у Митридата, должно быть, захватило дух от того, как радушно он был принят в этих безграничных богатых землях его друзей-кочевников. Аппиан указывает, что Митридат был здесь знаменитостью: о его подвигах слагали легенды, все знали о его великой империи и, более всего, восхищались его мужественным и упорным сопротивлением Риму. Ободренный Митридат заключил новые союзы, от всего сердца пообещал отдать своих прекрасных дочерей в жены вождям кочевых племен и добился их участия в его великом замысле пройти через Европу, перейти Альпы и уничтожить римских волков в их логове.

В это время в Пантикапее (Керчь) Махар был поражен вестью о том, что его отец пересек Кавказ через Скифские Ворота. Зная его бешеный нрав, Махар покончил с собой. Зато его брат Фарнак радостно встретил отца: Митридат, как говорили, часто утверждал, что сделает Фарнака своим преемником. Получив власть над Боспорским царством и Скифией, Митридат казнил нескольких бывших друзей, предавших его, в том числе римлян, которые плели заговор против него. Говорили, что евнух Митридата Гавр был организатором многих жестоких пыток и казней. Верный своим идеалам, Митридат пощадил подчиненных, которые действовали по приказу начальников-предателей. Были, однако, и два ошеломляющих исключения. Митридат убил своего сына Эксиподра за подготовку заговора. Он был также в ярости от сделки Стратоники с Помпеем. Предательства сыновей или любимых женщин он не переносил, и его месть была особенно зловещей: он схватил их сына Ксифара и убил его на палубе корабля перед Фанагорийской крепостью. Стратоника с башни с мукой наблюдала за тем, как он выбросил тело Ксифара.

Впавший в подозрительность и жестокость Митридат стал напоминать Александра, который, став в конце своей жизни крайне подозрительным, видел повсюду заговоры и предательства, следил за товарищами и пытал друзей. Но возможно, паранойя и гнев Митридата были усилены серьезной болезнью. Если верить Аппиану, царь перестал появляться на публике, поскольку его лицо покрылось ужасными язвами. Некоторое время он оставался внутри своего дворца на акрополе (гора Митридат), сверху озирая Пантикапей. К себе он допускал только трех евнухов-докторов. Неужели царя отравили?

^{Рис. 14.6. Керченский пролив между Крымом (Пантикапей) (слева) и Фанагорией на Таманском полуострове (справа), если смотреть по направлению к Азовскому морю. Гравюра на стали У.Х. Бартлетта, 1838, предоставлена Ф. Деховым}

Эта интригующая медицинская загадка Античности не была в должной мере исследована историками. А. Дагган предположил, что Митридат страдал от сыпи, вызванной «непривычной едой во время его тяжелого путешествия». Представляется более вероятным, что эта болезнь стала результатом серьезного обморожения, полученного во время перехода через Кавказ. Обморожение приводит к появлению волдырей и красных пятен, которые превращаются в бордово-черные пятна некроза и гангрены.

Другое возможное объяснение состоит в том, что язвы на лице, так же как и острая паранойя, были результатом долговременного приема мышьяка — части терапии Митридата против ядов. Длительное употребление мышьяка может стать причиной приступов неуравновешенности, галлюцинаций и паранойи. Кроме того, мышьяк провоцирует кератоз, который после десяти — двадцати лет приводит к раку кожи. Следует заметить, что под влиянием обморожения вызванные мышьяком опухоли начинают гнить. Обморожение, соединенное с постоянным приемом небольшой дозы мышьяка и других фотосенсибилизирующих токсинов, таких как рута и зверобой продырявленный, судя по всему, являлось причиной кожного заболевания Митридата. Аппиан говорит, что язвы были излечены (или, возможно, замаскированы) евнухами-докторами. Неизвестно, сколько Митридат не появлялся на публике, вероятно несколько месяцев, избегая столь важного личного контакта со своими сторонниками.

