гр. Кукрыниксы 'Колдовство'

Сашка ждала меня у гардероба, кроме матанализа у нас сегодня ничего не планировалось, редкий случай, хоть в чем то повезло. Расспрашивать, что понадобилось Палычу от меня, подруга не стала, любому в универе известно, кто он такой и зачем он под любым предлогом зазывает к себе студенток. Пару раз его ловили в соседней кафешке со студентками последнего курса, с чего у него такой интерес ко мне, понять не могу.

Не успела я подойти к подруге, как меня кто‑то толкнул в спину, повернувшись, обнаружила Вольного. Вот пристал как банный лист к одному мягкому, а у кого то может и костлявому месту. И улыбка такая ехидная, сделал гадость, себе в радость.

— Климова, ты чего на проходе встала? Не пройти, не проехать, двигайся резче! — посмотрите‑ка какие мы злые сегодня, видать что‑то случилось. Видно точно с Ленкой поругался, что не удивительно, что у него, что у нее характер отвратительный, как еще не поубивали друг друга, не знаю…

Не долго думая я наступила ему на ногу. С коротким 'ой, извини, я случайно', еще раз припечатала его ботинком. Вот что за привычка меня постоянно доставать? Пошел бы над кем‑нибудь другим поиздевался. В глазах Вольного читалась явная угроза, заскрипев зубами он стал хромая, надвигаться на меня. Резко развернувшись, выбежала из универа, проигнорировав ошарашенный взгляд подруги. Про свою курточку я вспомнила уже тогда, когда по коже заскользил морозный воздух. Блеск. Кажется, я осталась без куртки. Ощущая спиной, что за мной явно кто‑то бежит и еще чуть — чуть и меня догонят, я резко остановилась, не ожидавший такого преследователь, врезался мне в спину.

— Ты чего творишь подруга! Куда полетела? — пронесло, это Санек за мной побежала. Крашеный значит, преследовать не стал. Подруга протянула мне мою курточку, которую я тут же надела. Все‑таки желания подхватить простуду, у меня нет.

— Уф, спасибо, — поблагодарила Сашку. — Я думала, это Вольный за мной припустил, вот и сиганула. Ты бы хоть окликнула, — еле отдышавшись, мы засеменили по домам, благо идти не так уж и далеко, да и живем мы рядом, через дорогу друг от друга.

Попрощавшись я потопала к себе. Дома как всегда ни кого не было, брат с работы еще не пришел, а может опять к своей новой пассии в гости напросился, не знаю. В коридоре как всегда свет не горел, когда же он лампочку уже поменяет, невозможно уже. Прошла на кухню, но и там свет не заработал, странно, объявления что сегодня могут быть перебои со светом не было. Да и в соседних квартирах свет горел. Сама видела, когда в подъезд заходила.

Кое‑как дошла по стеночке до своей комнаты, скинула одежду и потопала до ванны. Хочешь — не хочешь, а ванну никто не отменял. Помнится, на кухне в одном из шкафчиков пара свечек на такой случай лежало, зажгу, вдруг получится расслабиться.

Запрыгнув в горячую воду, включила плеер и погрузилась в свои мысли. На мр3 играла старая добрая песня так любимой мной группы Сплин:

— Скажи, что я ее люблю,

Без нее вся жизнь ровна нулю…

Подпевая, я пролежала в ванне добрых два часа и еле заставила себя встать. Ильи все не было, нужно позвонить, узнать приедет он сегодня или мне выпадет счастливый случай хоть один раз выспаться.

Брат не брал трубку, после третей попытки я бросила это неблагодарное дело. Света все не было и это стало напрягать, нацепив на себя спортивный костюм голубого цвета, я направилась на кухню. Кажется, с вчера еще котлетки оставались… живот призывно заурчал, и я не стала его дальше мучать. Но не успела я съесть и одной котлеты как в дверь позвонили. Прокравшись к дверному глазку мне не удалось разглядеть кто стоит с той стороны двери. Как на зло, света там тоже не было. Вот не понимала людей, которые точно зная, что ни кого не ждут и видят за дверью незнакомого человека, начинают его расспрашивать, кто такой и зачем пришел. По мне так лучше вообще сделать вид, что дома ни кого нет. Плюнув я хотела уже отойти от двери но меня остановил голос, в котором явно проскальзывало раздражение и усталость.

— Я знаю, что ты дома, если не откроешь все равно зайду, — ой мамочки, боюсь — боюсь.

— А кто же тебе разрешит зайти? — я вернулась обратно к двери.

— Никто, просто зайду и все. Открывай по — хорошему! — кто‑то, я смотрю, начал злиться. Но с чего он взял, что я собираюсь ему открывать?

— Я сейчас полицию вызову, чеши отсюда. — Сказав это, я отошла от двери и направилась к себе в комнату. Только села на диван, как из коридора раздался звук падающей на пол двери. Кажется я переборщила с любезностями. Быстро соскочив с дивана, я взяла с полки вазу. Тетина, любимая, эх, ладно!

Тихие, осторожные шаги стали приближаться к моей комнате. Прицелившись на сколько это было возможно, бросила вазу, но к моему сожалению, она пролетела в паре миллиметров от головы моего 'гостя'.

— Ай, как не хорошо Екатерина, — мне показалось или этот голос я знаю? Приглядевшись внимательнее, узнала в незнакомце своего бывшего информатика.

— Пал…ой, Олег Павлович, а что вы тут делаете в такое время? И как вы смогли сломать дверь?! — кажется, у меня начинается истерика, я одна в квартире с почти незнакомым мне человеком. Господи, что делать, думай дуреха, думай…

— Ну зачем же так официально Катюш? Палыч — вполне подходит. — Преподаватель информатики стал плавно подходить ко мне. Волосы, которые всегда были русыми, стали платиновыми, глаза смотрят с прищуром, ни когда не замечала что у него такой колючий, леденящий взгляд.

