Глава 12

Непростительная ошибка

Таким же волнительным и волшебным утро случилось ещё до убийства в училище. Андрею не верилось, что прошло чуть больше недели. Он млел, играя рукой в волосах жены:

– Алён, правда, было бы здорово уехать нам вдвоём на все выходные далеко-далеко?

– Куда можно уехать на два дня? – притворно ворчала Алёна.

Андрей приподнялся на локте:

– Ну не на два. Сегодня я разгребаю текущее и отпрошусь на понедельник и вторник, это сколько получится?

– Без четверга? – Алёна наморщила лоб.

– При чём здесь четверг?

– В Швейцарии магазины работают до девяти только по четвергам, а в другие дни – до шести.

– Дались тебе эти магазины! Можно же просто гулять, любоваться природой. На озёра съездить. На Люцернское, а? Там есть городок, где Вильгельм Телль стрелял в яблоко на голове сына. Отыщем ту знаменитую площадь, как тебе?

– Нет уж, спасибо. Преступников твоих мне и дома хватает. Я прикинула, если не мудрить и полететь сразу в Женеву, то в субботу и понедельник успеем пройтись по городским лавочкам, а в воскресенье – по торговым центрам. Всё лучше, чем ничего.

– А подышать благодатным швейцарским воздухом? Побыть вдвоём?

– Андрюш, мы и будем только вдвоём. Только ты, я и магазины.

Конечно, прогулка по лесу прельщала больше, чем вдоль витрин, но спорить с женой сейчас не хотелось. В конце концов, есть доля его вины, что Алёна так часто одна или с подругами, и он обязан ей уступать. Ссора забыта, а секс у них феерически страстный.

Когда Андрей вышел из ванной, в кухне витал аппетитный запах. Андрей восхитился:

– Алёна, ты – точно золото! Другие жёны по утрам что мужьям обычно готовят? Бутерброды? Яичницу? Ну, там, омлет. А ты? Мясное суфле. Рагу с телячьим языком. Видишь, я до сих помню тот твой шедевр! – Андрей с наслаждением отправил в рот запечённое мясо. – Слушай, забыл рассказать! Помнишь ту женщину из ресторана в платье с открытой спиной?

– Ну и? – Жена перестала листать в телефоне странички.

– Ой, не ревнуй ты. – Андрей усмехнулся. – Я не о ней. Помнишь, ты не могла угадать, кто сшил её платье, но твоей вины в этом нет. Ты бы ни в жизнь не угадала!

– Хочешь сказать, на ней был прям такой эксклюзив-эксклюзив, о котором нам, простым смертным, ничего не известно? – обиженным тоном спросила Алёна.

– Слушай, а верно ты определила! – поразился Андрей. – Именно эксклюзив! Та женщина, представь, сама это платье себе сшила. Да не в ателье, как я понял, а на швейной машинке своими руками.

– Боже, какое убожество! – Лицо Алёны скривило презрением, она погрузилась в мобильные приложения. – У неё что, денег на нормальное не было?

– В смысле? – не понял Андрей. – Ты же платье-то расхвалила?

– Слушай, – Алёна оторвалась от телефона, – есть места до Женевы на пятницу, день. Бронирую?

– Пусть повисят. – Доев, Андрей отставил тарелку. – Позвоню тебе сразу же, как определюсь.

По пути на работу он думал, что понять настроение женщины, пусть настолько знакомой и предсказуемой, как жена, невозможно. С чего Алёна его взревновала? Ему это льстило до свадьбы. Естественно, что у Андрея тогда были женщины, но после женитьбы он повода не давал усомниться в его верности! Она же ревнует к любой. С Ангелинкой и то часто видится без него.

До прихода Ивановой был целый час, Андрей раскрыл дело и подготовил бланки для очной ставки. Проверил отчёт, нашёл и исправил ошибку, взглянул на часы. Было десять, Андрей достал телефон:

– Лёша, ты уже там? Агриппина Ивановна не спускалась?

– Минут пять как подъехал. Жду.

– Поднимись, прояви уважение.

Андрей встал, собираясь пойти сдать отчёт, как помощник перезвонил.

– Андрей Анатольевич, – донёсся тревожный голос, – у свидетельницы нашей, похоже, кукушка совсем съехала. Я поднялся, ей говорю: «Пройдёмте, гражданка, как вчера договаривались». А она сквозь дверь кричит только: «Уйдите, молодой человек» – и пугает милицией.

Услышанной чуши могло быть одно объяснение, Андрей с напором спросил:

– Лёша, ты там, случайно, не пьяный?

– Андрей Анатольевич, – не уступал помощник, – я вовсе не пью. Приезжайте, сами и убедитесь.

– В чём? В том, что ты не пьёшь?

– И в этом тоже.

Ехать пришлось бы в любом случае. Андрей приказал Алексею следить, чтобы никто из квартиры не вышел, и спустился к машине. Если помощник не лгал, то Иванова скорее всего проявила свой склочный характер, ощутив себя важной персоной, и помощник не справился. Но Андрей знал, как её урезонить.

Машина Алексея стояла, где и вчера, Андрей неторопливо поднялся по лестнице.

– Из квартиры никто не выходил. – Алексей спустился с пролёта между этажами.

– Да ладно. Что ты так разволновался? – Андрей попутно прикинул, что помощник, похоже, трезв. – Разберёмся.

Они подошли к двери и прислушались. В квартире поскрипывал пол, раздавалось протяжное пение:

– …тый крепкий, святый бес-с-смертный. Помилуй, мя… Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный…

Андрей нажал кнопку звонка, пение оборвалось, приблизились шаркающие шаги.

– Кто? – знакомым скрипучим голосом спросила Иванова.

– Старший следователь Андреев с помощником. Агриппина Ивановна, откройте, пожалуйста.

– Какой ещё страшный следователь? Вы опять хулиганите? Сейчас я милицию вызову! Вася, слышишь! Звони, вызывай участкового, они не унимаются! – послышалось неожиданно громко, казалось, хозяйка прокричала угрозы в замочную скважину.

– Агриппина Ивановна, – продолжил Андрей, – мы в курсе, что своего супруга Василия вы похоронили десять лет назад на загородном кладбище, участок «бэ» триста двадцать, и с тех пор живёте одна.

– Всё равно не открою! – сказала старушка. – Я сейчас участковому позвоню!

– Звоните, только скорее, – согласился Андрей. – Без вас дел хватает.

– А вы точно из милиции? – спросили за дверью.

– Хотите, соседку свою позовите, Ольгу Вадимовну, – подсказал Андрей.

Иванова ушла вглубь квартиры, донёсся её разговор. На площадку вышла соседка и по-свойски хлопнула несколько раз по двери Ивановой:

– Агриппина, ты что, открывай! Это же твои посетители давешние. Здравствуйте.