Прошение о мире

Война была для Митридата последним шансом после неудачных попыток переговоров с римлянами. Теперь, когда он отвоевал Боспорское царство и в свете недавних событий (включая унизительную капитуляцию Тиграна Помпею), Митридат рассматривал способы избежать войн с Римом. Он оптимистично полагал, что сможет заключить соглашение, подобное тому, что заключил Тигран. Итак, в то время, когда Помпей был занят аннексированием Сирии в 64 г. до н. э., он получил сообщение от Митридата, который не только был полным сил непобедимым царем-мятежником в Крыму, но он также следил за действиями Помпея.

Митридат пообещал, что, если Рим восстановит его Понтийское царство, он станет данником Рима. Он не просил ни о чем, кроме того, что уже получил Тигран. Но Помпей отклонил это прошение — Митридат должен был выразить почтение лично, как сделал Тигран. С понятной осторожностью и характерной для него гордостью Митридат отказался. Вместо этого он предложил отправить своего взрослого сына (предположительно, Фарнака, своего прямого наследника) с прошением к Помпею.

Отклонено

Помпей отверг и это предложение. Игнорируя Митридата, он продвигался дальше на юг в поисках приключений и славы. Он пошел войной на евреев в Палестине, захватив их царя и святой город Иерусалим. Поздним летом 64 г. до н. э. Помпей напал на Набатейское царство в Петре (Иордания). Некоторые из его воинов начали роптать, что их командующий уклоняется от своего долга перед родиной — уничтожения реального врага Рима, Митридата. Они слышали о «новом Ганнибале», готовящемся к походу с новой армией через Альпы, чтобы покорить их родину.

Действительно, у Митридата всегда были спонтанные планы и обычно он находил способы их осуществлять. Он «воевал с римлянами более 46 лет с переменным успехом», писал историк Юстин. Он испытал «поражение от величайших полководцев Рима только для того, чтобы сделаться в возобновленной борьбе еще могущественнее и снискать еще больше славы, чем раньше». Как заметил Дион Кассий, «сам Митридат не падал духом под бременем несчастий, более веря своим желаниям, нежели силам». Вдохновленный идеей об охране Востока от влияния Рима и мыслью о своем собственном изумительном могуществе, Митридат готовился к войне, которая, как оказалось, стала последней.

Наверное, в это трудное время он часто думал о своих прославленных предшественниках. Дарий посылал шпионов в Италию и намеревался захватить Карфаген, величайшего конкурента Персии в Средиземноморье. Александр, мечтавший о завоевании всей Индии, наталкивался на большие преграды и опасности. Как и его герой, Митридат страдал от тяжелых ран, делился трудностями и сокровищами со своими воинами, «пил из рек, наполненных кровью, переходил потоки по мостам из трупов, спал на траве и соломе, прокладывал путь через снежные горы», претерпевал бури в морях, пересекал засушливые земли. Теперь, несмотря на все поражения, уготованные фортуной, все «осады, преследования, восстания, лишения, бунты определенных народов и поражение царей», Митридат, как и Александр, настроился на «великое предприятие», держался за «большие надежды и отказывался признать поражение».

Митридат считал, что его просьба мирно управлять родным Понтом была несправедливо отклонена. Поэтому он выбирал из трех вариантов: капитуляция, побег или атака. Принять безоговорочные условия Помпея, пресмыкаясь, как Тигран? Ни за что. Митридат также отказался бежать, но, если он оставался, война с Римом становилась неизбежной. Царь вернулся к своему «ганнибаловскому» плану захвата Италии.

Аппиан назвал эту схему «невыполнимой». Современные историки спорят, была ли это рациональная стратегия или признак отчаявшегося, даже поврежденного ума. Мак-Гинг, проанализировав внешнюю политику Митридата, размышляет, не был ли этот «дико нереалистичный» план изобретен римлянами или Фарнаком, чтобы представить Митридата возможным завоевателем мира. Тем не менее в 74 г. до н. э., когда сенат финансировал кампанию Лукулла, Рим поверил, что Митридат намерен захватить Италию с моря. Римские историки этой эпохи спорили, мог ли Александр Великий стать успешным захватчиком Италии, как Ганнибал. Как мы можем увидеть, Митридат пообещал италийским повстанцам, что придет им на помощь, когда наступит нужное время. Некоторые римляне думали, что его план захвата был вполне осуществимым. В сенате Цицерон утверждал, что Митридат, «потерявший свое войско и из царства своего изгнанный, даже теперь что-то замышляет, находясь в странах, лежащих на краю света».