Я стала отходить назад, чтобы расстояние между нами не сокращалось. Что за бред происходит во круг меня?! Так Кати, пора прекращать допоздна читать фентези. Как показывает практика — это ни к чему хорошему не приводит. На ум ничего дельного не приходило, все мысли разбежались по дальним углам головного мозга и не подавали признаков жизни. Мама роди меня обратно!

— Э — э-э… Палыч, а что вам собственно нужно? — надо тянуть время, вдруг повезет и брат придет сегодня раньше. А иначе, я чувствую, моя смерть будет на его совести.

— Может быть, сначала чайку? — моя челюсть оказалась на полу. Он сломал входную дверь, явился ко мне чуть ли не ночью, на моих глазах превратился в совершенно не знакомого человека и просит чайку? Кажется, я схожу с ума. Где там эти санитары в белых халатах со смирительной рубашкой?

— Думаю, в этом нет необходимости. Если это из‑за того что я вам отказала, то простите, но вы всегда были не в моем вкусе, — играть так по крупному, надо тянуть время. — Уж слишком вы невзрачны, мне симпатичны мужчины с яркой, запоминающейся внешностью…

— Ты пытаешься вывести меня из себя? — кто‑то я смотрю обиделся. Так, продолжаем…

— Ну почему же вывести из себя? Просто вы меня как мужчина не привлекаете, а вот Пашка, ну помните из моей группы? Кажется, на вас глаз положил. Может вы с ним попытаете счастье? — говоря все это я незаметно для моего нежданного гостя продвинулась в глубь комнаты, где на полке стояла моя коллекция колокольчиков. Было у меня такое хобби, собирала колокольчики, некоторые из них были достаточно тяжелые. Пока Палыч приходил в себя, после сказанного, я схватила самый большой, и соответственно самый тяжелый колокольчик, и запустила им, не прицеливаясь.

Раздался звон и тихое 'ох', значит, я все‑таки попала. Тело преподавателя стало оседать на пол. Видно хорошо ему прилетело. Быстро перепрыгнув через него, побежала в прихожую. Схватив куртку, не глядя назад, стала сбегать по лестнице. Ждать лифта смысла не было, да и бежать всего ничего, на пятом этаже живем. В тапках — собачках (да я люблю такую домашнюю обувь) я выбежала на улицу, где как на зло стал идти мокрый снег.

Сзади раздалось рычание, и я спиной почувствовала, что за мной теперь, по мимо бывшего препода, несется еще что‑то большое и лохматое. Бежать к подруге было опасно — рисковать ее жизнью совсем не хотелось. Понимая, что убежать я уже точно не смогу, пришлось остановиться. Как на зло, в голове заиграла знакомая до боли песенка. Обычно в критической ситуации мой организм реагирует крайне необычно. Кто‑то начинает продумывать пути отступления и решения задач. Кто‑то впадает в панику и начинает биться в истерике. Я же…

— Ну чего Катюш, добегалась? Я ведь по хорошему хотел… — у информатика засветились глаза, холодный оттенок серого стал ярче. Через мгновение я почувствовала как по телу пробежала дрожь и стало нестерпимо холодно. — Не замерзла?

Какой же у него противный голос, издевается еще. Этому‑то я что сделала? Сначала Вольный, теперь вот Палыч. Ни какого спокойствия и стабильности в этой жизни.

— Я стою на краю — на обрыве над рекой,

Не могу пошевелить ни рукой, ни головой…

— Екатерина, вам плохо? — посмотрите‑ка кто‑то в шоке, продолжаем.

— Защемило сердце мне, в голове замкнуло,

Мне осталось только петь то, что ветром в голову надуло…

Ого, а глаза то у него большие — большие. Кажется, подействовало, холод в теле уже не так ощущался. Если бы еще хоть кто‑нибудь по улице прошел, народ собрался… может и сбежать удалось бы, но вокруг не души. Закон подлости какой‑то. Странно, но сильного страха к Палычу я не испытывала. Так, легкое недоумение. А вот его псина пугала. Массивная голова припала к земле и скалилась. Глаза светились фиолетовым цветом, уши плотно прижаты. Лапы по размеру с две мои, беспощадно раздирают землю. Жуткое зрелище.

— Волф, приведи Ирона, кажется, я ее мозг затронул, — мне показалось или он испугался? Кто такой Ирон? То что Волф, это вон то вон лохматое чудо из ожившего фентези и так понятно. Так не расслабляемся, продолжаем притворятся умалишенными.

— Ту — лу — ла ту — лу — ла — ту — ту — ту — лу — ла

В голове моей замкнуло ла — а…

Я сказала что у него глаза большие? Не правда, они просто огромные. Не дожидаясь пока этот большеглазый очухается, я сиганула в ближайший сквер. Там у нас всегда темно было, дворовые мальчишки в свое время побили все фонари и дворник перестал менять в них лампочки, так что о былой роскоши напоминали только побитые плафоны. Через сквер можно было попасть на главную улицу города, а там в любое время народ гуляет. Спиной я ощущала что меня преследуют, но сдаваться так просто не собиралась. На улице становилось довольно холодно и лужи стали покрываться коркой льда. Добежать мне не удалось, поскользнувшись на очередной луже, я стала падать лицом вниз, но земли так и не коснулась. Меня окутала темнота, вязкая, холодная, такое ощущение, что оказался в черном желе. Ощущение не приятное, стало нестерпимо холодно, опять… Сознание отказалось работать и убежало в отпуск за свой счет.