22
В новогоднюю ночь Марина веселилась, как могла: знакомилась на танцполе с интересными молодыми людьми, принимала их приглашения на медленный танец. В затемненном зале новые знакомые вели себя одинаково: вначале прижимали к себе девушку, поглаживали ее по спине и ниже, потом следовал пробный поцелуй в шею, интимный шепот на ухо: «Ты прекрасно выглядишь! Как мне тебя вызвать из кабинки на следующий танец?» Во время второго или третьего танца Марина позволяла целовать себя в губы и не обращала внимания на шаловливые ручки, исследующие в полумраке ее округлости. Знакомство с новыми кавалерами заканчивалось одинаково.
– Ты с кем пришла? – шептал на ухо кавалер.
– С мужем.
– Он ревнивый? – полушутя, полусерьезно спрашивал парень.
– Полгода назад освободился. Пришел домой, застал бывшую жену с любовником и обоих порезал. Жена выжила, мужик – нет.
После этих признаний новый знакомец больше к Марине не подходил, зато появлялся другой, и история повторялась: первый танец – объятия, второй – поцелуи, третий: «Ты с кем на бал пришла?»
В половине третьего ночи Федосеева договорилась встретиться с новым ухажером на первом этаже, около гардероба. Заметив сквозь щель в шторах, как парень вышел в фойе банкетного зала, Марина выскользнула следом, но до гардеробной стойки не дошла: услышала знакомый голос у служебного входа и юркнула в дамскую комнату. Около умывальников Федосеева остановилась, сделала вид, что поправляет прическу. Из фойе донесся голос пьяного Козодоева:
– В каком я образе? Я в наряде русского алкоголика. Не устраивает? Позови сюда директора или хозяина ресторана, я в два счета объясню, кто я такой и почему на мне маски нет.
– Сергей Владимирович! Какими судьбами! – судя по уверенному голосу, на выручку парням на входе пришел директор ресторана или его заместитель. – Рад вас видеть. Проходите наверх, сейчас мы вам столик организуем!
Дождавшись, пока голоса стихнут, Марина осторожно вышла в фойе, нашла на подоконнике у гардероба забытую кем-то карнавальную шляпку с вуалью, надела на себя.
– Ты хочешь от меня спрятаться? – игриво спросил поджидающий ее парень.
– Мужика пьяного видел? Я должна ему кучу денег. Если он заметит меня, то будет скандал.
– А-а-а, тогда ладно, – протянул молодой человек и тут же потерял к Марине всякий интерес. Объясняться с ее агрессивным кредитором ему не хотелось.
Поправляя на ходу шляпку так, чтобы в нужный момент скрыть лицо, Федосеева прошла по банкетному залу и скрылась в кабинке.
– Козодоев пьяный приехал, – сообщила она Джо.
Вьетнамец выглянул в щелку, понаблюдал за залом.
– Пожалуй, нам лучше покинуть это заведение, – решил он.
Высунув руку за штору, Джо подал знак официанту – попросил позвать метрдотеля. Главный официант, усадив Козодоева за освободившийся столик, поспешил к Джо.
– Нам надо срочно уехать, – сказал вьетнамец, – но так, чтобы наш уход остался не замеченным для гостей в зале.
Метрдотель понимающе кивнул.
– Я выключу свет на пару минут. Вы сможете выйти через буфет на кухню, а оттуда спуститься во двор.
Джо достал деньги, не пересчитывая, протянул метрдотелю. Марина без напоминаний оделась, приготовилась к выходу. Как только в зале погас свет и раздались возбужденные крики гостей, Джо взял ее за руку и уверенно вывел в подсобное помещение. Через полчаса они были на заброшенном заводе.
– Как прошел вечер? – спросил вьетнамец. – Будет что вспомнить?
– Все было классно, Джо! Ты просто волшебник.
– Я за тобой не следил, но как-то случайно выглянул за штору, а там…
– Ты ревнуешь? – насторожилась девушка.
– Глупость какая! Ревность – это ответная реакция на измену, на преданные чувства. Я сам разрешил тебе веселиться, так чем я сейчас должен быть недоволен? Тем, что ты перецеловалась со всеми мужиками в кабаке? Если тебе это понравилось, то на здоровье!
– Да ничего там такого не было, так, глупости всякие, – стала оправдываться Марина, но вьетнамец не стал слушать ее.
– Я видел, что ты здоровалась с некоторыми девушками в зале. Кто они такие? – спросил Джо.
– Я их знаю только по именам. Когда работала в СГТС, встречала в столовой и на проходной. Они работают у Лотенко. Из «Сибгазтранссервиса» я никого не видела.
– Надо полагать, эти девушки пришли на бал не с мужьями. Одна из них была с известным аферистом, специалистом по фиктивным банковским займам. Мошенник этот, как я помню, не женат. Вернее, у него есть законная супруга, но живет она в Красноярске, а он здесь, деньги на подарки зарабатывает.
Джо проводил Марину в спальню, попросил немного подождать. Сам прошел в помещение охраны и велел дежурному телохранителю дозвониться в Ханой.
«Кажется, мой друг Сергей Козодоев находится на грани нервного срыва. Как говорится в одной популярной советской комедии: „Клиент созрел!“ Пора предложить ему сделку. Пора!»
