В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер. Его враждебность к коммунизму породила у многих эмигрантов надежды на возможность совместной с немцами борьбы с коммунизмом. Толки о неизбежной войне СССР на два фронта — против Гитлера и Японии — стали не стихавшей злобой дня.

Увы, эмигранты не читали откровений Гитлера в его книге «Майн кампф». Гитлер мечтал не столько об уничтожении коммунизма, сколько об истреблении «унтерменшей» и заселении благородной арийской расой огромного «жизненного пространства» в завоеванной России.

Гитлер нисколько не был заинтересован в сотрудничестве с российскими националистами. Все попытки эмигрантов добиться «союза» с немцами неизменно терпели неудачу. Но были и неисправимые оптимисты, безотчетно верившие в «освободительную» миссию Гитлера.

В кругах РОВСа настроение к Гитлеру было скорее сдержанным и выжидательным. Генерал Миллер был благожелательно настроен к Франции, союзнице России в Первой мировой войне. Но Франция, подписавшая 2 мая 1935 года договор о взаимопомощи с СССР, партнером белых эмигрантов быть никак не могла. Постепенно, под влиянием эмигрантских настроений и в поисках выхода из тупика, Миллер склонился к мысли о сотрудничестве гитлеровской Германией. Скоблин знал об этих думах Миллера и одобрял намечавшийся новый курс.

7 августа 1936 года Миллер писал Добровольскому:

«Очень прошу Вас убедить Вашего первого ученика в том, что у них совсем не верны оценки поведения начальников крупнейшей эмигрантской организации, когда судят по их географическому положению. Наоборот, они неоднократно пытались установить отношения с тем, чтобы показать им, по меньшей мере то, что собою представляет эта эмигрантская масса, сгруппированная в ряде стран. Иван Иванович хотел бы встретиться на нейтральной почве с персоной, подобной вашему первому ученику».

Под первым учеником подразумевался немецкий офицер, служивший в Берлине в военном министерстве и одно время бравший у Добровольского уроки русского языка. Итак, Миллер был готов к встрече с немецкими военными.

На ту же тему 28 января 1937 года он сообщил Добровольскому интересную и одновременно расхолаживающую новость:

«Три месяца назад Иван Иванович обратился непосредственно с просьбой через местного Веристу немецкого типа. Эта просьба была оставлена без ответа. Иван Иванович был бы очень рад, если бы Вы смогли указать ему, каким образом, даже отсюда, он мог бы начать переговоры по интересующему нас вопросу. Пока что у меня имеются основания считать, что их связи и даже их деньги направляются типам вроде Туркула с тем, чтобы в результате было разложение РОВСа. Кажется, в Берлине симпатизируют Масальскому, Меллер-Закомельскому и прочим мерзавцам.

К несчастью, из всего происходящего можно заключить, что там не хотят пожать протянутую нами руку, и что там берут верх сторонники захвата Украины или, по меньшей мере, украинские самостийники».

В отношении Туркула Миллер заблуждался также, как и в отношении немцев. Казалось бы, начальник II Отдела РОВСа в Берлине генерал фон Лампе был обязан осведомить о делах Туркула и о немецких настроениях. Связанный со Скоблиным не по официальной линии, 6 ноября 1936 года фон Лампе писал ему конфиденциально:

«…Пусть это останется между нами. Мне пишут из Парижа (не Миллер и не Кусонский), что главная поддержка Туркула — это его немецкие связи. Я знаю положение этого вопроса здесь и очень сомневаюсь, чтобы это было так».

