Король Судьбы
Из четвертой главы мы узнали, как отделить себя от себя, как отправить все то, к чему относится наше имя, в зрительный зал и стать зрителем, наблюдающим за выступлением своего Клоуна. И как эти важные действия могут привести нас к состоянию Невидимого Клоуна.
Поскольку все четыре главы были скорее обучающими, я хотел бы, чтобы в пятой мы немного отдохнули. Я расскажу о своем первом выходе на сцену, а также о своем первом учителе, Короле Судьбы.
Первый выход на сцену
Мое первое выступление проходило в актовом зале харьковской школы №78. Я вышел на сцену с немецким аккордеоном Weltmeister на груди. Мне было десять лет. Из-за того, что я страшно боялся увидеть глаза моих одноклассников, я придумал выйти спиной к залу.
На этом школьном вечере, посвященном Первому мая, празднику всех трудящихся, я играл вальс «Дунайские волны». Я хотел развернуться лицом к публике на самой авансцене, на самых первых нотах припева, думая, что, когда до него дойдет дело, будет уже не так страшно. Но этому грандиозному плану было не суждено осуществиться.
Как только я оказался перед публикой, от страха сцены невидимое давление сжало меня. На репетиции я проверил шаги — их было ровно семь. Но от сковавшего меня ужаса я потерял счет и не заметил, как спиной к залу дошел до самого края сцены и с грохотом упал.
Падать со сцены, вы уже заметили, — это мой «коронный номер». Одноклассники подпрыгивали от смеха. Я же решил не сдаваться и, все-таки преодолев страх, начал припев, лежа на спине: «Тратата-тратата-тратата-та…»
Отец потом сказал: «Не всем же быть музыкантами…»
Феномен страха меня заинтересовал еще в детстве. Мой одноклассник Семен Огурцов купил в школьном буфете пирожное-корзиночку за 15 копеек. Нам было по семь лет. Мои глаза увидели только верхнюю часть этого лакомства — бело-розовый, как пенопласт на елочной игрушке, крем безе.
В моей голове как будто бы зазвучал внутренний голос: «А слабо взять верхушку его пирожного?»
«И вправду, — подумал я. — Слабо?»
Набравшись храбрости, я поравнялся с Семой и своими семилетними пальчиками быстро отодрал крем так, что в руке парнишки осталась только сама корзиночка из песочного теста. Крем же я проглотил. От неожиданности Семен оказался обезоружен. Хорошенько подравшись, мы стали с ним большими друзьями.
Позже на своих выступлениях я использовал этот же прием, основанный на неожиданности. Мы, клоуны, часто делаем анимацию. Анимация — это прямое общение с публикой. Когда мы на сцене, из-за яркого света мы почти не видим зрителей, а вот анимация — совсем другое, это глаза в глаза и именно эффект неожиданности определяет успех.
Например, в цирке мы делаем пиар-акции с прессой где угодно: в мэрии, на площадях, улицах. Однажды мы делали такое мероприятие для прессы в московской мэрии и даже бывший мэр Москвы Юрий Лужков принимал в нем участие. Меня как клоуна попросили походить вокруг гостей. В руках у меня была большая бамбуковая палка — клоунский батон, сконструированный так, что, когда им ударяют кого-либо, зрителя или партнера, раздается громкий звук, но больно никогда никому не бывает. В какой-то момент мэр поравнялся со мной и мой Клоун, не думая, ударил Юрия Михалыча этим клоунским батоном по голове. Стук был страшный, гости замолчали. Охранники сразу же отобрали у меня палку, начали ее ковырять, проверять. Но Лужков не растерялся, он распорядился, чтобы охранники отдали батон и меня не трогали. Я давно заметил: если в такой провокации участвует только клоун, то, чтобы вы ни делали, это никогда не будет обидным. Но стоит вмешаться Михаилу Усову, это может восприниматься как персональное оскорбление.
Другой пример пиар-акции с использованием анимации. Вокзал, кругом люди с чемоданами. Вы предлагаете человеку помочь довести его чемодан до платформы, тот доверяет вам свой багаж — а вы потихоньку начинаете убегать от него, причем вместе с чемоданом. Человек начинает погоню за вами, и вот уже весь вокзал превращается в театральную площадку, где все люди так или иначе вовлечены в одно действие.
Машинист поезда
Поскольку я учился не очень хорошо, в девятый класс меня не взяли. В семье остро встала проблема, кем мне быть в жизни.
