Некоторые из братьев насмехались, когда другие – десятка два человек – собирались для встречи субботы или для вечерней молитвы. Были среди нас и те, кто смотрел на молитвенные собрания с горьким упреком: наша страшная действительность, трагедии, которым мы становились свидетелями каждый день, не могут вызвать чувства благодарности, желания прославлять Создателя, раз Он позволил народу варваров уничтожить миллионы невиновных людей – мужчин, женщин и детей, чья вина состоит только лишь в том, что они родились евреями и поклонялись тому же всемогущему Богу, что и этот варварский народ, и подарили человечеству великое благо – монотеизм. Разве можно теперь славить Творца? Есть ли в этом смысл? Мыслимо ли это – произносить субботние благословения, когда вокруг море крови? Возносить мольбы Тому, Кто не хочет услышать криков и плача невинных младенцев, – нет! – и, горько вздохнув, противники молитв покидали собрания, злясь и на тех, кто не разделяет их возмущения.

Даже те, кто прежде был религиозен, начинают сомневаться. Они не могут понять своего Бога и примириться с тем, что Он позволяет совершаться всему этому: как Отец может отдать своих детей в руки кровавых убийц, в руки тех, кто насмехается над Ним?! Но задумываться об этом они боятся: страшно потерять последнюю опору, последнее утешение. Они молятся спокойно, не требуя у Бога никаких залогов, не отдавая ему отчета. Они бы хотели разве что выплакаться, излить Ему свое сердце, – но не могут, потому что не хотят лгать ни Ему, ни себе.

Однако вопреки общему настроению нашлись среди нас и те, кто упрямо продолжал верить, кто не давал воли своему недоумению, заглушал в себе все упреки, подавлял чувство протеста, которое терзает душу и сердце, требует разговора начистоту, хочет дознаться, почему же так происходит… Упрямые наши братья сами были рады обманываться, запутываться в тенетах наивной веры – лишь бы только не задумываться. Они верят, они свято убеждены – и демонстрируют это ежедневно – в том, что все происходящее продиктовано высшей властью, веления которой мы своим примитивным умом постичь не в силах. Они тонут, захлебываются в море своей собственной веры – но вера их от этого не становится слабее. Может быть, где-то в глубине сердца у них мелькает сомнение, но внешне они по-прежнему тверды.

В нашей семье, среди пятисот человек – верующих, атеистов, впавших в отчаяние и равнодушных – с самого начала выделилась группа молящихся, сначала маленькая, потом – все больше и больше. Эти люди читали все молитвы, даже ежедневные, в миньене⁵⁹.

Молитва увлекала и тех, кто не был религиозен и сам не участвовал в миньене: едва раздавались звуки традиционной молитвы, читавшейся в пятницу вечером⁶⁰, – они забывали о страшной действительности. Мощные волны воспоминаний переносили их в давно покинутый и уже уничтоженный мир прошлых лет. Каждый представлял себя сидящим в теплом домашнем кругу.

 

…Вечер пятницы. В большой синагоге тепло и светло – как если бы ее освещали сразу несколько солнц. Все одеты празднично, по-субботнему. Сняв будничную одежду и закрыв свои лавки, евреи освободились от бремени повседневной суеты, вырвались из того мира, где душа находится в рабстве у тела. Все беды и хлопоты – и свои для каждого, и общие для всех – забыты. Люди беззаботны, счастливы тем, что им удалось скинуть груз будничных забот.

В синагоге все готово к этому торжеству. И вот звучный голос объявил, что настало время выйти встречать ее величество царицу Субботу.

Кантор поет величественную и в то же время сердечную песнь во славу Субботы. Воздух наполнен этой гармонией, у всех радостное, приподнятое настроение. Каждый шаг навстречу дню святости окрыляет всех присутствующих: душой они устремляются ввысь. Каждое слово, каждый звук молитвенного напева вселяет в них надежду и силы.

Время от времени то здесь, то там раздается тихий вздох, который, казалось, умаляет, оскверняет святость наступающего дня – это кто-то вспоминает о своих будничных заботах и бедах. Кто мог тогда подумать, что эти горести окажутся знаком грядущих несчастий, что за повседневными горестями придет настоящая, огромная беда!.. Человек, который задумался посреди субботней литургии о своих бедах, вдруг почувствовал себя сбитым с ног, раздавленным – насколько же пророческим оказалось это ощущение! Ощутив свое ничтожество и беспомощность, он уже падает с высот, куда вознес его дух субботней святости, и погружается в глубокую пучину отчаяния. Еще несколько минут назад он был уверен, что нашел спасение в бурном море своих бед, но вдруг оказывается, что спасение это иллюзорно, надежды тщетны, – и вновь он хватается за последнюю соломинку, чтобы не утонуть в бушующем море.

