Глава 17

19 июня 2019 г.

Я сидела на складном пластмассовом стуле в первом ряду и держала Теда за руку. На церемонию он надел потертый черный костюм и повязал галстук. Насколько я помнила, этот же костюм отец надевал сначала на мамины, а потом на бабушкины похороны.

– …Лекси обладала редким качеством привлекать к себе окружающих. – Диана промокнула глаза платком. – А еще она была одним из тех немногих людей, кому неизменно удавалось вывести меня за пределы моей зоны комфорта. Те, кто меня знает, должны быть в курсе, насколько это непростая задача, но Лекси проделывала это играючи!..

По залу прокатились приглушенные смешки.

– У нее была способность видеть тебя насквозь, видеть, что происходит у тебя в голове и в сердце. – Диана слегка запнулась, словно у нее перехватило горло. – Благодаря этому дару Лекси вошла в жизни многих, со многими поделилась своим душевным теплом. И сегодня, когда я вижу, сколько людей собралось почтить ее память, это становится очевидно мне как никогда.

Народу действительно собралось порядочно. Похоронному бюро даже пришлось принести в зал дополнительные стулья, и все равно у дальней стены стояло несколько человек, кому мест не хватило. Казалось, не меньше половины жителей Бранденбурга пришли сегодня сюда, чтобы попрощаться с моей сестрой. Многих я знала, но некоторых совершенно точно видела впервые в жизни.

Справа от Дианы, на низкой деревянной тумбе, стояла невзрачная урна из серой пластмассы, которая, вероятно, должна была имитировать гранит или какой-то другой благородный материал. Ее принес служащий похоронного бюро. В ней, в обычном целлофановом пакете, лежало все, что осталось от Лекси. Прах. Я знала про пакет, потому что еще до начала церемонии Тед заглядывал внутрь.

– Я имею право видеть, – сказал он и приподнял крышку с таким видом, словно Лекси была джинном, которого необходимо выпустить на свободу. Но ничего не произошло – должно быть, потому, что горловина пакета была закручена проволокой с привязанной биркой, на которой значились имя и фамилия Лекси и какой-то номер. Глядя на бирку с именем сестры, на пакет, меньше чем наполовину заполненный комковатым светло-серым пеплом, я всхлипнула, и Диана положила руку мне на плечо. Перед нами было неопровержимое доказательство того, что Лекси действительно не стало.

– Как мало от нее осталось, – проговорил Тед и коснулся пакета кончиками пальцев.

Несколько позднее я убедилась, что отец был прав лишь отчасти. Физически от Лекси действительно осталась всего лишь горсточка пепла, но ее дух, ее личность наполняли просторный зал до краев и были почти осязаемы.

Когда началась церемония, Тед первым взял слово.

– Лекс разбивала все шаблоны, любые рамки были для нее тесны́, – начал он уверенным, успокаивающим тоном. – Да, я знаю, это затасканное выражение и многие из вас говорят сейчас про себя: «Ну да, конечно-конечно…» Но поверьте – к Лекс это относилось в полной мере. – Подняв голову, Тед окинул зал быстрым взглядом. – Моя дочь была человеком, с которым я ощущал глубокую духовную близость. Можно даже сказать, что более близкого по духу человека у меня никогда не было. Она понимала меня всегда, понимала глубоко и полностью, каковы бы ни были внешние обстоятельства. И даже когда Лекс была совсем крохой, мне было чему у нее поучиться.

Потом он рассказал, как Лекси училась кататься на велосипеде – как она решительно отказалась от дополнительных роликов и стала вместо этого съезжать с горки, не слушая советов и не прося о помощи.

– В шесть лет у нее было больше мужества, чем у большинства взрослых, – сказал Тед.

Диана, как и собиралась, прочла стихотворение Мэри Оливер «Когда приходит смерть», которое тронуло большинство гостей до слез. Я и сама почувствовала, как теснит в груди, а плечи слегка вздрагивают от беззвучных рыданий. Наконец тетка передала слово мне, и я, вытерев слезы, неверным шагом поднялась на возвышение.

«Расскажи им, как ты вычеркнула меня из своей жизни, – раздался у меня в ушах голос сестры. – Как ты не брала трубку. Как не подошла к телефону, когда я звонила тебе в последний раз в жизни».

Лица собравшихся передо мной расплывались, но я чувствовала, что все взгляды устремлены на меня. Кое-кто из этих людей наверняка знал, какая я эгоистичная свинья. Я не навещала сестру целый год. Я не приехала ни на День благодарения, ни на Рождество, ни на Пасху и появилась, только когда Лекси не стало.

