И снова «эротические тайны»

«Идя домой, – пишет Жуковская, – я думала: «А если он с Лохтиной поступал так же… доведя ее до исступления, ставил на молитву? А может быть, и царицу так же?» Я вспомнила жадную, ненасытную страсть, прорывавшуюся во всех исступленных ласках Лохтиной – такою может быть только всегда подогреваемая и никогда не удовлетворяемая страсть. Но это никогда не узнаешь наверное… это, может быть, узнается много позже, когда никого из них не будет в живых».

Возможно, это было лишь продолжением его таинственного религиозного опыта – все то же постоянное возбуждение похоти и ее подавление до полного бесстрастия. Это давало Распутину «утончение нервов», результатом которого и были его прозрения, его гипнотическая сила. Вот почему так затягивались «романы» с отбивавшимися дамами вроде Жуковской, Джанумовой, Беллинг. Но все те, кто сдавались, удовлетворяли его желания – исчезали тотчас же.

И кокотка Трегубова, поставлявшая ему богатых евреев-просителей, ходила к нему в дом лишь до тех пор, пока не отдалась. Грех победил – и Распутин, как он объяснял Жуковской, «уже не мог думать ни о чем, кроме…» Его сила ослабевает, а за это он начинает ненавидеть грешницу. Вот, видимо, истинная причина, по которой он попытался убрать от себя Трегубову, выслать ее из столицы. И когда простодушная женщина пришла к нему и, судя по всему, вновь отдалась, уверенная, что это поможет, он приказал выслать ее из Петрограда немедля… И Лунц, и Варварова, и Базилевская, и Гаер, и безымянные жертвы «задатка» совершили ту же ошибку: отдались – и тотчас исчезли из квартиры.

И бедную Бернадскую он начал избегать и ненавидеть, как только та ему уступила. То же – в таинственной истории с нянькой царских детей Вишняковой. Она поддалась его бешеному желанию в полубезумии, и он тотчас отдалил ее от себя. И оскорбленная нянька объявила, что он ее изнасиловал.

Однако и «уступившие» остаются рядом с ним – но лишь те, кто посвящен в его опыт, истинные члены секты, готовые терпеть отвращение Распутина и продолжать его обожествлять. Несчастная Лохтина, верная Зинаида Манчтет, безгласная баронесса Кусова, хитрая Лаптинская и послушная Патушинская исполняют роли его «небесных жен». Они покорно, по первому приказу Повелителя, тотчас освобождают его постель… Остаются и те, кто продолжает томить его неудовлетворенным желанием, «возней» – княгиня Шаховская и Сана Пистолькорс. Этих дам притягивает беспрестанное «нападение», бесконечная сексуальная игра, заканчивающаяся возвышенным покаянием, экзальтацией и молитвой. И когда они уговаривают «новеньких» – Джанумову или Жуковскую – отдаться, они знают, что это будет их концом: очередные «чужие» тотчас присоединятся к этой женской армии, прошедшей через диван и бесследно исчезнувшей…

Вот где прошла свою школу Вырубова. Вот где она открыла всю притягательность эротической игры в неудовлетворенное желание.

Мужик ищет премьера

Но между попойками и «утончением нервов» мужик продолжает подыскивать будущего главу кабинета. Вот почему Шейла Лунц встретила Протопопова в квартирке толстого Книрши – здесь «Наш Друг» подбирал участников будущих политических игр, здесь проходили политические «смотрины». Именно поэтому он таскает сюда Осипенко – секретаря (и не только) митрополита Питирима. «20 декабря, – сообщают агенты, – Распутин вместе с секретарем Питирима… Иваном Осипенко отправился к потомственному почетному гражданину Книрше (28 лет, холост). Сюда же были привезены 2 корзины вина из ресторана «Вилла Родэ»… и был приглашен хор цыган».

«Мозговой центр» мужика сильно расширился. Теперь в него входят и иерархи из Александро-Невской лавры. Здесь, в покоях назначенного им митрополита Питирима, Распутин – частый гость. 12 лет назад мужик пришел сюда жалким просителем, теперь он хозяин… В его честь Питирим устраивает званые обеды и завтраки. Состав гостей постоянен – епископ Варнава, Иван Осипенко, секретарь Синода Петр Мудролюбов и казначей Синода Николай Соловьев.

