Расскажу тебе, друг мой, как радуют меня даже самые незначительные и, на первый взгляд, даже незаметные проявления в духовных чадах одной из основных добродетелей — смирения.

Вот однажды приходят ко мне две сестры и сообщают, что послушание не выполнено.

— В чем же дело? — спрашиваю.

— У нас, Батюшка, случилось несчастье, — говорит Е., — произошло то-то и то-то, но я в этом не виновата.

Выслушал одну, потом другую… Выходит, по их словам, обе не виноваты. А дело стоит! Спрашиваю:

— Ну, а кто же виноват, если не вы?

— Лукашка!.. — говорит Л. (находчивая девица! Не правда ли?)

— Лукавый, — говорю, — может напроказничать через человека. Не поднимется же чернильница сама в воздух, чтобы на другом столе опрокинуться и залить послушание! Ты, Е., помогла лукавому.

— Простите, Батюшка, виновата…

И так возрадовалось сердце от ее слов! Видел я, что она не виновата, но захотел испытать ее смирение. Молодец!.. Не стала оправдываться, доказывать свою правоту. Скрыла грех сестры своей и обвинения приняла на себя. Вот и начало смирения! С каким усердием я молюсь за таких чад, которые вступают на путь добродетели! Молюсь, чтобы Господь укрепил их, утвердил на этом пути и чтобы возвеселил сердца их неизреченной радостью.

И Господь слышит!.. Кто внимательно следит за собой и с большой силой воли сокрушает, ломает рога своей гордости, или кто в самом зародыше попирает, душит свою гордишку — тщеславие, тот сердцем своим ликует от полноты счастья. Такой человек, как свободный, могучий орел, подымается высоко-высоко!.. Смотришь на лицо такого человека и самому становится легко и хорошо.

Глубочайший, невозмутимый мир на серьезно- сосредоточенном лице. Глаза опущены вниз, чтобы скрыть ото всех свое счастье, и чтоб не рассеяться. Если ему нужно посмотреть на кого-либо, то он маскирует свое чувство, прячет его глубоко-глубоко и взгляд его становится простым, обыкновенным. Но если кто-нибудь врасплох поймает этот взгляд… оторваться от него бывает нелегко. Такой он обладает силой! Невольно отдаешься во власть ему и думаешь: «Почему этот человек так необыкновенно счастлив? Как невеста под венцом!»

Очень удачное сравнение. По сути дела, дорогой друг, так оно и есть. Ведь душа наша — невеста Христова. И когда душа с горячностью предается Богу, то есть с радостью принимает всякие злострадания, живет по воле Божией, верит в Промысел Божий и тем самым на деле, а не словах, доказывает свою любовь к Богу, тогда она становится способной воспринять Божественную любовь во всей ее полноте. И, конечно, человеку нелегко скрыть эту радость и любовь к Богу, переполняющую все его существо, от которой рождается любовь к ближним и даже к врагам.

Вспомнился мне случай, как ты однажды спросил у меня:

— Отец, есть ли у меня смирение?

Ну что тут скажешь? Наивность и простота вопроса подкупала ответить с такой же простой: «есть» или «нет», но… мне нельзя было забываться. Одно неосторожное слово могло повредить душе. Сказать «есть» — поверг бы тебя в тщеславие и самомнение; а сказать «нет», чтобы ты был невысокого мнения о себе, тогда еще нельзя было. Характер не позволял! Сразу скис бы, как лимон… Солнце померкло бы для тебя, птицы умолкли бы, краски поблекли бы, и ты перестал бы замечать красоту природы и все прекрасное и возвышенное.

Вот и пришлось тогда ответить тебе притчей, как злой Гордей Гордеич убил смиренного Иванушку.

Притча наводит человека на размышление, а размышление приводит душу к познанию грехов и к покаянию, но не доводит до отчаяния, ибо человек не теряет надежду…

Итак, Д., привел я пример начальной степени смирения, рассказав тебе о двух сестрах, а теперь приведу пример совершенного смирения, во всей его полноте.

