Эта история могла бы войти в анналы спецопераций, проводимых в условиях строжайшей секретности. Даже сейчас о ней знают всего несколько человек.

Именно так я бы хотел начать свой рассказ. Но это было бы пафосной неправдой, потому что в самой сердцевине этой истории нет ничего возвышенного. Напротив, она может при определенных акцентах даже навести тень на героический и благородный ореол прочих наших рассказов, впрочем, это тоже было бы неправдой. Объективно одно — нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Посему внесем ясность в эту отчасти сомнительную и двусмысленную, а отчасти веселую и авантюрную историю, со спонтанно сложившимся планом и бескомпромиссной его реализацией в лучших отечественных традициях.

Когда мы ездили в село Химанево на другую сторону реки Вага, то обнаружили там два храма: деревянный и каменный, вокруг которых и дальше находится абсолютно вымершее кладбище разрушающихся домов. Жители покинули село много лет назад. Не в первый раз пришлось это наблюдать, но каждый раз это вызывает тяжелое чувство. В когда-то взорванном каменном храме, от которого сохранился лишь четверик без крыши, нужно было спилить выросшие внутри деревья, а из деревянного в первую очередь вынести окаменевшие удобрения, складированные в огромных, частично рваных мешках. Для этого требовались лопаты и тазы. Я отправил Никиту и Сашу в село на поиски. Никиту вы знаете, а Саша, носящий малоизвестную немецкую фамилию Зингер, появился в нашем повествовании впервые.

Как и многие другие, Александр попал в команду через меня. А нас с ним свела музыка. Когда-то я отдал ей много лет своей жизни, да и теперь мы друг другу не чужие. Саша прекрасный востребованный барабанщик, сейчас его игра сопровождает сценический путь многих очень известных артистов.

Одна из моих джазовых пьес лет пятнадцать назад была записана на альбоме тогда еще молодых и подающих большие надежды, а теперь весьма авторитетных и уважаемых музыкантов. Александр Зингер тоже участвовал в записи той пластинки. В партитуре моей пьесы из инструментов использовались только рояль и саксофон, поэтому барабанщик сидел в стороне и слушал; музыка, которая исходила из-под пальцев его друзей, произвела на него определенное впечатление, и с тех далеких времен началось наше медленное и незримое сближение, спустя много лет ставшее очным знакомством.

А когда мы поехали из Москвы в Медлешу и формировали экипажи, Александра и Никиту я посадил в один автомобиль, надеясь, что они найдут общий язык. И они нашли. Одного возраста, приветливые и дружелюбные, оба высоченные и стройные, неспешные, знающие толк в жизни, часто бывающие за пределами нашей Родины. У них даже противомоскитные костюмы неожиданно оказались одинаковыми, напоминающими форму солдат НАТО, что со стороны придавало нашей экспедиции статус совместных международных учений. Потому что многие другие участники были либо в «горке», либо в камуфляже российского производства, иногда с погонами старших офицеров.

Вот и отправил я десант этих «потенциальных противников» за лопатами и корытами. Возвратились они с вышеуказанным инвентарем, а еще с большой аналойной иконой очень странного письма (впоследствии мы поместили ее в алтарь храма преподобного Лазаря) и вестью о том, что в одном из дальних домов они видели лавку со спинкой и подлокотниками. А я давно хотел такую приобрести, так как имею давнюю тягу ко всякому старью в музыке, книгах, аппаратуре и мебели.

Закончив работать, мы сходили туда, я увидел типичный предмет мебельного мейнстрима Русского Севера, запомнил дом, нашел на столе почтовую квитанцию с фамилией, после чего мы вернулись к реке, где уже полным ходом шло форсирование в обратную сторону. Лодочка была маленькой, могла перевозить не более трех человек за один рейс, почему переправа и затянулась.

В лагере я дождался, когда к нам приедет Леонид Юрьевич, а приезжал он каждый день, рассказал ему о доме, фамилии и лавке, попросил узнать, есть ли там хозяева или дом брошен окончательно и лавку можно эвакуировать. Наш человек по связям с общественностью одобрил недопущение мародерства и обещал навести справки.

Через какое-то время выяснилось, что хозяев у этого дома давным-давно нет и «таможня дает добро».

Вся затея вылазки опиралась на спины трех китов. Первый — это прицеп Антона, прикрепленный к его же автомобилю «УАЗ Патриот», и собственно сам Антон, в миру категорийный менеджер, а в экспедиции добрый рукастый балагур и человек с отзывчивым сердцем. Неслучайно его полюбили все наши мальчишки. Но не будь у него прицепа, можно было забыть о скамейке раз и навсегда.

