Дождь пел гимн белого шума, стуча по шкуре океана в промежутках между ударами грома. Кочевник прижимался к земле и рычал, опьяненный запахом крови. Буруу поднялся на ноги, встряхнулся, словно промокший пес, глядя, как на загривке молодого грозового тигра встала дыбом шерсть. Юкико осторожно протянула руку и сделала шаг поближе к сопернику Буруу. Ее голос прозвучал в Кеннинге достаточно громко, чтобы услышали оба.

Мысли кочевника прозвучали в ее голове криком, громыхнувшим, как выстрел из железомёта, слишком громко, и ей стало больно. Вздрогнув от напряжения, она выстроила стену между ними в Кеннинге, будто перекрыла реку, чтобы пропускать только тонкую струю. Кочевник был встревожен, чувствовал страх перед лицом этой странной девушки, которая разговаривала с его мыслями. Ее воля обрушивалась на него тяжело, словно сама буря.

Кочевник моргнул, посмотрел на нее прищуренными янтарными глазами. Мысли его замелькали, и у нее снова заболела голова, даже под защитой стены. Она поняла, что у нее снова идет кровь из носа.

Юкико взглянула на самку, которая, как она чувствовала, всё еще кружила над их головами.

Кочевник посмотрел на Буруу и фыркнул – как будто рассмеялся.

Юкико сморгнула дождь из глаз, нахмурившись.

Буруу шагнул вперед, опустив глаза.

Кочевник покачал головой и снова фыркнул.

Звук рвоты отвлек внимание Юкико. Ильич со спутанными волосами на лице выкашливал морскую воду, свернувшись клубочком на мокрых камнях. Ее беспокойство усилилось, разговор со Скрааем на мгновение забылся. Она подошла к упавшей сумке и вытащила двух крупных тунцов, каждого длиной с ногу. Одного она подтащила к Буруу, второго с кряхтеньем бросила кочевнику.

Арашиторы настороженно посмотрели друг на друга. Юкико опустилась на колени рядом с гайдзином, убрала волосы с его лица. Буря утихла, ветер успокоился, и даже потоки дождя ослабли. Ильич взглянул на Юкико, слабо улыбнулся, прислонился спиной к битому камню и натянул на себя волчью шкуру. Проводя пальцами сквозь мокрую шерсть, он что-то бормотал под нос. Закрыл глаза, склонил голову. Казалось, он благодарит. Юкико стало интересно, каким богам он молится.

Вскоре Ильич вытащил из-под комбинезона жестяную коробку, достал одну из своих дымовых палочек и дрожащими руками поднес к губам. Поняв, что она насквозь промокла, он с отвращением выплюнул ее.

Юкико встала и подошла к Буруу, провела пальцами по изломанным линиям его механических крыльев. Некоторые брезентовые перья он потерял во время борьбы со Скрааем. Сильно пострадала и упряжь, но каркас казался почти целым. Погнулся и помялся, конечно. Лететь в таком состоянии им было бы невозможно.

Но Юкико могла починить их с помощью нужных инструментов.

Проблема была в том, что они не взяли их с собой.

Она снова повернулась к Ильичу, который всё еще лежал на камнях, переводя дыхание. Она вбила ему в голову картинку – инструменты, руки, работающие с механическими крыльями. Ильич вытер рот тыльной стороной ладони и устало кивнул.

– А как нам их доставить сюда? – Юкико снова указала на кабельную сеть, перебирая руками. – Мы должны вернуться и принести их.

От этой мысли у нее заболело всё тело.

Гайдзин поднял палец вверх, как бы говоря «смотри и учись». Он полез в свой рюкзак и вытащил сверток, упакованный в коричневую клеенку. Развернув несколько слоев, он вынул цилиндр из черного металла, длиной около фута. Юкико помогла ему встать, он улыбнулся и пробормотал слова, которые, по ее мнению, были благодарностью. Подойдя к краю острова с клеенкой под мышкой, он крутнул цилиндр, поднял его над головой, наставив на облака. Из рукоятки вылетел клуб дыма, трубка зашипела. Вспыхнул яркий магниевый свет, и в небо взлетел объект, на высоту пяти футов. Крошечное второе солнце, шипящее и сверкающее под дождем, оставляло за собой длинный шлейф бледно-серого дыма. Буруу и Скраай оторвались от еды и посмотрели, как над ними пылает белый огонь. Буруу зарычал. Юкико, нахмурившись, шагнула вперед.

– Что ты делаешь? – Она повысила голос, как будто так он смог бы ее понять. – Ильич? Разве они не увидят это на ферме?

Гайдзин повернулся к ней с улыбкой. Сунув руку в клеенку, он вытащил трубку из закрученной в спираль латуни и тонких стеклянных шаров, и направил ее в сторону Буруу.

– О боги, н…

Из трубки вырвалась потрескивающая дуга белого света, пересекла пространство между Ильичом и Буруу и наполнила его громом. Арашитора отшатнулся, сверкающая дуга влетела ему в грудь, выбив воздух из легких, и он врезался спиной в камни. Юкико с криком бросилась к оружию, но Ильич ударил ее в челюсть, и она упала. Скраай взревел, расправил крылья и стремглав бросился в новую вспышку ослепляюще белого света. Тот ударил в него, как шаровой таран. Глаза тигра закатились, он рухнул, и, пролетев по камням, остановился в трех футах от ног гайдзина, от его шерсти поднимался пар.