– Какие давешние, Оля, – Агриппина Ивановна выглянула в щель на цепочке, признала соседку и открыла дверь настежь, – когда я только сегодня вернулась?

– Откуда вы вернулись? – спросил Андрей.

– С дачи, – прошамкала Иванова, переводя глазки-бусинки за толстыми линзами с Андрея на Алексея. – Автобус пустили, вот я и ездила порядок наводить. Кой-что перекопала, кой-что присадила.

– Сколько вы там пробыли? – уточнил Андрей, не сводя с неё взгляда.

– С тех выходных, – ответила Иванова.

– Где жили? – спросил Андрей.

– Так на даче жила! У меня свет есть, вода есть. Магазинчик в посёлке хороший.

– Кто-нибудь может подтвердить, что вы там находились? – продолжил Андрей.

– Конечно, прости меня, господи. Татьяна – справа, – Иванова принялась загибать недавно работавшие в земле пальцы, – Ольга и Николай – напротив. Продавщица наша, я хлеб у неё каждый день брала. А что случилось-то?

– Дак… – вступила соседка, но Андрей дал знак Алексею вернуть ту в квартиру.

– Агриппина Ивановна, может, поговорим в квартире? – предложил Андрей и продолжил, когда Иванова впустила: – Имена Сморчкова Галина Фёдоровна или Агеева Диана Сергеевна вам о чём-нибудь говорят?

Иванова махнула рукой:

– Психи опять, что ли, с дурдома сбежали? Как весна или осень, у них обострение. Нет, я таких не припомню. Без меня, видно, приняли.

– Агриппина Ивановна, а ещё очки есть у вас дома? – поинтересовался Андрей.

– Есть. Они негодные, но выкинуть жалко, вдруг ещё сгодятся.

– Проверьте, на месте они?

Иванова вернулась со знакомым футляром. Андрей взглянул на очки и вернул:

– Далеко не убирайте. Ещё скажите, вы чем-нибудь серьёзным болеете? Сердце, там, печень или диабет?

– Слава тебе, господи, нет. А вы точно из милиции? Уж больно вопросы странные задаёте.

– Чем же они странные? Вам лет много. Может, сердце прихватывает, давление, там, я не знаю. То есть сахарный диабет точно не ставили вам? – уточнил Андрей.

– Кроме глаз – я здорова. Но они у меня с детства такие. А так нас же наши гипопократы в дурдоме каждые полгода осматривают.

– А зубы часто лечить приходится? – спросил Андрей.

– Какие зубы? Нет у меня их давно, слава богу. Я, чай, не актриса какая, а человек пожилой. А вы кто такие, как я посмотрю, мне непонятно?

Андрей потянулся в карман, Иванова вдруг заголосила:

– Люди! Убивают! А что я вам сделала?

– Тише! – Андрей раскрыл удостоверение, Иванова прочитала и перестала всхлипывать. – Теперь вы несите свой паспорт.

– А с чего? – осмелела Иванова. – Разве я в чём виновата?

– Паспорт несите, – повторил Андрей и продолжил, когда Иванова, зашаркав ногами живее, принесла документ. – Вы скорее всего ни в чём не виноваты. Но вот женщина, которая воспользовалась вашими паспортом и квартирой, подозревается в убийстве.

Алексей удивлённо взглянул на него, но промолчал, Иванова испуганно осмотрелась и воскликнула громко:

– Здесь убили? Кого? Где? Когда?

– Успокойтесь, – продолжил Андрей. – Убийство случилось не здесь и не сейчас.

Изучив фотографию главной и остальные страницы, Андрей вернул паспорт хозяйке:

– На дачу его не забирали?

– Нет, зачем мне он там? Не дай бог, потеряется. У меня пенсионное и проездной, мне он без надобности.

– Значит, всё это время паспорт был дома?

Иванова кивнула.

– Когда вы вернулись, все вещи дома были в порядке?

– Вещи? – Свидетельница обвела взглядом бедную обстановку: – Что им будет, вещам-то? Невелика ценность.

– Может, заметили что-нибудь необычное? – настаивал Андрей.

– Только знаете что? – ехидным тоном сказала хозяйка квартиры. – Ольга, соседка, моя сюда приходила и воду лила.

– Какую воду ещё? – не понял Андрей.

– Какую? Водопроводную, вот какую! Она счётчик недавно поставила и теперь, чуть что, ко мне за водой приходит. У меня счётчиков нет. Но она же так мне сверх норматива налить может!

– С чего вы решили, что она воду вашу сливала, раз счётчиков нет? – засомневался Андрей.

– Так она руки, видимо, мыла на кухне, да потом их и вытерла. Вот она, жадность людская! Нет бы дома руки помыть, так нет – мы к соседям пойдём и там воду сольём. Но только ей ничего не говорите, а то за квартирой следить откажется, а я летом здесь не живу.

Андрей прошёл в кухню:

– Где полотенце?

Старушка указала на крюк с сероватой застиранной ветошью. Андрей усомнился:

– Вы уверены, что им кто-то пользовался?

– Так махрушечки, видишь, растрёпанные, а я полотенца проглаживаю с обеих сторон и вешаю чистыми, чтобы по приезду только свои вещи стирать. С дачным нельзя же домашнее вместе закладывать. Но ей-то без разницы! – кивнула Агриппина Ивановна на стену, за которой была квартира соседки.

– Пакет чистый найдётся, Агриппина Ивановна? – спросил Андрей.

Не успел он заметить, как старушка извлекла откуда-то полиэтиленовый рулон и оторвала новый пакет. Андрей сложил в него полотенце и вручил Алексею:

– А теперь пройдёмте к соседке.

Соседка выглянула на площадку, едва дверь Ивановой открылась.

– Ольга Вадимовна, кто это? – спросил Андрей, когда они зашли в квартиру соседки.

– Это? – Соседка внимательно осмотрела Агриппину Ивановну: – Агриппина, соседка моя.

– А вчера вечером кто был? – продолжил Андрей.

– Так она и была. Я же вам вчера говорила. – Соседка недоверчиво покосилась.

– Говорить – говорили, только вот Агриппина Ивановна утверждает, что только сегодня утром вернулась с дачи, – объяснил Андрей.

– С дачи? Когда же она уехать успела?

– Оля, ты что? – возмутилась Иванова. – Когда я ещё на позатой неделе тебя попросила за квартирой смотреть. Господи, что же это делается?

– Просить-то просила, да сама в тот же день и вернулась! Темновато было, но я тебя разглядела, – язвительно сообщила Ольга Вадимовна.

– То есть вы в квартиру Агриппины Ивановны не заходили? – уточнил Андрей.