Я мечтал путешествовать, и у меня возникла странная идея стать машинистом поезда. Я сдал документы в железнодорожный техникум. Все в доме были против, каждый пытался рассказать страшную историю о поездах и катастрофах на железнодорожном транспорте. Но разве меня можно было переубедить? Упрямство — черта моего характера.
Мама придумала хитрый план. Она купила нам два билета на поезд Харьков — Владивосток — Харьков. Путешествие заняло около 18 дней. Поначалу было так романтично и красиво, менялись ландшафты, несколько раз менялись проводники вагонов, менялись люди, а также их истории.
Один дяденька вез двух бойцовских петухов в больших сумках. Крича на весь вагон в пять утра, петухи будили всех пассажиров вагона. Дяденька набирал в рот воды и разбрызгивал ее на петухов. Мокрые они не кричали. Но как только высыхали, опять начинали громко горланить. Из-за петухов в нашем вагоне с рассвета никто не спал, очередь за чаем и в туалет тянулась с шести утра.
Другой пассажир, ехавший из Казани до Новосибирска, рассказал невероятную историю своей любви. Он был музыкант, пианист и, по его словам, лучший исполнитель «Лунной сонаты» Бетховена в Камчатском областном филармоническом оркестре.
Пианист был женат второй раз. Женился он на жене известного летчика-космонавта, дважды Героя труда Сатурна Марсиановича Луны. А произошло это так: однажды космонавт был приглашен на концерт в качестве почетного гостя в филармонию. Наш музыкант играл в тот вечер «Лунную сонату». А в зрительном зале рядом с Сатурном Марсиановичем сидела тогдашняя жена пианиста, Клубника Купидоновна. У них случайно завязался роман. Узнав об этом, музыкант решил объясниться с Сатурном Марсиановичем.
Он знал машину, на которой того возили. Пианист засел в засаду возле гостиницы, в которой жил соперник.
Когда автомобиль подъехал, музыкант выскочил из засады, но из машины вместо Сатурна Марсиановича кокетливо вышла жена космонавта, Венера Меркурьевна Луна, красавица неописуемая.
«И эта девушка была подобна луне, когда она становится полной в четырнадцатую ночь, и было на ней синее платье и зеленое покрывало над блистающим лбом, и ошеломляла она умы и смущала обладателей разума…»
Никто не смог бы устоять перед такой красотой. Не смог и наш музыкант. Он пригласил Венеру Меркурьевну в кафе «Космос» через дорогу от гостиницы, где, по мнению пианиста, подавали лучшее мороженое в Советском Союзе.
Жена космонавта почти сразу обратила внимание на руки пианиста. Руки были красивые, и не просто красивые. У музыканта были знаменитые руки. Но знаменитые не игрой на рояле. Музыкант рассказал Венере Меркурьевне, как его руки специально снимали для знаменитого, художественного фильма о Ленине. В этой картине крупным планом показывали руки Ленина, когда тот что-то писал или брал стакан чая. У знаменитого актера, замечательно сыгравшего роль Ленина, руки были не очень красивые. И, чтобы показать вождя революции абсолютным совершенством, руки снимали отдельно.
За этот фильм наш музыкант, вернее его руки, даже получили государственную награду.
Приятное знакомство таких разных людей, Венеры Меркурьевны и пианиста, переросло в более близкие отношения.
В результате всей этой истории Сатурн Марсианович и пианист обменялись женами. Клубника Купидоновна стала женой космонавта, а Венера Меркурьевна — женой нашего пианиста.
Наше путешествие с мамой продолжалось, и поначалу я был очень рад, что подал документы в железнодорожный техникум. «Видишь, мама, видишь, — почти каждый день заявлял я матери. — Я же говорил, что железная дорога — замечательная вещь. Как жаль, что нас не пускают в локомотив».
На пятый день мне поднадоело трястись. А главное, только познакомишься с какими-то людьми, только наладишь контакт — и вот они уже исчезали навсегда из твоей жизни. Начал болеть живот. Не помыться… На восьмой день захотелось домой. Даже вагон-ресторан нас не спасал. Замучились мы в этом далеком путешествии. Когда вернулся в Харьков, забрал документы сам.
Мама посоветовала идти учиться на слесаря механосборочных работ. Она считала, что слесари хорошо зарабатывают. Для пущей убедительности мама взяла меня на два месяца к себе в цех помощником слесаря.