Приспособляемость, внезапность и оригинальность были сильными чертами характера Митридата. Дагган, рассматривавший этот план как «потрясающую фантазию одинокого разума», все же отмечал его полную логичность. Из Крыма было легче перейти дружественные земли к устью Дуная. Поход по Дунаю к Альпам был путешествием длиной почти 600 миль (966 км), то есть половиной дистанции, пройденной неутомимыми войсками Митридата от Понта до Колхиды в Пантикапей. После первого препятствия, Железных Ворот в узком ущелье Карпат, пересечение Альп (через гору и перевал Бреннер, 4500 футов (1,4 км) кажется сравнимым со Скифскими Запорами в Кавказских горах. И они оказались бы в землях галлов и этрусков, страдавших от римского гнета. Рейнак также отметил осуществимость плана. Кто мог предсказать, что произошло бы, спрашивает он, если бы внезапно огромная армия из 100 тысяч варваров под предводительством непобедимого и блистательного царя появилась на просторах Северной Италии?

«Будучи деятелен от природы», писал Кассий Дион, Митридат обдумал свои многочисленные победы и поражения и решил, что «для него нет ничего недостижимого или безнадежного». Если бы он проиграл, «он предпочитал погибнуть вместе со своим царством, сохраняя прежнюю высоту духа, нежели, лишившись царства, жить в унижении и бесславии». Митридат велел своим военачальникам, римским офицерам и Фарнаку готовиться к войне с Италией. Они ввели высокие подати и налоги для того, чтобы компенсировать потерю своего состояния в Понте, начали широкую программу по строительству форта, вербовку рабочих и воинов. К 64 г. до н. э. новая армия Митридата состояла из 6 тысяч боевых подразделений, натренированных по римскому обычаю, и из «великого множества других»: степных кочевников, горцев, стрелков, копьеносцев и пращников. Митридат чеканил монеты хорошего качества; запасался зерном и другим продовольствием; рубил лес на корабли и на осадные машины; основывал фабрики для производства лат, копий, мечей и снарядов; и, наконец, даже убивал тягловых животных, чьи жесткие сухожилия были необходимы для строения катапульт.

Эти военные приготовления обеспокоили и привели в смятение мирное Боспорское царство, которое до сих пор находилось в стороне от войн Митридата. Кроме того, в 64/63 г. до н. э. пугающее стихийное бедствие — сильное землетрясение — стало предвестником изменений. Некоторые вспомнили опустошающее землетрясение, которое предшествовало потере Сирии Тиграном. Землетрясение было описано Дионом Кассием, Титом Ливием и Павлом Орозием: все произошло в то время, пока Митридат принимал участие в празднествах в честь богини Деметры. Эпицентр установить так и не удалось, однако, согласно свидетельству, найденному российскими археологами в руинах Пантикапея, толчки сильнее всего ощущались именно там. По мнению Кассия Диона, землетрясение чувствовалось даже в Риме. Некоторые города-союзники Митридата пострадали от разрушений, что вызвало беспокойство о будущем старого царя.

Восстание на Боспоре

Чтобы защитить оба берега Боспора, Митридат послал своего евнуха Трифона (еврейское имя) командующим в Фанагорию. В крепости под присмотром других евнухов находилась Стратоника (в трауре по своему убитому сыну Ксифару) и дети Митридата: Артаферн, Евпатра, Орсабарида, Клеопатра Младшая с их младшими братьями — Дарием, Ксерксом, Киром и Оксатром.

