Книга: Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.
Назад: Глава 11. Жить по-царски
Дальше: Глава 13. Цари-изменники
Глава 12.
Падающая звезда
Четыре белоснежных коня влекли золотую колесницу, инкрустированную драгоценными камнями, сиявшими в первых лучах утреннего солнца. Колесничего не было. Прекрасные кони проскакали бешеным галопом по выветренной всеми ветрами скале и рухнули в искрящееся море под ними.
Была заря первого дня весны 74 г. до н. э. Великолепное жертвоприношение Митридата, о котором рассказал Аппиан, — жертва солнечным богам, Митре и Гелиосу, и Посейдону, богу океана и землетрясений, — было совершено, дабы обеспечить успех в новой войне с Римом. Яркий образ — величественные белые скакуны, тонущие в море, — сохранился в последующей римской, византийской, средневековой и современной традиции. Например, почти пятьсот лет спустя раннехристианский автор Сидоний Аполлинарий описал великолепный замок в Галлии, украшенный драматичным изображением жертвы Митридата. В 1678 г. английский драматург Натаниэль Ли описал, как Митридат сбросил с обрыва «повозку, в изумрудах всю, и полную коралловых трезубцев, и сотню скакунов, как вихрь диких».
Современные историки ничего не пишут об этом грандиозном ритуале, но его мультикультурное значение было вполне понятно сторонникам Митридата. Жертвоприношения коней Солнцу практиковали древние греки, троянцы, скифы и персы. Древние персидские цари приносили в жертву коней, дабы почтить Солнце; по традиции маги убивали пять белых коней для реки Евфрат; а когда Ксеркс вторгся в Грецию, персы принесли лошадей в жертву реке Стримон во Фракии. На Митридата, видимо, также повлияло великое жертвоприношение коней на Родосе — может быть, он его даже видел.
Каждую весну родосцы — великолепные моряки, которым удалось справиться с флотом Митридата, — гнали колесницу с четырьмя конями в море, дабы почтить Гелиоса, который вел свою солнечную колесницу по небу.
Вдобавок ко всему Митридат также совершил великое огненное жертвоприношение, как он уже сделал после своей победы над Муреной. Исполнив ритуалы, дабы умилостивить этих могущественных богов-мужчин, Митридат отправился в Пафлагонию во главе своей армии. Тут он произнес ободряющую речь к своим воинам.
Основания для войны
Митридат подробно рассказал о своих знаменитых предках и с гордостью описал, как его маленькое царство стало великим под его скипетром. Царь подчеркнул, что его армии никогда не были побеждены римлянами, когда он лично вел их в бой. Митридат хвалился своими обширными ресурсами и мощной обороной. Римляне, объявил он, руководствовались «корыстолюбием и жадностью» и хотели поработить всех. «Почему сенат отказался оформить Дарданский мирный договор письменно? Потому что римляне выжидают удобного момента, чтобы вновь напасть на меня! Поддельное завещание вифинского царя Никомеда показывает, что они жаждут владеть нами».
Митридат подчеркнул, что у римлян серьезные проблемы и в самом Риме, и в других странах. «Римляне сейчас заняты серьезной войной с Серторием в Иберии, а в Италии идет междоусобная война. Из-за их порочности нет у них никакого союзника и никто по доброй воле не является их подданным!» Указывая на своих трех римских полководцев — Вария, Фанния и Магия, Митридат воскликнул: «Смотрите! Лучшие из них — враги своему отечеству и союзники нам!»
После этой пылкой речи Митридат отправился в Вифинию. Римский правитель Котта бежал в Халкедон. Кизик послал Котте 3 тысячи гоплитов, но большая часть вифинцев приветствовали Митридата, как своего освободителя, — они страдали под пятой сборщиков налогов, которых прислал Сулла. При приближении Митридата испуганные римляне рванулись в Халкедон. толпясь у городских ворот. Но ворота были прочно закрыты Коттой, который скрылся внутри. Когда прибыла армия Митридата, произошла безжалостная резня. Римские гражданские лица и кизикские воины, брошенные за пределами ворот, «погибали, находясь между врагами и друзьями, простирая руки к тем и другим».
Рис. 12.1. Портрет Митридата на серебряной тетрадрахме 75/74 г. до н. э. Полуоткрытый рот и похожие на гриву волосы, которые еще больше развеваются по ветру, чем на более ранних монетах, вызывают ощущение движения — движения вперед на огромной скорости. 1944. 100. 41480, дар Е.Т. Newell, предоставлено Американским нумизматическим обществом
Между тем бастарны, воины Митридата, прорубились через массивную бронзовую цепь, защищавшую гавань Халкедона, сожгли 40 кораблей и захватили 60. В морском сражении пало лишь 30 бастарнов, но больше 3 тысяч римских, халкедонских и кизикских моряков расстались с жизнью. На суше Митридат потерял 700 человек, но больше 5 тысяч римлян были убиты и 4500 взяты в плен в первом сражении Третьей Митридатовой войны. Римский полководец Луций Лициний Лукулл, разбивший лагерь на реке Сангарий, пытался ободрить свои легионы после такого страшного разгрома.
Митридат, ликуя по поводу своей победы, надеясь снова обрести свою анатолийскую империю, пошел на укрепленный порт Кизик — врата в Азию. За армией из 120 тысяч пехотинцев. 16 тысяч кавалеристов и 100 колесниц с серпами тянулась целая орда маркитантов и строителей дорог и мостов; говорили, что в целом войско Митридата насчитывало до 300 тысяч человек.
Между тем в Риме
Лукулл, протеже Суллы, стал консулом в Риме в 74 г. до н. э. Его товарищ по консульству Котта был послан управлять новой провинцией Вифиния. Лукулл завидовал своему конкуренту Помпею (он тоже был протеже Суллы, только более молодым и жестким): Помпей как раз завоевывал себе лавры, сражаясь с новым союзником Митридата Серторием в Испании.
Карта 12.1. Вторая и Третья Митридатовы войны: кампании в Анатолии, Армении и Месопотамии. (Автор карты — Мишель Энджел)
Конечно, именно Лукулл был выбран для войны с Митридатом в 74 г. до н. э. Сенат, опасаясь, что Митридат планирует напасть на саму Италию со своей армадой, обещал 3 тысячи талантов на набор флота. Однако Лукулл хвалился, что ему не нужен флот, чтобы одолеть Митридата. Он сам набрал три легиона и принял команду над двумя легионами Фимбрии, все еще размещенными в Анатолии: всего у него было около 30 тысяч пехотинцев и 2500 всадников.
Не только сам Лукулл находился в серьезном меньшинстве: «фимбрианцы» тоже окажутся проблемой. Они были причастны к мятежам и гибели двух предыдущих полководцев, Флакка и Фимбрии. Суровые бойцы, но при этом ленивые и неуправляемые, эти легионеры были, по словам Плутарха, испорчены «привычкой к роскоши и жаждой наживы», а также недисциплинированным руководством Мурены. Как гнилые яблоки, «фимбрианцы» могли втайне «заразить» армию Лукулла своей жаждой добычи и открытым неповиновением.
