Книга: Скорые помощники в болезнях : О святых старцах, подвижниках благочестия и духовниках XIX–XX веков
Назад: Святитель Нектарий Эгинский (1846–1920)
Дальше: Преподобный Серафим Вырицкий (1866–1949)
Святой праведный Алексий Московский (1859–1923)
Протоиерей Алексий Мечев, настоятель московского храма святителя Николая в Кленниках, старец в миру, был причислен к лику святых Русской Православной Церкви на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года. Епископ Арсений (Жадановский) говорил о старце: «Он являлся опытным духовным врачом, изучившим духовную медицину в совершенстве». День памяти — 22 июня.
Духовный врач
Епископ Арсений (Жадановский) вспоминал о протоиерее Алексии Мечеве как о духовном враче: «Когда он начинал говорить со своим собеседником, последний чувствовал себя как бы в состоянии некоей “духовной рентгенизации” (выражение одного из духовных детей батюшки). Он замечал, что вся его внутренняя жизнь, с ошибками, грехами, может быть, с преступлениями, известна до конца отцу Алексею, что его взор как-то физически видит все, не только отобразившееся во внешних событиях и поступках, но даже не вышедшее из глубины помыслов и переживаний. Было совершенно бесполезно таиться от этого ясновидящего пастыря…
Более того, отец Алексей не только понимал и видел чужую жизнь, но способен был находить ее разгадку, неведомую часто самому пришедшему. Отец Алексей не только умел говорить о симптомах душевных болезней и их глубоких причинах, но и указывать радикальные средства к их излечению. В данном отношении он являлся опытным духовным врачом, изучившим духовную медицину в совершенстве».
Советы и наставления старца
«Это Бог с любовью посмотрел на тебя»
Святой праведный Алексий Московский наставлял: «Для твердо верующего и живущего по Богу не страшно ничто».
Утешал болеющих и скорбящих: «Ты все думаешь: вот пришли скорби, вот несчастья, которых нет ни у кого, вот обстоятельства, из которых нет выхода, а это Бог с любовью посмотрел на тебя, это Бог приближается к тебе».
«Господь и в скорбях старается нас исправить»
Старец советовал: «При скорбях не роптать и не спорить с Богом нужно, а с благодарностью к Нему молиться. Господь не так, как люди; люди, если что-либо от кого потерпят, стараются отплатить, но Господь и в скорбях старается нас исправить. Если бы мы знали, как терпят другие, то не роптали бы».
Много различных духовно-целительных средств
Епископ Арсений (Жадановский) писал: «И как у земных докторов бывают свои методы лечения, так и у батюшки отца Алексея были исходные пункты врачевания душевных недугов. Прежде всего, он требовал покаяния, но не формального, а глубокого, искреннего и смиренного, со слезами, способного произвести перерождение, обновление всей внутренней природы грешника… Сам батюшка, как опытный пастырь, предлагал своим чадам много различных духовно-целительных средств, сообразуясь с духовным складом каждого: одному советовал предаться воле Божией, во всем усматривать Всеблагой Промысл Творца, другого заставлял почаще ходить в храм Божий, говоря: “Только в церкви, в атмосфере любви согреется и отойдет твое сердце”; третьему рекомендовал ежемесячно исповедоваться и причащаться Святых Тайн, четвертому давал работу при храме — петь, читать и прислуживать; всех же приковывал к вере в Господа, а вместе с тем нравственно исправлял своей лаской и любовью».
Епископ Арсений (Жадановский)
Молитва о всех страждущих
Елена Апушкина, духовное чадо старца, вспоминала: «Когда, бывало, просишь батюшку помолиться за кого-нибудь больного, он расспрашивал, что с ним. Видно было, что он жалеет этих чужих людей, которых совсем не знал, переживает за них и охотно соглашается молиться. Вообще батюшка почти никому не отказывал в помощи. О ком бы я его ни спросила: можно ли к нему прийти, он всегда говорил “можно”. Его мучило, когда к нему не пускали или прерывали беседу с ним.
Бывало, иногда входишь к нему, измученному и больному, и со страхом начинаешь извиняться, что пришла, он уже говорит: “Входи, входи. Мне теперь уже делать нечего. Я теперь человек не занятой”. А иногда остановишься на пороге, не зная, куда идти — вперед или назад — такой измученный вид у батюшки, лежит, и от слабости не может приподняться, и все-таки говорит: “Входи”. И не отпускает, пока все не выложишь, а потом и он, и ты забываем про его усталость.