В замешательстве я провела тыльной стороной ладони по лбу и почувствовала, что моя кожа покрылась липким холодным потом. Под глазом запульсировала жилка – предвестник очередного приступа мигрени.

– Позвольте мне рассказать один случай из нашей с Лекси жизни, – начала я. – Когда моей сестре было девять, а мне – шесть, она придумала построить космический корабль…

В зале засмеялись. Несколько человек кивнули, а Тед улыбнулся. Он знал эту историю и сам не раз рассказывал знакомым, когда хотел похвастаться, какая у него умница-дочь. Я перевела дух и продолжила:

– …Лекси взяла большую коробку от холодильника и оклеила фольгой. По бокам и наверху она прорезала иллюминаторы и затянула пищевой пленкой. Потом она перетащила коробку в нашу комнату, закрыла дверь и опустила жалюзи, так что внутри стало темно. А потом Лекси сотворила маленькое чудо. Она взяла большой электрический фонарь, с которым мы ходили в походы, и надела на него консервную банку без дна. Вместо дна была фольга, в которой Лекси проткнула иголкой множество отверстий. И вот когда она включила фонарь и направила его вверх, я увидела, как потолок нашей комнаты превратился в звездное небо…

Зажмурив глаза, я представила себе эту картину и на несколько мгновений словно вернулась в прошлое. Я даже услышала, как голос Лекси произнес: «Начинаю обратный отсчет! Залезай скорее внутрь, Джекс, иначе мы опоздаем!»

Слегка откашлявшись, я продолжила:

– …В тот день мы облетели всю Галактику, потрогали кольца Сатурна и устроили пикник на Плутоне. Лекси вращала фонарь, и звезды тоже вращались, так что у меня даже закружилась голова. Это было так чудесно, что мне совсем не хотелось возвращаться на Землю. Немногим людям дано владеть волшебством. Моей сестре это было дано… – закончила я.

Когда церемония закончилась, мы пригласили всех на поминки в Ласточкино Гнездо. Перед отъездом туда многие подходили к нам и говорили, что прощание получилось на редкость трогательным. Диана, стоя рядом со мной, представляла мне тех, кого я не знала. Я честно пыталась запомнить лица и имена, но уже очень скоро они так перепутались у меня в голове, что я бросила это занятие.

Самым любопытным мне показалось, что почти каждый из пришедших на прощание горожан мог рассказать мне что-то о моей сестре. Так я узнала, что Лекси каждую среду ездила на фермерский рынок и покупала там выращенную на органических удобрениях клубнику, чтобы готовить джем. Кто-то спросил, пробовала ли я когда-нибудь этот джем, и мне пришлось солгать – сказать, что да, конечно, было очень вкусно, такого замечательного джема я никогда в жизни не пробовала. Потом какая-то женщина сообщила мне, что Лекси писала чу́дные акварели и даже выставляла их на местной ярмарке ремесел.

– Я и не знала, что Лекси рисует, – ляпнула я, не в силах скрыть свое удивление.

Женщина – я смутно помнила, что ее фамилия Диган и она является председателем местной гильдии искусств, – смерила меня недоуменным взглядом. Как можно не знать такие вещи о своей родной сестре, словно хотела она сказать. Впрочем, вслух миссис Диган сказала совсем другое.

– Лекси была очень талантлива. Все акварели, которые она выставляла, были проданы. Я сама купила одну.

Между тем моя мигрень потихоньку набирала силу, и каждая история, каждый факт, который я узнавала о сестре, вонзались в мой мозг точно раскаленный гвоздь. Похоже, я действительно многого не знала о Лекси – о человеке, с которым когда-то делилась самым сокровенным.

– Если можно, я бы хотела на нее взглянуть, – сказала я. Миссис Диган кивнула и растворилась в толпе, а я бросилась искать отца.

– Ты знал, что Лекси рисует? – требовательно спросила я, обнаружив его в другой группе гостей.

– Да, она писала. Акварелью, – сказал Тед. – Разве ты не видела ее рисунки, когда убиралась в доме?

Ну, разумеется, он знал! Он знал, а я – нет.

– Нет, ничего такого я не видела, – ответила я. В самом деле, среди гор мусора и грязной посуды я обнаружила лишь бесчисленные тетрадные листки с записями. Ни рисунков, ни набросков, ни красок или кистей нам не попадалось.

Выразить свое недоумение отец не успел: к нам подошли Райан со своей бабушкой Ширли, которая была лучшей подругой моей бабушки.