Во время этой новой войны Рима, целью которой было уничтожить врага, названного Лукуллом «новый Ганнибал», ломались верность и дружба, царил опустошительный хаос и колесо Фортуны совершало неожиданные обороты. Конфликт — который называют борьбой между олигархической гегемонией Рима и демократическими идеалами выборов, свободы и национализации земли — привлекал участников со всех уголков Древнего мира, от Испании до Каспийского моря, с реки Дон до Персидского залива. Опасные земли, катастрофическая погода и даже небесные чудеса — странные явления и сами боги — примут участие в этом эпическом состязании между Лукуллом и Митридатом.
Падающая звезда
Советники Лукулла подсказывали ему, что он должен захватить Понт, который остался незащищенным, пока Митридат был в Вифинии. Главным сторонником этой точки зрения был Архелай — полководец-перебежчик, бывшее украшение войска Митридата. Может быть, Архелай вспомнил, как раньше Сулла предлагал короновать его самого царем богатого Понтийского царства Митридата во время переговоров в Дардане. Однако Лукулл лишь презрительно фыркнул: «Зачем мне обходить зверя, чтобы идти войной на его опустевшее логово?» Затем Лукулл увидел огромную армию, которую набрал Митридат. Ошеломленный римлянин отступил — ему была нужна хитрая стратегия, чтобы разбить такие огромные силы.
Рис. 12.2. Лукулл, мраморный бюст. Фотография. © Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Митридат немедленно спровоцировал сражение, послав армию под руководством римлянина М. Вария, одноглазого полководца Сертория. В Офрии Лукулл вышел ему навстречу, дабы ответить на вызов. Армии стали лицом друг к другу на равнине под ясным голубым небом и собирались вступить в бой.
Внезапно небо будто раскололось. Огромный пылающий предмет из расплавленного серебра разорвал небеса и врезался в землю между двумя армиями. Войска, как пишет Плутарх, «разошлись без боя», однако «расходились» они, скорее всего, на бешеной скорости. Писатель Майкл Кёртис Форд в своем приключенческом романе про Митридатовы войны представил себе, что на обе армии обрушился настоящий дождь из комков земли и режущей металлической «шрапнели», когда пылающее небесное тело врезалось в землю. Форд рисует сцену, когда Лукулл и Митридат удивленно смотрят в загадочный кратер с разных сторон. Взгляды двух полководцев встретились: каждый пытался прочитать, какое сообщение от богов увидел другой в этом событии. В изображении Форда командиры без слов пришли к соглашению вступить в бой в другой раз.
Что же это был за неземной предмет? Ричард Стотерс, метеоролог НАСА, который изучает древние наблюдения астрономических событий, проанализировал этот инцидент, используя научную категоризацию «неопознанных летающих объектов». Поскольку у этого события были тысячи свидетелей, находившихся совсем рядом, Стотерс считает, что рассказ Плутарха заслушивает доверия. Ослепляющий свет днем говорит о большой величине объекта. Чтобы его ясно увидели армии, стоявшие примерно на расстоянии полета стрелы, огненный предмет, как считает Стотерс, должен быть больше 4 футов (1,2 м) в поперечнике.
Только что упавший метеорит (метеор, который приземлился на землю и пережил это столкновение) обычно черный; поэтому Стотерс предположил, что яркий серебристый цвет, о котором упоминает Плутарх, относится к горящему метеориту или болиду — исключительно яркому метеору, — когда он летит по небу до того, как удариться об землю. Метеориты почитались в древности в святилищах Пессинунта, Трои, Кизика, Абидоса и Эфеса. До нас не дошло каких-либо древних источников по поводу того, что предмет из Офрии мог быть подобран и помещен в святилище. Хотя Стотерс думает, что все данные говорят о метеорите, в строго научных терминах это событие можно назвать «близким контактом первого рода», то есть наблюдением на близком расстоянии большого неидентифицированного космического объекта, который не оставляет очевидных физических следов. Поскольку оригинальный греческий текст Плутарха, без сомнения, доказывает, что свидетели действительно осматривали объект на земле, то, видимо, вполне можно считать, что битва была прервана падением крупного метеорита — может быть, в Офрии когда-нибудь можно будет найти метеоритный кратер. После удара об землю свидетели сравнили размеры и очертания метеорита с пифосом — очень большим керамическим кувшином для хранения жидкостей с заостренным дном. Интересно, что, когда метеориты пролетают через земную атмосферу, они вполне могут принять суженную форму «носа ракеты», похожую на эллинский пифос.
Современные историки мало обращают внимания на это происшествие — лишь предполагая, что обе стороны увидели и этом дурное предзнаменование. Рейнак, например, пишет, что Лукулл использовал зловещее «падение болида» как предлог избежать сражения, находясь в меньшинстве. До нас не дошло никаких данных, чтобы понять, как маги Митридата или прорицатели Лукулла действительно восприняли это необыкновенное явление. Но можно сделать некоторые обоснованные догадки. Правда, что римляне того времени боялись комет, падающих звезд и метеоров. Обе армии встревожились и разбежались. Но я думаю, более вероятно, что после как Митридат, так и Лукулл, и гадатели с обеих сторон могли бы найти и позитивный смысл в этом событии.
Метеоры ассоциировались с анатолийской богиней-матерью Кибелой, символом которой был упавший на землю камень. Лукулл, а также Митридат и его окружение знали про священный черный камень Кибелы, который почитался в Пессинунте (Марий совершил туда паломничество в 98 г. до н. э., надеясь на победу над Суллой). Лукулл присутствовал как раз тогда, когда сам Сулла во сне был ободрен явлением Кибелы, которая протягивала ему молнию. Поклонение Кибеле стало популярным в Риме после Второй Пунической войны. Сивиллины книги провозгласили, что Рим сможет победить Ганнибала, только если «небесный камень» Кибелы перевезут в Италию. С огромной торжественностью священный метеорит богини перевезли из Пессинунта в Рим в 204 г. до н. э. Итак, когда в 73 г. метеорит в Офрии спас Лукулла от битвы с намного превосходившими по численности войсками, Лукулл мог посчитать, что это чудо — знак покровительства Кибелы.
Рис. 12.3. Свидетели описывали метеорит, ударившийся об землю на поле боя между армиями Лукулла и Митридата, как огромный, пылающий объект, напоминавший гигантский пифос (кувшин) из расплавленного серебра. Художник попытался показать размеры и форму метеорита. Иллюстрация Мишель Энджел
Митридат, понимая, что Кибела была богиней победы и защитницей анатолийских городов, также мог рассматривать это природное явление как хороший знак. Из-за того, что метеорит прервал битву, его предсказатели могли растолковать это происшествие либо как знак того, что он победит Лукулла без кровопролития, либо — что боги запретили сражаться в это время. Митридат и его священнослужители обычно рассматривали ярко пылающее пламя в небесах как хорошее знамение, указывая на потрясающий звездопад, случившийся на его рождение, его коронацию и его избиение римлян в 88 г. до н. э.
