Действительно, в христианском браке «есть что-то таинственное». Блж. Августин говорит: «В Церкви предлагается не только союз брачный, но и таинство». «В нашем (христианском) браке более имеет силы святость Таинства, нежели плодородие матери». А потому, «если над имеющими вступить в брак совершено Таинство брака, согласно со всеми существующими на этот предмет церковными мудрыми узаконениями, то по нашим канонам брак считается действительным и фактически совершившимся, хотя бы брачная жизнь после этого никогда не начиналась. И не вступая в эти отношения, сочетавшиеся считаются мужем и женою» (О Христ. браке, с. 12). «Не лишение девства, — говорит св. Амвросий Медиоланский, — полагает начало браку, а брачное соглашение».

И это таинственное в браке отражает таинственное в союзе Христа с Церковью. Такая параллель между христианским браком и союзом Христа с Церковью ясно проводится Самим Христом, Иоанном Крестителем и апостолами.

Параллель эта основывается не на внешнем сходстве, а на внутреннем единстве и тесной их связи между собой. Без этой внутренней связи не настаивали бы во всех новозаветных книгах на указанной параллели. Скажем даже более того: еще ветхозаветные пророки изображали завет Иеговы с народом израильским под образом брачного союза мужа и жены.

Изображали так пророки завет Иеговы потому, что проникали в самую тайну этого завета, образом которого служит христианский брак. Ясно, что тайна брака и тайна завета имеют внутреннюю связь между собой и взаимное соотношение. Тайна завета реализуется в тайне брака. Этим только и объясняется раскрываемое нами отношение Христа к браку.

После крещения Христа, когда слава Его стала распространяться в народе, некоторые из учеников Иоанна, слепо преданные ему, пришли к нему и сказали: Равви! Тот, который был с тобою при Иордане и о котором ты свидетельствовал, вот, Он крестит, и все идут к Нему. В ответ на это Иоанн сказал: Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться (Ин. 3, 26–30). Умилительно-трогательными и нежными чертами изображается здесь сближение Христа с верующими под образом жениха и невесты, которых познакомил между собой друг Жениха — Креститель. Теперь это сближение идет обычным порядком, и вот друг Жениха, слыша их голос, радуется за них и за себя, что исполнил свое дело.

И мы, умиляясь такому нежному сопоставлению двух образов, отметим то, что ни в истории человечества, ни в жизни частных людей, ни на языке человеческом нет другого образа, более чистого и задушевного для изображения отношений Христа к верующим, как образ жениха и невесты. Да, в этом образе есть что-то нежное, чистое, святое, небесное, пока люди не загрязнили его своими гнусными страстями. Голос жениха и невесты — это небесный голос на земле. Это — голос нежной любви, искренней чистоты и безкорыстного самоотвержения!

Какими мягкими и нежными чертами изображает Христос под образом жениха Свое собственное отношение к верующим и любящим Его ученикам! На требование фарисеев, чтобы ученики Его постились, Он сказал: Могут ли печалиться сыны брачного чертога, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься (Мф. 9, 15).

И эти дни отметил Христос еще более трогательными чертами, взятыми из той же брачной жизни. Неизбежность этих скорбей для последователей Христа (Его невесты) он изображает под образом неизбежных скорбей рождающей женщины. Истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, когда отнимется от вас жених (разумея свою смерть), а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет, когда Я воскресну. И эту неизбежность скорбей Он освещает следующим явлением жизни: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир. Так и вы теперь имеете печаль, но я увижу вас опять (по воскресении), и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас (Ин. 16, 20–22).

Вдумываясь в эти слова, мы с благоговейным трепетом умиляемся и преклоняемся пред Божественным проникновением Его в самые непроницаемые глубины человеческого сердца и в самые основы человеческого бытия. Один только Он мог так глубоко заглянуть в сердце женщины, прочитать там невыразимую и для нас не вполне понятную ее скорбь и так метко и верно изобразить психологию радости женщины-матери! От Его Божественного взора не могли укрыться ни глубина страданий рождающей матери, ни полнота ее радости, обнимающая и проникающая все существо ее. Мы слишком тупы и грубы, чтобы понять то и другое. И радуется она не тому, что кончились ее страдания, а тому, что родился человек в мир. От этой радости она уже не помнит своей скорби, забывает свои страдания, не чувствует своих болей, которые еще продолжают отзываться во всех членах ее. Здесь сказывается все материнство женщины, которое так верно мог подметить один только Христос и так точно определить психологию материнства один только Сын Человеческий. И мы поймем здесь Христа, когда обратим внимание на само сопоставление положения рождающей женщины с Его собственным положением, как Искупителя мира. Женщина, рождающая человека в мир, дает нового члена вечного Царства Божия, который является участником вечного блаженства. В нем и через него, как нового члена Царства Божия, раскрывается и расширяется вечная любовь и благость Божия, вечная премудрость и слава Божия. Жена, рождая нового человека в мир, осуществляет идею сотворения человека, идею брака, как мы уже сказали об этом выше, и реализует акт искупления, совершенного Христом, увеличивая число искупленных Им. И если на небе об одном грешнике кающемся радуются ангелы (Лк. 15, 7), то как же не радоваться жене-матери, когда она инстинктивно чувствует, что актом рождения дает нового члена вечного Царства Христова?!

Таким образом, и здесь Христос Своим сближением рождающей жены со своим положением Искупителя, вводящего сынов в дом Отца Небесного многими скорбями (Евр. 2, 10; Деян. 14, 22), указывает на действительную внутреннюю связь означенных явлений и тем самым раскрывает безконечное величие и значение брака.

Насколько рождающая жена верно изображает собой муки рождения церкви Христовой, пояснение этого мы находим в следующей таинственной картине в Откровении Иоанна Богослова. В 12-ой главе он говорит: И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с седмью головами и десятью рогами, и на головах его седмь диадем. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога (ст. 1–6).

Нет нужды пояснять это видение — смысл его ясен. Но мы сопоставляем эту картину со словами Господа и таким сопоставлением подтверждаем смысл и значение слов Христа, и, уясняя употребленный Им образ, мы указываем на высокое значение его в приложении к христианскому браку.

Отметим еще одну апокалиптическую картину будущего блаженства праведников в Царстве Небесном. Красота этого Царства, полнота радости и счастья сравнивается не с чем другим, как с красотой невесты, убранной для мужа своего. На языке человеческом нет другого образа для выражения того идеального совершенства, которое олицетворяется в невесте. Я видел, — говорит Тайнозритель, — святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. Этот новый Иерусалим — образ Царства славы, которое откроется со вторым пришествием на землю Христа, как пояснил Иоанну голос с неба: Се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло (Откр. 21, 1–4). Если Христос изображал под образом «брака сына царева» тайну Царства Небесного, то апостол Иоанн, в своем видении, характеризует нам красоту, счастье и блаженство этого Царства чертами невесты, приготовленной и украшенной для мужа своего. Одним штрихом он сказал все, что нужно было сказать для яркой характеристики блаженного состояния праведников в Царстве славы. Невеста, украшенная для мужа своего, — это идеализация Небесной красоты, чистоты, нежности, полного счастья и любви, кротости и смирения, это отражение и совокупность всех нравственных совершенств, составляющих собой образ Божий в человеке. Действительно, ни в ком так ярко не отражается светлый и чистый образ Божественных совершенств, как в невесте, приготовленной и украшенной для мужа своего.