Канзасский округ Хаскелл находится к западу от Додж-Сити: туда когда-то перегоняли живой скот из Техаса по железной дороге. Географически — а до 1918 г. и по укладу — это место было настоящим Диким Западом. Ландшафт ровный, как стол, без единого деревца, под ногами голая земля, да и весь округ, казалось, слеплен из земли. В те времена дома из дерна не были редкостью, и даже почтовое отделение округа располагалось в землянке почтмейстера, который один раз в неделю верхом объезжал окрестные общины, собирая почту, а затем ехал за 40 миль в Санта-Фе, поселок из десятка деревянных хибар: уже тогда он превращался в призрак, а десять лет спустя его не станет. Сейчас о существовании Санта-Фе напоминает только старое кладбище. Однако в соседних городках кипела жизнь. В Коупленде в лавке Стеббинса продавали еду, обувь, ткани, посуду, утварь, инструменты, краски и олифу, а в Саблетте, за отсутствием банка, некто С. Ф. Кейв ссужал жителей наличными деньгами — под залог недвижимости и под 7,5%.
Здесь земля, урожай и скот были самыми важными вещами на свете: чем ядренее запах навоза, тем ближе цивилизация. Фермеры охотились на кабанов и куропаток, а во дворах было полно коров, свиней и домашней птицы. Собак тоже хватало, и хозяева старались отучать щенков гоняться за чужой скотиной, чтобы их не пристрелили.
Это была земля крайностей. Сушь временами стояла такая, что река Симаррон пересыхала, а дно покрывалось потрескавшейся коркой. В феврале 1918 г. местная газета писала на первой полосе: «Целый день шел дождь, выпало 0,27 дюйма. Все страшно рады». Но бывали и ливни с наводнениями, как, например, в 1914 г., когда вода затопила множество ранчо и уничтожила первое по-настоящему крупное предприятие в округе — ферму на 30 тысяч голов крупного рогатого скота. Летом солнце отбеливало прерию, от земли исходил жар, заставлявший дрожать воздух. Зимой здесь дул свирепый ветер, продувавший равнину на сотни миль: температура могла упасть и до –40 °С. Все вокруг становилось мерзлым и пустынным, как в степи. Ураганы, торнадо, слепящие снежные бури опустошали окрестности, но все это были ежегодные, привычные бедствия. Совершенно иная природная напасть явилась сюда лишь однажды.
Эпидемиологические данные свидетельствуют, что новый вирус гриппа появился в округе Хаскелл, штат Канзас, в начале 1918 г. Есть подтверждения тому, что этот вирус пересек штат с запада на восток и добрался до огромной военной базы, откуда попал в Европу. Позднее он прокатился по Северной Америке, Европе, Южной Америке, Азии и Африке, по разбросанным в Тихом океане островам и далее по всему миру. За ним эхом следовал мучительный стон страдающего человечества. Оповестил всех об этом бедствии доктор Лоринг Майнер.
Лоринг Майнер был незаурядным человеком. Выпускник Университета Огайо в городе Атенс (первого университета на западе Америки), великолепный знаток Древней Греции, он приехал в это захолустье в 1885 г. Несмотря на то, что происхождением и образованием он разительно отличался от местных жителей — уроженцев Фронтира, они приняли его в свое братство.
Майнер был большим человеком во всех смыслах: громадный рост, резкие черты лица, закрученные усы. А еще он был груб и не выносил дураков, особенно когда бывал пьян, что случалось с ним довольно часто. Сюда же отнесем и некоторое бунтарство. Он годами мог не заглядывать в церковь. Время от времени он перечитывал в оригинале античную классику, но при этом ел горох с ножа. Все 30 лет жизни в прериях он занимался не только медициной — доктор Майнер создал свою империю, пусть и маленькую. Он был членом масонской ложи Одд-Феллоуз и вел себя как покинувший столицу вельможа, председательствовал в местном отделении Демократической партии, исполнял обязанности окружного коронера и представлял в округе министерство здравоохранения штата. Помимо этого, у него была аптека и продуктовый магазин: он рассчитывал, что пациенты будут и его верными покупателями. Женился он на дочери крупнейшего землевладельца Западного Канзаса. Даже в Хаскелле был довольно жесткий общественный порядок, и теперь, когда Штаты вступили в войну, жена Майнера охотно и часто пользовалась своим статусом председателя женского окружного рабочего комитета Красного Креста. Когда она о чем-нибудь просила, очень немногие отвечали ей отказом, и большинство женщин округа пошли работать в Красный Крест. Это была настоящая работа, тяжелая работа, почти такая же тяжелая, как на ферме.