Но вот новая волна приносит ему, наконец, облегчение, он слышит голос, который будит его и вселяет в него силу и мужество: «Веѓою ли-мшисо шойсаих!»⁶¹ – не бойся, твои враги и притеснители сами будут раздавлены и уничтожены. Не отчаивайся, не примеряй на себя роль жертвы! – и вот человек снова чувствует душевный подъем, прилив мужества, он окрылен, он верит, что завтра будет лучше, чем сегодня. Он забывает печальную действительность и готов жить мечтами о лучезарном будущем. Его манит сияние прекрасного завтрашнего дня, надежда наполняет его и придает ему сил. И его голос уже вливается в хор собравшихся, а душа вновь возносится в горние просторы.

Молитва закончилась. Вместе с отцом и братьями он выходит из синагоги и идет домой, преисполненный покоя и благодати. Лавки закрыты, на улице ни души, все тихо, повсюду в окнах отблески субботних свечей. Царица Суббота наполнила своим величием все местечко, весь быт всех его жителей. Каждый чувствовал себя окрыленным ею и с радостью приветствовал ее приход.

Дом тоже наполнен теплом, покоем и благодатью. Кажется, что каждая вещь поет – и голоса всех вещей сливаются в общий хор, славословящий Субботу. Прозвучало субботнее приветствие – братья с отцом вошли в дом. Повсюду счастье, радостью блестят глаза матери, жены, братьев и сестер.

Как сердечно и искренне звучит субботняя песнь – «Шолом алейхем»!⁶² Благодать сошла с небес и почила в стенах нашего дома, на всей нашей семье.

Он в кругу семьи, в атмосфере счастья и благополучия. Все сидят за общим столом, едят, пьют и поют. Всем хорошо, все радостны, беззаботны, полны надежд на лучшее. Перед ними – идиллический мир, в котором они – полноправные хозяева. Ничто не угрожает им, они спокойно и уверенно могут вступить в этот мир, только что вновь открывшийся им.

Но вдруг налетела штормовая волна – и вырвала их из этого мира, лишила дома, счастья, субботнего покоя. Отец, мать, сестры, братья, жена – никого из них уже не осталось в живых.

«Хорошей субботы!..» – говорим мы друг другу… Внезапно что-то внутри меня как будто оборвалось. Кому теперь можно пожелать хорошей субботы? Разве остались на свете счастливые лица? Разве живы еще дорогие родители, сестры и братья, любимая жена? «Хорошей субботы!..» К чему это теперь? Я видел пропасть на месте моего разрушенного мира. Оттуда доносились голоса – это моя сожженная семья. И я бегу от этих воспоминаний, как от призрака. Быстрее, быстрее, как можно дальше от этого кошмара! Надо потушить пожар, сжигающий все мое существо!

 

Но бывают минуты, когда я и сам рад бередить свои раны, чтобы снова пережить страшное потрясение – только бы преодолеть мертвенную душевную неподвижность. Хочется вспоминать о пережитом еще и еще, чтобы снова страдать, чтобы опять было больно, потому что наша невыносимая работа заставляет забыть о своей трагедии: мы каждый день видим смерть миллионов людей, и в этом огромном море крови моя личная трагедия кажется ничтожной каплей.

Хочется замкнуться в своем собственном мире, снова пережить и далекие события, и недавние, переплыть реку прошлого – и снова вернуться в настоящее, как можно дольше удерживаться на поверхности воспоминаний о безвозвратно потерянной счастливой жизни – и снова опуститься на дно, в мой нынешний ад. Насладиться лучами солнца, освещавшего минувшие дни, – и опять погрузиться в мрачную пучину, чтобы осознать глубину нашего непоправимого горя.