После того как серебристый огненный шар с небес прервал битву на холме Офрия, Митридат воспользовался темной, дождливой ночью, чтобы дойти до Кизика не замеченным Лукуллом. Митридат захватил в плен 3 тысячи жителей хоры Кизика и начал, как он считал, непродолжительную осаду, чтобы взять город.
Осада Кизика в 73–72 гг. до н. э.
Митридат послал Метрофана, чтобы тот блокировал гавань, пока его армия поставит лагерь на склонах гор. Кизикийцы начали терять надежду — от Лукулла не было ни слова после позорного поражения при Халкедоне. Зловещие осадные машины начали окружать городские стены — работа инженера Митридата, Никонида. Наконец Лукулл начал приближаться. Но воины Митридата пугали жителей Кизика, указывая на армию, находившуюся в отдалении: «Видите? Это армянские и мидийские войска, их прислал на помощь Митридату Тигран!»
Разведка Лукулла докладывала, что Митридат зависит от фуража и припасов, которые доставляли морем, чтобы прокормить его гигантскую армию. Лукулл, как он пояснил своим офицерам, как говорится, бил врага по желудку и прилагал все усилия к тому, чтобы лишить его пропитания, не превращая войну в зрелище. Однако Митридат, по совету Таксила, удерживал горную тропу к той территории, которую Лукуллу нужно было занять, чтобы отрезать Митридата от фуража и пищи для его легионов. Воины Лукулла были не в восторге при мысли о том, чтобы напрасно простоять лагерем всю зиму. Никакой надежды на добычу!
Тем временем Митридат получил удручающие новости из Испании. Его союзник Серторий был убит. Герой популяров Мария был заколот во время ужина с «друзьями». Легионы Помпея легко разбили то, что осталось от испанских бунтовщиков. Убийство Сертория было тяжким ударом по популярам, которые присоединились к Митридату. Одним из них был Луций Магий, полководец, посланный Серторием делиться информацией с Митридатом.
Магий сообщил Митридату, что два легиона Фимбрии — когда-то верные Марию — хотят изменить Лукуллу. Он говорил, что тот позволил Лукуллу поставить лагерь, где ему вздумается, ибо зачем же ему стремиться к бою и кровопролитию, если Митридат может без боя победить врагов. Митридат доверился Магию и отозвал стражу с горной тропы. Нам недостает ключевых деталей, чтобы объяснить этот по всем показателям иррациональный поступок. Был ли Магий предателем? Возможно, но другое видение было предложено биографом Лукулла. Магий действовал добросовестно, основываясь на тайных переговорах с ненадежными фимбрианцами. В конце концов, они предали двух предыдущих полководцев, и их злила строгость Лукулла. Древний историк Мемнон намекает на предложенную фимбрианцами сделку, которая закончилась катастрофой.
Каковы бы ни были истинные мотивы Магия, дать захватить тропу было роковой ошибкой. Фимбрианцы остались верны, и Лукулл занял высоту над Митридатом. Оказавшись в западне, между римлянами и горами, Митридат мог получать припасы только по морю. Но зимой перевозки по морю станут невозможными. Лукулл едва мог поверить своей удаче.
Скорость стала теперь ключом к победе. Митридат атаковал Кизик всеми силами, которые у него были. Его воины использовали стенобитные орудия и катапульты. Одна колоссальная осадная башня, в высоту больше чем 100 локтей (ок. 140 футов / 43 м), поддерживала такую конструкцию катапульты, которая могла бомбардировать город стрелами, камнями и горящими снарядами. Было применено и другое невероятное хитроумное изобретение: два больших, связанных вместе корабля заняли позицию напротив стен города, обращенных к морю. Это была новая версия невероятной самбуки, что была использована на Родосе, с подъемным мостом, чтобы воины могли перебраться через стены.
Митридат, как и Лукулл, надеялся на победу без риска: они оба хотели избежать кровавой битвы или долгой осады. Потому первым решением Митридата стало погрузить 3 тысячи пленных из Кизика на корабли. Он приказал своим флотоводцам грести в гавань на глазах у жителей Кизика, защищавших его стены, обращенные к морю. Как и ожидал Митридат, пленные кричали, обращаясь к своим согражданам и умоляя пощадить их в таком ужасающем положении. Но руководитель обороны Кизика не был тронут: «Если вы оказались в руках врага, следует терпеливо перенести свою участь! Крепитесь!»
Когда он увидел, что жители Кизика не сдадутся даже ради того, чтобы спасти своих сограждан, Митридат опускает мост самбуки. Кизикийцы были ошеломлены, когда увидели, что вражеские военные бегут «воздушным» путем к их стенам. Но остальные люди Митридата медлили последовать за первой вылазкой, и жители Кизика быстро оправились от шока. Они выливали горячую смолу на корабли, вынуждая отвести это хитроумное приспособление от стены.
Затем Митридат развернул все свои осадные механизмы на земле. И снова жители города организовали эффективную оборону, сбрасывая камни, чтобы разбить осадные машины и машины с огромными абордажными крюками. Защитники покрыли деревянные парапеты мокрыми шкурами и пропитали каменные стены уксусом, чтобы не дать им загореться от дождя горящих снарядов, пущенных Митридатом. По словам Аппиана, кизикийцы «вообще не упускали ничего, доступного храбрым мужам», чтобы противостоять атаке. Но, как знал Митридат (и что доказано современными учеными), если пропитанный уксусом известняк достаточно нагреется, он начнет разрушаться. Сильный жар от огненных снарядов взорвал часть стены.
Жители Кизикии не покладая рук трудились всю ночь, чтобы закрыть пролом. Затем, как утверждает Плутарх, «само божество, благосклонно взирая на отвагу кизикийцев, старалось их ободрить», и Кизику помогли женские божества, которые, видимо, противостояли Митридату во всех его войнах. Чрезвычайно сильный зимний шторм опрокинул все осадные башни Митридата. В черте города подошло время ежегодных жертвоприношений в честь Персефоны, защитницы Кизика. Для ритуала в ее честь требовалась черная корова, но стада были на пастбищах, которые находились по ту сторону залива. Случилось чудо, и черная корова доплыла до города. Персефона явилась сама, призывая свой народ дать решительный отпор «понтийскому трубачу». Кизикийцы воспрянули духом.
А в лагере Митридата люди духом пали. Это его судьба — всегда навлекать на себя гнев богинь? Его друзья и советники настоятельно советовали снять осаду с Кизика, города, находящегося, что было совершенно очевидно, под защитой очень могущественных божеств — или волшебников.
Но царь получил и хорошие известия. В Италии гладиатор по имени Спартак собрал армию из шести сотен рабов, которая в конечном итоге увеличилась до 70 тысяч, и разбил несколько римских легионов. Говорили, что Спартак был фракийцем; он мог принадлежать к племени, находящемуся в союзе с Митридатом. Спартак симпатизировал движению бунтовщиков Сертория и, возможно, мог присоединиться к ним; он мог видеть военные действия в Греции, когда Сулла разбил там Митридата. В пантеоне трех самых опасных врагов Рима Спартак стоял наравне с Ганнибалом и Митридатом. Стоит заметить, что и Плутарх, и Аппиан с восхищением писали о военных умениях Спартака и его гуманистических идеалах. Вести о победах Спартака над Римом вдохновили Митридата. Он потерял своего союзника Сертория в Испании, но теперь римляне столкнулись с опасным недругом на Италийской земле.