А сам Майнер был живым воплощением правоты Уэлча — что результаты медицинского образования подчас бывают лучше самой системы. Он, врач из захолустного округа, не имевший доступа к медицинской литературе, начал практиковать еще до торжества микробной теории — но быстро ее освоил, сумев не отстать от прогресса, построил лабораторию и научился работать с антитоксинами против дифтерии и столбняка. В 1918 г. один из его сыновей тоже стал врачом и отправился служить в военно-морской флот. У сына было уже вполне «научное» медицинское образование. Лоринг Майнер гордился своими научными познаниями и задумывался над важными проблемами. Больные говорили, что лучше пьяный Майнер, чем любой другой врач, пусть и трезвый.
Его пациенты жили на территории, простиравшейся на много сотен квадратных миль. Именно за это, вероятно, Майнер и любил свою профессию — за огромные пространства, за неожиданности, за буйный ветер, за долгие часы пути к пациентам, к которым он добирался иногда в запряженной лошадью пролетке, иногда на автомобиле, иногда на поезде. Проводники специально для него притормаживали составы, а зимой начальники станций, в нарушение всех правил, пускали его в служебные помещения вокзалов погреться у камина.
Однако в конце января — начале февраля 1918 г. у Майнера добавилось хлопот. У одного пациента появились симптомы — головная боль, ломота во всем теле, лихорадка и непродуктивный сухой кашель: вроде бы ничего удивительного, но эти симптомы были выражены с необычайной силой. Потом заболел еще один человек. Потом третий. Потом еще. Больные стали появляться в Сатанте, Саблетте, Санта-Фе, Джине, Коупленде. Люди заболевали даже на отдаленных фермах.
Майнеру и до этого часто приходилось видеть «инфлюэнцу» — грипп. Он и диагностировал пациентам грипп, но такой грипп он видел впервые. Болезнь причиняла ужасные страдания, стремительно прогрессировала и иногда заканчивалась смертью. Этот грипп убивал. Вскоре он поразил десятки его пациентов — самых сильных, самых здоровых, самых выносливых людей округа! — причем так внезапно, будто их подстрелили.
Майнер сражался с этой болезнью изо всех сил. Он брал у пациентов на анализ кровь, мочу и мокроту, он применял все свои лабораторные навыки, которые усовершенствовал с помощью сына. Он глотал медицинские учебники и свежие журнальные статьи. Он обзвонил всех коллег в своей части штата. Мало этого, Майнер связался со службой государственного здравоохранения США, но не получил оттуда ни помощи, ни даже совета. А между тем он делал что мог: тщетно пытался вводить дифтерийный антитоксин, пробовал даже противостолбнячный антитоксин в отчаянной попытке хоть как-то стимулировать иммунитет пациентов, мобилизовать его на борьбу с болезнью.