Обычно на этих собраниях решались вопросы церковной политики, но в конце 1915 года здесь лихорадочно обсуждались кандидатуры на пост премьера. Не зря сюда приходит участник «теневого кабинета» – Вырубова…

«16 декабря… Аня была вчера у митрополита. Наш Друг тоже… они очень хорошо поговорили; затем он угостил их завтраком. Гр<игорий> был на почетном месте, – с гордостью сообщает Аликс мужу. – Он относился к Гр<игорию> с замечательным уважением и был под глубоким впечатлением от всех Его слов».

«Я – дьявол… Я – черт…»

Наступил его последний год. Весь январь «смотритель премьеров» провел в глубоком пьянстве. Постоянная запись агентов: «Были гости до утра… пели песни».

10 января он отпраздновал свой день рождения. Ему стукнуло 47 лет, но 48-ми уже не будет… Торжество происходило под неусыпным наблюдением охранки. С утра агенты Комиссарова появились в квартире мужика. Передав подношения от Хвостова и Белецкого, они предложили Распутину помочь раздевать гостей, объяснив, что «именно так принято в хороших домах». Мужику это показалось лестным, он согласился. Хитер был, да прост! Агенты же впоследствии составили перечень подарков, полученных Распутиным: «Масса ценных серебряных и золотых вещей, ковры, целые гарнитуры мебели, картины, деньги…» Были получены поздравительные телеграммы со всех концов России, в том числе от «царей» – их зачитывали вслух, когда съехались гости (среди них была и Вырубова). Синодский чиновник Мудролюбов «произнес речь, подчеркнув государственное значение Распутина как простого человека, доводящего к подножью трона народные чаяния».

После отъезда Вырубовой и Мудролюбова началось подлинное веселье. К вечеру Распутин свалился пьяный, и его уложили в постель. Немного поспав, он протрезвел, а к тому времени на квартире уже собрался более интимный кружок, преимущественно дамы. Мужик снова начал пить, требуя того же от дам, потом велел привезти цыган…

Благоразумные дамы ушли. Скоро все окончательно перепились, кроме цыганского хора. Мужик превратился в зверя – в непрекращавшейся пляске дошел до безумия. И гости – за ним. Все пели, скакали, кричали… Они, как записали агенты, «были охвачены такой разнузданностью, что хор цыган поспешил уехать».

К двум часам ночи в квартире остались только те, кто решили заночевать. Утром начался скандал – мужья двух оставшихся у Распутина дам стали рваться с оружием в квартиру. Агентам удалось спровадить дам через черный ход – тот самый, через который спустя несколько месяцев уйдет на смерть Распутин…

Мужей провели по квартире, чтобы они могли убедиться в отсутствии своих жен. После чего агенты тотчас поехали за ними, выяснили их личности, и те попали в полицейские донесения. Дамы же, как и их легкомысленные предшественницы, более в квартире не появлялись. А Распутин, напуганный вооруженными ревнивцами, «притих на несколько дней и боялся выходить».

Но через несколько дней все началось снова. «14 января… вернулся домой в 7 утра совершенно пьяный в компании Осипенко и неизвестного… разбил большое стекло в воротах дома, где живет… заметна была опухоль около носа, по-видимому, где-нибудь упал».

«17 января… К Распутину в 12-ом часу пришла неизвестная дама и пробыла до 3 ночи».

Но что для него три часа ночи! В это время веселье обычно только начиналась. Криком «К цыганам!» он поднимал пьяную компанию, и полусонные собутыльники мчались в ресторан на лошадях. До рассвета изнемогшие цыгане веселили неутомимого гостя. Он будто чувствовал, что живет свой последний год, и спешил насладиться диким разгулом. Впрочем, кутежи богатых русских купцов немногим отличались тогда от безумств мужика. Грядущий Апокалипсис сводил людей с ума…

В «Том Деле» остались показания Исаака Быховского, «40 лет, иудейского вероисповедания, углепромышленника из Харькова». Он приехал в Петроград «обделать выгодное дельце» и встретился с Распутиным благодаря своим столичным партнерам. Один из них получил от мужика «карточку к министру торговли и промышленности Шаховскому… На карточке было написано: «Примите его». Шаховской принял его вне очереди, хотя результатов этот визит не принес». За эту услугу углепромышленники денег Распутину не дали, но угощение поставили.