В такие минуты я рвался туда, к тому берегу, туда, где молились в миньене набожные евреи, – там черпал я силы – и бежал к своим нарам. И только тогда мое застывшее от внутреннего холода сердце таяло – и я мог почувствовать приход Субботы. Бурные волны отрывали меня от прошлого и прибивали к берегу настоящего – и сердце болело, из глаз текли слезы. Я был счастлив, что встречаю Субботу, рыдая. Давно уже мечтал я увидеть моих близких такими, какими они были в давние счастливые времена: мать – милой и любимой, отца – в праздничном настроении, сестер и братьев – счастливыми, жену – радостной, поющей… Я хотел снова окунуться в мир беззаботного субботнего счастья и оплакать тех, кто уже не встретит со мной ни одну субботу, – моих дорогих и близких, которых уже нет на свете, – и скорбеть, скорбеть о моем несчастье, которое я только сейчас смог почувствовать и осознать.

Я тоскую по моим братьям, по недавно ушедшим товарищам по несчастью – не только потому, что это мои братья, но и потому, что моя жизнь в преисподней неразрывно связана с ними. Я смотрю в тот угол барака, где они молились, – мертвенным запустением веет оттуда. Никого из них больше нет в живых – и вместе со смертью сюда пришла страшная тишина. Только тоска и скорбь остаются мне.

Мы скорбим об ушедших братьях, потому что это наши братья – и потому, что теперь нам не хватает света, тепла, веры и надежды, которыми они наделяли нас.

Их смерть лишила нас последнего утешения.

 

Перевод с идиша Александры Полян

Примечания Павла Поляна и Александры Полян

 

 

¹ Имеются в виду Сувалки.

² Йонкипер (совр. иврит – Йом-Киппур) – Судный день, осенний еврейский праздник.

³ Небольшой город под Варшавой.

⁴ Личность Кешковской не установлена.

⁵ О «мусульманах» (доходягах) в концлагерях см. в первой части книги.

⁶ Фраза, говорящая в пользу того предположения, что этот зачин писался отдельно и позже, чем «Лунная ночь» (скорее всего незадолго до даты намеченного восстания).

⁷ Мы пишем слово «луна» с прописной буквы, когда речь идет о Луне как герое произведения, и со строчной – когда луна является не более чем частью пейзажа (еврейский алфавит не различает строчных и прописных букв, поэтому в оригинале это противопоставление нейтрализовано).

⁸ Так в тексте.

⁹ Имеется в виду традиционный еврейский обряд Шиве (совр. иврит – шивъá): первые семь дней траура родственники усопшего должны проводить, сидя на полу или на низких скамейках.

¹⁰ Йорцайт (идиш) – годовщина смерти.

¹¹ Перед началом рукописи «Чешский транспорт» в правом верхнем углу проставлены три буквы, являющиеся аббревиатурой формулы «С Б-жьей помощью». Религиозные люди помечают подобным образом начало любого рукописного текста, написанного еврейскими буквами.

¹² 6 сентября 1943 г. из гетто Терезин (Терезиенштадт), что расположено примерно в 60 км от к северо-западу от Праги, в Аушвиц вышел сдвоенный транспорт, который насчитывал 5007 человек. Помимо основной группы чешских евреев в транспорт были включены 127 немецких евреев, 92 австрийских и 11 голландских. В транспорте было 256 детей до 15 лет. По прибытии в Аушвиц, 8 сентября 1943 г., они не проходили селекцию. На следующий день они были переведены в новый лагерный участок – BIIb, получивший впоследствии название «семейный лагерь». Его узники представляли собой в Аушвице совершенно особую группу: они были единственными, кому было разрешено селиться семьями (все остальные, и не только евреи, разделялись по половому признаку, существовали отдельные женский и мужской лагеря), их не направляли на тяжелые работы, им разрешалось писать письма (в адресе отправителя указывался рабочий лагерь Биркенау) и получать посылки, для детей выделили особое диетическое питание, им было разрешено организовать школу. Рудольф Хесс на процессе 1947 г. так объяснил существование этого лагеря: письма и открытки из этого лагеря должны были опровергнуть слухи об уничтожении евреев и успокоить как евреев в Терезине, так и представителей Красного Креста, с которыми они состояли в переписке. Так, 17 сентября Лео Янович (секретарь еврейского самоуправления в Терезине) пишет открытку в Женеву о том, что он с женой и группой друзей переехал в Биркенау, где строится новый лагерь. Он выразил надежду, что и здесь сможет работать, как ранее в Терезине. В ночь с 8 на 9 марта 1944 г., после того как обманный маневр удался и ровно через полгода после депортации, первых обитателей семейного лагеря уничтожили. Это событие и описывается Градовским: из 5007 человек, прибывших в Аушвиц в сентябре 1943 г., в этот день было уничтожено 3792 человека. В живых остались только несколько десятков человек – медицинский персонал больницы и 12 пар близнецов, находившихся у Менгеле. (Terezinsky Rodinny Tabor, 1994. P. 190–197; Adler, 2005)

¹³ Возможно, намек на подготовку восстания.