Мало что помню в этом цехе, так как меня почти сразу уволили. Помню, как один слесарь в обеденный перерыв резал прямо на верстаке салями, слюни у меня текли рекой. В Советском Союзе колбаса салями была в дефиците. Слесарь ни с кем не делился.
Из-за того что я был забавным, другой слесарь, Тереза — так его все звали, — посадил меня на фрезеровочный станок, ползун, включил низкую передачу и покатал меня на нем, как папа в парке катает своих детей на лошадках. Все это увидел начальник маминого цеха. Меня тут же уволили за нарушение правил технической безопасности.
Но то, что надо мной все смеялись, мне очень понравилось. Из-за такой радостной атмосферы я решил стать слесарем, и мы отнесли документы в профессионально-техническое училище №14. Но в самом ПТУ было скучно и уже никто не смеялся надо мной, лишь изредка издевательски посмеивались… Это был уже другой смех, недобрый.
Встреча
Слесарное дело оказалось не моей мечтой. А какой она была, моя мечта, я не знал. Но я точно понимал, что не хочу жить как мои родители. Ходить на работу, к которой не лежит сердце…
Скорее всего, я работал бы на этом заводе и по сей день, а может быть, уже давно бы умер от тоски и алкоголизма. Но в мою судьбу явно вмешались высшие силы. Откуда ни возьмись, в моей 14-летней жизни появился Король Судьбы.
Я его встретил на автобусной остановке. Большого роста, лысый, с мягкой походкой, с улыбкой Чеширского кота из «Алисы в Стране чудес», с кожаным портфелем в руках, в котором была почти вся его жизнь — чертежи нового реквизита, журналы посещаемости детей, которые он постоянно заполнял и заполнял…
В огромном термосе — черный горячий чай с чабрецом, медом и лимоном. Пар и его волшебный аромат смешивались с карамельными запахами конфет, овсяного печенья и сушек. Всем этим добром Король каждый день делился с нами, детьми, в конце занятий. Чай заваривала его заботливая, скромная жена — Королева Судьбы.
Во Дворце пионеров и школьников Король Судьбы руководил цирковым кружком. Этот кружок был лучом света в советском городе Харькове не только для меня, но и для многих, многих детей и подростков.
Про себя Король говорил: «Чудак я человек…»
Он был моим по-настоящему первым учителем — в отличие от моей классной руководительницы в первом классе, Янтарь Янтарьевны Клише. Фамилия учительницы соответствовала тому, как она смотрела на мир и на нас семилеток — по шаблону. У нее было несколько любимчиков, а на всех остальных она смотрела с удивлением: зачем они вообще родились на свет? Если Янтарь Янтарьевне не нравились, например, наши длинные волосы, она хватала нас за них и что-то долго кричала. Что кричала, не помню — помню отвратительные, холодные брызги ее слюны. Мне кажется, в Янтарь Янтарьевне Клише не хватало любви. Отсюда я сделал вывод: там, где есть шаблон, нет любви.
Комната №24
Король Судьбы на автобусной остановке сам подошел ко мне и вместо «здравствуй» произнес слова, которые удивили меня.
— Молодой человек, назовите имя и отчество вашей мамы.
«Подход…» — подумал я, а вслух сказал:
— Баронесса Оберфельд.
— А как я могу найти баронессу? У вас дома есть телефон? Скажите ваш номер.
И я наивно дал номер нашего телефона. Он позвонил в воскресенье. Позвал к телефону маму.
— Миша, тут какой-то вежливый циркач звонил. Приглашал тебя в цирк, на репетиции. Сказал, чтобы ты чешки взял и спортивный костюм.
— Мама, ну что я, клоун?
— Как знаешь.
Ровно через неделю в воскресенье опять звонок:
— Баронессу Оберфельд, пожалуйста.
— Миша, опять твой циркач. Я с ним поговорю…
— Мама, да что я, клоун?
На протяжении месяца каждое воскресенье, примерно в 10:30, Король Судьбы, не сдаваясь, набирал наш номер телефона и мягко, мягко убеждал мою маму. Он ведь жонглером был, а если у жонглера не получается и падают предметы, он просто терпеливо подымает их и повторяет, пока в один момент все не получится. Так и со мной: у него получилось.
Я сдался. Взял чешки и спортивную одежду и приехал во Дворец пионеров, где Король Судьбы проводил занятия. На вахте сидела бабуля в очках и вязала. Не отрывая взгляда от четырех спиц, на которых висела половина носка, она скомандовала:
— 24-я комната, второй этаж, по лестнице направо.