Как хорошо вспоминается это ожидание в темном коридоре перед дверью, пока к батюшке будет можно. Как потом входишь, как в другой мир, в эту маленькую комнатку, наполненную каким-то особым, приятным запахом, и опускаешься на колени перед кроваткой больного батюшки, чтобы здесь получить и прощение грехов, и совет, и утешение, и ласку. Он, больной телом, отдавал нам силы свои — и физические, и духовные».
Исцеления по молитвам старца
«Батюшка увидел болезнь, которую я еще не чувствовал»
Писатель и журналист Сергей Фомин в своем сборнике «Пастырь добрый» собрал воспоминания духовных чад старца. Среди этих воспоминаний — истории Александра Добровольского (1886–1964). Он свидетельствовал о старце: «Знание батюшкой скрытого состояния человека я испытал не раз. Помню, однажды прихожу под благословение. Он смотрит на меня встревоженно: “Да ты больной!” Я удивляюсь. Кажется, у меня ничего не болит, я чувствую себя здоровым. “Больной, совсем больной! Иди домой, скорей ложись!”
И действительно, пришел домой, — вечером пришлось лечь, я заболел. Батюшка увидел болезнь, которую я еще не чувствовал».
Чудесное выздоровление от туберкулеза
Александр Добровольский рассказывал также о своем чудесном выздоровлении по молитвам батюшки. Он тяжело заболел туберкулезом, и врачи диагностировали открытый процесс в легких. У больного держалась высокая температура, и ему грозила смертельная опасность. Он вспоминал: «Меня провели мимо длинной очереди стоявших к исповеди и поставили на амвон первым, чтобы первым идти к батюшке. И сейчас же я увидел его. Он шел ко мне своей быстрой походкой, протягивая ко мне руки. Такой бодрый, светлый. “А я все спрашиваю всех, где же отец Александр? Говорят, болен…”
Батюшка прижал меня крепко к себе, потом как-то оттолкнул и пристально, пристально на меня взглянул. “И опять говорят, он очень болен”, — повторил он, как-то задумавшись. Мы стояли у аналоя с крестом и Евангелием. Я хотел опуститься на колени и начать исповедь, но батюшки уже не было около меня. Я только видел, что он ушел в алтарь.
Я сосредоточился в молитве и как-то забылся. Ко мне шел батюшка. Он взглянул на меня так радостно, точно он только сейчас меня в первый раз увидел. Он смотрел на меня пристально, пристально. Его глаза как-то раскрылись, углубились. Он дышал прерывисто, точно после крутого подъема, точно он сейчас всходил на высоту или быстро с нее сошел. И сейчас же батюшка повернулся и опять ушел в алтарь. Я ничего не понимал, что происходит. Почему батюшка только вернется и сейчас же опять уходит. А батюшка уже снова подходил ко мне. Я невольно упал на колени. Такого батюшку я никогда не видел. Он был точно охвачен духовным восторгом. Он ликовал. Его лицо было полно такого света и радости, что я, не смея на него смотреть, приткнулся лицом к аналою. И сейчас же батюшка накрыл меня епитрахилью и, крестя всего — спину, голову, грудь, — прочел разрешительную молитву. Я поднялся. Я все еще боялся взглянуть на него. Слышу его спокойный, громкий, немного глухой голос: “Отстоишь литургию”».
Когда после литургии больной Александр Добровольский вернулся домой, у него была нормальная температура в первый раз после двух месяцев. Наутро он понял, что перестал кашлять. Когда же пришел в больницу, врачи были поражены, потому что от свежего туберкулезного процесса ничего не осталось, кроме следов старого процесса, и то давно зарубцевавшегося. Это было чудом.
Александр вспоминал еще: «Когда один раз я рассказывал о моей болезни и обо всем, что со мною было, одной женщине с большим духовным опытом, она, слушая меня внимательно, при описании моей необыкновенной безмолвной исповеди, прервала меня: “Отец Алексей оттого покидал вас, что он уходил молиться перед святым престолом. Он возвращался, и его духовный восторг рос, потому что каждый раз он видел в вас все те изменения, которые вам самому были неощутимы и незримы. ОН ВЫМОЛИЛ ВАМ ИСЦЕЛЕНИЕ”».