С падением «железного занавеса» российские граждане получили возможность звонить за границу в любое время, без согласования звонка с соответствующими органами. Для того чтобы сделать звонок другу, хоть в Америку, хоть в Европу, уже не надо было тащиться на междугороднюю телефонную станцию и часами ждать соединения. Достаточно было набрать определенную комбинацию цифр на домашнем телефоне, и вот она, заграница! Связь через автоматическую телефонную станцию была отвратительной, часто прерывалась, иногда на линии раздавались подозрительные щелчки. Поговаривали, что такие пощелкивания появляются при подключении к линии аппаратуры прослушивания, но такие мелочи Джо не волновали. Он звонил с телефонного номера, зарегистрированного на ликвидированное предприятие, говорить собирался на родном языке, так что если бы неизвестный противник подключился к его телефону, то ничего бы не понял. Специалистов по вьетнамскому языку в Сибири было раз-два и обчелся. Телефонный номер в Ханое принадлежал дяде-генералу. Подслушивать его разговоры на территории СРВ никто бы не рискнул. Дядя-политработник был членом ЦК компартии Вьетнама. Оперативная работа в отношении его могла проводиться только с письменного разрешения высшего руководства партии и государства.
В пятом часу утра соединение удалось. Дядя уже не спал. Он вставал еще до рассвета и с первыми лучами солнца уже приступал к работе. Не размениваясь на излишние любезности, Джо изложил ему свой план.
– Я думаю, – ответил дядя, – что в личной встрече нет необходимости. Ты уладишь все вопросы в нашем торговом представительстве в Москве. Советник по связям с Министерством обороны будет предупрежден о твоем визите.
– Спасибо, дядя! В среду я буду в Москве. Если меня спросят, ну, сам знаешь о чем…
– Скажешь, что ты решил этот вопрос со мной. Кстати, какую сумму ты собираешься пожертвовать на благо родины?
– Я думаю, что десять процентов от суммы сделки будет в самый раз.
– У тебя плохо с математикой. «Десять процентов» – такой суммы не существует в природе. Двадцать процентов есть, а десять – нет.
– Пятнадцать есть? Тогда пятнадцать, а то я сам без штанов останусь.
– Не прибедняйся! Как у тебя дела? Жениться не надумал?
– Пока нет. Присматриваюсь, может, выберу кого.
«Дядя старой закалки человек, – подумал Джо, закончив разговор. – Процент со сделки он переведет на секретные счета Министерства обороны, и они будут использованы для проведения агентурной разведки и тайных операций. Себе дядя не оставит ни доллара, ни цента. Все на благо родины, все для процветания государства!»
Джо посмотрел на замолчавшую трубку телефона и вспомнил, как дядя показал ему выдержки из доклада вьетнамской военной контрразведки.
«Американские летчики, сбитые над территорией СРВ и джунглями, контролируемыми партизанами, ведут себя по-разному. В первом случае они молчат на допросах, требуют неукоснительного соблюдения Женевской конвенции о содержании военнопленных, во втором – сами предлагают сотрудничество».
– Все дело в антураже! – объяснил дядя. – Умело созданная атмосфера страха ломает волю человека к сопротивлению. Летчик, сбитый над Ханоем, ожидает, что его будут пытать, но молчит. Тот же летчик, попавший в плен к партизанам, с легкостью выдает военные тайны. Спрашивается, почему? Да потому, что в джунглях царит атмосфера страха, беззакония, запредельной жестокости. После намеков на людоедство американские летчики ломаются. Редко кто из них может без содрогания смотреть на отрезанную голову обезьяны. Запомни, племянник! Если ты научишься создавать атмосферу страха, то ты всегда будешь на коне, а твои противники – в проигрыше.
«Для Козодоева мне ничего не надо создавать, – подумал Джо. – Вся история современной России – это ожидание неминуемой катастрофы, если не глобальной, то личной. Сейчас Сергей мечется, боится потерять огромные деньги, неожиданно оказавшиеся в его распоряжении. Если ему посоветовать юридически обоснованный способ сохранения капитала, то он согласится на сделку. Страх потерять все и превратиться в бедняка не оставит ему выбора».
Вернувшись к Марине, Джо сказал:
– Во вторник вылетаем в Москву. Мне будет нужен твой паспорт.
– Я не смогу, – робко возразила Марина. – Меня никто не отпустит посреди рабочей недели.
– Это твои проблемы, и как ты их решишь – меня не интересует. Можешь уволиться с работы, можешь взять отпуск. Во вторник утром мы вылетаем первым рейсом.
Федосеева посмотрела в глаза вьетнамцу и поняла, что придется подчиниться, даже ценой потери работы.
– Я никогда не была в Москве и никогда не летала на самолете, – призналась она.
– Серьезно? Тогда будем считать, что наша поездка – это продолжение праздника. Ты увидишь столицу России и поймешь, что Москва – это другое государство, где люди живут совсем не так, как в Сибири… Марина, ты за работу не переживай. Мы начали большую игру, и если карты лягут как надо, то я куплю тебе ресторан. Будешь сама себе хозяйкой. «Прибой» или «Солнечный» не обещаю, а твою забегаловку запросто подарю.