Казалось, что все идет по плану, до тех пор пока дело не дошло до террора и мести. Один житель Фанагории кинулся на евнуха Трифона и ударил его ножом. Этот убийца, носивший греческое имя Кастор, поднял Фанагорию на восстание. Возбужденная приготовлениями Митридата к непопулярной войне, толпа подожгла крепость, чтобы выкурить оттуда царскую семью. Артаферн и дети были захвачены в плен. Одна только бесстрашная дочь Клеопатра Младшая оказала сопротивление и бежала на корабле, посланном Митридатом, чтобы спасти ее.

Восстание в Фанагории породило цепную реакцию в Боспорском царстве. Митридат не доверял своей армии: обязательная служба под командованием человека, считавшегося неудачником, подготавливала почву для мятежа. Он быстро собрал своих дочерей в гареме Пантикапея. Охраняемые дворцовыми евнухами и эскортом в пятьсот воинов, девушки были отправлены к скифским вождям, которым они были обещаны, со срочной просьбой прислать подкрепление в Пантикапей. Две самые младшие девушки, Нисса и Митридатида, помолвленные с правителями Египта и Кипра, остались с Митридатом.

Властолюбивые советники Митридата из числа евнухов заслужили презрение воинов за то, что изолировали царя от его подданных и проводили среди них чистки. Караван, направлявшийся в Скифию, не успел далеко уйти: воины убили евнухов и похитили юных царевен, намереваясь передать их Помпею за вознаграждение. Аппиан выражает удивление тем, с какой изобретательностью и энергией отреагировал Митридат на эти новые несчастья. «Потеряв столько детей и укрепленных мест и лишенный почти всего царства, уже являясь совершенно небоеспособным и не рассчитывая добиться союза со скифами, Митридат тем не менее даже тогда носился с планом не ничтожным или соответствующим его несчастиям».

Митридат настойчиво следовал своей идее завоевать Италию с суши. В конце концов, его подвиг перехода через Кавказ превосходил переход Ганнибала через Альпы. Он знал, что возможность привлечения Ганнибалом на свою сторону повстанцев в Италии ужасала Рим. Подобные перспективы вырисовывались перед завоевателем в Италии и сейчас. Как указывает Аппиан, Митридату было известно, что «многие в самой Италии присоединятся к нему из-за ненависти к римлянам», что десятки тысяч примкнули к фракийскому гладиатору Спартаку. Митридат долго искал дружбы с европейскими галлами, которые противостояли Риму, он мог рассчитывать на скифов и других северных союзников. Главной мечтой Митридата было, чтобы он и бесчисленная армия ненавидящих Рим воинов от Каспийского моря до Галлии сокрушили Рим раз и навсегда.

Это был, как признает Аппиан, очень смелый план. Если бы он удался, Митридат покрыл бы себя немеркнущей славой. Его ум был поглощен этой идеей, он спешил установить контакт с галлами.

Но его командиры и воины, равно как и римские изгнанники, были ошеломлены этим стремительным планом. Грандиозный масштаб идей Митридата пугал. Многие отшатнулись от идеи воевать в далекой незнакомой стране, говорит Аппиан, против врага, которого они не могли победить в их собственной. Его боспорские подданные наслаждались самоуправлением двадцать пять лет; сейчас тяжелые налоги и принудительное обеспечение войска, казалось, противоречили основным принципам Митридата и прошлым обещаниям. Некоторые из воинов, прослуживших ему много лет, стали разочаровываться; они надеялись вернуться в богатое Боспорское царство. Из 2 или 3 тысяч тех, кто перешел Кавказ вместе со своим царем, каждый имел полное годовое содержание; они надеялись начать новую жизнь. И стоит заметить, что половина столетия отделяла семидесятилетнего Митридата от самых молодых из его новобранцев.

Некоторые из более старых его последователей воспринимали грандиозный план царя как самоубийственный выход из ситуации. Не без основания они полагали, что это был признак отчаяния. Это открывало Митридату путь к славной смерти в сражении за благородные, но безнадежные идеалы, вместо капитуляции. Намного лучше умереть на поле битвы, чем быть задушенным в конце триумфа Помпея! Митридат тем не менее был еще так глубоко уважаем и любим за свое бесстрашие, щедрость и несломленную уверенность, что большинство из его последователей остались верными и предпочитали молчать о своих сомнениях. Даже в худших своих злоключениях, восхищается Аппиан, «он вызывал к себе почтение и страх». Он был последним независимым монархом, оставшимся в новом римском мире.

