Не поминай имени Господа Бога твоего всуе.

Что? Разве есть такие, кто смеет поминать всуе страшное и таинственное имя Господа Бога Всевышнего? Когда на небе произносится имя Божие, то склоняются в страхе небеса, звезды сияют ярче, Архангелы и Ангелы воспевают: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля Славы Твоея», а святые угодники Божии падают ниц. Как же тогда смертные уста дерзают поминать Наисвятейшее имя Божие без душевного трепета, без глубокого воздыхания и тоски по Богу?

Когда человек лежит на смертном одре, какие бы имена он ни призывал, ни одно из них не способно сделать его храбрым и вернуть душевный мир. Но имя Господа Иисуса Христа, произнесенное хотя бы раз, придает храбрости и водворяет мир в душе человека. Поминание этого утешающего имени облегчает последний вздох его.

Человече! Когда ты разуверился в родных и близких и почувствовал себя одиноким в этом безкрайнем мире или устал от долгого одинокого пути, помяни имя Бога, и оно станет тебе опорой для уставших и отяжелевших рук и ног твоих.

Ученый! Когда ты измучился над разрешением трудной загадки природы и, использовав все возможности своего маленького разума, не можешь найти верный ответ, помяни имя Божие, имя Высшего разума, и свет осветит твою душу и загадка разрешится.

О пречудное имя Божие! Как Ты всесильно, как прекрасно, как сладко! Пусть умолкнут уста мои навек, если произнесут его небрежно, нечисто и всуе.

Один золотых дел мастер, работая в своей мастерской, непрестанно употреблял имя Божие всуе: или как клятву, или как присказку. Паломник, проходивший через это селение, услышал эти слова и был крайне возмущен. Он громко позвал мастера по имени, чтобы тот вышел на улицу, а сам спрятался. И когда мастер вышел на улицу, он обнаружил, что никого нет. Удивившись, он вернулся в свою мастерскую и продолжил работу. Через некоторое время странник вновь зовет его, а когда тот выходит, делает вид, что совсем не звал его. Сильно разгневанный мастер крикнул страннику: «Искушаешь ли ты меня, странник, или шутишь, когда у меня столько работы? Ты зовешь меня, а потом делаешь вид, что не звал». Отвечает ему странник миролюбиво: «Воистину, у Бога значительно больше работы, чем у тебя, ты же все время поминаешь Его всуе, а на меня обижаешься за то, что я тебя отвлек. Кто имеет больше оснований сердиться — Бог или ты, золотых дел мастер?» И мастеру стало стыдно. Вернулся он в свою мастерскую и с тех пор держал язык за зубами.

Пусть же имя Господне, как неугасимая лампада, непрестанно теплится в нашей душе, в мыслях и сердце, но не касается нашего языка без значительного и торжественного повода.

В одну больницу приехал на практику доктор; ему дали ассистента, с которым приходилось проводить время с утра до ночи, оперируя и перевязывая больных. Ассистент имел привычку грязно ругаться. Он никого не щадил в своих выражениях. Его грязная ругань не миновала даже Бога Саваофа. Однажды доктора посетил его приятель, приехавший из города. Доктор пригласил приятеля присутствовать на операции. Больному вскрывали гнойник. Гостю стало дурно при виде страшной раны, из которой истекал гной. Вдобавок ассистент доктора, не умолкая, грязно ругался. Не выдержав, гость спросил: «Как можешь ты слушать эти мерзкие богохульные слова?» Доктор отвечал: «Друг мой, я привык к тому, что существуют грязные раны и что из ран часто течет гной. Если на теле больного есть гнойный нарыв, то гной благодаря ране становится видимым, и этот нарыв можно вылечить. Но бывает гной в душе человека, и обнаружить его возможно, лишь когда он истекает через уста. Мой ассистент, ругаясь богохульно, обнаруживает для нас накопившееся зло, которое изливается из его души, как гной из раны».

О Всемилостивый Боже, даже жабы не ругают Тебя, а человек ругает! Почему же жаба имеет гортань лучше, чем у человека? О Всетерпеливый, почему змеи не хулят Тебя, а человек хулит? Почему змея ближе к ангелам, чем человек? О Всепрекраснейший, почему ветер, крестообразно опоясывающий землю, не обращается всуе к имени Твоему, а человек обращается? Почему ветер более богобоязнен, чем человек?

О Пречудное имя Божие, как ты всесильно, как ты прекрасно и как сладко! Пусть умолкнут уста мои навек, если произнесут его небрежно, нечисто и всуе.