Среди этих радостных известий была новость о том, что военачальник Митридата Евмах (бывший сатрап Галатии) одерживает победы на юге Анатолии, расправляясь со многими римлянами вместе с их семьями. Тем не менее Митридату отчаянно необходимо было преуспеть здесь, в Вифинии, прежде чем его запасы иссякнут. Он упорно придерживался честолюбивой стратегии. Всю зиму его саперы копали туннели под стенами города, и его воины соорудили огромный наклонный въезд с Диндименских высот (словно предвещая недоброе, эта гора была посвящена Кибеле). Новые осадные башни были построены вдоль этой насыпи.
Припасы истощались. Зимние шторма не давали кораблям доставлять Митридату большие запасы зерна по Черному морю. Некоторые из его голодающих воинов, ушедших в поисках пищи, были схвачены Лукуллом, который хитро осведомился у каждого, сколько еды осталось в палатках его когорты. Исходя из их ответов, Лукулл рассчитал, что у Митридата очень скоро закончатся все припасы. Ликуя, что его стратегия «бить врага по желудку» работала, Лукулл обещал своим нетерпеливым легионерам, жалующимся на отсутствие добычи, что они одержат победу без пролития крови.
Военачальники Митридата пытались скрыть от него голод. Но царь вскоре узнал правду. Он пришел в ужас, когда узнал, что его воины едят траву, вьючных верблюдов и мулов и даже мертвых соратников. Чума возникла из-за сотен незахороненных трупов, которая уносила столько же жизней, сколько и голод. Не было травы для голодающих лошадей. Митридат решил отправить всю свою кавалерию по круговому маршруту в горы на зиму. Лошадям, вьючным мулам и мохнатым бактрийским верблюдам составил компанию большой контингент раненых и больных воинов. На морозе слабые люди и животные с трудом пробирались сквозь лед и снег.
Лукулл преследовал их с 5 тысячами людей и кавалерией. Разразилась метель; многие римляне пали от обморожения. Но Лукулл продвигался вперед и атаковал медленно двигающуюся кавалерию Митридата у реки Риндака. Многие пали в снегу, и Лукулл захватил 15 тысяч воинов Митридата, 6 тысяч лошадей и нагруженных животных. Для многих римских легионеров это была первая встреча с двугорбыми верблюдами, доставленными из отдаленной Бактрии в снега Вифинии. Лукулл нарочно провел эту длинную процессию ослабленных пленников и животных перед глазами деморализованных людей Митридата.
Этот унизительный спектакль усугубили другие плохие вести. Жители Галатии возненавидели Митридата за убийство их благородных семей, и теперь армия Галатии в союзе с Римом вытеснила полководца Митридата Евмаха из Южной Анатолии.
Кизикийцы все еще располагали большим количеством зерна, которое они остроумно сберегли от порчи, перемешав с землей Халкидики (углекислая известь). Лукулл послал нескольких римских воинов в город, чтобы те копали контртуннель. Они даже смогли обманом заставить самого Митридата зайти в собственный туннель. Римский центурион внутри Кизика послал царю сообщение с обещанием сдать город. То, что Митридат в самом деле согласился встретиться с этим человеком в туннеле, показывает его отчаяние в тот момент, как и его личную храбрость. Митридат один спустился в подземный коридор. Пока он осторожно приближался к смутной фигуре, римлянин внезапно устремился вперед с мечом. Митридат развернулся и бросился за дверь в туннель, со стуком закрыв ее в последний момент!
Кизикийцы возрадовались, когда разразилась еще одна зимняя буря. Ветер поднял гигантские волны, и новые осадные машины начали скрипеть и качаться. Внезапно шквал ветра налетел «с невероятной силой», сокрушая осадные башни. В близлежащем Илионе (древняя Троя), где статуя Афины выстояла после разграбления, учиненного Фимбрией, говорили, что видели образ Афины. Богиня, тяжело дышащая и растрепанная, только что вернулась из спасенного ею Кизика.
Столетия спустя Плутарх прочтет все о чудесных явлениях богини на мраморной надписи в Илионе.
Мстительные богини, предательская погода, кошмарные превратности судьбы, раздражающая стойкость Кизика, ужасная чума и голод вдобавок с постоянным натиском Лукулла убедили Митридата в том, что у него нет другого выбора, кроме как снять осаду. Как ни смешно, в лагере царя было невероятное количество золота, но еды не было. Прибегнув к последней мере, Митридат приказал своему флотоводцу Аристонику отплыть с грузом в 10 тысяч золотых слитков. Идея заключалась в том, чтобы подкупить жадных до добычи римлян золотом, отвлекая Лукулла, чтобы Митридат и его армия смогли спастись. Но кто-то предательски передал этот план Лукуллу. Римляне захватили все золото еще до того, как корабль отплыл. Положение Митридата стало в действительности опасным.
Отравленные пилюли
Митридат оставил осаду города Кизик. Он пробрался к своим судам под покровом ночи и, собрав флот, отправился к Геллеспонту. Пехота преодолела то же расстояние, но по суше. Многие бойцы утонули, пытаясь переплыть реку, заполненную подтаявшим снегом. Лукулл бросился в погоню, убил около 20 тысяч человек и взял очень много пленных. Оставшиеся в живых пехотинцы добрели до Лампсака, где смогли найти приют.
Лукулл окружил город. Однако Митридат выслал пиратский флот, чтобы вывезти своих воинов и все население Лампсака. Лукулл был оставлен осаждать город-призрак. Митридат отплыл в Никомедию, оставив в Геллеспонте пятьдесят кораблей с 10 тысячами своих лучших воинов, под предводительством трех военачальников: одноглазого римлянина М. Вария, Александра из Пафлагонии и Диониса Евнуха. Но очередная зимняя буря пронеслась над Вифинией; значительная часть военно-морского флота Митридата погибла в море.
Лукулл поспешил обратно в Кизик принять лавровый венок победителя, а затем вернулся в Геллеспонт набрать флот. Он разделил свои войска на несколько отрядов и поставил во главу каждого из них по военачальнику. Лукулл надеялся, что так сможет увеличить свои шансы на победу. Один, Воконий, должен был плыть на восток в Никомидию, чтобы разбить Митридата. Остальные покорили города Вифинии. Описывая события, Аппиан и Мемнон сообщают, что римские войска не только воевали друг с другом за добычу, но убивали множество людей в храмах, где те искали убежища, воспроизводя ужасные сцены резни римских гражданских лиц в 88 г. до н. э. Корабли, полные награбленных богатств, в их числе была и золотая статуя Геркулеса, отплыли в Рим. Однако многие особенно перегруженные суда затонули во время зимних штормов в Черном море.
