Будучи теперь во главе разведки, Анри решил, что его долг развеять все сомнения относительно «виновности» Дрейфуса. Как если бы его враги не хотели больше ничего другого или что-то могло ослабить преданность его друзей! По его распоряжению была изготовлена фальшивка, которую он и вложил в «досье» Дрейфуса. Речь идет о прославившемся впоследствии документе, известном под названием «фальшивый Паниццарди».

Полковник Паниццарди был итальянским военным атташе. По его безобидным старым письмам, просочившимся по тем же вездесущим «каналам», составили документ, «уличающий» Дрейфуса. Этот итальянский офицер якобы уславливался со своими германскими коллегами о том, что ни он, Паниццарди, ни фон Шварцкоппен ничего не должны говорить в Берлине или Риме о своих сношениях с осужденным капитаном Дрейфусом.

Эту опасную фальшивку можно было использовать и против Жоржа Пикара, которого сочли недостаточно наказанным за то, что он осмелился обвинить Эстерхази. Пикара уволили из французской армии 26 февраля 1898 года. Его могущественные враги неохотно отказали себе в еще одном садистском представлении по срыванию знаков военных различий и ломании шпаги. 13 июля его вновь арестовали, обвинили в подлоге и посадили в одиночку.

Золя и в самом деле переломил ситуацию, и в защиту Пикара могло свидетельствовать его упорно повторяемое обвинение. Военный министр поручил капитану Кюинье (отнюдь не стороннику Дрейфуса) систематизировать все документы, относящиеся к этому делу. До тех пор они были известны лишь по фотокопиям, умышленно представленным Анри в рваном или мятом виде; что касается оригиналов, то к ним почти не прибегали.

Кюинье натолкнулся на главную улику, которую впоследствии назвали «фальшивым Паниццарди». Он поднес бумагу к свету и был поражен не меньше, чем когда-то давно Пикар был поражен «petit bleu». Можно себе представить затруднение капитана, не знавшего, как ему поступить, — столь редким считалось прямое или беспристрастное действие в тех кругах, к которым он был приближен. Должен ли он поступить по чести?

Этот «документ» оказался грубой подделкой, состряпанной на бумаге двух разных сортов. Верх и низ письма, с подлинным обращением «Дорогой друг» и подлинной подписью Паниццарди, писались на голубоватой бумаге; но середина листа, где находилась уличающая часть письма, против лампы отсвечивала красным.

Кюинье поспешил к военному министру, и тот дал ход делу, которому суждено было вызвать министерский кризис и его собственный уход в отставку.

Майора Анри тотчас отозвали из отпуска. Газета Ива Гюйо «Сьекль» уже опубликовала ошеломляющие доказательства сношений Эстерхази с фон Шварцкоппеном, а затем показания под присягой как германского атташе, так и Паниццарди, уличающие Эстерхази в составлении «бордеро».

Анри призвал себе на помощь всю свою изворотливость, все свои связи, чтобы удержать катившуюся на него лавину. Но 30 августа 1898 года игра была проиграна. Обвинителем выступил сам военный министр.

Анри пытался от всего отпереться, свалить вину на Жоржа Пикара, но не выдержал и внезапно сознался, что был инициатором подделки письма Паниццарди. Почти четыре года тому назад он прятался за занавесом, в то время как дю Пати де Клам с пафосом объявлял арест Дрейфуса. Теперь над последним актом его трагедии поднялся другой занавес.

На следующий день безнадежно запятнавший себя негодяй перерезал себе бритвой горло и был найден мертвым в своей камере.