– Как приятно снова видеть тебя, дорогая, – сказала Ширли, обнимая меня на удивление крепко для восьмидесятивосьмилетней женщины. От нее пахло фиксатуаром и сиренью. Этот запах так сильно напомнил мне мою собственную бабушку, что я снова почувствовала выступившие на глазах слезы. Машинально отвернувшись, я вдруг заметила мать Райана Терри, которая разговаривала о чем-то с Дианой. Терри выглядела просто замечательно: если бы не трость, на которую она опиралась, я бы ни за что не поверила, будто она испытывает какие-то проблемы со здоровьем. Казалось, ее переполняют силы и энергия – так оживленно она кивала в ответ на что-то, что говорила моя тетка.

Райан проследил за моим взглядом, потом снова посмотрел на меня.

– Мне надо отвезти бабушку обратно в Эджвуд, – сказал он. – Это не займет много времени. Потом мы с мамой приедем к вам в Ласточкино Гнездо. – Он повернулся к Ширли и проговорил чуть громче, четко выговаривая слова:

– Побудь пока здесь, ба! Я подгоню машину прямо ко входу и отвезу тебя. – Он поцеловал ее в напудренную щеку и исчез. Ширли повернулась ко мне.

– Извини, что не смогу поехать к вам вместе со всеми, – сказала она. – В последнее время я что-то очень ослабела.

– Ничего страшного, я все понимаю… – Я взяла ее за руку. – Я вам очень благодарна, что вы смогли прийти хотя бы на прощание.

Она сжала мои пальцы, и я снова удивилась силе ее пальцев, которые выглядели совсем тонкими и слабыми.

– Старость не радость, моя дорогая. Это все равно что снова стать ребенком – окружающие начинают разговаривать с тобой так, словно ты их не понимаешь, не слышишь или не слушаешь. Они говорят тебе, что можно, а что нельзя, беспокоятся, что ты устанешь, и объясняют тебе простейшие вещи, которые ты и без них прекрасно понимаешь. В общем, сплошная морока!.. Твоя бабушка поступила очень мудро, умерев еще до того, как все это началось.

Я слушала ее и кивала, не зная, что говорить. Судя по всему, Ширли была совершенно уверена, что у моей бабушки был выбор и она поступила совершенно сознательно и исключительно разумно, когда отправилась в туристическую поездку и умерла от сердечного приступа в далекой Аризоне.

– Что касается твоей сестры, то она значила для меня очень много, – сказала Ширли, и ее блеклые гла́зки наполнились слезами. Заключив мое лицо в ладони, как делала моя бабушка, она заставила меня слегка наклониться и проговорила негромко, но твердо: – Имей в виду, на самом деле Лекси вовсе не ушла в небытие.

Сейчас мне было крайне не с руки выслушивать уверения в том, будто моя сестра превратилась в ангела и спокойно живет-поживает у себя на небесах, но спорить с престарелой дамой по поводу ее религиозных воззрений мне не хотелось, поэтому я только еще раз кивнула. Признаюсь честно, я испытала большое облегчение, когда краем глаза заметила направлявшегося в нашу сторону Райана.

– Вот и я, ба, – сказал он – Ты готова?

– Сходи к бассейну, детка, – прошептала Ширли мне в самое ухо. – Там ты найдешь свою сестру.

Эти слова заставили меня окаменеть. Впрочем, я быстро справилась с оцепенением, напомнив себе, что передо мной – добрая старая женщина, которая, возможно, страдает легкой формой слабоумия. Набрав в грудь побольше воздуха, я улыбнулась как можно любезнее.

– Еще раз спасибо, что смогли приехать, – сказала я, и Райан, взяв бабушку под руку, повел ее к выходу.

Когда я приехала в Ласточкино Гнездо, Тед, добровольно взявший на себя роль бармена, священнодействовал в столовой, опытной рукой смешивая для гостей крепчайшие коктейли с помощью миксеров и шейкеров, которые Диана выставила в ряд на буфете. Так, владелице городской гостиницы Лили Брук он подал джин с тоником, в котором первого было намного больше, чем второго. Та, впрочем, только одобрительно улыбнулась и сразу же сделала из бокала большой глоток.

Лили приехала на поминки с дочерью Минди, которой было лет двадцать с небольшим. От нее-то я и узнала, что примерно в начале мая Лекси устраивала в Ласточкином Гнезде что-то вроде вечеринки.