Юкико метнула черным светом из глаз, потянувшись к разуму Ильича с намерением размазать его по черепу. Но он нанес ей жестокий удар по ребрам, выбив воздух из легких. Она закашлялась, брызгая слюнями. Он пнул ее сапогом с железным носком. Потом еще раз ударил по затылку, и она свернулась клубком, из глаз посыпались искры.

Ильич порылся в сумке, лениво держа под прицелом оглушенного арашитору. Юкико изо всех сил пыталась перекатиться на живот и вдохнуть, не обращая внимания на жгучую боль в голове. Ильич предупреждающе зарычал, нацелил оружие ей в лицо и покачал головой. Наверху грохотал гром, и над бурлящим океаном трещали молнии. Юноша извлек еще один световой патрон и с криком выпустил его в небо. Юкико прижалась щекой к обсидиану, такому приятно прохладному, скользкому от дождя. Он взывал к ней древним, как земля, голосом.

Она стиснула челюсти и едва слышно спросила:

– Зачем ты это делаешь?

Ильич прорычал непонятные слова, взмахнул медной трубкой, приложив палец к губам.

Не обращая внимания на боль, которая кровоточила в мыслях, она обратилась к Буруу через Кеннинг. Сквозь головокружение она чувствовала его тепло: искрящее оцепенение только что пойманной рыбы, которую бьют о корму, чтобы оглушить. Скраай был в таком же состоянии. Он пытался вырваться из темноты, в которую его погрузила спиральная трубка из латуни и крошечных стеклянных шаров.

Но они были живы.

– Черт тебя побери… – Юкико убрала мокрые волосы с губ и попыталась приподняться. – Я спасла тебе жизнь. Зачем ты это делаешь?

Ильич закричал так громко, что у нее перехватило горло. Юкико прижала ладони к ушибленным ребрам, обхватив себя руками. Прошли мгновения – минуты или часы, она не понимала. Но в конце концов она осознала, что среди воя шторма слышит ритмичный глухой звук – бум-бум-бум, – который раздавался у нее за спиной и становился всё ближе и ближе. Ей даже не нужно было оборачиваться, она и так знала, что это – летающий аппарат с молниевой фермы. Металлическая стрекоза.

Юкико протянула руку сквозь стену и снова коснулась мыслей Ильича, сопротивляясь порыву раздавить его. Но чем ей придется расплатиться за это? Сколько сил она потратит на него? Сможет ли она сразиться с гайдзином, направляющимся к ней в брюхе этого металлического насекомого?

Она смотрела, как Ильич снова роется в своей сумке, на бледную волчью шкуру. Юкико вспомнила накидку из медведя на спине Данила, самурайские шлемы, прикрученные к его широким плечам. Катю – в коже лотосменов. Каждый гайдзин-солдат, которого она видела, носил на себе шкуру врага или животного.

Но ни у кого не было шкуры арашиторы – это было фантастикой.

Эта мысль заставила ее перевернуться на живот, наполнила ее страхом, который затмил всё, что она чувствовала в лапах Йоритомо.

Ильич нашел то, что искал, правой рукой вытащил из сумки предмет, вспышкой сверкнувший в темноте. Оружие длиной как минимум в фут, изогнутое и жестокое.

Нож.

– Нет, ты не…

Она с трудом попыталась подняться на ноги, череп был готов расколоться, но она пыталась ухватиться за его мысли и сдавить их. Его глаза расширились от боли, налились кровью, но тогда он подошел и пнул ее по голове. Мир рухнул. Ненадолго взлетев, Юкико упала, ударившись плечами о битое черное стекло. Она моргнула, глядя на шторм в небе, лишь смутно осознавая, что Ильич крепко связал ей руки. Он бил ее по лицу снова и снова, и сознание грозилось покинуть ее, улетев на темных крыльях.

Она слышала, как приближается летательный аппарат гайдзина, как стучат его двигатели в висках, напоминая далекий бой барабанов.

Она перевернулась на живот, но всё расплывалось перед глазами. Сквозь пелену она видела Ильича, который присел рядом с Буруу, у которого подергивался кончик хвоста – и только это говорило о том, что он жив. Но Юкико чувствовала, как он борется, пытаясь всплыть на поверхность – слабые блики света далекого солнца. Она попыталась дотянуться до Кеннинга, но ее мысли ускользнули через трещины в черепе и пролились кровью из ушей.

Ильич нахмурился, осматривая металлические крылья, пробежал пальцами по переливающемуся металлу, шарнирам, поршням и фальшивым перьям. Подняв брезентовое покрытие, он стал трогать тупые отростки перьев, отрубленных Йоритомо на арене Кигена десять тысяч жизней назад. И, пробормотав проклятие, Ильич встал, плюнул на землю и подошел к Скрааю, хрустя сапогами по расколотому обсидиану.

Выл ветер.

Гремел гром.

Кочевник шевельнулся, когти, которые могли разорвать в клочья броню, словно ткань, сжимались, оставляя царапины на черном стекле под ним. Ильич пробежал пальцами по перьям на шее арашиторы, по могучим крыльям, глубоко дыша, и его лицо медленно озарила улыбка. Перья светились слабым блеском – заряд статического электричества отразился в его жадных глазах.

Он удовлетворенно кивнул.

– Нет, – простонала Юкико. – Не надо…

Ильич оседлал арашитору, оттянул назад его голову, прижал сапоги к бокам и поднял морду к небу.

– Императрица, буте свидетилем! – воскликнул он. – Моя добича! Моя слава!

Ильич поднял нож.

– Ильич, не надо!

В небе вспыхнула молния, отразившись в блестящем клинке.

Взмах.

– НЕТ!

Вспышка стали, чудовищный фонтан крови – Ильич вскрыл горло грозового тигра.