Я поднялся на второй этаж. На огромной белой двери было написано:
УЛЫБКА
На двери висело выпиленное из фанеры желтое солнце. Солнце улыбалось.
Я открыл дверь. Это была огромная светлая комната с высокими потолками. Ребята примерно моего возраста или младше кидали булавы, кольца, кувыркались, стояли на руках, на катушках, ездили на одноколесных велосипедах, жонглировали ногами, висели на трапеции, лазили по вольностоящей лестнице. Две красивые девушки держали на газовых платочках шарики, один мальчик сидел на коврике на поперечном шпагате, а другой с китайским зонтиком бегал по вольной проволоке. Одна девочка выгибалась вверх ногами, а другая крутила штук 20 хулахупов одновременно.
У стены, как бог, в спортивном костюме, в модных кроссовках, держа в руках пластиковую крышку от термоса, сидел Король Судьбы, контролируя весь этот динамичный процесс, на первый взгляд выглядевший как абсолютный хаос.
Он мягко приговаривал:
— Наташенька, тяни носок. Володенька, выключи плечи. Сереженька, держи руки параллельно.
Рядом с ним стоял бобинный магнитофон, который он периодически включал и выключал. Из колонок орала музыка композитора Георгия Свиридова «Время, вперед!».
Король Судьбы лично встретил меня, взял под руки и отвел в раздевалку. Я переоделся в спортивный костюм, чувствуя в нем себя неловко. Особенно в чешках. В первый раз в жизни я надел такую обувь. Это как домашние тапочки, но совсем не тапочки. Чешки обтягивали всю мою стопу, и поначалу мне было жутко некомфортно.
Король Судьбы посмотрел на меня и сказал: «Руки и ноги — как веточки, нужно подкачать. Андрюшенька, помоги Мишеньке подкачать рученьки».
Поразило меня то, что я, возможно, впервые увидел цвет. Детство мое прошло в Советском Союзе. На улицах советских городов доминировал серый цвет, особенно осенью. И только иногда по праздникам выпрыгивал в виде транспарантов и флагов красный. И никакой рекламы. Впрочем, встречались наставления в виде цветных плакатов:
БЕРЕГИТЕ ПРИРОДУ! СПИЧКИ НЕ ИГРУШКА!
Или:
СЛАВА КПСС!
А ведь, к слову сказать, свет и цвет сильнейшим образом влияют на нас. Когда я в первый раз выехал на гастроли за границу, в город Гамбург в Германии, и оказался на улице Репербан, где до сих пор есть театр Schmidt Tivoli, в котором мы работали, то из-за непривычного обилия света и цвета уличной рекламы у меня закружилась голова и подкосились ноги. Я упал, потеряв сознание на несколько секунд. Вокруг меня собралась толпа сочувствующих немцев, которые помогли мне подняться и прийти в себя.
И здесь в Харькове, в «Улыбке», я увидел обилие цвета. Весь цирковой реквизит и костюмы были разноцветные, с блестками и бижутерией.
Мне было 14 лет, и я впервые ощутил себя дома.
Я не знаю, почему Король Судьбы выбрал меня, почему подошел на автобусной остановке. От судьбы не уйти. Скорее всего, Король обратил внимание на мое телосложение. Я был небольшого роста, худой, немного нескладный. На первом же занятии Король Судьбы протестировал меня, чтобы выявить мои таланты. Он попросил, чтобы я кувыркнулся вперед и назад, проверив мою гибкость и вынес вердикт: «Будешь акробатом — неудачливым акробатом. Будешь клоуном».
Хотя первое занятие продолжалось не больше двух часов, я запомнил этот день навсегда. Когда я уходил, Король Судьбы мягким голосом передал привет моей маме и моему отцу: «Мишенька, передавайте большой привет баронессе и барону Оберфельд».
Он сам был как клоун. На стенах комнаты №24 висели старые афиши. На одной из афиш были изображены сидевшие рядом молодой Король Судьбы и всеми любимый клоун Юрий Никулин. Кто-то из детей выколол на афише шариковой ручкой глаза Королю Судьбы. Когда Король увидел себя без глаз, он пришел в ярость. Устроил собрание детей и родителей. Я думал, что он будет говорить о вандализме. Но самый главный вопрос, который мучил Короля, был:
— Почему вы выкололи глаза своему учителю? Почему не Никулину?
Я еле сдерживал смех.
— Разве Никулин ваш учитель?
— Наташенька, почему ты выколола мне глаза?