– Представляете, – сказала Минди, – весь дом и сад были освещены одними только свечами! Даже в бассейне плавало несколько свечей на специальных подставках. Выглядело это просто волшебно! Разумеется, всем сразу захотелось купаться…

Я кивнула в знак согласия, а про себя подумала, что майская погода вряд ли располагала к купанию. Впрочем, спросить, нашлись ли храбрецы, отважившиеся лезть в ледяную воду, я не успела. Мое внимание снова привлекла Лили, которая откровенно заигрывала с Тедом. А этот старый козел отвечал ей тем же!

– Не могу поверить, что ее нет! – говорила тем временем Минди. Голосок ее дрожал – похоже, ей стоило немалых усилий держать себя в руках. – Каждый раз, когда я думаю о Лекси, я вспоминаю этот майский вечер. Вы ведь знаете – она очень любила старые пластинки; у нее была целая коллекция! Так вот она поставила «Я слышу, как ты стучишь в мою дверь» Фэтса Доми́но и танцевала под нее, а потом стала подпевать. – И Минди, слегка покачиваясь, негромко напела мелодию.

Я покачала головой.

Закусок, которые Диана заказала в ресторане, было достаточно, но многие гости по традиции приехали в Ласточкино Гнездо, нагруженные всякой домашней снедью: пирогами, салатами, кассеролями и тефтелями. Мужчины выгружали из машин ящики с пивом и бутылки с вином. Патрик и Джеми Брюэр, владевшие загородной экофермой, привезли несколько кувшинов самодельной настойки из бузины. Райан появился с бутылкой голландской водки в руках, и я мысленно сделала пометку: спросить, не он ли привез Лекси ту бутылку, которую мы нашли в первый день.

Сама я выпила подряд два бокала вина и теперь потягивала «Маргариту», которую сунула мне в руки Диана. Я знала, что впоследствии мне придется за это расплачиваться, но мне было все равно. Крепкий алкоголь притуплял чувства и давал приятное ощущение отстраненности. Правда, голова у меня по-прежнему раскалывалась, хотя я приняла уже три таблетки «Адвила», зато теперь я могла не обращать на боль внимания. То и дело прикладываясь к бокалу с «Маргаритой», я переходила из гостиной в столовую и обратно, раскланиваясь с людьми, которых помнила очень смутно, и заново знакомясь с теми, которых не помнила совсем. Дело облегчалось тем, что почти все гости знали меня и могли многое вспомнить о моей бабушке, о моей матери, и тетках, и, конечно, о Лекси.

– Мы очень рады снова тебя видеть, – говорили они. – И мы искренне тебе сочувствуем.

В какой-то момент меня перехватила Глэдис Биссет, жена владельца универмага Билла. Судя по всему, она опрокинула уже несколько коктейлей, составленных рукой моего отца, и они возымели свое действие: спереди на ее темно-сером платье виднелись пятна пролитого напитка.

– Я отлично помню, как вы с сестрой гоняли по городу на этих ваших велосипедах с вертушками на руле и звонили в звоночки. Вы еще заходили к нам, чтобы купить сладости и газировку.

– Да, я тоже помню. Мы всегда брали у вас рутбир «Хайрес». Лекси его очень любила.

– Вы были очаровательными детьми. Обе… – Глэдис кривовато улыбнулась и взяла меня за руку. – Дорогая моя, я понимаю, что сейчас, быть может, не очень уместно об этом говорить, но… Как вы намерены поступить с бассейном? Дело в том, что мой Билл хромает. Он был ранен во Вьетнаме. Врачи ничего не могут сделать. Они говорят – поврежден какой-то там нерв…

– О, я не знала!.. – пробормотала я, не совсем понимая, к чему она клонит.

– Билл регулярно купался в вашем бассейне. Только благодаря этому он и ходит на своих ногах.

– Хватит докучать бедняжке, Глэд! – сказал, подходя к нам, Билл. Лицо у него покраснело и блестело от испарины. В руке он держал бокал виски. – За твою сестру, Джекси, – добавил он и, отсалютовав мне бокалом, осушил его до дна. Я тоже приподняла свою «Маргариту» и в несколько глотков прикончила коктейль.

– Я не знала, что моя сестра интересовалась рыбалкой, – проговорила я, видя, что Билл не собирается уходить. Насколько я знала, в озере Уилмор водилось довольно много рыбы – окуни, форели, лучеперки и другие, но, на мой взгляд, все они были мелковаты для охоты с гарпуном.

– Лекси интересовалась буквально всем, – ответил Билл. При этом его лицо приобрело какое-то странное выражение, словно он давал мне понять: он знает о Лекс много других, куда более странных вещей. Впрочем, быть может, Билл просто хотел напомнить мне, что я слишком долго отсутствовала и теперь задаю вопросы, ответы на которые известны всем, кроме меня.

