Глава 88
Безопасность мира, ценою смерти демократии

В один необычно тихий ноябрьский полдень 1918 года союзники Антанты поднялись в своих окопах и, осмотревшись, обнаружили, что долгая война выиграна. Правительства в тылу знали, что она будет выиграна, еще за несколько недель до этого, и потому уже мобилизовались, чтобы возобновить наступательные операции на других театрах. Теперь, когда Германия не стояла у них на пути, главные заговорщики Антанты испытывали нечто вроде «потерянности», и с этим необходимо было что-то быстро делать. К счастью, военные трофеи валялись на карте, к тому же оставалось вмешательство США и президент Вильсон со своими четырнадцатью пунктами. (В своей знаменитой речи перед Конгрессом 8 января 1918 года, ближе к концу Первой мировой войны, президент Вильсон сформулировал четырнадцать пунктов как «единственно возможную» программу мира во всем мире. Впоследствии эти пункты были использованы как основа для мирных переговоров.) Инфляция была опасной. У Вильсона было слишком много власти над людьми. Американское влияние на европейские дела необходимо было уменьшить при помощи булавочных уколов государственного управления и пересмотров перспективы.

Еще недавно преданные союзники, которые любовно обнимались, как ошалевшие от выпивки негодяи, притворявшиеся, будто они противостоят вместе, но не желавшие идти по отдельности в каком-либо направлении, теперь с радостью бросились шпионить друг за другом. Это было досадной глупостью и походило на детскую игру. Когда некий англичанин по фамилии Лезер был уличен в шпионаже во Франции и посажен в тюрьму, возникло подозрение, что медовый месяц окончился. А когда великие победители один за другим приостановили работы на вновь приобретенных или подмандатных им территориях, намереваясь списать свои военные долги Америке, стало ясно, что все кончено.

Первыми послевоенными проявлениями, имеющими отношение к данному повествованию, были спорадические авантюры белых и спекуляции, которые выплескивали кровь и контрреволюцию на карту Красной России. Можно составить куда более крупный том, чем этот, чтобы охватить интриги и заговоры той важной борьбы. Стоит вспомнить, что в первоначальной программе Ленина отсутствовала ЧК; но террористические нападки социал-революционеров вместе с угрозой контрреволюции — в основном финансируемой из Лондона — убедили большевистских лидеров, что Россией нельзя управлять без тайной полиции и что необходимо учредить некую организацию, напоминающую и превосходящую по эффективности ненавистную царскую охранку.

Главой революционного ЧК был Феликс Дзержинский, фанатичный и неподкупный, который мог оставить свой след в любом департаменте недавно образованного Советского государства, но стал незаменимым для тайного полицейского надзора и политических репрессий. Преследователи красных от Берлина до Токио, от Сан-Симеона до Ватикана должны были стоять лицом к Москве и с утра до вечера предавать анафеме могилу Дзержинского. Именно он ответил на террор белых и эсеров контртеррором, продолжавшимся и после его кончины.

Известно, что Муссолини и его приспешники, акушеры фашизма, являлись горячими поклонниками решительного, преданного идее и изобретательного Дзержинского. И как только фашистское государство запугиванием и бандитским насилием смогло отлучить себя от правительства, оно польстило ЧК — уже преобразованной в ОГПУ, — учредив итальянскую Чека, силу которой вряд ли можно сравнить с российской моделью по количеству казней, изгнаний, тюремных заключений или пыток сотен тысяч врагов, но которая решительно обратила на себя внимание всех своих противников.

После Версаля соответствующие спецслужбы Великобритании и Франции пять лет действовали очень активно, однако преследовали различные цели. В то время как французы решили — как заметил один циничный наблюдатель, — что в их языке отсутствует глагол, означающий «перестараться», и попытались выкроить себе весь континент как законную сферу, британцы, в основном, пытались удержать уже имеющееся у них влияние. Но тут их ждала неудача. Ирландская революция «выродилась» в войну спецслужб, что для Британии было всегда более предпочтительным, как менее дорогое и более легкое в смысле победы. Однако ирландцы, 200 лет терпевшие британское иго, решительно намеревались одержать победу над англичанами. Так что, наконец, Британия выиграла, как говорится, все битвы, кроме последней.

Майкл Коллинз был лидером, который научился побеждать британское правительство на выбранном ими самими поле интриг и секретных служб. Он должен был остерегаться как чумы ирландских предателей и поэтому пошел другим путем, импортируя американских боевиков с ирландскими именами или же им сочувствующих, которые организовали истребление двурушников. Тем временем Коллинз получал информацию прямо из Дублинского замка и отправлял ирландских агентов и диверсантов в Англию, как будто никогда прежде не слышал, как до сих пор велась эта игра. После нескольких месяцев упорных партизанских боев, призванных побудить Лондон к цивилизованным действиям, с проблемами было покончено. Ирландия стала Свободным Ирландским государством, и Коллинз, известный всему миру национальный герой, прославил еще одного ирландца, которому предстояло его убить.

Политическая полиция, цензура и военные спецслужбы на Дальнем Востоке, январь 1937 г.

И вот на протяжении веков мы проделали весь этот путь, чтобы найти что-то действительно новое в моде международных интриг.

Британская секретная служба, по праву славившаяся как своим долголетием, так и результативностью разведки и стабильными расходами, потерпела в России еще одну неудачу. Многие сочувствующие обозреватели до сих пор задаются вопросом, почему Британия загорелась желанием спасти Россию от эксперимента с Коммунизмом и почему она выбрала для этого такое неподходящее основание, чтобы навлечь порку перед азиатами. Даже знаменитое «письмо Зиновьева», которому удалось вывести лейбористское правительство из строя, само по себе оказалось дешевым и нелепым трюком. Агентам старого льва с Россией не повезло.

Ловкий и предприимчивый начальник секретной службы в Первой мировой войне французский генерал Дюпон сохранил этот пост после заключения так называемых мирных договоров и оставил его за собой, даже будучи членом важной межсоюзной комиссии. Имея, таким образом, возможность путешествовать по всей Германии, а также по новым союзным с Францией государствам, которые граничили с потерпевшим поражение рейхом, Дюпон ловко распространил сеть контрразведчиков, которая простиралась от рейнской границы до границ Советской России. Чиновники немецкой разведки с тех пор жаловались, что он подкупил, запугал или нанял целый ряд их соотечественников для участия в работе внутреннего надзора — в основном относящейся к статьям Версальского договора об разоружении, — что являлось тогда главной заботой французского правительства.

Более того, новые государства, чьи земли прежде принадлежали Германии или Австро-Венгрии, испытывали как благодарность, так и желание продолжать получать субсидии за счет того, что их шпионская система подчинялась спецслужбам Франции даже тогда, когда их армейские штабы зависели от советов и материальных вознаграждений французского генерального штаба. За каждым континентальным успехом, достигнутым Францией путем мирных соглашений, стояли агенты для наблюдения за ними — ситуация, не имевшая немецких параллелей даже во времена Штибера и недалеко ушедшая от безграничных тайн и надзоров имперской полицейской службы Наполеона под управлением Фуше и Савари. Такая ревностная забота о метаболизме статус-кво не могла не обострить всю послевоенную напряженность, возникшую в результате побед и поражений. И более поздняя нацистская Германия, бряцающая оружием, определенно была продуктом не немецких, а французских спецслужб.