— Я не выкалывала вам глаза!
— Машенька, почему ты выколола мне глаза, почему не Никулину?
— Я не выкалывала вам глаза.
Он опросил каждого ребенка, но никто так и не признался. После собрания его жена, тихая Королева Судьбы, сняла плакат, чтобы он больше не напоминал Королю об этом недоразумении.
Несмотря на свой эксцентризм, он научил меня и многих других детей любить свое дело. Король Судьбы часто рассказывал нам историю об одном старшем униформисте в Харьковском цирке, который специально раскрашивал опилки.
Раньше, как и сейчас в передвижных цирках на Западе, манеж покрывали опилками. Этот униформист раскрашивал два ведра опилок — одно ведро в красный цвет, другое в зеленый — и перед каждым представлением украшал опилками манеж, рисуя с их помощью гигантские красные тюльпаны.
После первого же конного номера от этих опилок и следа не оставалось, поэтому никакого смысла в таком разукрашивании манежа не было, тем более что никто униформиста не просил этого делать. Но каждый день на протяжении многих лет он своими тюльпанами из опилок дарил публике первое впечатление от цирка.
Мне кажется, что, сам того не зная, этот униформист был поэтом.
Публичные выступления очень похожи на раскрашивание опилок. А выступления в цирке — даже на раскрашивание ВОЗДУХА.
Если вы художник или кинорежиссер, то ваши работы — картины или фильмы — будут доступны очень долго, и не одному поколению. Мы же выступаем только сейчас, на глазах у публики. Наше искусство живет один момент. Мы уходим со сцены и вместе с нами уходит наше искусство, пока мы вновь не окажемся на сцене. Уже одно это создает ценность нашего выступления и нашей профессии.
Самооценка
Настоящий учитель, как хороший родитель, повышает самооценку ученика, помогая ему вырастить собственные крылья. Но иногда без намеренного занижения самооценки учителю не обойтись, ведь у него есть цель: научить. Скажем, он может мучительно долго не обращать на ученика внимание. Это помогает смирению. Я этим пользовался не один раз на сцене. От смирения ты становишься меньше, а чем ты меньше, тем больше тебя любит публика и тем ярче твой характер.
Но если учитель занижает самооценку ученика с целью приподнять себя, показать, какой он выдающийся учитель, то это не настоящий учитель. Бегите от него.
В моей жизни именно Король Судьбы дал мне надежду, указал на крылья, которые есть у каждого человека, поверившего в себя, и перевернул мою судьбу на 180 градусов.
Король Судьбы умер. Я не знаю, попал ли он в рай. Но я слышал историю о человеке, который после смерти попал в рай и подумал, что это ошибка, ведь он прожил далеко не праведную жизнь. Особого вреда он не причинял людям, но и в рай, как ему казалось, попасть он был недостоин.
Тогда он набрался храбрости и подошел к святому Петру: «Мне кажется, это ошибка — то, что я в раю».
Святой Петр посмотрел на него, надел очки, достал свою огромную картотеку, нашел историю этого человека и сказал:
— Все правильно, ты выполнил то, что было тебе нами предназначено.
— Каково же было мое предназначение?
Святой Петр еще раз посмотрел в картотеку и сказал:
— Помнишь, 15 лет назад ты ехал в поезде из Москвы в Варшаву?
— Помню.
— В поезде ты ходил в вагон-ресторан.
— Возможно.
— Помнишь, напротив тебя сидела женщина с ребенком?
— Возможно.
— Помнишь, эта женщина попросила тебя передать ей солонку с солью и ты передал?
— Возможно.
— В этом было твое предназначение.
Эта история показывает нам, насколько важна любая мелочь, которую мы делаем. Любое доброе маленькое дело может быть нашим ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕМ. Пропустить другого человека вперед может быть нашим предназначением. Или позволить другому человеку пропустить тебя вперед и пройти первым тоже может быть нашим предназначением.
Слово «предназначение» само по себе звучит пафосно и предполагает что-то огромное. Но жить свою самую простую жизнь, заниматься своим самым простым делом, делать простое добро — это и есть наше предназначение.
Король Судьбы прожил нелегкую жизнь, но, мне кажется, счастливую. Он следовал своему предназначению и оставил после себя замечательных учеников, многие из которых до сих пор выступают со своими номерами и спектаклями по всему миру. Те же, кому не судьба была стать артистами цирка, стали великолепными людьми. Король Судьбы научил нас любить. Вечная ему память за это.