– Это верно, – согласилась я и отошла, сославшись на необходимость уделить внимание другим гостям. «Маргарита», которая поначалу подействовала на меня столь благотворно, сыграла со мной злую шутку: в голове у меня плыло, мысли путались. Я пыталась привести их в некое подобие порядка, но лишь вспоминала все новые и новые факты, которые были мне неизвестны. Лекси писала акварели. Лекси нравились стихи Мэри Оливер. Лекси готовила замечательный клубничный джем. Лекси интересовалась подводной охотой.

Похоже, она провела в Ласточкином Гнезде довольно насыщенный год. Год, о котором я не знала ничего.

А теперь Лекси умерла.

Она умерла, и не было такой силы, чтобы ее вернуть.

Потом в кухне зазвонил телефон. Этот громкий, дребезжащий звук был в точности таким же, как и много лет назад, и я направилась туда. Двигалась я медленно, словно под водой, и со всех сторон до меня доносились обрывки разговоров. «Бедная Лекси… Просто не верится, что ее нет… Это ее сестра… Я слышала, в последний год они не общались…».

Наконец я вошла в темную кухню и сняла с рычагов увесистую холодную трубку.

– Алло?

В трубке раздалось шипение статики и далекие щелчки.

Нет, это не статика. Это вода. Звук текущей воды.

– Алло? Кто это?!

Ничего в ответ. Потом я услышала – или он мне почудился – слабый, чуть слышный шепот:

– Ты жалеешь? Теперь ты жалеешь?

Я швырнула трубку обратно на рычаги. Черт, черт, черт!.. Меня шатало, мысли разбегались, и я машинально схватилась рукой за стенку. Мне просто послышалось, уговаривала я себя. Ну конечно – послышалось! Это все моя мигрень, вино, таблетки, текила, стресс и, конечно, старая телефонная линия. Глупые ржавые провода, которые качаются на ветру, задевают за ветки и друг за друга…

Подняв голову, я отвела в сторону прилипшие ко лбу волосы и посмотрела в окно над раковиной.

И увидела у бассейна Диану и Терри.

Они целовались.

Это не был невинный дружеский поцелуй. Это был долгий, полный томления и страсти поцелуй двух влюбленных.

Я тряхнула головой. Теперь-то я была уверена, что у меня галлюцинации. Моя тетка и мать Райана? Да, они дружили с детства, но такое… А может?.. Я снова затрясла головой, пытаясь думать, но мой разум по-прежнему плавал в густом пьяном тумане. Неужели Терри решила развестись с Рэнди из-за Дианы? А Райан?.. Он и в самом деле ничего не знает?

За окном Терри неловко отпрянула и стала оправлять одежду. Диана что-то сказала, и Терри протянула ей стеклянную банку. Моя тетка зачерпнула банкой воды из бассейна, завинтила крышку и вернула Терри. Странно… Я помнила: моя бабушка всячески расхваливала целебные свойства источника, но Диана никогда в них не верила и заявляла об этом открыто. Неужели она уверовала? Или, преследуя какие-то свои цели, просто использовала бассейн как средство воздействия на любовницу?

Диана обернулась и взглянула в сторону дома. Мне показалось – она смотрит прямо на меня.

В замешательстве я отвернулась. На разделочном столике стоял позабытый кофейник, и я налила себе чашку кофе. Кофе давно остыл и казался очень горьким, но я выпила его залпом. Сейчас мне нужно было любой ценой протрезветь и собраться с мыслями. Когда, отставив чашку, я снова выглянула в окно, ни Дианы, ни Терри нигде не было видно. Только бассейн никуда не делся; он был таким темным, что казалось, будто вода полностью поглощает лучи жаркого летнего солнца, не нагреваясь при этом ни на градус. Мне он чем-то напомнил ночное небо; на мгновение я даже вообразила, что вижу на поверхности бледные пятна звезд. Звезды двигались, и у меня снова закружилась голова, а тошнота подступила к горлу.

Я вспомнила…

Однажды Лекси разбудила меня среди ночи и потащила к бассейну. «Бабушка говорит, что он исполняет желания!» – возбужденно шептала она.

Исполняет желания…

Моя бедная голова буквально разламывалась на части, в глазах пульсировала боль. Она была такой сильной, что по моим щекам потекли слезы.

Исполняет желания.

Мне необходимо было глотнуть свежего воздуха, но выходящая в патио голландская дверь по-прежнему не открывалась. Пришлось выбираться из дома через парадный вход. Стоило мне выйти на крыльцо, как в глаза ударили солнечные лучи – такие яркие, что я зажмурилась.

