Германские контрразведчики в районах деятельности Алисы и ее сообщников с самого начала догадывались, что здесь орудует какой-то ловкий противник. Гораздо более жесткие ограничения на поездки, не связанные с боевыми действиями, были их первой попыткой обуздать опасного агента. Однажды поезд, в котором ехали Алиса с Шарлоттой, был остановлен в пути дозором германской полевой жандармерии. Начался обыск и допрос всех пассажиров.

Что было делать разведчицам? К счастью, они сидели в последнем вагоне, а сыщики в мундирах, держась все вместе, с непоколебимой немецкой твердолобостью начали обыск с первого вагона и постепенно продвигались в конец поезда.

Тогда Алиса и Шарлотта поспешили сойти с поезда и, забравшись под вагон, начали медленно продвигаться вперед под составом. В переднем вагоне проверка окончилась раньше, чем они добрались до него.

Разведчицы хладнокровно вошли в вагон и заняли свободные места. Через четверть часа поезд снова тронулся. Алиса и ее сообщница и на этот раз избежали ареста.

Обхитрить женщин-контрразведчиц оказалось труднее. Матроны из немецкой полиции, посланные в Бельгию для борьбы с ее непокорным населением, вели себя грубо и агрессивно. Одна из таких сыщиц, прозванная бельгийцами Жабой, при первой встрече с Алисой раздела ее догола и смазала всю кожу едким химическим препаратом, пытаясь проявить невидимые чернила. Алиса же все это время держала под языком смятый в шарик клочок рисовой бумаги, на котором мельчайшим почерком Бернара было написано очередное донесение. У конспираторов всегда оставался дубликат; чувствуя, что ее схватят, Алиса проглотила шарик.

— Стоп! Что ты глотаешь? — заорала матрона. — Давай сюда!

— Ровно ничего, — заныла Алиса. — Я озябла, вот и все. Понятное дело, я и устала, и нервничаю.

— Ну так одевайся. — Жаба неожиданно смягчилась. — Мы закончили.

Она на несколько минут оставила Алису одну и вернулась с чашкой молока.

— Выпей, — предложила она. — Не похоже, что ты хорошо питаешься.

Алиса не попалась на ее показное дружелюбие.

— Вы очень добры, — сказала она, — но я терпеть не могу молоко.

— Пей, говорят тебе! — грубо настаивала немка, вернувшись к своим прежним манерам.

Алиса была уверена, что в чашке налито рвотное. Ее стошнит, и наружу выскочит бумажный шарик. Взяв чашку, она скривилась, сделала вид, будто пьет. И вдруг начала задыхаться и кашлять. Чашка выскользнула из ее дрожащих пальцев, упала и разбилась.

Это выглядело настолько естественно, что Жаба ничего не заподозрила. Идти за второй чашкой «целебного» молока не стоило; пока она снова приготовила бы рвотное, естественный процесс пищеварения все равно испортил бы бумагу.

Так Алиса вырвалась еще из одной полицейской западни, но кольцо вокруг нее сжималось все плотнее. Друзья предостерегали, советовали отдохнуть или тайно перебраться в Лондон и воспользоваться заслуженным отпуском, но она смеялась над их тревогами. Оставалось лишь усиленно ее охранять от опасности.