¹⁴ Пурим – весенний еврейский праздник в память о событиях Книги Эстер (Эсфирь) – о чудесном избавлении евреев от смертельной опасности, угрожавшей всему еврейскому народу.

¹⁵ Ночь с 8 на 9 марта 1944 года.

¹⁶ Девятое ава – день, в который были разрушены Первый и Второй иерусалимские Храмы.

¹⁷ Эшелоны из Терезина прибыли в Аушвиц в сентябре 1943 года.

¹⁸ Так в тексте. Скорее всего это описка, и здесь подразумевались не словацкое, а чехословацкое правительство, находившееся в изгнании. Но возможно, что это и отголосок представлений о том, что из всех стран прогитлеровской коалиции Словакия имела репутацию наименее антисемитской (в пользу чего говорило, правда, весьма немногое: например, ограничение шестью месяцами закона от 15 мая 1942 года о депортации евреев).

¹⁹ Дополнительный аргумент в пользу того, что здесь, как и выше, подразумевалась не Словакия, а Чехословакия, где размещался и Терезиенштадт. Словакия же находилась географически чрезвычайно близко к Аушвицу, и евреи из Словакии были одними из первых, кого между февралем и октябрем 1942 г. стали привозить туда на уничтожение. В то же время между октябрем 1942 и сентябрем 1944 гг. депортации из Словакии не производились. Однако после подавления Словацкого национального восстания во второй половине 1944 г. депортации было подвергнуто около 13 тысяч словацких евреев (главным образом в Аушвиц; они стали, по сути, последним массовым контингентом, нашедшим здесь свою смерть).

²⁰ Концлагеря охранялись соединениями СС «Мертвая голова» (SS-Totenkopfverbände), носившими темно-зеленую униформу (форма войск СС, воевавших на фронте, была черного цвета).

²¹ Правильно: оберштурмфюрер СС Йоханн Шварцхубер (Johann Schwarzhuber, 1904–1947). Как начальник мужского лагеря он подчинялся непосредственно коменданту лагеря Р. Хессу. После официального разделения концлагеря Аушвиц на три обособленных концлагеря (22 ноября 1943 года) подчинялся коменданту лагеря Аушвиц II штурмбаннфюреру СС Фритцу Хартенштайну (с мая 1944 года – хауптштурмфюреру СС Йозефу Крамеру). Именно Шварцхубер отбирал людей в «зондеркоммандо». См. в Приложении 3.

²² Скорее всего – унтершарфюрер СС Иоахим Вольф, сменивший на посту оберрапортфюрера Шилингера.

²³ Правильно: обершарфюрер СС Петер Фосс (1897–?). С 1943 и до мая 1944 года – начальник крематориев в Биркенау; он же, скорее всего, – Форст, о котором Л. Лангфус пишет, что, встречая транспорты перед крематориями или бункером, он имел обыкновение щупать и трогать за половые органы всех проходивших мимо него молодых женщин.

²⁴ Личность героя неизвестна.

²⁵ Имеется в виду транспорт из 1800 человек, прибывший в Аушвиц 23 октября 1943 г. из Берген-Бельзена. Большинство находившихся в нем евреев (в основном из Варшавы) являлись счастливыми обладателями купленных ими за большие деньги паспортов или виз Гондураса и других латиноамериканских стран. Они искренне верили словам СС, что их везут в мифический транзитный лагерь Бергау около Дрездена, а оттуда в Швейцарию для последующей отправки в Гондурас. На самом деле планы СС обменять этих людей на тех или иных захваченных англичанами или американскими войсками немецких военнопленных не оправдались или сорвались, в результате чего сами эти люди потеряли для СС всякий интерес (Wenck, 1997. S. 152–153). По прибытии в Биркенау (ассонанс с Бергау) на рампе перед ними выступили представители администрации лагеря Бергау и Министерства иностранных дел (их роли успешно «сыграли» эсэсовцы Шварцхубер и Хесслер), после чего женщин и мужчин разъединили и отвели в раздевалки соответственно крематориев II и III для «принятия душа». Отчаянное сопротивление СС оказали не только женщины, но и мужчины из этого транспорта. Они перерезали электричество и в темноте убили одного и разоружили нескольких других эсэсовцев. С большим трудом подавив сопротивление, эсэсовцы выводили каждого из восставших по одному наверх и расстреливали у стены крематория. В подавлении этого бунта принял личное участие комендант концлагеря Хесс. (См.: Czech, 1989. S. 637–638; Müller, 1979. S. 137–141).