«Скорее, скорее, завтра ее надо везти в больницу»
Монахиня Мария (Тимофеева), духовная дочь старца и регент правого хора в храме на Маросейке, где служил отец Алексий, рассказывала: «Как-то во время всенощной что-то со мной случилось: не хочу, не могу молиться, хочу домой. Во время шестопсалмия или кафизм попросила батюшку выйти ко мне из алтаря. Говорю: “Батюшка, я не хочу молиться, не хочу петь, мне все это надоело. Хочу домой”. Батюшка выслушал меня и сказал: “Беги скорей домой и ляг в постель, отдохни, а я после всенощной к тебе приду”.
Пришла домой, легла, и будто я куда-то провалилась, ничего больше не помню. Пришел батюшка, погладил по голове и спрашивает: “Манюшка, а как ты себя чувствуешь?” Я точно проснулась от его слов и ласки, говорю: “Очень хорошо”. — “Измерьте температуру”, — сказал батюшка. Оказалось 40,3°C. Слышу батюшкины слова точно во сне: “Скорее, скорее, завтра ее надо везти в больницу”. У меня оказался тиф. Так наш дорогой батюшка видел все».
«Ну вот и все, вся операция»
У регента храма на Маросейке монахини Марии (Тимофеевой) случилась беда — пропал голос. Позднее она рассказывала о своем чудесном исцелении так: «Пропал у меня совсем голос: ни петь, ни говорить не могла. Очень была обеспокоена этим. Врач сказала, что продолжительное время придется не только оставить пение, но запрещается и разговаривать. “Дело серьезное, — сказала она мне. — Я сама поговорю с батюшкой о вас, чтобы он освободил вас от этого послушания”. <…>
Зовет меня батюшка и говорит: “Посмотри на меня, Манюшка”. — “Батюшка, боюсь на вас смотреть: из ваших глаз сыплются бриллианты, и я не могу выдержать этого света”. — “Не бойся, посмотри”, — ласково проговорил он и взял меня за подбородок. Я взглянула и заплакала. “Батюшка, что же вы весь в свете-то, — крикнула я, — весь сияете!” — “Да нет, это я так хорошо умылся, а потому и светлый стал”. — “Да нет, батюшка, я вижу на вас сияние”. — “Ну, а ты молчи и никому не сказывай. Ишь ты, ведь все заметит! Ну, открой-ка мне свой ротик-то”, — ласково проговорил он, поднявши мой подбородок. Я открыла рот, но глаза закрыла, боялась на него взглянуть.
И вдруг я почувствовала батюшкины уста около своих уст, он дунул мне в рот, сказав: “Во имя Отца и Сына и Святаго Духа исцеляется раба Божия девица Мария”. А потом ручками потер мое горло, как бы прощупывая что-то, твердо вдавливая свои пальцы, крестил, а затем помазал маслом и сказал: “Ну вот и все, вся операция. И пой, и прославляй Господа. Только никому ничего не сказывай, не болтай, молчи…” <…>
Получила исцеление и пела как всегда. Врач была поражена, как это я пою и откуда голос. Посмотрела мое горло и сказала с удивлением: “Да ведь у тебя все очень хорошо обошлось, это мое лекарство помогло”. А я его и не принимала, не успела и заказать, но молчала, что батюшка меня исцелил».
Молитвы святому праведному Алекси́ю, пресвитеру Московскому
Тропарь, глас 5:
Пастырю Христов, отче Алексие, подвигом добрым подвизався, веру Православную во мраце беззакония исповедал еси и, яко утешитель и врач духовный, всех, притекающих к тебе, врачевал еси. Помози и нам, верою чтущим тя, в любви к ближнему утвердитися.
Молитва:
О всечестный и преблаженный отче наш Алексие, дивный старче Московский и всея Церкве Российския похвало и радование! Велию любовь ко Господу имея, заветы Евангельския непреложно исполняя, душу твою за паству полагал еси, сердцем милующим болезнуя о всех, просящих твоея помощи. Приими малое сие моление наше, и яко в земном житии твоем всяку слезу утолял и от всякия скорби избавлял еси, тако и ныне, милосердный молитвенниче и ходатаю наш, возьми тяготы, болезни и скорби наша, исполни страждущая сердца радостию и умоли Человеколюбца Бога о прощении прегрешений наших; да очистив душу покаянием, к добродетельному житию обратимся. Ей, старче Алексие, буди и нам пастырь добрый, на стезю спасения наставляющий, да молитвами твоими безпорочно пройдем путь жития нашего и обрящем Отечество Небесное, идеже ты со ангелы и всеми святыми предстоиши Престолу Святыя Троицы, славящее Безначального Отца со Единородным Его Сыном и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Его Духом во веки веков. Аминь.