Фон Лампе упорно, но безрезультатно пытался разузнать о связях Туркула и источнике средств, дававшем ему возможность издавать в Париже боевую газету «Сигнал» и вести независимую от РОВСа политику. Поездки Туркула в Берлин, его речи на собраниях местной группы РНСУВ и пронацистской группировки «Русское Национал-Социалистическое Движение», похвальные высказывания по адресу Гитлера и иные жесты как будто указывали на его связи с немцами. Французские власти косо смотрели на Туркула и нисколько не сомневались в его прогитлеровских симпатиях. Но никаких доказательств его связей не было. Тогда ни французам, ни Миллеру не было известно о сотрудничестве Туркула с генералом Осима, японским военным атташе в Берлине. Предвидя войну в будущем с СССР, в своих собственных целях, японцы сочли полезным сотрудничество с организацией Туркула. Толки о немецких связях оказались удобной ширмой как для японцев, так и для Туркула. Именно разрыв Туркула с РОВСом и открыл возможность сотрудничества с японцами, знавшими от поляков о неблагополучии в РОВСе.

* * *

В июле 1936 года в Испании вспыхнула гражданская война, всколыхнувшая русскую эмиграцию. Просоветский Союз Возвращения на Родину поставлял добровольцев в интернациональные бригады, защищавшие красное правительство Испании. Советский Союз посылал красным оружие, снаряжение, своих инструкторов, летчиков, танкистов и чекистов.

На стороне франкистской Испании были фашистская Италия и национал-социалистическая Германия, отправившие свои легионы на помощь Франко.

В эти дни белое русское офицерство воспрянуло духом — как будто открывалась возможность принять участие в борьбе с коммунизмом. Но это оказалось совсем не простым делом.

Не раз генерал Миллер совещался со старшими начальниками РОВСа в Париже об отправке добровольцев в армию Франко. Их желания сразу же натолкнулись на недоверие штаба Франко к каким бы то ни было русским. Дело осложнялось и тем, что из уважения к приютившей их Франции отправки добровольцев нужно было проводить скрытно.

Скоблин немедленно изъявил согласие предоставить своих корниловцев, а генерал Пешня — марковцев. Туркул, в принципе согласный с отправкой добровольцев, но уже занятый в другом месте, своего благословения дроздовцам не дал. Возглавитель алексеевцев в Париже, полковник Мацылев, отрицательно относившийся к Скоблину и его деятельности, вообще уклонился от предоставления своих однополчан.

Поздней осенью Миллер получил из Бургоса ответ штаба Франко на предложения РОВСа. 25 декабря 1936 года он издал циркуляр № 845, извещавший о порядке приема в армию Франко. Добровольцы принимались в Испанский Иностранный Легион с понижением в чинах. Они должны были сами добираться до территории Франко, иметь подписанные генералом Миллером удостоверения о благонадежности и переходить границу Испании по указаниям Миллера.

* * *

Подполковник Сергей Николаевич Благовещенский, участник Гражданской войны на юге России и непримиримый враг коммунизма, преуспел за рубежом. В 1936 году он был директором страховой компании «Стандарт-Юнион» в Париже.

С Благовещенским был хорошо знаком капитан Петр Пантелеймонович Савин, активист, чин «Внутренней линии», сотрудник Скоблина, расположивший к себе генерала Миллера.

Содействуя Миллеру, Благовещенский и Савин тоже искали путей к Франко. В конце ноября 1936 года Благовещенскому удалось вступить в переговоры с посольством франкистской Испании в Риме. Секретарь посольства Феррари Форнс сообщил в Саламанку о предложениях русских белых эмигрантов. Штаб Франко согласился принять представителей РОВСа, и вскоре из Саламанки пришло разрешение выдать визы Скоблину, Благовещенскому и Савину.

Скоблин, занятый своими тайными делами, под предлогом болезни Плевицкой, от поездки в Испанию уклонился. Конечно, об этом Миллера он не предупредил. Благовещенскому вместо себя он рекомендовал Шатилова. Полагая, что Шатилов, как бывший в Крыму начальник штаба Врангеля, представит интересы РОВСа лучше Скоблина, Благовещенский сразу же принял его предложение. Разумеется, согласился и Шатилов. Было решено переписать на него визу Скоблина. На просьбу Благовещенского испанцы откликнулись согласием.