Был у меня духовный друг А. С. (Царство ему Небесное!) Он был очень высокой жизни, но всячески старался скрыть это ото всех. А Господь открывал его людям, и многие приходили к нему за советом. Когда обращались с ним просто, без особых знаков уважения, тогда он принимал охотно, а когда обращались с ярко выраженным подобострастием и, тем более, когда начинали хвалить и прославлять его, тогда он с горячностью начинал кричать на них; делал вид, что гневается, раздражается… Брови хмурит, да еще кулаком по столу стукнет.

— Лицемеры! — закричит, — вы что хотите, в гроб меня вогнать?… Кто я вам? Что я вам? Я грешнее вас в десять раз!

А потом смягчится и скажет тихо:

— Ну ладно… простите меня… Давайте помолимся, только присушивайтесь… какое вам будет внушение.

После совместной молитвы открывают ему свои помыслы и чувства, какие были во время молитвы, а он, бывало, разъяснит, что к чему. Так он учил распознавать голос Божий и Его святую волю.

Наедине я однажды спросил его:

— Разве грубость на пользу тебе и им?

— Не смущайся, прошу тебя… Иначе нельзя… Очень трудно бороться с самоценом, когда вокруг все ублажают. Один тщеславный помысел и все пропало… Благодать уйдет! Я уж собирался скрыться, да некуда… Вот и решил испытать этот метод. Слава Богу! Стали редко хвалить, а то ведь было невыносимо… А мой крик Господь не вменит во грех, потому что в душе я не теряю мира и любви к ним, а если они осудят меня, то Господь простит им этот грех за мои молитвы: они ведь грешат по неведению. Ну, подумай сам: зачем мне знать те случаи, когда Господь сотворит чудо милосердия Своего с кем из них? Ведь приписывают-то все мне! Как хитро враг подходит!.. Господь исцелил кого-то, а тот, вместо того, чтобы в благодарность Господу заказать литургию, отслужить молебен, поставить свечи, щедрой рукой помочь нуждающимся и болящим, помириться с врагами… да разве все перечислишь, чем бы он мог, по мере своих сил и возможностей, возблагодарить господа Бога! И вот, вместо благодарности Богу он старается меня отблагодарить. Распускает слух, будто я его исцелил… Это я-то! — прах и пепел… А люди верят: почитают, ублажают, превозносят. Какое неразумие! — Бога подобает превозносить, а они превозносят меня, Бога подобает благодарить, а благодарят меня. Ну как тут не горячиться? И все это козни лукавого, чтобы направить на ложный путь и их и меня. Ох! Чего только не придумает лукавый, чтобы внушить мне тщеславный помысл.

Помолись за меня.

Я решил тебе рассказать о нем, друг мой, потому что А. С. — это воплощенное смирение. Он, действительно, имел дар исцеления, по его молитвам Господь исцелял болезни людей, но сам о себе искренно был самого низкого мнения. В благодарность за исцеление люди привозили и приносили ему подарки, гостинцы и деньги, а он все это немедленно раздавал другим.

Делал он это так, будто не свое раздавал, а только лишь помогал добродетельным людям творить добро.

Себя же считал проводником только и рабом в служении Богу и ближним.

Он был незлобив, как дитя. Один из соседей сильно восставал на него по зависти, сильно досаждал ему, а он радовался и говорил:

— Вот настоящий друг! Настоящий добродетель! С таким в геенну не попадешь!

Радоваться уничижению, любить врагов, не осуждать, не верить своим достоинствам, не знать и забывать о них — это признаки смиренных людей. Кто становится на этот путь, тот на первой же ступени духовно-нравственного совершенства испытывает блаженство святых.

В конце письма ты сообщаешь, что враг мстит тебе за добрые дела.

Так это ж хорошо! Значит, твои дела угодны Богу. Только подумай лучше так: «За грехи мои Господь попустил злой силе издеваться надо мной». Так думать спасительнее.