В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца. Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать. Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа.

На Пасху читается 1-е зачало Евангелия от Иоанна. В нем ни слова не говорится о воскресении Христа. Почему же оно читается на праздник святой Пасхи? В этом отрывке есть такие слова: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Эти слова, как представляется, связаны с фактом воскресения Христова. Уникальный свет восстания Спасителя из мертвых действительно во времена евангелиста был тем крошечным очагом света, который воссиял в тотальном мраке языческого нечестия. Мы не должны забывать того, в какие времена, в какой общемировой обстановке произошло всемирное чудо воскресения. Это сейчас мы воспринимаем воскресение Христа как эпохальное событие вселенского масштаба. Но в тот момент, когда оно произошло, оно было ничтожно малым и совершенно незаметным событием. Мир был погружен во мрак грубого, языческого нечестия, и только один очень немногочисленный народ, да и то далеко не весь, на каком-то клочке земли сохранял в себе остатки истинного боговедения. И конечно, в такой ситуации свет воскресения Христа с легкостью мог быть поглощен без остатка этим всеобщим мраком, мог быть объят существовавшей тогда поистине мировой тьмой. Он мог попросту затеряться и навсегда исчезнуть в непреодолимой толще человеческого равнодушия.

Не стоит забывать и того, что богоборческая тьма ополчилась на личность Христа с самого момента Его появления на земле. Мы знаем, что злоба человеческая вызвала бегство младенца Христа в Египет и она же преследовала Его на протяжении всей земной жизни вплоть до самой Голгофы, на которую Его и вознесла. Не оставила Его эта ненависть даже при Его воскресении из мертвых. Евангелист Матфей пишет, что первосвященники в субботу пришли к Пилату с просьбой установить римскую стражу у гроба, в котором был погребен Спаситель. Первосвященники выражали безпокойство, что тело Христа могло быть украдено Его учениками для того, чтобы потом объявить о Его воскресении из мертвых. Но конечно это было только поводом к тому, чтобы запечатать вход в пещеру. Ни о каком воскресении Христа апостолы не могли помышлять. Мысль о самостоятельном воскресении кого-либо из мертвых казалась настолько невероятной древнеиудейскому сознанию, что даже после совершения этого события апостолы не поверили ему. Евангелист Марк пишет, что Христос потом явился им и укорял их за упорное неверие и жестокосердие. Как же могли апостолы иметь намерение разглашать о воскресении Христа, если категорически отрицали этот факт даже после того, как он совершился? Да и чем подтверждать истину своих слов? Демонстрацией украденного мертвого тела? Но ведь это мерзость для правоверного иудея. Кто поверит этому доказательству? И как красть мертвое тело, если даже случайное касание умершего считалось у иудеев осквернением и требовало длительного ритуального очищения? Не абсурд ли все это? Зачем же тогда первосвященники поставили стражу у гроба? Обращает на себя внимание одна деталь евангельского рассказа, а именно: первосвященники просят утвердить стражу на очень конкретный срок. Они говорят Пилату: «утверди стражу до третьего дня». Возникает вопрос: почему же только до третьего? Разве тело Христа не могло быть украденным Его учениками на 4-й, 5-й или 6-й день? Ответ напрашивается сам собой: первосвященники боялись отнюдь не кражи Его тела, они подстерегали Его воскресение из мертвых. Он же Сам говорил, что восстанет в третий день. Первосвященники, в отличие от простых галилейских рыбаков, хорошо вслушивались во все Его слова, взвешивали каждую Его фразу. И то, что не входило в сознание апостолов, стало объектом тщательного анализа и внимательного рассмотрения первосвященников, искавших гибели Христа, жаждавших окончательного уничтожения Его дела. В стане врагов Христа совершалась своя тайная, неустанная работа, там оценивалось все то, что Он делал и чему учил. И если Он указывал на знамение пророка Ионы, то надо было сделать все, чтобы это знамение не дошло до сознания широких масс, чтобы оно не стало достоянием иудейской общественности. А для этого достаточно было упредить факт воскресения Христа из мертвых, поставить римских воинов у входа в пещеру до третьего дня, иначе говоря, надо действовать на опережение. Вот почему первосвященники просят Пилата утвердить стражу у гроба не на семь дней, а всего лишь до третьего дня. Что будет после третьего дня, их совершенно не интересовало. Но первосвященники допустили грубый просчет. Они не учли факта божественности Иисуса. Они мыслили о Нем только в человеческих категориях, не допуская той мысли, что Он был еще и Богом. Христос воскрес так, как никто из людей предположить не мог: Он вышел из погребальной пещеры, не повредив запечатанный вход, никем не замеченный, не оставив миру прямых очевидцев Своего славного воскресения. Усилия земной власти, гражданской и церковной, не смогли уничтожить свет евангельской истины. Слишком много было могущественных противников делу Его проповеди, слишком велик был тот всемирный мрак, в плотном кольце которого произошло восстание Иисуса из мертвых. И все же, по замечанию евангелиста, тьма не смогла объять свет воскресения Христова. «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Эти пророческие слова апостола Иоанна Богослова даны на все времена. Сегодня мы вновь возвращаемся в ту далекую эпоху грубого языческого нечестия. Преподобный Серафим Саровский говорил, что наступят времена, когда российские церковные иерархи настолько развратятся, что перестанут верить в главный догмат христианской веры — в воскресение Иисуса из мертвых. История никуда не движется, она топчется на месте. Сегодня нас вновь окружает тьма всеобщего нравственного и духовного произвола. Как жить в такое время? Как продолжать свой христианский путь в таких обстоятельствах? На чем основывать свое делание? Как укреплять свое благочестие? Сегодняшнее евангельское чтение дает нам ответ на этот вопрос: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Попытки уничтожить немеркнущий свет Истины навсегда останутся безплодными. Они всегда пребудут свидетельством крайнего человеческого безумия. Если истина имеет божественный характер, а в этом нас убеждает история победы двенадцати галилейских рыбаков над всем языческим миром, то что в таком случае может противопоставить человек Своему Творцу? Силы тьмы сделали все, чтобы помешать воскресению Христа из мертвых. Они сосредоточили в своих руках всю полноту политической и церковной власти. Они поставили под контроль абсолютно всю жизнь Иудеи. И, несмотря на все это, богоборческие силы оказались в неожиданном проигрыше. Как такое могло произойти? «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Пусть же эти слова вечной книги укрепляют и наши стопы на пути следования за Христом. Христос Воскресе!