Местная газета Santa Fe Monitor, очевидно, боясь подорвать боевой дух населения во время войны, мало писала о смертях, но упоминала вскользь (конечно, не на первой полосе): «Миссис Ева ван Альстин больна воспалением легких. Ее маленький сын Рой уже оправился и начал вставать с постели… Ральф Линдеман все еще тяжело болен… Голди Вольгехаген замещает свою сестру Еву в магазине Бимана на время ее болезни… Говорят, что Гомер Муди серьезно заболел… Мертин, маленький сын Эрнеста Эллиота, болен пневмонией… С радостью сообщаем, что дети Пита Хессера поправляются… Миссис Дж. С. Кокс лучше, но она все еще очень слаба… Всю эту неделю Ральф Макконнелл сильно проболел…»
Из-за этой болезни Майнер буквально задыхался — столько у него было пациентов. Он бросил все другие дела и иногда спал в пролетке, пока лошадь везла его домой сквозь морозную ночь (пожалуй, это одно из преимуществ гужевого транспорта перед автомобильным). Иногда Майнер думал — уж не столкнулся ли он с афинской чумой, таинственной болезнью, которая опустошила город во время Пелопоннесской войны, погубив треть населения.
Потом болезнь исчезла. К середине марта школы снова открылись, в них пошли здоровые дети. Мужчины и женщины вернулись на работу. Война снова завладела мыслями людей. Но все же эта болезнь не давала Майнеру покоя. Она пугала Майнера — не только в связи с его собственными пациентами, но и в связи с возможным дальнейшим распространением. Инфлюэнца не была ни «карантинной» болезнью (то есть болезнью, о которой врачи по закону обязаны были сообщать в вышестоящие инстанции), ни болезнью, отслеживаемой органами здравоохранения на федеральном уровне или на уровне штатов.
Но Майнер был уверен, что столкнулся с чем-то необычным: вспышка заболевания так его встревожила, что он официально известил о ней чиновников национальной службы здравоохранения. В еженедельном журнале Public Health Reports служба здравоохранения США публиковала для своих чиновников сообщения о вспышках всех заразных болезней не только в Северной Америке и Европе, но и повсюду в мире — в Сайгоне и Бомбее, на Мадагаскаре и в Кито. В журнале писали не только про такие смертоносные заболевания, как желтая лихорадка и чума, но и про менее опасные болезни: в частности, в США журнал отслеживал корь, ветряную оспу и свинку.
В первом полугодии 1918 г. предупреждение Майнера о «гриппе тяжелого типа» было упомянуто только в этом журнале — единственном в мире. Остальные медицинские журналы той весной печатали сообщения о вспышках гриппа, но все они происходили уже после событий в Хаскелле и не привлекли внимания чиновников от здравоохранения. Лишь характер вспышки 1918 г. в округе Хаскелл говорил о том, что новый вирус гриппа самым жестоким образом адаптировался к человеку.
Как выяснилось впоследствии, уровень смертности в Хаскелле был в разы ниже, чем уровень смертности в США в том же году, когда грипп ударил в полную силу.
Люди, страдавшие гриппом («заразные»), распространяли вирусы, которые могли инфицировать других, — как правило, в течение не более семи дней после заражения, а иногда даже и меньше. После этого больные могли продолжать чихать и кашлять, но опасности для окружающих уже не представляли. В такой захолустной и малонаселенной местности, как округ Хаскелл, эпидемия могла угаснуть, а вирус — погибнуть, так и не выйдя за пределы округа. Так могло получиться, но не получилось по единственной причине: шла война.
В ту неделю, когда заболели Гомер Муди и еще с десяток других жителей города Джин, туда в краткосрочный отпуск прибыл молодой солдат Дин Нильсон из Кэмп-Фанстон — с военной базы, расположенной в 300 милях от Джина в окрестностях Форт-Райли. Santa Fe Monitor по этому поводу писала: «Дин выглядит образцовым солдатом, военная жизнь идет ему на пользу». После отпуска, он, разумеется, вернулся в лагерь. Эрнест Эллиот из Саблетта, еще одного городка в округе Хаскелл, отправился навестить своего брата в Кэмп-Фанстон как раз тогда, когда заболел его ребенок. К тому времени, как Эллиот вернулся, у ребенка уже была пневмония. 21 февраля газета сообщила и о том, что происходило в соседнем Коупленде: «Почти все болеют гриппом или пневмонией». 28 февраля та же газета написала об отъезде Джона Боттома в Кэмп-Фанстон: «Мы уверены, что из Джона выйдет прекрасный солдат».