Но одна ключевая фигура осмелилась решительно воплотить в жизнь свои страхи и сомнения. Фарнак, любимый сын и наследник Митридата, был очень встревожен и имел свои причины на это. Царство, в котором он был наследником, погибло бы, если бы его отец действительно попытался завоевать Италию. Фарнак (в свои тридцать) полагал, что сможет договориться с Помпеем, но он должен был отговорить отца от осуществления его безумного плана. Фарнак начал тайно обсуждать с друзьями узурпацию отцовской короны.

Восстание Фарнака

Измена Фарнака была, конечно, открыта всезнающим Митридатом. Заговорщиков послали на пытку и убили. Всех, за исключением Фарнака. Согласно Аппиану, Фарнака пощадили благодаря старому другу Митридата военачальнику Метрофану. Он убедил Митридата в том, что будет плохо и чересчур жестоко предать смерти горячо любимого сына, объявленного наследником. Разногласия были обычным делом в военное время, давал совет старый полководец, но о них забывают, когда войны заканчиваются. Возможно, Метрофан говорил о том горе, которое принесет это внукам Митридата, детям Фарнака Дарию и Динамии («Сильной»). Кажется, что любовь к Фарнаку и беспокойство за будущее своего царства пересилили инстинкт самосохранения Митридата. Митридат, который потерял столь многих и столь многое, помиловал своего сына. Это было первым случаем, когда он простил изменника. Когда царь вернулся в свою спальню, сомневался ли он в принятом решении? Или он уже примирился с фактом, что Фарнак станет царем либо сейчас, либо в ближайшем будущем?

Фарнак, возможно размышляя о судьбе многих из своих братьев, последних убийствах Ксифара и Эксиподра и самоубийстве Махара, не мог поверить в то, что его отец мог действительно простить его. Он прокрался в лагерь изгнанных римлян и «описал им ожидавшую их опасность — о которой они уже знали и сами — вторжения в Италию». Обещая большие награды, Фарнак убедил их бросить Митридата. Затем он послал разведчиков в другие лагеря и на корабли в порту и также склонил их на свою сторону. Было решено, что на следующее утро они поднимут восстание и потребуют, чтобы царь отрекся от престола в пользу Фарнака.

Рассерженные голоса разбудили Митридата в его дворце. Многие из граждан присоединились к восставшему войску, потому что, по мнению Аппиана, они были ненадежны и озабочены бесконечным рядом неудач царя или же потому что они боялись остаться единственными в стороне от этого повсеместного восстания. Митридат послал слуг выяснить, что это за беспорядки. Толпа окружила дворец. Вскоре он сам мог услышать людей, выкрикивающих свои обиды и требования.

— Мы не хотим царя, управляемого евнухами!

— Мы не хотим царя, который убивает своих собственных сыновей, своих полководцев и своих друзей!

— Мы хотим молодого царя вместо старого!

— Мы хотим царем Фарнака!

Митридат спустился на площадь, чтобы урезонить толпу. В это же время несколько испуганных стражников бежали из дворца, чтобы присоединиться к черни. Но подстрекатели в толпе указали на царя, отказавшись принять стражников, прежде чем они докажут свою приверженность, «сделав нечто непоправимое». Несколько человек из толпы побежали к царским конюшням и убили лошадей Митридата. Митридат быстро вернулся в свой дворец. Он поднялся по винтовой каменной лестнице на самую высокую башню.

Из башенного окошка он видел, как Фарнак появился на площади. Он слышал, что люди приветствовали его сына как нового царя. Кто-то в спешке принес священный лист папируса из храмового сада и предложил Фарнаку эту самодельную корону. Громкий гул одобрения раздался из толпы.

Назад: Глава 13. Цари-изменники

Дальше: Глава 15. В башне

Глава 14. Конец игры