– Товарищ следователь, – перебила Иванова, – у меня билеты есть туда и обратно. Уезжала я и никого не убивала!

– А кого здесь убили? Убили кого? – подхватила соседка.

– Тише, гражданки, – успокоил Андрей. – Вероятно, случилась ошибка. Кто-то воспользовался отъездом Агриппины Ивановны, чтобы сбить с толку следствие. Агриппина Ивановна, вам надо проехать и сдать отпечатки пальцев. А вы? – Андрей обратился к Ольге Вадимовне: – В квартире, за которой вас попросили присматривать, две недели жила посторонняя женщина. Неужели вы не смогли отличить своего от чужого? Вам тоже придётся проехать, сдать отпечатки и помочь нам составить фоторобот.

– А что его составлять? – воскликнула Ольга Вадимовна. – На Агриппину гляньте, вот вам и фоторобот. Агриппина, может, у тебя сестра-близнец отыскалась? – Соседка смотрела с интересом.

– Женщины, собирайтесь и выходите, – оборвал Андрей. – Алексей будет ждать вас внизу.

Они с Алексеем вышли на улицу. Андрей закурил.

– Андрей Анатольевич, и что теперь делать? – спросил Алексей. – Совсем крыша у тётки поехала. Но до чего вы ловко ей подыграли!

– Лёша, это не она, – упавшим голосом ответил Андрей.

– В смысле? – Помощник слегка отступил.

– Не она, говорю тебе точно.

– Андрей Анатольевич, вы не в курсе, сумасшествие сильно заразно?

– Не язви. Бери бабку, соседку её – и на отпечатки. Что хочешь там делай, но фоторобот составьте. Полотенце вези в лабораторию, пусть ищут хоть что-то. И обыск назначь поскорее.

– Обыск – это конечно. К главному надо, – тихо сказал помощник.

– А то я не знаю, – огрызнулся Андрей.

Андрей поднимался на этаж начальства, мучаясь, что забыл, как звали уродца из детской считалки, которую он любил повторять. Без имени вспомнить считалку не получалось.

– Что вы имеете мне доложить, господин Андреев? – Иван Иванович изучал шарик на конце авторучки, который чем-то его не устраивал.

– Некая Иванова, – начал Андрей бодро, – что в деле по убийству в училище проходила свидетельницей, оказалась неизвестной и, судя по всему, главной подозреваемой по делу Пыжиковой.

– Как такое могло произойти, товарищ следователь? – Начальник хлопнул рукой об стол, и ручка, скользнув по тому, упала Андрею под ноги. – Вы хотя бы себе представляете, что напишут бумагомараки, если эта информация просочится! А она просочится, будьте уверены. Если уже не просочилась. На этом закончится ваша славная карьера, Андрей Анатольевич, не успев толком начаться. И мне крови попортят немало.

Андрей поднял ручку и осторожно вернул на стол.

– Виноват, товарищ полковник. Никак не мог предположить, что по адресу престарелой гражданки окажется подставное лицо. Никто бы не смог.

– Виноват. – Начальник немного смягчился: – Что у вас есть? Отпечатки пропавшей?

Андрей кивнул:

– Обыск в квартире, надеемся, даст результаты.

– Ну так идите обыскивайте! Хоть носом рой, но разыщи ту свидетельницу липовую.

– Слушаюсь.

– Я вообще не понимаю, куда вы смотрели? – Главный снова завёлся: – У вас что, глаз не было? Или головы?

– Были глаза. – Андрей помолчал. – И голова.

– Да уж, а то. Свободен. И вот ещё, знаете что…

Андрей встал в дверях в надежде, что главный подскажет, как начать поиск.

– Смотрите, Агееву придержите, – прищурился Иван Иванович.

– Слушаюсь.

Вернувшись к себе, Андрей разворошил приготовленное на подпись дело, выискивая ошибку. Он стал внимательно перечитывать строчку за строчкой, как, обругав себя, отбросил первый же лист.

– Это ещё что за етит твою мать? – Андрей набрал помощника: – Лёша, что там старухи? Долго ещё?

– Жду, пока фоторобот составят.

– К чёрту бабок. Дуй срочно в лабораторию и привези мне анализ по чаю.

– Так проверяли, Андрей Анатольевич, яда там точно не было.

– Мне что, повторить? Полный анализ вези! И второе, помнишь номер Агеевой липовый, который я раздобыл, когда ты её в солярии потерял? Его тоже пробей.

Андрей стал читать второй лист осмотра и тоже отбросил:

– Куда я смотрел? Отпечатки повсюду – Янины, Агеевой, а бабкины – где? Разве это не подозрительно? И ведь нигде ничего не затёрто! Нет, я – идиот.

Сколько Андрей ни перечитывал остальное, больше ничего не нашлось. Зашёл Алексей с заключением на полстраницы, которое бросил на стол:

– Вот вам ваш полный анализ. Говорил же вам, ничего.

Андрей прочитал и сказал:

– В чашке с чаем был сахар.

– Ну, – удивился помощник, – не гиосцин же?

– Лёша, я три дня мариновал Агееву чаем, она пьёт несладкий. А когда я по ошибке всыпал ей ложку, пить отказалась. Пришлось заварить новый пакетик. Так что пила не она. И ещё знаешь что? У Агеевой дурацкая привычка не вынимать из бокала ложку. Что помнишь по осмотру?

– Ложка лежала отдельно, – вспомнил помощник. – Но, Андрей Анатольевич, такие мелочи, кто же знал?

– Смотрите, Агееву придержите, – проворчал Андрей, изобразив голос начальника. – Легко, блин, сказать. Чем придержать-то? Отпечатки её шли идеально, пока эта старая дура не скрылась.

– Но вы же не обязаны приобщать в дело про чай и про ложку? – спросил Алексей.

– Вот спасибо! – восхитился Андрей. – А также про то, что бабка другая!

– Андрей Анатольевич, а не могли бабку убрать, чтобы Агееву выручить? И про сахар она могла нарочно изобразить, когда поняла, что попалась. Не такое проворачивали.

– Лёша, если б Авдей бабку специально убрал, откуда другой тогда взяться? Да, блин, попал я.

– Какая-то неуловимая старушка-киллер, Тарантино отдыхает.

– Вот мне сейчас не до твоих шуток! Выходит, что бабка та – хладнокровная убийца. Может, поискать в архивах?

– На рецидивистку не похожа, – возразил Алексей.

– Не похожа, ты прав. – Андрей закурил. – Но как мастерски держалась! Правда, это единственное, что можно сказать про неё. Чёрт бы её, не найдём мы её, Алексей, не найдём, но будем искать. Что у нас есть?