Так при содействии Скоблина, отстраненный от дел РОВСа глава «Внутренней линии» вновь вторгся в деятельность Миллера. На свидании со Скоблиным и Савиным в кафе на рю де ля Конвансион, что вблизи от вокзала Мирабо, Миллер был поставлен перед свершившимся фактом. Участие Шатилова в испанской акции РОВСа Миллеру никак не улыбалось. Он резко выговаривал Скоблину за неуместную инициативу. Он считал, что переговоры мог бы успешно вести полковник А. А. Зайцов Но визы были уже выписаны, и скрепя сердце Миллеру пришлось поручить Шатилову возглавление делегации. На расходы по поездке Миллер выдал Шатилову 3000 франков. Часть расходов принял на себя состоятельный Благовещенский.

Утром 26 декабря 1936 года от Кэ Вольтер отошел автомобиль, в котором ехали Шатилов, Благовещенский и Савин. По приезде в Ниццу они посетили здешнее итальянское консульство для исправления неточностей, вкравшихся при выдаче виз в Париже. Добравшись до Рима, делегация отправилась в Саламанку на испанском самолете Здесь, по поручению Миллера, уточнялись подробности перебросок добровольцев небольшими группами и выяснялись возможности оплаты их путевых расходов правительством Франко.

На обратном пути в Париж, по желанию Шатилова, делегация заехала в Озуар-ля-Феррьер поделиться новостями со Скоблиным. А доклад Миллеру о переговорах с испанцами глава «Линии» сделал позже. Получив от Шатилова денежный отчет, с дополнительными претензиями на 700 франков, Миллер был возмущен до крайности 22 мая 1937 года он писал генералу Абрамову:

«…П. Н. Шатилов заявил мне, что не будет безвозмездно заниматься этими делами, т. е. организацией отрядов для посылки туда. Тем не менее продолжает интересоваться этим вопросом и старается добыть под него деньги. Все эти проекты, по крайней мере сейчас, я отношу к области фантазии. Ибо весь его план зависит от субсидии, которая должна быть получена от лиц, которые, по его словам, готовы дать из принципа на противокоммунистическую работу… Во всей этой комбинации меня беспокоит та тайна, которою окружаются лица, желающие дать 10–15 тысяч франков в месяц, и желание П. Н. оставить за собою право распоряжаться этими деньгами… Опыт его путешествия в Испанию с тем лицом, которое ему, как и мне, открыло путь туда, уже показал, увы, что П. Н. неисправим во всём, что касается денег. Он мне представил такой счет своих расходов! Тогда как от его спутника знаю, что они всё это путешествие сделали за счет лиц, которые их пригласили туда. У меня не хватило мужества устроить очную ставку между Шатиловым и его спутником… Я не могу, да и не хочу заниматься вопросом, как он будет давать отчет в своих расходах тем, которые ему дадут деньги… Но поскольку этот вопрос своей финансовой стороной связан с П. Н. Ш., моя душа не может быть спокойной».

О любви Шатилова к деньгам Миллер знал хорошо. Шатилов любил красивую жизнь, был он обладателем комфортабельной квартиры, каких не было у других белых генералов. Беспокойство Миллера было понятным, и он решил отказаться от услуг Шатилова, тем более, что тот занялся в Испании делами по собственному усмотрению.

29 апреля 1937 года Е. К. Миллер писал Савину:

«Многоуважаемый Петр Пантелеймонович! В субботу я переговорил с Михаилом Александровичем, и он не отклонил моего предложения, но хотел с Вами переговорить более основательно и подробно, так как ведь работа может идти успешно только ежели будет полное согласие и согласованность между ним и Вами. Будьте любезны списаться относительно свидания. Его адрес: рю де Бретань, Севран (Трефль), Сен-э-Уаз, М. Пешня. Его отношение к вопросу вообще благоприятное, так что, надеюсь, при учете ошибок прошлого, работа, хотя бы, может быть, и в скромных размерах, сможет продолжаться. Уважающий Вас Е. Миллер».