Вторым китом была лодка Василия, которую он, сам будучи больным, согласился нам дать под ответственность Леонида Юрьевича.

А третьим китом стал Серега, без которого тоже ничего бы не вышло.

Когда я говорю о Сергее, то в первую очередь перед глазами появляется его огромная добрая улыбка. Почему-то мне все время кажется, что она похожа на улыбку медвежонка из знаменитых мультфильмов про ежика: «Осенние корабли», «Удивительная бочка» и «Трям, здравствуйте». И знаете, что бы ни происходило, как бы ни плющило, в какой бы ситуации мы с ним ни оказывались, он всегда улыбается — очень сильный, переживший в 90-е годы молодость «человека с активной жизненной позицией», а ныне занимающийся спасением людей на воде в любое время года, в любом месте. Он из тех незаметных героев, без которых не было бы многих победных репортажей на российском телевидении и нечем бы было награждать иных многозвездных генералов на красных ковровых дорожках. А еще он отец пятерых детей. В общем, настоящий русский человек, надежда нации.

Кроме непосредственных участников, об операции знали лишь Никита и Саша — наши братья из Североатлантического союза, собственно и нашедшие лавку, а также сосед Сереги, его тезка, такой же веселый человек с большими звездами на погонах, кроме всего прочего, еще и опытный дознаватель.

После отбоя, специально в канун утреннего отъезда Антона в Москву (у нас нередко люди раньше уезжают, позже приезжают и наоборот), под покровом белой ночи, мы с Серегой проследовали к уазику. Я был в болотных сапогах, а Серега в гидрокостюме, как и положено настоящему водолазу. На всякий пожарный случай при себе у нас имелись ножи, спички и сухпайки МЧС России.

Надо сказать, что сама по себе идея ехать туда без трактора вызвала активный скепсис у местных проводников, но, видимо, нам настолько не давала покоя слава персонажей культового российского блокбастера «Особенности национальной охоты», что мы задорно нырнули в туман, где тут же начали месить грязь колесами автомобиля. Лишь одно серьезное и одновременно трагическое обстоятельство бесконечно отдаляло нас от героев блокбастера — сухой закон, жестко действующий в экспедиции.

До Ваги, вернее, до места переправы, по моим ощущениям, было километров десять или немногим больше. Мы их преодолели благополучно. Серега отправился за лодкой, а мы с Антоном сидели на берегу — ну все одно что в кинотеатре с огромным панорамным сферическим экраном. Невообразимая красота обнимала нас со всех сторон: небо нависало над широкой Вагой и переливалось изумительным разноцветьем тонов, отражавшихся в воде и стиравших грань между небом и рекой, превращая все вокруг в одно сказочное полотно. В ушах звенела тишина — но, конечно, не тишина пустой комнаты, это пели огромные невидимые хоры, издававшие едва уловимые разнообразные звуки. Потрясающие музыкальные картины были под стать тонкой игре красок. И все вместе составляло легкую, тишайшую небесную фантасмагорию, внутри которой мы неожиданно оказались.

Вдали заурчала моторная лодка. Звук этот вернул нас на землю, он нарастал, потом вдруг почему-то стихал, и мы невольно всматривались в даль до тех пор, пока наконец из-за поворота не показалось сияющее лицо Сергея, которое вполне могло заменить временно нырнувшее за горизонт солнце.

Антон остался на берегу, мы с Сергеем заверили его, что мигом вернемся, прыгнули в лодку и пошли по реке, стараясь держаться фарватера, по которому двигались неделю назад.

Вага, приток Северной Двины, — широкая река. Ее ширина достигает местами четырех километров. Когда-то, в XI веке, она была частью пути новгородцев к Белому морю, а до недавнего времени по судоходной Ваге сплавляли лес, но теперь все это в прошлом, и некогда заселенные берега ее снова пустынны.

В нашем случае нужно было преодолеть не более шестисот метров, но вдруг что-то пошло не так, мотор работал вхолостую, лодка туго крутилась на одном месте. Это было невероятно, но мы сели на мель. На самой середине широченной реки. Мы вышли из лодки и теперь уже в самом прямом смысле слова пошли по реке, то толкая лодку перед собой, то подтягивая ее за веревку.

А ведь еще неделю назад в этом же самом месте мы плыли по высокой воде. Было и весело и страшно вот так идти по реке в сумерках, в первом часу ночи, не видя, что там под ногами, и ожидая, что вот-вот провалишься в яму. Ситуация для меня, да даже и для Сергея незаурядная, не побоюсь этого слова — сюрреалистичная. Хорошо, что метров через сто опять началась приличная глубина. Серега завел мотор, и мы покатились по водной глади с ветерком.