Возле Трои Лукулл решил разбить свою палатку внутри святилища Афродиты. Богини благоволили к нему. Однажды Афродита явилась к Лукуллу во сне и, тряся, разбудила: «Почему ты спишь, Великий Лев? Олень близко!» Он выскочил из постели и обнаружил, что гонцы вернулись ночью. Тринадцать военных кораблей Митридата были замечены в Эгейском море. Они собирались присоединиться к остальному флоту в Лесбосе под командованием Вария, Александра из Пафлагонии и Диониса Евнуха. Римляне считали, что военно-морской флот Митридата был готов к отплытию через Средиземное море и атаковать Италию.
Флот Лукулла преследовал трех военачальников. Однако они вытянули свои военные корабли, носы которых были покрыты бронзой, на берег небольшого острова Лесбос. Разочарованный, Лукулл обогнул остров и высадил воинов на берег. Они пешком пересекли весь остров, намереваясь напасть на врага с тыла. Так Лукулл смог захватить в клещи воинов Митридата. Некоторые остались в своих выброшенных на берег кораблях, намереваясь сражаться с римлянами на обоих фронтах, другие попытались отплыть, но были окружены и убиты. Выжившие бежали в глубь острова.
Лукулл приказал своим войскам «щадить того, у кого нет одного глаза». Согласно Плутарху, Лукулл хотел захватить Вария живым, чтобы лично навлечь унизительную смерть на римского сенатора, который поддерживал Мария и служил Серторию, а затем и Митридату. Легионеры Лукулла обнаружили Вария, прятавшегося с Александром из Пафлагонии и Дионисом Евнухом в пещере. Митридат всегда обеспечивал своих военачальников ядом на случай подобных ситуаций. При приближении римлян Дионис Евнух взломал капсулу, проглотил горькую отраву и сразу умер.
Александр и Варий были взяты в плен. Лукулл сохранял Александру жизнь, чтобы показать его в качестве трофея во время своего триумфа. Сенат награждал полководца официальным триумфом, если тот истреблял по крайней мере 5 тысяч врагов в одном сражении в международной войне. Сотни тысяч римлян приходили поглазеть на побежденных варваров и их семьи: они были закованы в цепи и одеты в свою национальную одежду. Пленные тащились за замысловатыми картинами, изображавшими основные битвы и события в кампании, и на телеги, груженные оружием, доспехами и другими трофеями. Когда парад заканчивался, пленников можно было заключить в тюрьму, продать в рабство, освободить или задушить перед статуей Марса, бога война. Согласно Аппиану, Лукулл незамедлительно замучил и убил Бария на острове, заявив, что будет «неподобающе» провести римского сенатора в триумфе.
Согласно источникам Плутарха, Митридат понес опустошительные потери. В этой первой кампании против Лукулла почти все 300 тысяч воинов Митридата (на суше) и обслуга лагерей погибли или были взяты в плен (Мемнон пишет, что в плен попало 13 тысяч человек). Лукулл послал официальное сообщение, завернутое в листья лавра, что означало великую победу, римскому сенату. Его письмо было встречено с огромным облегчением, поскольку боялись, что Митридат вторгнется в Италию с моря. Лукулл отплыл в Никомедию, где ожидал, что найдет понтийского «дикого зверя» загнанным в угол одним из его командиров — Воконием. Лукулл ждал, что ему удастся лично схватить Митридата и провести его в своем триумфе.
Однако его надежды не оправдались. Воконий по личным причинам сделал крюк: вместо того чтобы преследовать Митридата в Никомедии, Воконий отплыл на Самофракию, где занялся тем, что праздновал свою инициацию в таинства мистериального культа моряков. Скрипя зубами, Лукулл обнаружил, что «зверь» уже ушел из Никомедии и отплыл в Понт с оставшимися у него кораблями. Война, которая, как объявил Лукулл, окончилась, еще продолжалась.
На помощь приходят пираты
И снова погода и богини обернулись против Митридата. В Черном море бушевал еще один чудовищный шторм. Все говорили, что эту бурю послала богиня Артемида. Она пришла в бешенство, поскольку несколько пиратов Митридата разграбили ее храм в Приапе — место, славившееся великолепным вином и всевозможными неприличными и развратными обрядами. Пираты «развлеклись» в Приапе по пути, отправляясь на помощь воинам и народу Лампсака (об этом уже было рассказано выше). Теперь сильные ветра и вздымающиеся волны разрушили около шестидесяти кораблей Митридата. Потом еще много дней море выбрасывало на берег обломки — и почти 10 тысяч раздутых, искалеченных трупов.
В самый разгар бури собственный корабль Митридата, нагруженный сокровищами и атрибутами царской власти, был поврежден; его заливали бушующие волны. Корабль начал тонуть. К нему подплыла легкая бригантина. Ее вели пираты: их атаман Селевк из Киликии прибыл на помощь царю. Спутники Митридата, боясь, что флибустьер задумал что-то нехорошее, просили царя не оставлять корабль. Однако Митридат и Селевк были старыми друзьями; Митридат уважал пирата за познания в морском деле, а его корабль был быстрым и прочным.
Митридат отважно перепрыгнул через борт на качающуюся доску маленького кораблика, доверив свою жизнь пиратам. Они исчезли в провале ревущей бури. Придворные уже не надеялись снова увидеть царя.
Несмотря ни на что, Митридат и его спасители-пираты добрались до Гераклеи. Сообщники отвлекли граждан пышным пиром за пределами города, в то время как Митридат, Селевк и его пираты пробрались в город. На следующее утро царь собрал народ, радостно приветствовал их как освободитель и раздал всем золотые и серебряные монеты. Оставив в Гераклее гарнизон из 4 тысяч человек с командиром-галатом по имени Коннакориг, Митридат и его пираты отплыли по бурному морю и в плохую погоду домой, в Синопу.
Из Синопы Митридат отплыл в Амис. Обдумав здесь ситуацию, вспомнив свои многочисленные чудесные спасения из лап смерти, Митридат остался оптимистом. Ситуация, безусловно, была опасная, но его подданные в Понте держались крепко и готовы были храбро сражаться против римлян. Что же теперь предпримет Лукулл? Может быть, он уйдет, посчитает, что нейтрализовал Митридата, или же будет преследовать царя и войдет в Понт? Как обычно, Митридат хотел предусмотреть все случайности.
Митридат не мог позволить всей своей большой семье и гарему попасть в руки римлян. Было невыносимо думать о том, что они переживут ужас, изнасилования и пытки перед тем, как их притащат в Рим и убьют в самом волчьем логове. Многие из его детей уже были в безопасности в Боспорском царстве. Другие члены царской семьи, в том числе и его сестра Нисса, были заперты в башне в Кабире. Его любовница Стратоника и сын Сифар также были в Кабире. Дрипетина, любящая дочь Митридата с двойными зубами, была повелительницей Лаодикеи — ради безопасности она перебралась в крепость Синора в сопровождении Менофила, достойного доверия врача-евнуха.
Митридат решил послать остальных своих домочадцев в крепость в Фарнакии на скалистом восточном берегу Понта, в страну своих старых союзников, «народа башен». Этот караван сопровождали евнухи; в числе путешественников были две незамужних сестры царя, Роксана и Статира, царица Монима и Береника, наложница с Хиоса со своей матушкой.