²⁶ Обершарфюрер СС Вальтер Квакернак (1907–1946) – начальник службы регистрации концлагеря (см. Приложение 3).

²⁷ Как установил А. Килиан, героиней могла быть одна из двух танцовщиц, находившихся в транспорте, – Лола Горовиц или Франциска Манн (Kilian, 2002. S. 18). Раненый ею Йозеф Шиллингер умер по дороге в госпиталь в Катовице, второй раненный ею эсэсовец – Вильгельм Эммерих – выжил. Этот же транспорт оказал и еще более мощное сопротивление.

²⁸ Имелся в виду лагерь Хейдебрек (Heydebreck).

²⁹ За несколько дней до уничтожения семейного лагеря его узникам были розданы почтовые карточки, которые они должны были пометить более поздней датой. Эти карточки, посланные друзьям и родственникам, должны были убедить получателей в том, что их отправители живы.

³⁰ На самом деле – до 25 марта.

³¹ Так в тексте. Учитывая специфику ситуации, можно предположить, что под свободой здесь подразумевается та относительная свобода, которой пользовались в Аушвице выходцы из Терезина, находясь в семейном лагере.

³² Аман – визирь персидского царя, вознамерившийся уничтожить всех евреев в Персии. Благодаря царице Эстер, еврейке по происхождению, планы Амана были расстроены. В память об этих событиях, описанных в библейской книге Эстер (Эсфирь), евреи отмечают весенний праздник Пурим. В еврейской традиции принято сопоставлять с Аманом гонителей евреев. Градовский сравнивает с Аманом Гитлера.

³³ От нем. Häftling – узник.

³⁴ Так в тексте.

³⁵ Оберштурмбаннфюрерин СС Мария Мандель (1912–1948), с 7 октября 1942 по ноябрь 1944 г. – начальница женского лагеря в Аушвице, где ее прозвали «бестией». Американский трибунал приговорил ее к смертной казни.

³⁶ Лейб Лангфус описывает аналогичный случай, произошедший в конце 1943 г., когда вместе с евреями из Голландии была уничтожена большая группа поляков-подпольщиков. Поляки перед смертью вели себя героически – выкрикивали проклятья Германии и здравицы Польше и спели польский гимн (Eszcze Polska nie sginęła). Евреи же спели А-тикву, а затем, вместе с поляками, Интернационал. Судя по тому, что З. Левенталь приводит точное число поляков (164), и ряду других подробностей, он сам присутствовал при этом случае (см. ниже). З. Градовский (см. ниже) сообщает о последовательном исполнении Интернационала, А-тиквы, чешского гимна, а также песни польских партизан.

³⁷ «Германия превыше всего» (нем.) – первая строка немецкого гимна.

³⁸ А-тиква, или, более привычно, Ѓа-тиква (древнеевр. надежда) – еврейская песня. Первоначальный текст из девяти строф написан Нафтуле Ѓерцем Имбером (1856–1909) из Злочева (Галиция) в 1878 г., опубликована в его первом сборнике «Баркав». Мелодия восходит к итальянской песне XVII века «Ла Мантована», впоследствии подхваченной в целом ряде народных песен на различных европейских языках, в том числе на идиш (вдохновлялся ею и чешский композитор Бедржих Сметана). Автор аранжировки А-тиквы – композитор Шмул Коэн (1888). С этого времени песня стала неофициальным, а с 1897 г. – официальным гимном сионистского движения. С 1948 г. неофициальный, а с 2004-го – официальный гимн Государства Израиль (только первый куплет вместе с припевом).

³⁹ По-видимому, это реминисценция из немецких антисемитских прокламаций, восходящих к планам нацистов организовать после войны в Праге музей уничтоженного ими еврейского народа.