Когда я их снова открыла, то увидела, что стою на коленях возле бассейна.

Как я здесь оказалась? Что я здесь делаю? Я попыталась припомнить, как шла по дорожке, как открывала калитку, но голова по-прежнему ничего не соображала. Головная боль, текила, лекарства продолжали действовать каждый по-своему, и мои мысли размывались, перетекали одна в другую, таяли, как тает под дождем рисунок, сделанный мелом на асфальте.

Бассейн исполняет желания…

Интересно, что бы я пожелала, если бы действительно верила, что такое возможно? Чего мне хочется больше всего на свете?

Я посмотрела на свое отражение, дрожавшее на поверхности, и представила, как Лекси задерживает дыхание под водой.

Разбивая свое отражение, я опустила руку в бассейн.

– Я хочу, чтобы она вернулась, – прошептала я. – Чтобы мы снова могли быть вместе. Пожалуйста!.. Я хочу, чтобы Лекси вернулась ко мне.

На какую-то долю секунды мне померещилось, что в воде рядом с моим отражением появилось еще одно. Отражения накладывались друг на друга, и все-таки их было два, а не одно.

Затаив дыхание, я наклонилась ниже и чуть было не произнесла ее имя вслух.

– Надеюсь, ты не собираешься туда нырнуть?..

Я вздрогнула и обернулась. Позади меня стоял Райан.

– Т-ты?..

– …Потому что именно это случится, если ты наклонишься хотя бы еще немного. – Райан с подозрением покосился на неподвижное зеркало воды, словно перед ним был старый враг, с которым он какое-то время не сталкивался, потом протянул мне руку и помог подняться. Увидев, что я покачиваюсь, Райан отвел меня на пару шагов от края.

– Как насчет того, чтобы немного прогуляться? – предложил он.

Я кивнула. По-прежнему держась за руки, мы вышли из калитки и свернули в сад, который поразил меня своей буйной красотой. Выглядел он еще лучше, чем при бабушке, лучше, чем год назад, когда я видела его в последний раз. Ведущая к нему дорожка была обсажена желтыми и оранжевыми лилейниками, выглядывавшими из-за бордюра, сложенного из белых камней размером с кулак и на удивление правильной формы. Когда мы были маленькими, Лекси называла их «лунные камни». В плане сад представлял собой три концентрические окружности, крест-накрест перечеркнутые прямыми как стрела дорожками; в центре располагалась изящная беседка, решетчатые стены которой были сплошь увиты розами. Лекси говорила, что такое устройство сада напоминает ей паутину. За прошедший год сад зарос и одичал: вдоль дорожек поднялась трава, розы нуждались в обрезке, а клумбы – в прополке. Кое-где на листьях и лепестках виднелись проеденные вредителями округлые дыры, однако, несмотря на это, сад по-прежнему производил впечатление своей пышностью. Шагая вдоль благоухающих розовых кустов, стоявших сплошной стеной по обе стороны дорожки, я невольно вспоминала, как после обеда мы с Лекси и бабушкой приходили сюда и она называла нам каждый сорт: «снежная королева», «аврора», «девичий румянец»… «Большинство этих кустов даже старше меня, – добавляла она. – Их посадили здесь еще в те времена, когда отель, который был на этом месте раньше, только-только открылся». Тогда эти слова мне, девчонке, казались удивительными и странными: как это может быть, думала я, чтобы какие-то розы оказались старше бабушки, старше нашего Ласточкиного Гнезда?

Тем временем Райан подвел меня к беседке. Мы вошли внутрь и опустились напротив друг друга на сырые деревянные скамьи, с которых давно облезла краска. Так мы обычно садились, когда были детьми. Воздух в беседке был прохладным и свежим, и я подумала, что могла бы просидеть здесь до вечера.

– Ты как, держишься? – заботливо поинтересовался Райан.

– А что мне еще остается? – Я слегка пожала плечами. – Не могу поверить, что ее больше нет… Все это словно дурной сон… Кроме того, за сегодняшний день я узнала о Лекси много нового – такого, о чем не имела ни малейшего представления. А ведь она была моей сестрой!

Где-то с другой стороны дома хлопнула дверца и послышался шум отъезжающего автомобиля.

– Я облажалась, Рай… Я хотела вычеркнуть ее из своей жизни, и вот результат: всего за год родная сестра стала мне чужой. Один только клубничный джем чего стоит!.. – Я нервно хохотнула, потом заплакала, отчего головная боль сделалась еще более пронзительной. – За этот год Лекси сделала так много всего, а я ни о чем не знала!