В Кэмп-Фанстон, втором по величине военном лагере США, проходили службу 56 тысяч новобранцев. Лагерь был построен там, где река Смоки-Хилл сливается с Репабликан-Ривер, образуя реку Канзас. Подобно другим тренировочным лагерям, он был сколочен буквально за несколько недель 1917 г. Там армия готовила молодых парней к войне.
Это был типичный лагерь — в том смысле, что там царила типичная напряженность между кадровыми военными и вчерашними штатскими. Когда, например, майор Джон Доннелли был остановлен на дороге военной полицией за превышение скорости, он так оправдывался перед своим начальником-генералом: «Несколько раз я делал замечания личному составу на дороге за неспособность отдать честь как положено. Не мог же я пройти мимо столь вопиющих фактов — их поведению нет никакого оправдания. Вероятно, им не понравились мои замечания, в результате чего они, проникнувшись враждебностью, решили мне отомстить».
Случались и столкновения командирских амбиций, особенно после того, как в Кэмп-Фанстон и Форт-Райли были назначены разные начальники. Эти конфликты закончились, когда генерал-майор Баллу, командовавший военным городком, направил в Вашингтон официальное письмо. Он сообщал, что устроил во вверенном ему лагере «тренировочное поле для специалистов» (так он его назвал) в Смоки-Хилл-Флэт. На самом-то деле в Смоки-Хилл-Флэт было лучшее из трех полей для поло на базе. Начальник Форт-Райли, всего лишь полковник, устроил рядом с полем свалку. Генерал-майор запросил и получил полномочия «вступить в командование обоими лагерями», и полковник был отстранен от командования.
Лагерь был типичен и в другом отношении. Зима 1917–1918 гг. была рекордно холодной, и в Кэмп-Фанстон, как и во всех других местах, «казармы и палатки были переполнены и плохо отапливались, а к тому же было невозможно обеспечить личный состав достаточным количеством теплой одежды». Это признавало даже само армейское командование.
Таким образом, бессовестно нарушался армейский устав — во всяком случае та его часть, которая касалась охраны солдатского здоровья: в уставе указывалось, какое пространство в казарме должно быть отведено солдату, но люди жили скученно, без приличного обмундирования, сносных коек и нормального отопления. Из-за этого солдаты еще сильнее жались друг к другу возле печек.
Новобранцы, призванные из Хаскелла, направлялись в Кэмп-Фанстон. Следовательно, в обоих направлениях ездили люди — не так много, зато постоянно.
4 марта один рядовой в Кэмп-Фанстон, повар, сообщил командиру, что заболел гриппом. В течение трех недель заболели более 1100 солдат, причем настолько тяжело, что их пришлось распределить по госпиталям, а тысячи других (точное число нигде не было зарегистрировано) получали лечение в полковых лазаретах, разбросанных по базе. Пневмонией заболели 237 человек: около 20% были госпитализированы, но умерли только 38 человек. Хотя показатель смертности был выше, чем можно было бы ожидать от гриппа, он был не так высок, чтобы привлечь настороженное внимание. Смертность от гриппа в Кэмп-Фанстон была ниже, чем в целом по округу Хаскелл, и куда ниже показателя, который вскоре станет нормой в грядущей эпидемии…
Все вирусы гриппа постоянно мутируют. Исходя из времени, когда возникла вспышка в Кэмп-Фанстон, мы можем с полной или почти полной уверенностью утверждать, что грипп на военную базу пришел из Хаскелла. Если источником действительно был Хаскелл, то в Кэмп-Фанстон занесли легкую форму гриппа (кто бы это ни сделал). Но этот вариант вируса был вполне способен мутировать еще раз — и приобрести огромную летальность.
А между тем Кэмп-Фанстон отправлял потоки солдат на другие базы в Америке и в Европу. Это были люди, профессией которых стало убийство. Но со смертью им пришлось столкнуться раньше, чем они думали.