– Фоторобот, отпечатки и… – Алексей немного подумал: – И всё?

– Да наши с тобой воспоминания. Ты что-нибудь необычное помнишь? – спросил Андрей.

– Бабка как бабка. – Помощник пожал плечами: – Обычная бабка такая.

– Бабка? – Андрей поразмышлял. – Обычная, да, это ты прав. Даже слишком обычная. Очень похожа на Иванову.

– Как вы её вообще опознали, Андрей Анатольевич? – удивился помощник. – Я, пока отпечатки не увидел, думал, разыгрываете меня.

– Ну да, собралось нас тут игрунов целый следственный отдел на радость прокуратуре. Глаза, зубы и руки, – ответил Андрей, продолжая усиленно думать.

– Что? – не понял помощник.

– Говорю – по глазам. Настоящая в очках с толстыми линзами уверенно себя ощущала, не замечала их, будто они – часть её, а та бабка дёргала их то и дело. На опознании фоток вообще с носа сняла. Наплела что-то про даль, не даль, а я, как дурак, повёлся.

– А зубы? – напомнил Алексей, потому что Андрей снова задумался.

– Про зубы Агеева подсказала. Раз у такой старой бабки полный рот зубов, скорее всего – челюсти вставные. А эта, видел, вообще без зубов ходит?

– А с руками что не так было?

– Заметил, что настоящая Иванова недавно в грядках ковырялась? А у той руки были чистые, ногти длинные, и колечко такое затейливое с огромной стекляшкой на пальце. Но знаешь что? Смотрю я на новоявленную Агриппину, ту вспоминаю и диву даюсь, поразительное сходство! Может, правда родственница? И ведь ни словом не обмолвилась о себе. Или обмолвилась? – Лицо Андрея просветлело, он взял телефон: – Галина Фёдоровна Сморчкова? Подполковник Андреев. Скажите, вы лечились у некой Агеевой Дианы Сергеевны? Хорошо. Уточните, бывало ли, что вы её рекомендовали как доктора? Да?! Тогда составьте список женщин преклонного возраста с адресами и телефонами. К вам скоро подъедет мой представитель. Нет, исключительно женщин в годах, мужчин и молодых дам не нужно. Ничего не случилось, простая проверка. Хоть что-то. Лёша, вперёд.

Проводив Алексея взглядом, Андрей посмотрел на списки больных Диабет-центра. Раз настоящая Иванова не страдала данным недугом, значит, преступница выдала часть информации о себе? Оставив всех Ивановых в подозреваемых, всё-таки фамилия самая распространённая, Андрей стал вычёркивать фамилии детей, мужчин и женщин моложе возрастом. Закончил он через час. К его удивлению, список почти не уменьшился.

Вернулся помощник.

– Есть что? – Андрей отодвинул бумаги.

– Ну как вам сказать? – Алексей вальяжно раскинулся на диване.

– Ты ещё, блин, давай мне загадки загадывай!

– Да не загадки. – Помощник пересел к столу. – Нет бабки нашей.

– Что, совсем? – непонятно на что надеясь, спросил Андрей.

– Не совсем, – выдал помощник.

– Лёша!

– Успокойтесь, Андрей Анатольевич. Привёз я вам список, взгляните. Только он ничего не даст. Галина Фёдоровна сказала, что никакой Ивановой не знает.

– С чего она так уверена?

– Так я ей показал фоторобот. Можно было?

– Да? – Андрей удивился, что не додумался сам. – Молодец.

– Но знаете, что ещё? Сморчкова всю жизнь работала гримёром в местном театре и, взглянув на фоторобот, сказала, что в таком виде может предстать любой, если чуточку постараться. Даже мужчина.

– Какой ещё, на хрен, мужчина? – опешил Андрей. – Бабка точно была не мужчина. И без грима. Ведь без грима?

– Кажется, без, – согласился помощник. – Мне Галина Фёдоровна адреса гримёров дала, я и по ним прокатился, вдруг кто работал с нашей старушкой. Пусто.

– Всё равно молодец. Ладно, давай попробуем сами. Опиши, как помнишь лже-Иванову?

Алексей недолго подумал.

– Рост примерно сто шестьдесят, одета в длинную кофту, волосы седые, лет семидесяти.

– И это всё? – Андрей усмехнулся: – Да, не быть тебе Шерлоком, Лёша. На вид – больше семидесяти, рост – не выше ста шестидесяти пяти, кофта ручной вязки, прихвачена пояском, ретро-авоська в руках, волосы собраны на затылке. На безымянном пальце правой руки – жёлтого металла кольцо со вставкой под бесцветный прозрачный камень, сантиметр в диаметре. Вероятно, имеет отношение к медицине, но не факт. Очков скорее всего не носит. Вставные челюсти.

– Про медицину откуда? – изумился помощник.

– Гиосцин этот в аптеках не продаётся, даже по рецептам.

– Ну, Андрей Анатольевич, да!

– Что да? – Андрей нахмурился: – Не видишь разве, из меня тоже хреновый Шерлок выходит? Тётка наша под настоящую Иванову косила, а на самом деле как она выглядит, хрен угадаешь. Ладно, надо подумать. Что с обыском?

– Провели. Результат – в понедельник.

– Ладно, Алёша, иди отдыхай.

Алексей открыл дверь, но Андрей вдруг воскликнул:

– Стой!

Помощник застыл, обернулся, Андрей напряжённо думал:

– Как я сказал тебе только что?

– Иди отдыхай, Алёша, стой, – послушно сказал Алексей.

– Да нет, перед этим! Бабка та под Иванову косила, да настолько удачно! Понял? – Алексей пожал плечами, тогда Андрей пояснил: – Она её знала, понял? Хорошо знала. Видела и разговаривала!

– Конечно! – Помощник просиял: – Везти фоторобот?

– Кого? – изумился Андрей. – Куда?

– Ивановой – фоторобот преступницы?

– Лёша, ты, видимо, переработал. Иди отдыхай. А завтра охвати всех знакомых Ивановой и тех, с кем она контактировала последнее время.

Устав без конца перебирать фамилии из списков, Андрей наконец решился признать, что Диану подставили. А это значило, что на старуху он мог выйти, только вычислив заказчика. Андрей открыл досье на Олега.

Сначала шёл длинный список его юношеских побед в состязаниях по вольной борьбе. Потом – пару строк об армии, где Олег остался служить по контракту после срочной службы, но был уволен через два года по состоянию здоровья. Вернувшись домой, Олег устроился на завод, женился и вновь занялся спортом. Его пригласили на тренерскую работу. В конце восьмидесятых его младший брат эмигрировал в Швейцарию, после чего Олега с семьёй взяли на особый учёт.