– Не стоит казнить себя, Джекс. Думаю, Лекси не стала бы на тебя сердиться, – сказал Райан. – Ты ведь понимаешь это, правда?

Я кивнула. Райан был прав – что-что, а долго обижаться моя сестра не умела.

– Я тоже чувствую себя странно, – признался он. – Снова вернуться в этот дом после стольких лет…

– Кажется, последний раз был как раз тогда, когда вы с Лекси решили посостязаться, кто сумеет дольше пробыть под водой. Ты еще говорил, будто тебя что-то схватило…

Он вздрогнул, словно вновь почувствовал вцепившиеся в лодыжку невидимые пальцы.

– После этого ты больше никогда к нам не приходил, точнее – не входил в дом. Ты ждал на парадном крыльце, а то и на улице.

Райан молчал. И не только молчал, но, кажется, не производил вообще никаких звуков.

– Джеки?! – донесся из патио голос Дианы. – Ты где?

– Я здесь, в саду! – отозвалась я и, вскочив со скамьи, направилась к выходу из беседки. Райан волей-неволей последовал за мной.

Диану мы встретили на дорожке. Увидев нас, она окинула меня довольно прохладным взглядом. Похоже, она видела, как я подглядывала за ней и Терри у бассейна. Может, она думала, что я все рассказала Райану?

– Приехала Марси́я, сказала Диана. – Ты ей зачем-то нужна.

– Марсия? – переспросила я.

– Марсия Диган. Она возглавляет местную гильдию искусств.

– А-а… – Я кивнула. – Хорошо, я иду.

– А я пойду проведаю маму, – сказал Райан. – Она, наверное, устала…

– Я только что видела ее возле бассейна, – проговорила Диана самым светским тоном.

Мне не пришлось долго разыскивать Марсию Диган. Когда я вошла в дом, она стояла в прихожей и разглядывала вышивку, которую я снова повесила на стену. «Человеку свойственно ошибаться, а Богу – прощать». В руках она держала какой-то плоский предмет, завернутый в плотную бумагу.

– Вот и я, вы меня искали? – сказала я, делая шаг в ее сторону. – Большое спасибо, что приехали… – Я мягко тронула ее за руку. – Проходи́те. Мы организовали фуршет в столовой.

– Я привезла картину вашей сестры, – перебила Марсия, протягивая мне сверток. – Я хочу, чтобы она была у вас. Думаю, так будет правильно…

– Но я не могу!.. – Я даже растерялась. – Конечно, мне было бы очень любопытно взглянуть, но…

– Я настаиваю, – сказала Марсия. – Лекси наверняка захотела бы, чтобы картина осталась у вас.

– Вы очень любезны, – сказала я и стала осторожно разворачивать бумагу. Чувствовала я себя при этом так, словно один из участников карнавала нарядился призраком и я пыталась заглянуть под белый балахон, чтобы узнать, кто под ним скрывается. Кто или что…

Наконец бумага, в которую была обернута картина, упала…

На меня смотрела моя сестра.

От неожиданности я вздрогнула и едва не выпустила картину из рук.

Это был автопортрет, точнее – изображение лица Лекси, отраженного в воде. И не в какой-нибудь воде вообще, а в воде бассейна. Сходство было поразительным: светлые волосы небрежно собраны в «конский хвост», веснушки на носу, огромные, с легкой сумасшедшинкой глаза. Я никак не могла поверить, что моя сестра умела так рисовать, хотя и держала в руках доказательство. Да, в детстве она постоянно что-то рисовала – чем попало и на чем попало, а впоследствии, в колледже, даже посещала художественную студию, но ни одной «взрослой» ее работы я ни разу не видела.

– Когда я ехала сюда, – запинаясь проговорила Марсия, – я думала, что, быть может, этот рисунок… он… Как бы это сказать? Ну, немного не ко времени, но… Просто он нравился мне больше остальных, хотя почти все ее рисунки были очень похожи, все были частью определенной тематической серии. Больше всего она рисовала бассейн; иногда в нем отражалось ее собственное лицо, иногда – еще чье-то…

– Мне тоже очень нравится этот рисунок. Это просто поразительно! – сказала я совершенно искренне. – А чьи еще портреты она рисовала?

Марсия слегка пожала плечами:

– Женщин. Девочек. Вашей бабушки и вашей мамы.

Я подумала, что и на эти портреты мне тоже не мешало бы взглянуть.

– …Были там и лица, которых я не знала.

– А где сейчас эти… серии?

