Они пришли втроем через пару дней после нашего приезда. Тамара Алексеевна, ее дочь Мария и внучка Танюшка. Дочь была очень мила и проявляла себя в разговоре как человек церковный. Внучка с мамой приехала в гости к бабушке Тамаре Алексеевне, живущей здесь круглый год. Она, кстати, сводная сестра Валентина Дмитриевича. А больше в селе на этой стороне реки никто и не зимует. Среднего роста, худощавая, с умными глазами, она была очень напряжена и чем-то напугана. Они принесли большой сверток в белом вафельном полотенце и торжественно, с нескрываемым трепетом его раскрыли. Взору собравшихся предстали обтянутые темным бархатом, покрытые и сильно пропитанные сажей напрестольное Евангелие, богослужебный Апостол и аналойного размера бумажная икона святителя Николая в черном деревянном киоте. Апостол сохранился наполовину, от Евангелия осталась практически только обложка. Но это были они: именно те книги, о которых нам рассказывал Валентин Дмитриевич. Перед нами лежала связь времен. Вполне осязаемая и говорящая. Решили оставить реликвии на хранение там же, где они были и раньше, то есть у Тамары Алексеевны, а на все службы она будет их приносить в храм. Так впоследствии и случилось. Всегда на престол в алтаре под новое клалось то самое Евангелие, а чтец вкладывал листок с распечатанным текстом внутрь того самого Апостола и так читал.

А пока выяснилось, что наша трепетная хранительница исторических святынь не крещена. Я долго с ней говорил, слышал в ответ уже знакомую песню о том, что «теперь уж что, теперь уж поздно», но в итоге договорились до того, что она подумает. Конечно, я рассчитывал на просветительскую работу ее дочери Марии, своеобразного агента влияния, которая уже давно мечтала крестить маму. Никогда ни до, ни после я не желал вот так, всей душой своею, крестить и не уговаривал незнакомого мне человека. И те чаяния не остались бесплодными.

Не было в наших экспедициях, и, надеюсь, не будет и впредь, ни одного воскресного дня, в который мы не служили бы литургию в том месте, где трудимся. И в первое юмижское воскресенье, после первого богослужения состоялось Крещение. Сразу четверо мужчин захотели открыть для себя дверь в духовный мир. Они пришли на литургию, как настоящие оглашенные, и после службы мы всей огромной компанией отправились на реку. Было ветрено, но солнечно. И Тамара Алексеевна шла с нами. По дороге мы беседовали. Она боялась. И когда увидела, что при всем честном народе надо будет нырять в реку, наотрез отказалась и ушла домой.

А четыре боголюбивых, умудренных жизнью мужа стояли у самой воды юмижского Иордана, вокруг собрался народ, среди которого были их жены, радующиеся и даже как будто не верящие своему счастью. Павел, Владимир, Валерий и Иоанн — вот их имена.

Иоанн был нетрезв, друзья мои. Его вообще давно не видели трезвым. Но при этом, казалось, он хочет креститься сильнее остальных.

— Так и помру нехристем, — произнес он, когда я попробовал его завернуть.

Возможно, я поступил дерзко, крестив его, но хочется надеяться, что все-таки это было дерзновенно. А во время таинства он протрезвел, да.

Скажу честно, к этому моменту я чувствовал себя практически недвижимостью. Позади непростая трудовая неделя, все новое, накануне исповедь до трех часов ночи, утром литургия, потом поход на реку и Крещение… А Тамара Алексеевна тем временем оставалась некрещеной, категорично покинув нас, и я боялся, что теперь диалога не получится.

Но я понимал и то, что, если не пойти сейчас, завтра наковальня уже остынет. Поэтому я, не выходя из болотных сапог, потащил себя в гости к Тамаре Алексеевне Бураковой, бывшему учителю истории и философии.

Нам удалось достичь консенсуса. Я пообещал, что креститься идем в храм, что, кроме нас двоих, никого не будет, но, если она разрешит, мы оставим с нами еще кинооператора Артура. Артур у нас человек взрослый, неспешный, располагает к доверию. Тамара Алексеевна его уже знала и, возможно, поэтому согласилась. И теперь запись ее крещения вместе с остальными гигабайтами отснятого юмижского материала лежит под спудом уже несколько лет, дожидаясь своего часа. Если он придет, то, по всей видимости, одной из основных линий фильма будет история Тамары Алексеевны, впоследствии ставшей нам добрым другом. Каждый раз, глядя на нее, я восхищаюсь произошедшими с нею переменами и прославляю Бога.