На этом официальная биография обрывалась и пошли милицейские сводки, где Олег фигурировал уже под прозвищем. Происшествий, в которых Олег засветился, было много, пока он охранял других. Удивляло, во-первых, что он везде фигурировал исключительно в ролях очевидца, свидетеля и даже один раз потерпевшего, хотя в числе немногих в то время имел лицензию на огнестрельное оружие. И второе – в девяностом, открывая торговые палатки, Олег был первым, кто смог работать без «крыши».

Через три года хозяин Олега погиб при подозрительных обстоятельствах. Вроде как с газовым баллоном на даче не управился. Веранду разнесло в щепки, а самого владельца соскребали с соседних сосен. Тогда Олег возглавил его компанию. Милицейские сводки о нём поступать перестали. Последние сообщения были о том, что в девяносто восьмом он развёлся, а в две тысячи втором – женился повторно.

Андрей вскользь просмотрел, не обновились ли сведения на Селиванова, и задал в поиске новое имя. Сообщив анкетные данные, компьютер выгрузил архив фотографий. Андрей после гибели мамы уже читал анкету отца, с которой ему, студенту последнего курса юридического, позволили ознакомиться.

Тогда Андрей и узнал, что его отец, Андреев Анатолий Андреевич, или просто Андрей вертится в криминальной среде, куда вошёл во времена перестройки как крупный партийный руководитель. Многочисленные связи Андрея оказались кстати среди новых знакомцев, давших ему кличку. Андрей смутно помнил, что отца задержали однажды, но к вечеру того же дня и выпустили. Про отца ходили упорные слухи, что он обошёл многих, потому что никогда никому ничего не спустил. Андрей знал, что это – неправда. И в свою очередь, так и не мог простить отцу, что тот не пытался вернуть убийц матери в руки правосудия. Но сейчас вышло так, что отец был единственным, с помощью кого Андрей мог подступиться что к Агееву, что к Селиванову. Андрей взял телефон, нашёл в списке номер.

– Ну, здравствуй, сынок, – отозвался отец.

– Здравствуй, пап. Как дела?

– Дела? – Было слышно, что отец усмехнулся. – Тебе какой вариант – наш, родимый, или американский? Что-то со счётом твоим?

– Я не насчёт денег звоню, – поспешил заверить Андрей. – Папа, мне нужна твоя помощь.

– Приятно, приятно. Редко кто в наше время обращается к старшим за помощью. Хотя я всегда рад тебя слышать, не важно, почему ты звонишь.

– Но это не телефонный разговор. Когда мы можем встретиться и поговорить?

– Приехать ко мне сейчас сможешь?

– Домой или за город?

– Лучше на нейтральной территории, Андрей, пойми меня правильно. Ресторан «У акулы» – знаешь такой? Я здесь.

Ресторан Андрей отыскал не сразу. Скрытый густой живой изгородью в человеческий рост, тот раскинулся в стороне от дороги. Андрей въехал на парковку и вышел. Воздух вокруг переливался зелёным и синим – качались на ветру и мерцали гирлянды, переплетённые сплошным сводом. Иллюзия океанского дна так впечатляла, что Андрей бы поспорил, что за входом наткнётся на огромный аквариум с парой живых зубастых акул.

Вход в ресторан находился под неброской неоновой вывеской. Привратник распахнул дверь, не успел Андрей взяться за ручку:

– Добрый вечер, будьте любезны сюда. Вас ожидают.

Андрей не угадал. За входом всё стало вдруг тёмно-красным, в духе дешёвых борделей. Аквариума не оказалось ни за входом, ни в просторной кабине, где поджидал отец. Зато накрытый алой бархатной скатертью оказался стол, заставленный десятком блюд на белоснежном фарфоре. Андрей недоверчиво кивнул на тарелки с закусками, доходившими ценой до сотен евро:

– Хозяин – твой друг?

– Лучший. Хозяин – я. – Отец вышел из-за стола. – Но по документам числится какой-то дурачок. Ещё раз здравствуй, сынок.

Они обнялись. Не всякий, кто видел их со стороны, смог бы узнать отца и сына, хотя определённое сходство имелось, что было странным, ведь на деле отец приходился Андрею отчимом. Отец, хотя и не женился на его матери, настоял дать ребёнку свои отчество и фамилию, дабы избежать ненужных расспросов.

Невысокие оба, с мелкими правильными чертами лица, они обладали своеобразной ленивой грацией хищников. Но движения отца выдавали зверя матёрого, вальяжного, а Андрея – молодого, напряжённого перед возможной атакой. Общее было и во взгляде. Несмотря на то что непроницаемые чёрные глаза отца не скрывали превосходства их обладателя не только над всем слабым полом, но и над большинством представителей сильного, а чистый прозрачный взгляд Андрея чаще вызывал в людях доверие, и дело было не столько в очках, сколько в том, что Андрей вырос похожим на мать. Только по волосам их было не различить ещё лет десять назад, у обоих шевелюры росли густыми, волнистыми, чёрными. Но теперь отец поседел.

– Здравствуй, пап. – Андрей не спешил садиться. – Занялся ресторанным бизнесом? Что, дела так плохи?

– Решил завести своё место. – Отец указал на соседнее кресло. – Платить чужим после каждой серьёзной встречи встаёт слишком дорого.

– Экономишь? – Андрей сел, кресло было на удивление удобным.

– Все мы люди. – Отец перевернул запотелый графин над рюмками и звякнул своей о рюмку сына.

– Спасибо, я за рулём. – Андрей едва смочил губы и отставил спиртное.

Отец опрокинул водки.

– Как знаешь. Не передумал ещё за копейки корпеть? – спросил отец. Увидев, что сын покачал головой, продолжил: – Жене привет передавай. Хороша. На мать, правда, твою совсем не похожа, но хороша. И как только она такая терпит тебя с твоей ненормальной работой?

– Терпит? – Андрей усмехнулся: – При каждом удобном случае тебя вспоминает. На острова мечтает уехать на месяц. А ещё лучше навсегда.

– А что? Нормальное женское желание. Никакая нормальная баба не хочет работать, если она – баба, а не мужик в юбке. А обязанность мужика – ей обеспечить это, если он нормальный мужик, а не баба.

– Не слишком ли круто берёшь, пап?

– Посадил дома свою – уважаю. К чему спорить? – Отец наполнил вторую, выпил и закусил парой ложек салата, присыпанного чёрной икрой. – Бери, не стесняйся.

– Спасибо, я не голоден. Я по делу пришёл.

– Не поверишь, я догадался!

– Пап, я веду одно дело, но мне недостаёт информации, чтобы просчитать все варианты.

– Что у тебя там за варианты? Тьфу. Ты просчитал бы расклады, какие мне каждый день выпадают. Ладно, говори.