На том берегу раздавили по-быстрому сухпайки, отметив, что эмчеэсовские в целом разнообразнее армейских, но галеты и тушенка там гораздо вкуснее. Сожгли за собой мусор и пошли дальше. Большая часть пути проходила по заболоченным дорогам и тропам, под ногами постоянно хлюпало, иногда мы проваливались в жижу по колено. У такого состояния почвы, видимо, есть какое-то простое объяснение, возможно, это связано с отсутствием людей, но по факту жить там просто невозможно.

Лавка оказалась гораздо больше и тяжелее, чем показалось сначала. На обратной дороге нам очень не хватало вертолета, поэтому приходилось часто останавливаться и отдыхать на этой самой лавке. Было тяжело, мокро, холодно, но и весело, особенно когда мы смотрели на себя со стороны: поп и водолаз тащат на себе лавку в два часа ночи по заболоченным улицам мертвого села. И не поймешь, то ли это триллер, то ли детектив, то ли черная комедия. То ли это похищение, то ли спасение предмета от неминуемой гибели, то ли странное развлечение сорокалетних мужиков, выживших из ума от возрастного кризиса.

Вот уже и река, урчит на перекатах лодка, на другом берегу мерзнет Антон, почему-то не разжегший костер, опять тащим по песку просевшее под весом скамьи судно. Вот уже причалили, прикрутили лавку ремнями к прицепу, едем с Антоном, а Серега ушел на лодке, надо поставить ее на прикол. Казалось бы, все позади, сейчас три часа ночи, и скоро можно будет немного поспать; подобрали Серегу, преодолеваем одно за другим гиблые места, как вдруг бац! — прицеп плотно сел в лужу. Это был последний из тяжелых участков, до лагеря оставалось несколько километров. Копали, толкали, подкладывали… Приближалось утро. Чумазые, уставшие, мокрые и трезвые сидели мы втроем на прицепе и молчали. Я, как автор авантюры, чувствовал сильные угрызения совести. Серега, почесывая шею огромным ножом, задумчиво, но оптимистично произнес:

— Вот если бы у меня была «гоу про»!

Что бы тогда было, мы узнать не успели, потому что на дороге показались знакомые натовские костюмчики — Саша и Никита спешили к нам на помощь. Кажется, они утром тоже уезжали, потому и спать не ложились, и наше долгое отсутствие их встревожило. Они шли навстречу не с пустыми руками — несли доски. Да, да, доски, которых нам очень не хватало. Троица на прицепе благодарно встрепенулась, доски бросили под колеса, Антон сел за руль, Серега уперся в прицеп сзади, а мы втроем впряглись спереди в трос, привязанный к уазику, и все вместе дружно двинулись вперед. Не сразу, но скоро мы смогли продолжить свой тернистый путь.

Не заезжая в лагерь, высадив нас у храма, Антон крутанул рулевое колесо и направил автомобиль в сторону Москвы, увозя за собой наш многострадальный груз (так в прицепе он и простоял на гаражных задворках еще месяц).

Когда однажды, в не предвещавший ничего странного вечер, лавка неожиданно появилась в моей квартире, она вызвала у моих домочадцев молчаливое изумление: оказалось, что они не разделяют моих восторгов по поводу данного предмета. Бурные дискуссии по его перемещению на территории квартиры периодически возникают до сих пор, вплоть до того, что я даже подумывал поступить радикально и вынести из дома диван, прочно закрепив освободившееся место за этим аскетично-эстетичным историческим артефактом, вместе с которым мы всего за одну ночь пережили столько различных событий. Но, честно говоря, другой судьбы желал я этой скамейке, спасая ее, как мне тогда казалось, из мертвого села. Так она и стоит, неприкаянная и одинокая, по большому счету, нелюбимая. Только раньше она была у себя, среди своих, а теперь — среди чужих, выдернутая на старости лет из привычного тихого пространства в шумный большой город. Хлопоты оказались пустыми, авантюра — бесплодной. Есть еще надежда, что рано или поздно появится небольшой музей-путеводитель по объектам, где трудился отряд «Небо зовет!». Тогда там для лавки будет выделено отдельное место. Ну а если вдруг на земле живет потомок ее владельцев и каким-то необъяснимым образом он появится в орбите моей жизни, я готов отдать ему этот экспонат, но уж извините, с одним условием — самовывозом.