Тайные обеды

«Я нанял квартиру на Итальянской улице. Это был угловой дом. Квартира была нанята в первом этаже», – показывал Комиссаров. Жилище обставили и поселили там агента с семьей. Накануне прихода Распутина он заказывал в ресторане роскошный обед на несколько персон, а сам уходил. Обед был, естественно, рыбный, но «подавались вина и шампанское в большом количестве» – чтобы развязать язык мужику.

«Раз или два» приглашали на обед и Комиссарова. По его словам, «за обедом Распутин передавал, что говорилось в Царском Селе, главным образом у Вырубовой и императрицы».

Вначале Распутин называл обоих чиновников на «вы» и «пытался вести… разговор в духе своих «размышлений» и пил осторожно… Но Комиссаров… налил ему рюмку и сказал: «Брось, Григорий, эту божественность, лучше выпей и давай говорить попросту»… С тех пор он нас не стеснялся, говорил на «ты»… и даже приглашал нас к цыганам», – показал Белецкий. Так он продолжал издеваться над барами… Комиссаров любил пересказывать своим хозяевам юмористическую сценку: «Григорий вместе со мной решает государственные вопросы и необходимые перемены в составе кабинета», и эти рассказы при помощи Хвостова разлетались по Петрограду…

Но Белецкий в этом не участвовал. Его, видимо, не покидала мысль, что хитрый мужик попросту глумится и над Комиссаровым, и над ними самими… Тем более что к своим денежным делам, которые очень интересовали и Белецкого, и Хвостова, Распутин, несмотря на все усилия Комиссарова, никого не подпускал.

«В военное время все по-иному…»

Деньги Распутина очень интересовали и Чрезвычайную комиссию. Но Комиссаров на следствии не сумел сказать о них ничего внятного: «Распутин никого не посвящал в свои денежные дела. Сам зорко следил за охраной своих интересов и никогда не прощал старавшимся надуть его в деньгах. Разоблачал их в «особых выражениях» (то есть нещадно материл. – Э.Р.)».

Интерес к распутинским деньгам был вызван отнюдь не праздным любопытством. И оба чиновника, и Чрезвычайная комиссия понимали, что огромные деньги, которые Распутин получал от богатых просителей и банкиров, вряд ли могли быть целиком растрачены на кутежи, тем более что мужик кутил за счет тех же просителей.

Так куда же Распутин девал деньги? Один из адресов его трат оказался самым неожиданным…

На следствии Вырубова правдиво объяснит, что от Царской Семьи она денег не получала. Но при этом, едва оправившись после увечья, Подруга (вслед за царицей, имевшей свой санитарный поезд) откроет свой лазарет. И будет содержать его, несмотря на то что все цены во время войны стали безумными.

Из показаний Вырубовой: «От родителей я получала только 400 рублей в месяц. На эти деньги я должна была жить и одеваться… Трудно себе представить, как я тянулась (одна дача в Царском мне стоила 2250 рублей в год), до тех пор пока я не получила от… железной дороги 100 тысяч рублей за увечье. Из этих денег 20 тысяч я истратила на лазарет. Вот и все мои деньги и средства. А в газетах писали о том, что у меня чуть ли не 3 миллиона рублей. Мне приходилось, конечно, передавать Государыне те прошения, которые давал мне Распутин, но нужно ли прибавлять, что за это я никогда не получала ни копейки».

Но в газетах упорно писали о ее миллионах, ибо понимали, что на 20 000 в военное время лазарет содержать нельзя. И Вырубова была вынуждена раскрыть на допросе и иные источники средств: «Лица, которые заискивали передо мной и желали сделать мне что-нибудь приятное, обыкновенно жертвовали что-нибудь на лазарет… Хвостов и Белецкий в день открытия моего лазарета прислали мне каждый с курьером по запечатанному пакету. В каждом из этих пакетов было по 1000 рублей… Эти деньги своевременно были записаны на приход заведующим хозяйственной частью моего лазарета Николаем Ивановичем Решетниковым».

Из показаний Филиппова: «Решетников являлся передаточной инстанцией для всякого рода ходатайств и прошений, за которые им и получались с просителей деньги, якобы для нужд учреждений Государыни, хотя значительная часть оставалась на руках Решетникова и Вырубовой… И некоторая доля… не слишком большая, предоставлялась самому Распутину».

Оборотистый Решетников придумал своеобразный налог в пользу лазарета с распутинских просителей. Так из квартиры на Гороховой потекла денежная река в Анин домик. Но деньги предназначались не только Вырубовой…

Из показаний Филиппова: «Самое отвратительное в последнее время было то, что все эти посредники («секретари» Распутина. – Э.Р.), предлагавшие открыто исходатайствовать через Распутина определенные блага, утверждали, что часть ассигнуемых средств должна поступить госпоже Вырубовой, а иногда непосредственно и самой императрице, якобы на благотворительные дела».

Само это предположение кажется бредовым. Ну насчет Вырубовой – допустим… Но чтобы мужик давал деньги Государыне всея Руси?! Деньги за добытые им чины, за приемы у министров?!

Но предоставим слово самой императрице: «3 ноября 1915… Наш Друг сказал еще одну вещь, а именно: если будут предлагать большие суммы (с тем, чтобы получить награды), их нужно принимать, так как деньги очень нужны… поощряешь их делать добро, уступая их слабостям, и тысячи от этого выигрывают. Верно, но все-таки это безнравственно. Но в военное время все по-иному…»

Война пожирала и ежегодные отчисления казны на содержание Царской Семьи и их личные средства. Так что же – на помощь раненым приходилось тайно брать деньги у Распутина?

«В военное время все по-иному…»

Так что в военное время мужик, возможно, в какой-то мере стал «кормильцем» царицы и ее подруги… И Аликс пришлось закрывать глаза на бесконечные прошения, которые Распутин щедро приносил во дворец.

Тогда же состоялось «испытание» Хвостова и Белецкого. Царица потребовала утихомирить Думу – чтобы не было впредь запросов о «Нашем Друге». Но оба чиновника не знали, как это сделать.

И Распутин дал им умный совет, он предложил направить в Думу… царя! Хвостов показал: «Распутин сказал, что уже не раз говорил с царем, что ему надо помириться с Думой, приехать в нее и сказать: «Я – ваш, а вы – мои, из-за чего нам ссориться?» Николай еще раздумывал над этим предложением, а Хвостов и Белецкий уже начали готовить встречу. Оба понимали, что прежде всего надо умаслить председателя Думы Родзянко. Белецкий обратился к помощи мужика. И как только он заговорил о том, что Родзянко «нужны знаки царского внимания», Распутин все мгновенно понял и «сказал, что сделает все, чтобы Родзянко наградили орденом».

И вскоре Аликс написала Ники: «3 ноября… Хвостов находит, что ему (Родзянко. – Э.Р.) надо бы дать теперь орден. Это ему польстило бы, а вместе с тем он упал бы в глазах левых тем, что принял от тебя награду. Наш Друг говорит, что это было бы правильным образом действий. Конечно, это очень несимпатично, но – увы!.. Теперь времена такие, что нужно из благоразумия делать такие вещи, которых не хотелось бы делать…»

6 декабря ненавистный царице Родзянко получил орден.