Спустившись в тайные подвалы в Синопе, Митридат наполнил ларец огромным количеством золота и драгоценных подарков. Он приказал одному из придворных передать это сокровище его союзникам в Скифии в обмен на дополнительную помощь. Однако, хотя царь об этом и не подозревал, этот человек был скорее оппортунистом, нежели оптимистом. Он сбежал и передал это сокровище Лукуллу. Царь, не смутившись этим, послал вестников своему сыну Махару, правившему тогда Боспором, и своему зятю Тиграну, прося их о помощи. Митридат поставил командовать над городом Амисом своего специалиста по осадному искусству, Каллимаха. Со своим другом Дорилаем, магом Гермием (греко-бактрийское имя) и остальными приближенными Митридат отправился в свою крепость Кабиру на зиму 72/71 г.
Из этой прочной базы он и Дорилай набрали новую армию, собрав около 40 тысяч пехотинцев и 4 тысячи кавалеристов. Большинство современных историков считают, что ни Махар, ни Тигран не ответили на срочные сообщения Митридата. Однако эти новые подкрепления, безусловно, прибыли из Скифии и Армении. Согласно Мемнону, Махар собирался послать в Синопу зерно и припасы, и дочь Митридата Клеопатра убедила Тиграна помочь ее отцу. Некоторые подкрепления должны были защитить Амис и Синопу. Митридат также разместил гарнизоны и разведчиков по дорогам в Кабиру, чтобы весной они следили за приближением Лукулла. Он поставил своего сына Феникса от финикийской наложницы командиром, приказав ему устроить огненные маяки от границ до Кабиры, чтобы сигнализировать о движении римских войск.
Лукулл оказался в тупике. Он официально — и преждевременно! — заявил о победе над самым страшным врагом Рима, а потом позволил Митридату ускользнуть. Между тем мерзкий Помпей не только подавил мятеж в Испании, но и приписал себе (как многие говорили, не вполне честно) все почести за подавление великого мятежа рабов в Италии. Спартак был убит, и 6 тысяч его сподвижников были распяты на крестах вдоль Аппиевой дороги. По совершенно разным причинам эти волнующие новости огорчили как Митридата, так и Лукулла. Митридат потерял важного политического союзника в Италии; конкурент Лукулла Помпей теперь восходил на вершины власти.
У самого Лукулла запасы тоже подходили к концу. Боевой дух его легионов был шатким, легионеры ворчали — пограбить, дескать, некого. Многие в штабе Лукулла советовали ему бросить воевать. Лукулл игнорировал эти советы. Он понял, что единственный способ остановить Митридата — это убить его. Римлянин приказал своей армии вторгнуться в Понт: как раз это и предвидел Митридат. Для этого Лукуллу пришлось нанять 30 тысяч галатов. Каждый из этих «вьючных» галатов тащил на плечах целый бушель пшеницы, плетясь за римскими легионами.
Вторжение в Понт
Когда римляне перебрались в Западный Понт, они встретились с необыкновенным богатством и изобилием. Воины Лукулла захватили столько добычи и столько пленных, что от такого избытка цены на все серьезно упали. Цена раба-мужчины снизилась до 4 драхм, а вол продавался за драхму (дневной заработок легионера). Когда они шли по Митридатовой стране изобилия, воины, которые раньше с воплями требовали добычи, теперь бросали или уничтожали потерявшее ценность добро — или пленных.
Лукулл оставил свои войска осаждать Амис и Евпаторию и послал еще один легион осаждать Фемискрию — отдаленную крепость на реке Фермондонт, в одной из сказочных стран всадниц-амазонок. Митридат послал в эти города людей и оружие. В Амисе защитники города постоянно нападали на римский лагерь и даже провоцировали легионеров на поединки, словно разыгрывая славные поединки гомеровских героев на полях Трои. В Фемискрие, названной в честь царицы амазонок, римляне усердно трудились под землей, копая «такие большие туннели, что в них разыгрывались великие подземные сражения». Однако люди Лукулла оставили осаду после того, как защитники прибегли к совершенно необычной тактике. Они швыряли в туннели ульи с разъяренными пчелами. Потом, когда обезумевшие римляне колотили руками, отбиваясь от роев кусачих насекомых, остроумные фемискирийцы выпустили диких зверей — хорьков, лис, волков, кабанов и медведей — в подземные туннели.
Пока часть римлян воевала с отважными и изобретательными подданными Митридата, сам Лукулл той осенью и зимой вел большую часть своих легионов извилистыми тропами через Понт. Оставив далеко за спиной богатый и цивилизованный Западный Понт, они вошли на территорию сельских племен, таких как халибы и тибарены. Как ни смешно, Лукулл ничего не знал о том, что в этой дикой стране прячется больше семидесяти тайных укреплений и секретных сокровищниц, построенных Митридатом.
Лукулл занял своих людей грабежом деревенек и разорением садов. Лукулл был гурманом по натуре, и его очаровали сочные красные ягоды Керасия («Города вишен»), В Италии вишни были неизвестны. Лукулл не только тщательно сохранял косточки после своих пиров, но и выкопал множество вишневых ростков, чтобы отправить их обратно в Рим. Может быть, он подражал Александру Великому, который привез из Армении в Грецию абрикосовое дерево. Однако, по мнению изнывавших от нетерпения воинов и командиров, Лукулл, видимо, совершенно не знал, что делает, — ухаживает за деревцами и отправляет людей в бесполезные рейды! Армия снова требовала битв и добычи.
«Мы ни одного города штурмом не взяли! Зачем мы только тратим время, грабя эти никому не нужные деревеньки бедных племен? Когда же мы обогатимся добычей? Зачем мы оставили за спиной богатый город Митридата — Амис? Зачем следовать за нашим беспомощным полководцем в эту глушь, пока наш самый большой враг перестраивает свою армию?»
«Именно поэтому мы здесь и торчим! — ответил Лукулл в речи, обращенной к своей армии, оправдывая свою стратегию проволочек. — Пусть царь снова усилится и соберет достаточные для борьбы войска, чтобы он оставался на месте в Кабире и не убегал при нашем приближении. Или вы не видите, что за спиной у него беспредельные просторы пустыни, а рядом — Кавказ, огромный горный край с глубокими ущельями, где могут найти защиту и прибежище хоть тысячи царей, избегающих встречи с врагом».
Лукулл вспомнил, в каком выгодном положении находились Югурта и его зять Бокх: они постоянно исчезали в североафриканской саванне и возникали снова с новыми силами. Его предупреждение насчет того, что Митридат может скрыться на Кавказе, оказалось еще более точным, чем подозревал сам Лукулл.
Лукулл также нарисовал пугающую картину огромной армии Тиграна. «От Кабиры всего несколько дней пути до Армении, а в Армении царствует Тигран, царь царей, который преграждает парфянам дорогу в Малую Азию, а греческие общины переселяет, который завладел Сирией и Палестиной, а царей из рода Селевка предает смерти и уводит в неволю их жен и дочерей! Он уже давно ищет предлога для войны с нами — к чему нам добиваться этого, зачем учить Митридата, зачем загонять его в объятия Тиграна — ведь тогда нам придется сражаться с Тиграном Великим и его мидийцами и армянами! Нет, — сказал Лукулл, — лучше будет дать ему время собрать собственные силы и снова воспрянуть духом. Тогда при Кабире мы разобьем его окончательно».
