Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

Как и притча о мытаре и фарисее, притча о блудном сыне построена на противопоставлении. Распутство и своеволие младшего брата противопоставляется трезвости и здравомыслию старшего. Притча представляет собой зарисовку из обычной жизни. Два брата проживали в одном доме, видели один пример перед глазами, воспитывались в одних и тех же условиях. Однако ни тот, ни другой не переняли отцовской праведности, не прониклись ею, не сделали ее руководством в своем существовании. Такая невосприимчивость не могла не быть для любящего отца источником душевной скорби. Но он, понимая ошибочность жизни вне добродетели, все же предоставляет право каждому жить по своему разумению (или неразумию). Без всякого прекословия он отдает часть своего имения младшему сыну, прекрасно понимая, что его достояние будет тотчас с легкостью пущено на ветер. Его не останавливают и опасения за сына. Предоставлять свободу тому, кто не научился ею пользоваться, — всегда немалый риск. Отец впоследствии скажет о своем младшем сыне: «Этот сын мой был мертв» (Лк., 15, 24). Но и лишать личность драгоценного права самоопределения — значит брать на себя роль диктатора. Она не свойственна тому, кто строит отношения на принципиально иных началах. Любви в данном случае остается только одно: нести свой нелегкий крест, не терять надежды и терпеливо ждать. Эту позицию и занимает отец из притчи о блудном сыне. Вот такое решение извечной проблемы отношения двух поколений предлагает Евангелие.

Далее притча рассказывает нам о возвращении домой промотавшегося и обнищавшего сына. Чем может быть интересно это повествование? Тем, что блудный сын, приходя к отцу с повинной головой, нисколько не рассчитывает на его милость, на восстановление себя в первоначальном достоинстве. Он не стремится вернуть прежнее расположение отца и занять утраченное место в семье. Он не пытается спекулировать своим раскаянием, не ищет разжалобить отца своим несчастным положением, а искренне считает себя недостойным его милости. Он не ведет игры с отцом и готов нести всю полноту ответственности за свой проступок. Он намерен всю дальнейшую жизнь проводить на низких ролях и оставаться не в положении родного сына, а в состоянии наемного раба. Это было мужественное решение, говорящее о том, что блудный сын действительно «пришел в себя», что он глубоко осознал и прочувствовал всю неправоту своих действий. В нем произошел нравственный переворот: он вернулся в свой дом для жизни рядом с отцом. Его отец говорит о нем: «Сын мой был мертв, и ожил». Именно поэтому-то блудный сын и встречается с великой и неожиданной милостью того, кого он так вероломно оскорбил. Притча говорит нам о том, что всепрощающая милость небесного Отца всегда пребывает с тем кающимся грешником, который, «придя в себя», во всем обвиняет только себя и в потаенной глубине сердца не считает себя достойным божественного внимания.

А что же старший? Он проявляет крайнее недовольство поступком отца. Он отказывается принимать участие в общей радости по поводу возвращения младшего брата. Он негодует на любовь отца, он чужд ей. Он не живет с отцом единодушно, хотя и пребывает неотлучно в его доме. Он не проникается его ожидающей и всепрощающей милостью. Живя в отчем доме, он не перечит отцу, ни в чем не проявляет своеволия. Но это послушание, как выясняется, имело ложный характер. Можно проявлять внешнюю покорность Богу, ни в чем не переступать Его воли, но в то же время внутренне быть чуждым Ему, не понимать Его, не проникаться Его Духом и даже приходить в гнев на Него за проявления долготерпеливой любви. «Почему Ты не наказываешь за грех? Почему бездействуешь? Где Твоя справедливость? Где Твой высший суд?» Любовь Божия знает, что иногда человеку надо проделать путь младшего сына, чтобы «прийти в себя». Вот где причина той божественной медлительности, которая у многих вызывает протест. За все требовать немедленного наказания — это жестокая, немилостивая реакция. Старший сын, вроде бы, и не нарушал ничего, не убивал, не воровал, не насиловал, не швырял отчих денег к ногам блудниц. Внешне, по поступкам был вполне исправен. А в душе притаилась озлобленность, зависть, недоброе расположение к брату, острое недовольство снисходительной милостью отца. В отличие от младшего брата, старший не только не видит своей удаленности от Бога, но еще и пребывает в уверенности, что Бог является его должником, Который непременно обязан расплатиться с ним за его послушание. Подобная наружная исправность, в которой нет сыновней преданности, не хуже ли откровенного греха? В сущности, старший сын, никуда не отлучаясь, добровольно и осознанно поставил себя в положение наемного раба. После такого самоопределения ему несравненно сложнее, нежели младшему, «пробиться» к любви отца, усвоить ее и сделать ее правилом своей жизни. Вот почему Христос говорит, что грешники и мытари предваряют фарисеев в Царстве Божием.

Но отец, верный себе, простирает свою милость и к старшему. Он ведь тоже его сын. Он сам выходит ему навстречу, зовет в дом, слушает его резкие обвинения, не замечает его злобы, терпеливо объясняет мотивы своего поступка, почти оправдывается перед ним. Он пытается уврачевать ожесточенность старшего сына все той же свойственной ему снисходительностью и долготерпением. Такова любовь Божия. По слову апостола, она «долготерпит, милосердствует, не завидует», «все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор., 13, 4, 7). Слово Божие не устает являть нам эту любовь, напоминать о ней, влечь к ней. Последователю Евангелия остается только проводить свою жизнь в русле этой любви, не отклоняясь от нее, избегая той мнимой и опасной праведности, которая в притче воплощена в образе старшего сына.