Конец «старого медведя»

В жаркие летние дни 1936 года пришлось решить вопрос и с Горьким. «Старый медведь с кольцом в ноздре», – печально называл его Ромен Роллан… Но Горький явно перестал быть ручным – он требовал простить его старого друга Каменева (в издательстве «Академия», где Горький был руководителем, Каменев был его заместителем).

Но Хозяин не реагирует. Горький объявляет, что решил уехать лечиться в Сорренто. Хозяин велит: не выпускать. Так его потянули за кольцо. Теперь секретарь Горького Крючков становится его фактическим тюремщиком – контролирует всех, кто появляется в доме.

«Ягодка» открыто, нагло начинает роман с женой его сына. И как странное преддверие катастрофы, в мае 1935 года «Максим Горький» – самый большой самолет в мире, пропагандист успехов страны – бесславно разбился.

Ягода доставил Хозяину письмо Горького к Луи Арагону, где Горький просил знаменитого поэта немедленно приехать для свидания. Хозяину стало ясно: и вторая пропагандистская машина по имени Максим Горький также потерпела катастрофу.

Надо было делать выводы. Учитывая широкий план будущих процессов, он не мог не понимать опасности бунта Горького. А тот все продолжал настойчиво звать Арагона. «Медведь» более не слушался. Видимо, тогда Сталин и поручил Ягоде тщательно оберегать Горького и сделать все возможное, чтобы враги не использовали писателя.

Ягода сделал… Помог ему умереть.

«Вот уже два месяца, как нас вызывал Горький, каждый вызов звучал все более неотложным», – напишет впоследствии Арагон.

С коммунистом Арагоном и его русской женой, писательницей Эльзой Триоле, Ягода управился. По приезде в СССР им, видимо, рекомендовали не торопиться встречаться с Горьким и погостить в Ленинграде у родственников Эльзы. «Мы должны были бы устремиться в Москву», – справедливо заметит Арагон.

Но в Москву они не устремились. Арагон появился в Москве только 15 июня – когда Горький уже умирал.

И еще один посетитель прибыл к той же печальной дате – Андре Жид, известный французский писатель, друг СССР. Он был приглашен воспеть Страну Советов. Но прежде всего он предполагал встретиться с Горьким.

18 июня Андре Жид приехал в Москву. Его первый вопрос был о здоровье Горького. Но тот умер именно 18 июня, как будто к приезду именитого посетителя, которому (увы!) нельзя было приказать не встречаться с Горьким.

Так «Ягодка» оставил Жида с носом и сохранил доброе имя классика пролетарской литературы.

«Самый свободный узник сталинских лагерей» заслужил великолепные похороны – сам Хозяин нес останки великого певца пролетариата. На панихиде выступил и Андре Жид: «До сих пор во всех странах света крупный писатель почти всегда был мятежником и бунтарем… В Советском Союзе впервые… будучи революционером, писатель не является больше оппозиционером. Наоборот… Советский Союз зажег в новом небе новые звезды».

Жид проведет в СССР пару месяцев и – единственный из европейских радикалов – напишет правду о страшной стране «нового неба».

В 1936 году умрет еще один брюзга, тоже весьма знаменитый прежде партиец – бывший нарком иностранных дел Чичерин. Вообще наряду с расстрелами в годы террора случится много мирных, но очень полезных смертей старых большевиков…

В НКВД существовала великолепная лаборатория ядов – детище несостоявшегося фармацевта Ягоды…

Первый процесс сподвижников Ленина

Итак, свершилось! Для суда над «убийцами Кирова» он выбрал Дом Союзов, где не так давно стоял гроб «брата». Но опять улыбка истории: суд над вождями страны Октября проходил в небольшом зале, называвшемся… Октябрьским! Да и дата открытия придуманного им представления – 19 августа – совпала с открытием театрального сезона в Москве.

Сценография Октябрьского зала – суд революции. Красные тона, стол покрыт ярко-красной скатертью, монументальные кресла с гербами Советского Союза… У правой стены за деревянной перегородкой – подсудимые. За ними – красноармейцы с винтовками, штыки примкнуты. За спиной подсудимых – дверь, а за ней начинались «кулисы его театра»: там был буфет, комнаты, где подсудимые отдыхали… и где Ягода и обвинитель Вышинский дружески обсуждали с ними течение процесса, корректировали и давали указания, как и положено дежурным режиссерам, ведущим спектакль. В зале – еще актеры, агенты НКВД в штатском, изображающие народ. Они должны криками негодования заглушать обвиняемых, если те нарушат отрепетированный ход спектакля.

Подсудимые обвинялись в том, что в соответствии с директивой Троцкого они организовали подпольный центр для покушений на руководителей партии и государства, осуществили убийство Кирова, создали ряд террористических групп для убийства Сталина и его верных соратников. Вышинский потребовал, чтобы «эти бешеные псы» (16 обвиняемых) были расстреляны. И обвиняемые – знаменитые большевики – усердно признавались и каялись.

Зиновьев: «Мой извращенный большевизм превратился в антибольшевизм, и через троцкизм я пришел к фашизму. Троцкизм – разновидность фашизма».

Каменев: «В третий раз я предстал перед пролетарским судом. Дважды мне сохранили жизнь, но есть предел великодушию пролетариата».

Обвиняемые единодушно требовали для себя расстрела! Процесс шел как по маслу…

Каменев: «Я хотел бы сказать несколько слов моим детям. У меня двое детей: один военный летчик, другой пионер. Каков бы ни был мой приговор, я считаю его справедливым. Не оглядывайтесь назад, идите вперед. Вместе с народом следуйте за Сталиным».

Он попытался спасти хотя бы детей. Но у Хозяина – широкий замысел…

Жена сына Каменева сохранит официальную бумагу, поступившую из НКВД в ответ на ее запрос:

«Каменев Лев Борисович умер 25.08.36 года в возрасте 53 лет. Причина смерти – прочерк. Место смерти – Москва. Каменева Ольга Давидовна умерла 11.09.41 года в возрасте 58 лет. Причина смерти – прочерк. Место смерти – прочерк. Каменев Александр Львович умер 15.07.39 года в возрасте 33 лет. Причина смерти – прочерк. Место смерти – прочерк».

Таков был конец «сына – военного летчика», Александра, Лютика, как называли его родители. В возрасте 17 лет будет расстрелян и младший сын Каменева – тот самый пионер.

Газеты грохотали проклятиями. И остававшиеся (пока) на свободе старые большевики бросали камни в своих бывших соратников. Легендарный Антонов-Овсеенко в «Известиях» в статье с выразительным названием «Добить до конца» написал об «особом отряде фашистских диверсантов, с которыми может быть только один разговор – расстрел!». И естественно, славил «товарища Сталина, который орлиным взором видит перспективу, обеспечивает единство, превратил СССР в могучий гранитный утес».

Скоро, скоро придет очередь и Антонова-Овсеенко…

Вождей приговорили к расстрелу. В бывшем ЦГАОРе в секретном фонде хранились их последние строчки. Это ходатайства Зиновьева, Каменева, Смирнова и прочих обвиняемых по делу «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» о помиловании.

Каменев спокойно, твердо написал несколько обязательных строчек… Но Зиновьев! Он пишет каким-то детским, ломающимся, искаженным безумным страхом почерком. Бедный Зиновьев – «паника»!

В ночь на 25 августа в их камеры вошли…