Лукулл был способным и честным командиром: он пытался предотвратить «забастовку» своих воинов — большинство из них были безземельными легионерами, тосковавшими по дому, жаждавшими богатств и славы; они были измучены долгими годами службы в Анатолии еще с Первой Митридатовой войны. Несколько забегая вперед, Плутарх пишет, что Лукулл, римский аристократ, который не мог влезть в душу рядовому, недооценил недовольства своих легионеров: «Не думал Лукулл, что все это доведет солдат до такого безумия, до какого они дошли впоследствии».
Битва за Кабиру
Весной Лукулл наконец пошел на Кабиру. Предупрежденный огненными сигналами, которые послал ему со сторожевых башен его сын Феникс, Митридат сам повел 4 тысячи всадников навстречу Лукуллу. Его свирепые всадники, скифские кочевники, заставили римлян в ужасе бежать. Самый храбрый офицер армии Лукулла попал в плен. Его привели в палатку Митридата; лицо римлянина перекашивалось от боли — в него попало несколько стрел. «Будешь ли ты моим другом, если я пощажу тебя? — спросил царь, благосклонно улыбаясь пленнику. — Если ты заключишь с римлянами мир — да. Если нет — я враг!» Царь восхитился мужеством римлянина и пощадил его.
Феникс, сын Митридата от куртизанки, разрывался между сыновней преданностью и страхом поражения. Феникс, как и полагалось, передавал сигналы, чтобы предупредить отца о приближении Лукулла, но потом перебежал к римлянам, приведя с собой своих разведчиков. Лукулл, однако, опять был в тупике: как же избежать всадников Митридата, которые были лучше его собственных? Пробраться в неприступную Кабиру не получится — ее защищают горы и густые леса. Но Лукуллу повезло. Случилось так, что его люди захватили двух охотников-греков. Они согласились провести римлян наверх по горной тропке к крепости, которая нависала над Кабирой. Ночью Лукулл зажег все костры в своем лагере. Это была хитрость. Затем он и его армия последовали за охотниками по этим «американским» горкам и через глубокую пропасть по каменному мостуарке (его фундамент существует и сейчас). На заре Лукулл разбил лагерь: он видел лагерь Митридата в Кабире, но был вне пределов досягаемости. Патовая ситуация — ни один из командиров не решился на открытое сражение.
Однажды люди Митридата отправились на охоту. Преследуя оленя, они были отрезаны несколькими римскими всадниками. Глядя из лагеря высоко над схваткой, люди Лукулла радостно закричали. Однако прибыли подкрепления от Митридата и обратили в бегство римлян, которые были в меньшинстве. Лукулл отважно поскакал вниз, на равнину, и приказал своим бегущим всадникам повернуть назад и атаковать войска Митридата. Его продуманная смелость привела к победе.
В другой битве при Кабире люди Лукулла побеждали. На сей раз сам Митридат в сверкающих доспехах вскочил на белого коня, поскакал вперед один и созвал свои войска. Царь — удивительно подтянутый и смелый для мужчины за шестьдесят — возглавил внушительную атаку кавалерии, и испуганные римские легионеры побежали, прорываясь через деревья вверх по склону.
Митридат послал по всей стране вестников, гордо объявив о впечатляющей победе над римлянами. Его шпионы сообщили, что Лукулл, у которого уже кончались припасы, выслал десять когорт (около 5 тысяч воинов) в Каппадокию, чтобы добыть зерно. Вот это был шанс для Митридата на сей раз нанести удар по желудку римлян — как поступил с ним Лукулл при Кизике.
Митридат отправил Менандра, чтобы тот перехватил конвои Лукулла, возвращающиеся из Каппадокии. Постоянное напряжение из-за битв и их неясного исхода начинало действовать людям на нервы и мешало принимать верные решения. Авангард всадников Менандра перехватил римский обоз с припасами, который гуськом шел по крутой тропинке, спускавшейся к Понту. Однако Менандр оказался слишком нетерпелив: он не стал ждать, когда они дойдут до открытой равнины. Боевые кони скользили на каменистой тропке, и римские пехотинцы смогли столкнуть людей и коней со скалы. Несколько кавалеристов добрались до лагеря Митридата раньше остальных. Они все преувеличили, и это несчастье превратилось в страшное бедствие: они говорили, что, кроме них-де, никто не выжил. Как заметил Аппиан, потери были большими, но не непоправимыми, однако все эти слухи нагоняли страх на лагерь Митридата.
Митридат остался непреклонен. Он послал еще один большой отряд, чтобы отрезать другой возвращавшийся конвой Лукулла: им руководил Адриан. Однако на сей раз войска Митридата действительно были полностью уничтожены. Согласно Плутарху, в Кабиру вернулись лишь двое выживших. Митридат попытался скрыть истинный масштаб этой подлинной катастрофы. Плутарх говорит, что он списывал эту «небольшую неудачу» на неопытность своих полководцев. Однако, когда Адриан «торжественно прошествовал мимо его лагеря в сопровождении множества повозок», нагруженных зерном и оружием погибших всадников Митридата, все в Кабире — где люди уже были как на иголках — поняли страшную правду.
Наконец, после всей этой цепи несчастий, в том числе и потери флота, оптимизм оставил Митридата. «Царь впал в уныние», — пишет Плутарх, и его воинов охватили «смятение и неодолимый страх». Как только Лукулл получил новости о победе Адриана, он собрался напасть на Кабиру. В ту ночь Митридат собрал своих близких спутников — Дорилая, мага Гермея, евнухов-советников Бакхида и Птолемея и своих полководцев к себе в палатку. Все были согласны в том, что бегство — единственный выход. Их план был в том, чтобы встретиться в Комане, богатом, укрепленном городе с Храмом любви, а потом искать убежища в Армении у Тиграна. Еще до зари все они поспешно навьючили свой багаж на коней за воротами и помогли нагрузить караван мулов — мешок за мешком — золотом, царскими регалиями и сокровищами.
Мне кажется, что Митридат последовал практическому совету своего старого друга, царя Боспора Парисада: «Всегда надевай свои самые лучшие одежды, когда произносишь речи перед воинами. Но если надо бежать, облачись в одежды простого человека, чтобы скрыть свою личность как от врага, так и от своих подданных». Переодевшись для бегства из царских одежд в неприметное платье, Митридат спрятал кинжалы и самые необходимые лекарства и яды под одежду. До зари ему нужно было сделать еще кое-что. Как говорит нам Аппиан, «потеряв совершенно надежду на сохранение своего царства», Митридат поручил евнуху Бакхиду чудовищную миссию. Евнух должен был поехать в крепость в Фарнакии. Здесь он должен был казнить царский гарем до того, как римляне доберутся до них.