«Распутин… пришел в разгар обеда и моментально уткнулся в тарелку, ел только суп и рыбу, пил мадеру… потом позвонил по телефону… Явился молодой грузин, который сел рядом с Распутиным, называя его отцом и, видимо, заискивая перед ним. (Это был офицер Папхадзе, который, как большинство грузинских дворян, именовал себя «князем» и был женихом Матрены Распутиной. Благодаря ее отцу он избежал фронта и проходил службу в запасных батальонах, расквартированных в Петрограде. Вырубова так охарактеризовала его в «Том Деле»: «Папхадзе – дезертир, не хотевший ехать в армию». – Э.Р.)… Грузин все торопил ехать в Новую Деревню в цыганский хор, где, по его словам, ждали Распутина. Все мы поехали в хор, причем когда вышли, оказалось, что Распутина ждал автомобиль… У цыган Распутина ждала большая компания. Здесь Распутин разошелся, все время танцевал и пил мадеру… причем меня поразил его танец. Он иногда по получасу кружился на одном месте, так что меня удивило, как у него не закружится голова… Одному из моих знакомых сделалось дурно, и около 2-х я уехал из хора (так Быховский и его коллега увильнули от платы. – Э.Р.). Компания оставалась до 7 утра… все время заказывали вина… Брусиловскому (другому партнеру Быховского. – Э.Р.) за все пришлось платить».

И опять Распутина привезли под утро пьяным, и опять он рвался в чью-то квартиру, и опять его не пустили, и опять он пытался целовать сонную швейцаршу, лениво отбивавшуюся от него… Его квартира на Гороховой давно стала вертепом. Следователь Симеон написал в своем заключении (после допросов свидетелей): «Здесь месяцами в перерывах между рейсами санитарного поезда жила сестра милосердия Лаптинская, эротические упражнения с которой вследствие отсутствия штор наблюдала улица… гостила красивая сибирячка Елена Патушинская… стараниями Распутина муж ее, нотариус, был переведен в Одессу и там застрелился… красивая крещеная еврейка Волынская, заплатившая собой и деньгами за мужа, помилованного стараниями Распутина; баронесса Кусова, желавшая получше устроить мужа, офицера крымского полка… цыганская певица Варварова, стоившая ему слишком много денег и по всякому его занимавшая; блудливая… жена присяжного поверенного Шейла Лунц… хозяин ресторана «Вилла Родэ», у которого к услугам Распутина вино и дамы; эротоманка… Жуковская… князь Андроников, врач Бадмаев, агент многих разведок Манасевич-Мануйлов, инспектор народных училищ и его молодая жена – Добровольские, сын экзарха Грузии Молчанов… устраивавший свои и отца дела… еврейка Трегубова… Симанович, скупщик бриллиантов и антрепренер игорных домов; красивая княгиня Шаховская…»

И в центре – постоянно пьяный мужик, запутавшийся в религиозных играх, которые все яснее превращались в болезненную похоть, в своеобразный наркотик..

В «Том Деле» его прежний близкий друг Сазонов описал поразительную сцену: «Распутин сознавал свое падение, и сознание этого заставляло его страдать… Помню, за полгода до своей смерти он приехал ко мне пьяный и, горько рыдая, рассказывал о том, что он целую ночь кутил у цыган и прокутил 2 тысячи, а в 6 часов ему нужно быть у царицы. Я увел его в комнату дочери, где Распутин… среди рыданий говорил: «Я – дьявол… я – черт… я – грешный, а раньше был святым… я недостоин оставаться в этой чистой комнате…» Я видел, что его горе неподдельно…»