⁴⁰ Чешским гимном стала песня «Kde domov muj?» («Где дом мой?») композитора Франтишека Шкроупа на слова драматурга Йозефа Каетана Тыла из музыкальной комедии «Фидловачка», премьера которой состоялась 21 декабря 1834 г. Пьеса оказалась непопулярной, и ее сняли с репертуара, а с ней и песню. Вторично пьеса была открыта только в 1877 г. и вновь поставлена в 1917 г., в конце Первой мировой войны. В новом историческом контексте песня стала необычайно популярной, и уже в 1920 г. она становится официальным гимном созданной в 1918 г. Чехословацкой Республики. Об исполнении чешского гимна сообщает также бывший член «зондеркоммандо» Филипп Мюллер (Müller, 1979. S. 174–175).

⁴¹ Имеется в виду Петер Фосс (см. выше).

⁴² Имеется в виду крематорий II.

⁴³ Так в тексте. Что тут имеется в виду, неясно: собственно технология кремации не предусматривала никакого обмывания водой. Однако, согласно свидетельству Я. Габая, работавшего на крематории III, прежде чем бросить в печь, трупы обдавали сильной струей воды из шланга. На крематориях II и III водой из шланга обильно поливали и цементный пол – для удобства при перетаскивании трупов от лифта к печам. Это немецкое указание преследовало цель не допускать попадания в печь сгустков крови (Greif, 1999. S. 208). Время от времени водой из ведер остужались и раскаленные металлические носилки, на которых трупы подавались к жерлам печей. Иногда трупы припекались к носилкам, и в этом случае их тоже обдавали водой.

⁴⁴ Имеются в виду два 15-муфельных крематория (II и III).

⁴⁵ Сейчас Шяуляй.

⁴⁶ Как заметил еще Х. Волнерман в своем предисловии к изданию 1977 г., таким образом Градовский зашифровал свои имя и фамилию. Согласно традиции, каждая буква еврейского алфавита имеет свое числовое значение, поэтому распространен способ записи чисел буквами (он до сих пор используется при обозначении дат по религиозному календарю, при нумерации страниц религиозных книг и в эпитафиях). Кроме того, распространена техника подсчета числового значения того или иного слова (гематрия). Градовский выписывает подряд гематрию своих имени и фамилии: числовые значения всех букв, их составляющих. Две цифры 6, написанные через запятую, обозначают диграф, состоящий из двух букв «вов» (числовое значение этой буквы – 6) и читающийся как [в].

⁴⁷ Еврейские капо.

⁴⁸ Не идентифицирован.

⁴⁹ Й. Шварцхубер (см. выше).

⁵⁰ Главы (совр. иврит – праким). ⁵¹ Мишна – произведение раввинистической литературы, самая ранняя часть Талмуда (окончательное составление Мишны приписывается рабби Йеѓуде ѓа-Наси, традиционно датируется 220 г. н. э.). ⁵² Подборки священных текстов, которые читаются во время молитвы каждый день недели. ⁵³ Шулхн-Орэх (совр. иврит – Шульхан Арух) – свод еврейских законов, составленный в XVI в. рабби Йосефом Каро. ⁵⁴ Имеется в виду традиционный еврейский траурный обряд шиве (см. выше).

⁵⁵ Цифры Градовским округлены: селекции 24 февраля 1944 г. и последующей ликвидации в Майданеке было подвергнуто не 250, а 200 человек (см. в главе «Чернорабочие смерти»).

⁵⁶ Parszywy židie (польск.). В оригинале фраза записана еврейскими буквами.

⁵⁷ Тфилн (совр. иврит – тфилúн) и талес (совр. иврит – талúт) – еврейские молитвенные принадлежности. Талес – большое покрывало, которым мужчины укрываются во время молитвы (белое с синими или черными полосами), тфилн – две коробочки, в которых находятся небольшие фрагменты свитка Торы, с ремешками; во время молитвы они повязываются на лоб и на левую руку.

⁵⁸ Имеется в виду О. Молль.

⁵⁹ Мúньен (совр. иврит – миньян) – собрание десяти взрослых мужчин, которое необходимо для чтения многих молитв. Ежедневная трехразовая молитва является индивидуальной и миньена не требует.

⁶⁰ То есть при встрече субботы.

⁶¹ Иеремия, 30:16: «И опустошители твои будут опустошены» (синодальный перевод). Эта цитата включена в гимн «Лехо дойди» – пиют (произведение литургической поэзии), традиционно исполняемый при встрече субботы.

⁶² «Шолом алейхем» – часть субботней литургии, средневековый пиют, который традиционно поется при встрече субботы.