– Да ты прав, дело пустяковое. У меня в подозреваемых ходит жена Авдея, мне удалось её даже закрыть в изолятор. – То, что Диану из камеры вызволили, Андрей счёл удобным скрыть. – Но сам понимаешь, они заявляют, что у них в семье всё идеально, и ни от него, ни от его жены правды добиться не вышло. А мне бы узнать, как они на самом деле живут.

– Ничего себе – пустяковое! – воскликнул отец. – Авдей – далеко не последний человек в этом городе, к нему просто так не подступиться. И потом, для чего?

– Папа, не скромничай, в нашей базе полно снимков, на которых ты с этим не самым, как ты его называешь, последним человеком в городе разве что не в обнимку.

– Ну да. – Отец хмыкнул. – Мы с Авдюшей – большие друзья. Но ты не ответил, зачем тебе это?

– Его жена подозревается в убийстве. Дело почти раскрыто, но я обязан проверить и прочие версии.

– Какие – прочие?

– Не супруг ли всё это организовал? Не он ли, так сказать, её заказал?

– Заказал, блин. Если Авдей кого и заказал, то концы чисто сбросил. И потом, почему заказал? Тётка жива, как я понял, и здорова. Раз в тюрьме сидит?

– Да я сам ни в чём не уверен. Поможешь?

– Объясни только, мне это зачем? Мне помочь некому.

– Пап, не начинай.

– Что не начинай? Кому я оставлю всё? Своему счетоводу? До чего жалею сейчас, что ты был у нас единственным. – К чести отчима надо сказать, он частенько забывал об отсутствии кровного родства. – И вы всё никак не разродитесь. Был бы внук, может, у него мозги бы на месте выросли. Не на сносях вы?

– Пока нет.

– Пока?! Действительно, что торопиться. Вы сколько женаты, лет десять? Или уже все пятнадцать?

– Тринадцать. Бог даст, всё придёт в своё время.

– А, ну да. По святым местам жену не катал ещё? Чтобы бог-то дал? Ты, как я посмотрю, философ. Андрей, если баба не может родить…

– Пап, я же тебя просил! Мы с Алёной недавно опять прошли полный лечебный курс. Ну не могут врачи определить, почему у нас нет детей! Так что, может, во мне причина. А беременеть из пробирки Алёна отказывается. И между прочим, имеет право.

– А ты проверь! – вскипел отец. – На другой какой-нибудь бабе проверь! Только бабу тщательнее выбирай – вдруг родит тебе.

– Ладно, пап, я пойду. Буду рад, если ты мне поможешь.

– Пойдёт он! В кои-то веки приехал к отцу! Толком не посидели, не выпили, тоже мне, сын называется. Может, партийку? – Отец подкатил передвижной шахматный столик белыми к сыну.

Андрей пожал плечами и пошёл с коня.

– Может, поешь? – Отец двинул пешку.

– В принципе можно.

– У меня новый повар, хвастается умением, а у меня уже даже под водку в рот еда не лезет. Так что бери, на что глаз упадёт, и говори, если не нравится – повара этого в шею.

Сделав ход, Андрей придвинул ближнюю вазочку, подцепил вилкой бурую смесь, попробовал и забросил в рот дольку лимона:

– О! То, что надо!

– Да? – Отец прищурился: – А я туда смотрел, смотрел, да побоялся брать – цвет какой-то и консистенция странная.

– Нормальный рыбный цвет. – Андрей съел ещё.

– Тебе шах.

– Да? – Андрей удивлённо приподнял брови, чтобы скрыть ликование.

Комбинация, которую он задумал, была слишком простой и известной, хотя не лишённой коварства, и отец только что сделал первый шаг к проигрышу. Андрей, как бы в сомнении, двинул фигуру.

– Молодец, грамотно ушёл, – похвалил отец, не поняв, что сделал второй шаг в ловушку.

Андрей знал, стоит отцу присмотреться, он разглядит опасность и успеет уйти, поэтому спросил:

– Пап, а каково это – людей убивать?

Отец поперхнулся:

– С чего ты решил, что я убиваю кого-то? Тебе снова шах.

– Разве нет? Про тебя ходят слухи, что ты поднялся, потому что никому ничего не простил. – Андрей сделал вид, что задумался, хотя точно знал, какую фигуру подвинет.

– Ой, Андрюша, досужие россказни. Наверх пробиваются те, кто раньше других понимает, где побеждает ум, а не сила. Да и на свете есть справедливость, которая всё по местам расставляет.

– Ой ли. – Андрей подвёл под удар своего ферзя, стараясь казаться спокойным, отец мог не клюнуть.

Но отец, забыв об игре, откинулся на спинку дивана:

– Ты знаешь, что я рос в детском доме, там жизнь рано учит. Или ты, или тебя. Был у нас в классе один, и у нас с ним был, типа, спор, кто главнее. Несмотря на то что он был здоровый, держал одноклассников в страхе, я ему отпор давал в одиночку, хотя был в два раза мельче. Мне от него больше всех и доставалось, но я решил вырасти, выучиться и отомстить ему по-другому. И представь, когда мне было четырнадцать, я закончил год на «отлично», что в детском доме случилось впервые. И так как за зиму я подрос основательно, меня наградили одеждой по росту. Да не просто по росту, а с магазинными бирками.

– Остальные в обносках ходили?

– Послевоенное время, Андрюша, что ты хочешь? В общем, верзилу того я по росту догнал. И тут я к тому же в новой одежде. Представляешь, как тот разозлился? Но открыто не нападал. Он и так состоял на учёте в милиции, а был конец года, и воспитатели постоянно следили. Да и я не дурак, старался один по тёмным углам не шататься. Тут на меня одноклассницы стали заглядываться. Я даже мог бы выбирать, но не знал тогда, как это делается. Тем более мне нравилась девочка из другого класса. Та красавица всего годом старше была, но могла бы многим фигуристым женщинам фору дать. Но дело было даже не в этом. У неё был такой дивный чарующий искренний смех, что я взгляда не мог от неё отвести, когда она веселилась.

Андрею подумалось, что отец никогда не делился с ним историями из жизни, такой непохожей на жизнь Андрея. Отец вспоминал и рассказывал с удовольствием, глаза засверкали, а с губ не сходила улыбка.

– И представь, – продолжал отец, – повезли наш детский дом на экскурсию за город в честь окончания учебного года. Я надел все обновки сразу, рассудив, что не посмеет верзила прилюдно катать меня по земле. Ну и, сознаюсь тебе, хотел лишний раз перед девочкой той покрасоваться. Перед самой посадкой в автобус эта фея подходит ко мне и шепчет: «Когда выйдем за город, держись возле меня». Я, понятно, от неожиданности онемел, но успел заметить, что верзила аж покраснел от злости. Забыл тебе рассказать, что верзила тот тоже на неё виды имел.