Об отводе Шатилова и замене его генералом Пешней были извещены представитель генерала Франко в Париже Филипп Родес, Баррер в Сен-Жан-де-Люз и полковник Тронкозо в Ируне.

* * *

Генерал Пешня и Савин встретились и договорились о порядке переброски добровольцев. При участии адъютанта Скоблина капитана Григуля, группы, по восемь человек каждая, формировались в Галлиполийском собрании на рю де ля Фезандери.

Первая группа корниловцев, под начальством капитана Белина, выезжала с вокзала Кэ д’Орсе поездом в восемь часов утра. Провожая группу, Савин приказал им не занимать отдельного купе, сидеть порознь, поддерживать между собой зрительную связь и ничем не привлекать внимания полиции. В это время правительство Леона Блюма приказало арестовывать молодых людей из французской организации кагуляров, симпатизировавших Франко и переходивших границу, чтобы стать под его знамена.

Отправив группу, Савин поспешил автомобилем в Биариц. Здешний испанский консул сообщил ему о трудностях перехода франко-испанской границы. Вечером поезд с группой Белина прибыл в Биариц, где добровольцы должны были выйти из поезда и далее следовать намеченным было маршрутом. Савин, явившись на вокзал, приказал группе ехать дальше в Сен-Жан-де-Люз, доплатив за билеты в вагоне.

Об отправке групп Савин посылал «коммерческие» телеграммы французу Барреру, директору консервной фабрики в Сен-Жан-де-Люз, сочувствовавшему движению Франко и дружившему с испанским консулом. В телеграммах коротко значилось:

Баррер заказывал номера в скромном отеле, где приехавшие могли пообедать и переночевать. Хозяйка отеля устраивала прибывших по комнатам, накрывала стол в своей жилой половине и принимала их как своих личных друзей. Приходивший на обед Баррер знакомился с офицерами. Все они произвели на него хорошее впечатление. Затем, зная нужные тропы, переправлял их через пограничную речку Бидосса в пограничный испанский городок Ирун, где их встречал франкистский полковник Тронкозо. Отсюда добровольцы следовали в Памплону и далее на фронт.

Так под носом французской пограничной стражи Савину удалось переправить к Франко четыре группы по восемь человек. Тем временем в русской печати Парижа стали появляться сообщения о подвигах русских добровольцев в армии Франко. В журнале «Часовой» печатались корреспонденции Белогорского, в одиночном порядке и по собственному почину отправившегося в Испанию Франко. Белогорский, в действительности генерал Шинкаренко, и полковник Болтин, в свою очередь писавший в «Часовом» под псевдонимом Гренадер, был устроен Григулем по просьбе Шатилова в одну из переправленных Савиным групп. Шум в печати привлек внимание французских властей к нелегальным переходам франко-испанской границы.

Пограничные власти усилили наблюдение. И пятая группа, под начальством капитана Максимовича, была задержана жандармами в Сен-Жан-де-Люз.

После провала пятой группы отправки добровольцев РОВСа из Парижа были прекращены.

* * *

В одиночном порядке прибыл в армию Франко генерал Фок, один из бунтовавших против Е. К. Миллера «маршалов» РОВСа. В бою под Кинто опытный и влюбленный в свое военное дело Фок командовал артиллерией в одном из отрядов франкистов. Красные одержали верх, франкисты дрогнули и побежали. В руки красных попал чемодан Фока, в котором были письма и документы, свидетельствовавшие о его разрыве с генералом Миллером. Доставленные в Москву, эти бумаги были использованы советской печатью для пропаганды против «оголтелой белогвардейщины». Несколькими неделями спустя в своем последнем бою генерал Фок пал смертью храбрых.