Митридат планировал дать своим полководцам приказ отступить на заре. Однако его перепуганные воины услышали ночью движение и немедленно поняли, что командиры их бросают. В лагере началась паника. Воины, охваченные ужасом и гневом, беспорядочно разбегались в темноте. В этом хаосе люди нападали на свои собственные обозы. Митридат выскочил из палатки и побежал среди своих воинов, крича и умоляя их успокоиться на всех известных ему языках. Его заместитель Дорилай, надев пурпурное платье, рванулся, чтобы присоединиться к царю в этой суматохе. Они попытались успокоить толпу, объяснив, что они не бросают армию, что все уедут вместе при дневном свете.
Однако в этой безумной давке слов царя никто не услышал. Он разделился с Дорилаем. Царский провидец Гермей оказался одним из тех, кого толпа у ворот раздавила насмерть. А как же Митридат? Царя унесло — одного, пешего — в этой суматохе, он смешался с толпой, которая рванулась по темной дороге в Коману.
Лишившись своей диадемы и роскошных украшений, Митридат стал безымянной фигурой в бегущей толпе. Где-то далеко у него за спиной, у врат Кабиры, отчаявшиеся воины продолжали грабить обозы друзей царя. Кто-то хватал прекрасных коней, а другие убивали за драгоценный кинжал командира, за чьи-то сверкающие кольца или чей-то пояс, наполненный золотыми монетами. Именно в этом безумии Дорилай — постоянный спутник Митридата с детства и все годы в изгнании — встретил свою смерть. Его ударил кинжалом один из его собственных людей, стараясь завладеть пурпурным плащом полководца.
Когда Лукулл узнал о бегстве Митридата, он послал всадников преследовать беглецов. Им был дан строгий приказ: царя брать живым вместе с его личными бумагами. Лукулл сам повел пехотинцев на штурм Кабиры. Когда римляне окружили город, все еще охваченный смятением и истерией, Лукулл приказал легионерам удержаться от убийств и не грабить, пока они не наведут порядок. Однако его люди, которым все это не понравилось — ведь они уже два года просидели без добычи и презирали сдержанность своего предводителя, — отказались повиноваться. Ослепленные невероятным богатством Кабиры — серебряные сосуды, ювелирные изделия, драгоценные камни, царские украшения и изысканные пурпурные одеяния, вышитые золотом, — римляне хватали любую добычу, которую могли унести. Они стали убивать без разбору. Лукулл мог только смотреть на все это и не мог их остановить.
Рис. 12.4. Легионеры Лукулла захватывают крепость Митридата и резиденцию в Кабире. Автор неизвестен
Наконец, когда измученные легионеры уснули, прижимая к себе свои сокровища, Лукулл внимательно осмотрел заброшенный дворец, укрепления и башни Кабиры. Он нашел еще больше сокровищ, хранившихся в подвалах. Нашел он и темницы, сломав замки, и там — многих родственников Митридата. которых все уже давно считали погибшими. Плутарх пишет, что, освободив их, Лукулл «мало сказать принес им избавление — он воскресил их». Среди этих несчастных людей была Нисса, младшая сестра Митридата. Почти сорок лет, с тех пор как она еще была маленькой девочкой, Нисса была скрыта от мира — чтобы она никогда не смогла выйти замуж. Нисса присоединилась к пленному полководцу Митридата, Александру, с тем чтобы позднее ее провели в триумфе Лукулла. Нет никаких свидетельств о том, как именно спаслись Стратоника и ее сын Сифар, — но каким-то образом им удалось добраться до тайной крепости Кайнон Хорион, а Лукулл об этом не узнал.
Рис. 12.5. Царица, супруга Митридата, Монима пыталась повеситься на собственной диадеме — трагическая сцена, популярная в Европе в раннее Новое время. Рисунок Клода Виньона Старшего (1593–1670). Лувр, Rdunion dcs Musdcs Nalionaux / Art Resource, N. Y.
Когда Лукулл завладел Кабирой, Бакхид прибыл в Фарнакию, чтобы выполнить свое страшное поручение. Это задание было как раз для него. Страбон описывает этого евнуха как безжалостного параноика, который всегда подозревал всех в измене. Бакхид заручился помощью других евнухов, чтобы казнить семью Митридата самыми удобными способами — чтобы они не попали в руки толпы римских легионеров.
Плутарх оставил для нас подробное описание этой горестной ночи: у него был доступ к рассказам свидетелей, которые потом попали в плен или дезертировали к римлянам. Эта сцена во всем ее душераздирающем ужасе вдохновляла художников, композиторов, поэтов и драматургов на воссоздание давней трагедии. Среди женщин в Фарнакии были юная Береника и ее мать, спасенные со своего порабощенного острова Хиос — только для того, чтобы теперь погибнуть на штормовых берегах Черного моря. Монима, образованная греческая красавица, которая не соглашалась принять золото Митридата, настаивая на диадеме и титуле царицы, также оказалась в Фарнакии. Плутарх писал: «Явился Бакхид и велел женщинам самим умертвить себя тем способом, который каждая из них сочтет самым легким и безболезненным». Мы не можем узнать, что в тот момент было на уме у евнуха — когда он стоял там, держа в одной руке кинжал, а в другой — чашу с ядом. Однако последние слова некоторых женщин были записаны для потомства.
Монима оплакивала свой неудачный брак. Разорвав пурпурную ленту, украшавшую ее волосы, она крутила ее в руках, рыдая: «Я обменяла свою свободу и красоту на плен в окружении варварских евнухов!» Митридат, говорила она, некогда обещал отвезти ее в Грецию, где она надеялась найти счастье. «Только во сне я видела то счастье!» Монима завязала диадему вокруг шеи и повесилась на потолочной балке. Однако лента порвалась. Сжимая в кулаке разорванные концы диадемы, она кричала: «Проклятый лоскут! И этой услуги ты не оказал мне!» Она плюнула на диадему и отбросила ее. Монима обнажила шею, чтобы Бакхид перерезал ее горло кинжалом.
Береника приняла чашу с ядом. Когда она поднесла ее к губам, ее мать закричала, умоляя Беренику поделить чашу с ней. Вместе они выпили яд, и дочь убедилась, что мать выпила больше. Доза немедленно убила старшую женщину, однако Береника была молодой и сильной. «Беренику, выпившую меньше, чем было нужно, отрава никак не могла прикончить», а Бакхид торопился — так пишет Плутарх. Евнух задушил девушку.
Рис. 12.6. Сестры Митридата Статира и Роксана принимают яд. Иллюстрация к пьесе Расина «Митридат», гравюра П.-Ж. Симона
Две незамужних сестры Митридата, Роксана и Статира, которым было уже за сорок, оказались следующими. Обе выбрали яд. Как и Монима, Роксана негодовала, осыпая брата проклятиями. Однако Статира спокойно выпила свою чашу и не произнесла не единого упрека. Вместо этого Статира попросила Бакхида передать брату ее благодарность. Даже когда его собственная жизнь была в опасности, заявила она, он не забыл о сестрах и наложницах. Она похвалила Митридата за то, что он сделал так, что они не будут страдать в руках римлян, но умрут на свободе — eleutheria.
Назад: Глава 11. Жить по-царски
Дальше: Глава 13. Цари-изменники