– Некоторые рисунки Лекси дарила, но большинство – продала. Я, кажется, уже говорила… Все рисунки, которые Лекси выставляла на ярмарке ремесел, были куплены. Замечательный портрет, – добавила она, переводя взгляд на акварель у меня в руках. – От него просто невозможно оторвать глаз.

– А вы не можете сказать, кто купил те, другие рисунки? Мне было бы интересно взглянуть и на остальные работы Лекси.

– Прямо сейчас – не могу, но, если хотите, я наведу справки и сообщу вам, если мне что-то удастся узнать.

В прихожую вышла тетя Диана.

– Ты не знаешь, куда девался твой отец?.. О боже! – воскликнула она, увидев портрет. – Невероятно! Этот рисунок я еще не видела.

Некоторое время мы молча разглядывали портрет. Или нет, не совсем так. Это Лекси смотрела на нас, не давая нам отвести взгляды. Наконец я снова завернула портрет в бумагу.

– Еще раз спасибо вам, Марсия. Не могу выразить, как много значит для меня этот подарок.

– Не за что, дорогая моя. И не сомневайтесь, я непременно дам вам знать, когда выясню что-то о других портретах.

– Спасибо огромное, – повторила я.

И я отнесла рисунок наверх, в свою комнату, а для большей сохранности положила его на кровать. При этом я на мгновение снова встретилась взглядом с сестрой. У меня было о чем ее спросить. Что она делала возле бассейна в свою последнюю ночь? Что означают все эти зашифрованные записи? Почему она решила, что смерть Риты, утонувшей много лет назад, не была несчастным случаем? Каждый новый вопрос порождал еще десяток других, и вскоре я почувствовала, что могу в них захлебнуться.

Диана говорила, мы никогда не узнаем, что привело Лекси к воде в ту роковую ночь и что происходило у нее в голове в последние дни перед смертью, но я знала, что это не совсем так. Моя сестра оставила нам кое-какие подсказки, которые могли бы помочь нам понять ее мысли, чувства, страхи, намерения. И подсказки эти следовало искать именно в ее записях.

Повернув голову, я посмотрела на стоящие в углу картонные коробки, где лежали страницы ее дневника, фотографии, копии журнальных статей. Вернуть сестру я не могла, но если бы я разобралась в ее записях – разобралась как следует, – мне, быть может, многое стало бы понятно. Не исключено, что я нашла бы ответы на большинство своих вопросов.

Я как раз открывала крышку верхней коробки, когда во дворе раздался какой-то шум. Кричали у бассейна. В мгновение ока я сбежала вниз и вихрем промчалась в кухню, но вспомнила, что кухонная дверь не открывается. Прежде чем выбежать обратно в коридор, я бросила взгляд в окно над раковиной и увидела, что возле бассейна собралась небольшая группа гостей. И по крайней мере один человек барахтался в воде!

Через считаные секунды я была уже на крыльце. Сбежав по ступенькам, я обогнула угол дома и помчалась по дорожке.

Когда я достигла бассейна, то увидела своего отца. Он сидел на гранитной плитке, кашляя и отплевываясь. Вода потоками стекала с его одежды. Рядом стоял на коленях Райан. Он тоже был мокр насквозь. Одной рукой Райан поддерживал отца за плечи, но взгляд его был устремлен на бассейн. Рядом стояла Диана.

– Принесите кто-нибудь полотенца! – распорядилась она, и две женщины, имена которых я позабыла, бросились к дому.

– Твой отец упал в воду, – сказала тетка, увидев меня. – Райан его вытащил.

Тед перестал кашлять.

– Со мной все в порядке, – заявил он. – И я вовсе не упал!

Я посмотрела на него. Его седые волосы свисали неряшливыми прядями, а на макушке я увидела изрядную проплешину. Мокрая одежда липла к худому телу. Он выглядел таким жалким и до того напоминал растрепанную, старую птицу, что я почувствовала невольный страх. Еще никогда отец не казался мне таким уязвимым и слабым.

Потом я посмотрела на бассейн. На воде у самого края покачивался какой-то предмет.

– Что это? – спросила я, ни к кому в особенности не обращаясь.

Диана проследила за моим взглядом и, наклонившись, достала из бассейна маленький бумажный кораблик, сложенный из тетрадного листка.

– Просто мусор, – сказала она, скомкав кораблик в руке.

– Ты свалился, когда полез доставать кораблик? – спросила я отца.

– Нет. И вообще, я не падал. Я сам прыгнул в воду.

– Зачем? – удивилась я.

– В воде кто-то был, – ответил он и добавил, понизив голос: – Мне показалось, что там Лекси!