– Ты разве не понял, что верзила тебе этого не простит? – встрял Андрей, тоже забыв о шахматах.

– Это хорошо здесь сидеть рассуждать сейчас. А тогда у меня кровь взыграла… понятно, в общем. Едем мы, экскурсовод о чём говорила, хоть убей – не вспомню. Помню, что в монастырь привезли нас. Потом гулять отпустили, и девочка та ко мне подошла, взяла за руку.

Вышли мы с ней за монастырскую стену. Представь, позади нас – суета, автобусы, люди, а впереди – жаркое солнце, трава выше пояса, стрекозы и птицы. Я шёл и не знал, что мне делать, как на пути нам попался овин. Девочка вошла первой, я – за ней. Обнял её, а сам чуть не умер со страха. Она, к моему удивлению, тоже застеснялась, попросила меня раздеться и потом отвернуться, чтобы она сняла платье. Я послушался.

Стоял – неживой, как сейчас помню, сердце в ушах бухало, нас же всего на полчаса отпустили, но уже решил – если опоздаем к отъезду, понесу её на руках до самого детского дома. И понял, что стало вдруг тихо. Обернулся – ни её, ни одежды моей. Выглянул осторожно наружу, понадеялся, вдруг она шутит, а там – никого.

Растерялся я до того, что пошёл обратно, прикрыться даже забыл. Захожу на монастырское подворье, люди, завидев меня, кто ругать начинал, кто обзывал. А я иду, ничего не вижу, не слышу, как ощущаю вдруг кожей волшебный той девочки смех. Смотрю, фея моя стоит рядом с верзилой и как ни в чём не бывало пальцем, как все, в меня тычет.

Тут ко мне подбежала вожатая наша, на ходу сорвав с древка флаг, украшенный портретом вождя и золотыми кистями, и сказала мне завернуться. Отругала, конечно. Хотя много позже я понял, что сама она могла всерьёз поплатиться.

– И что?

– Что, что? – Отец усмехнулся и снова выпил: – Понял я в тот день, сынок, что партия – главная наша опора. Как видим, не прогадал.

– Ты эту девочку сдал?

– Нет. А зачем?

– Что-то случилось? – догадался Андрей.

– Утонул тот верзила в июле. До сих пор непонятно, как вышло. Купались в тот день целой кучей в пруду, как обычно, да что там за пруд? Так, болотце затхлое. Я за ним и не следил-то особо. Уходим, а его – нет и нет. Стали звать – тишина. И представь, отыскали возле самого берега – в рыбацкой сети запутался. Все гадали потом, откуда там сеть взялась? Рыбы в том болотце отродясь не водилось.

– А девочка что?

– Девочка скоро другого нашла. Замуж вроде как собралась. Парень был из колхозников, такой же здоровый, как её прежний, но тупой – за версту не укрыть. А у меня, по иронии судьбы, с её лучшей подругой сложилась любовь, так что мы на колхозные танцы вместе сбегали. Ну, и ушли как-то под вечер, я танцую с моей, фея – со своим здоровяком. Как моя вдруг мне шепчет: «Может, в поля?» Где тут отказать?

Еле успели к линейке вернуться, отряды уж строились. Стоим на плацу, отдаём пионерский салют, пока флаг поднимается, как ворота детского дома распахиваются и входит чудная девица. Одета в какую-то рвань. Руки, ноги, лицо исцарапаны в кровь. И смеётся, как идиотка.

Андрей вздохнул:

– А ты что?

– А что я? – Отец забрал ферзя сына своим и снова откинулся: – Я ещё год в малых обносках ходил. Тебе снова шах.

Андрей, ощущая неловкость, пересёк слоном доску и побил ферзя отца, завершив комбинацию:

– Тебе шах и мат. Ладно, пойду я, пап, а то время позднее.

Отец удивлённо взглянул на шахматный стол и рассмеялся:

– Давно не встречалось достойного противника!

– Может, поддавались? – Андрей поднялся.

– Сядь, – приказал отец. – Пойдёт он. Кто про Авдея спрашивал? Надо тебе?

Андрей поднял брови.

– Надо, так слушай. Авдей свою вторую жену вообще не просто так выбирал. Отсекал по родословной, образованию и прочему. Обжегшись на молоке, как говорится.

– Так он не просто с ней познакомился? – изумился Андрей.

– Авдей – просто? – теперь изумился отец. – Ты что? Когда он – патологически недоверчивый человек, как, впрочем, и я. Жена его, кстати, кровей каких-то…

– Царских? – Андрей не верил услышанному.

– Царских? Окстись! Кровосмешенцы. Болезней у них до хрена, и все, как одна, – пакостные. Просто хороших кровей. Не князья, но и не голодранцы. Кстати, ты знал, что род твоей мамы – тоже древний дворянский? Сейчас в России таких почти не осталось.

– Папа, ты маму что, тоже себе подбирал по родословной?

– Нет, конечно, много позже узнал. Предлагал даже Наташе герб их семьи вернуть, звание. Но она отказалась… Но мы отвлеклись. Разыграть спектакль с ухаживаниями для Авдея, как для любого другого, раз плюнуть. Бабы ведь одинаковые, ведутся все на одно и то же.

– Папа, я не могу в это поверить!

– Сынок, ты что, до сих пор настолько наивен? Хочешь знать результат, просчитай ходы наперёд.

– Интересно, Агеева знала об этом?

– Агеева тогда ещё не была Агеевой. И знать это ей было ни к чему.

– Откуда ты тогда знаешь? – усомнился Андрей.

– Таких людей, как Авдей или я, в округе – по пальцам. Знакомы мы довольно давно, чтобы доверять друг другу. В какой-то мере. Не дружить, конечно, семьями, но в баньке хочется с равным попариться. Не с охраной же трепаться?

– Получается, со стороны Агеева брак был чистый расчёт?

– Единственный верный выбор, если думать о детях. Обычно спасает от неожиданностей.

– И как, спасло? – Андрей понял, что сказал лишнего, выдав себя не вопросом, а интонацией.

Отец взглянул с недоверием:

– Ты что-то имеешь ввиду?

– Ничего, ничего, – торопливо ответил Андрей. – Просто спросил. Угадал?

– Угадал, угадал. – Отец снова расслабился. – Нормально жили «Авдей» с женой, так он влюбился, аж до чёртиков, что решил развестись. Седина, как говорится. – Отец усмехнулся. – А без повода как? Сидели мы тогда в баньке, Авдей и поделился, мол, жена у него до того идеальная, ни к чему не придраться. И пошутил, мол, не мочить же её из-за этого ради развода. А с нами сидел один молодой и сказал, что мочить ни к чему, потому как баба любая – хоть идеальная, хоть какая, всё одно – блядь. Авдей засмеялся, я, признаться, тоже. А молодой спокойно сказал, что раскрутил недотрог замужних и всяких – до чёрта. Со счёта сбился. А от некоторых, сказал, потом долго не мог отвязаться. Ну, Авдей и предложил к его жене подкатить. Мол, у него повод к разводу появится и отступные удастся зажилить. Отблагодарить даже обещал ходока – тот и согласился.

– И кто такой только выискался? – спросил Андрей, не понимая, почему злится.

– А что в этом хитрого? В своё время и я бы сгодился. Но был нужен молодчик. Митя Король, слыхал про такого?

– Митя? – Андрей разыграл изумление: – Я всегда думал, что он у вас главный.

– Кто? Митя? Да Митя – сопляк против меня. Или, к примеру, Авдея. Хотя до наших годков дорастёт, может, и покруче станется. Если доживёт, конечно.

– Почему же у него кличка такая?

– Митя блядей всех своих на французский манер именует, отыскался Людовик, на хрен, Четырнадцатый. Он ни одной путной юбки не пропустил. А тут, смотри, интересно как складывалось – риска вообще никакого, а нервишки, согласись, щекочет.

– И каковы результаты?

– Каковы… – Отец взял портсигар, постучал сигаретой о корпус, Андрей поднёс зажигалку. – Ты Митю-то видел когда? Хотя бы на фотке?

Андрей молча кивнул. Отец прикурил и продолжил:

– Ну и как, на твой взгляд, красивый он?

– Откуда мне знать?

– Тебе, может, и неоткуда, а бабы на него вешаются, – отец затянулся и, выпустив три кольца дыма, пронзил последнее пальцем, – как игрушки на ёлку. А наша барышня устояла.

– То есть как устояла? – опешил Андрей.

– То есть так устояла. – Отец вновь глубоко затянулся. – Авдей сам в шоке был. Думал, беспроигрышный козырь. Ан нет, получил наш ходок от ворот поворот.

– То есть Агеева с тем Королём не стала встречаться?

– Какое – встречаться? Малейшей вольности не позволила. А уж он вокруг неё кругами ходил, обхаживал, цветами да безделушками задаривал, стихи, песни посвящал. Полгода убил. Не дала.

Андрей взглянул искоса:

– Пап, откуда ты всё это знаешь?

– Так мы ж тогда сразу в баньке поспорили, выгорит или нет. Авдей тогда на жену поставил, думая, что проиграет, но хорошо поднялся. Митя на себя втрое больше выставил.

– И ты ставку ставил?

– Конечно. На Митю. Думал, не родилась на свете бабёнка, которая сможет такому гулёному отказать.

– Интересно, а сама Агеева знает, какие на неё ставки ставились?

– Андрюша, зачем маленькой женщине те заморочки? Живёт она, о муже, о сыне заботится – вот в чём её счастье. Тем более что Авдей после того пари разводиться с женой и не думает.

– А если бы спор по-другому вышел? – спросил Андрей.

– Авдей бы ставку свою проиграл.

– Да я не о том.

– А о чём?

– Если б жена ему изменила?

– Тогда бы, сынок, – отец положил тяжёлую руку на колено Андрея, – мы бы с тобой здесь не сидели и не разговаривали.

– И много людей о том пари знало?

– Только мы трое. Я у них наподобие секунданта был. Лишние уши тут ни к чему, сам понимаешь.

– И давно у вас спор тот вышел?

Отец призадумался:

– Лет шесть-семь прошло, а может, и все восемь. Точнее не вспомню.

– Ну, – протянул Андрей. – Папа, я же спросил, как сейчас Агеевы ладят.

– И кто из нас следователь? Я ему такие тайны открыл, знай только выводы делай.

– Ладно, пойду. Интересная у вас жизнь, папа.

– Так интересной, сынок, жизнь мы делаем сами. – Отец кивнул на прощание.

Андрей вышел из ресторана с тягостным чувством, что случалось после их каждой встречи с тех пор, как похоронили маму. Они с отчимом и до этого близки не были, хотя, надо отдать ему должное, тот всегда баловал пасынка, не поминая родство. И без вопросов взялся следить за счётом Андрея, унаследованным после смерти матери, но их общение стало сухим, как выписка операций по вкладу, которую они чаще всего обсуждали.

Когда отец рассказал о себе, Андрею подумалось, что Алёна права и надо наладить общение. Потом отец рассказал о пари, и Андрей пытался разобраться в том, что ему больше противно – что Олег выбирал жену словно лошадь породистую, на которую позже поспорил, или то, что отец в том пари участвовал.

Неяркий свет в их окнах горел, но Алёна в прихожую не вышла. Андрей заглянул в спальню, жена склонилась над ноутбуком в наушниках. Андрей включил свет. Алёна, вскочив от неожиданности, выдернула провод наушников из разъёма компьютера. По спальне полилось развесёлое: «Рыбка моя, я твой глазик».

Андрей присмотрелся к мультяшным героям:

– Нравится?

– А то! Это же классика. Не всем же оперу слушать. – Алёна, не сводя взгляда с экрана, воткнула штекер в отверстие, музыка смолкла, и перед тем, как надеть наушники, спросила: – Есть будешь?

Андрей покачал головой:

– Алён, а что, если нам по святым местам прокатиться?

Жена сдвинула ухо наушника и удивлённо взглянула:

– Ты чего?

– А что? Мы с тобой нигде не бывали, а ведь многим помогает, у кого нет детей.

– Съездим, Андрюш, обязательно. – Алёна кивнула, но её жест не походил на согласие, и вернула наушник. – Только сначала в Швейцарию. Что слышно с поездкой?

– Ничего. У меня главная подозреваемая пропала.

– Агеева? – Жена нахмурила лоб. Андрей вздохнул:

– Агеева на месте. Старушка, будь она неладна. Иванова. Точнее, она не Иванова.

– Как не Иванова? – Алёна вновь смотрела на экран. – А кто?

– Вот это теперь мне предстоит выяснить. А если не выясню, отпуск мне светит не скоро. И это ещё в лучшем случае.

– Я одного не пойму, твоя потерпевшая что, настолько важная шишка? Как там её?

– Знаешь, у меня ощущение, что Пыжикова здесь вообще ни при чём.

– Да? А кто тогда?

– Агеева. – Андрей снова вздохнул.

По лицу жены скользнула гримаса:

– И что, из-за этой мадам мы не можем поехать? Вот повезло нам!

– Да уж. – Андрей усмехнулся. – Но согласись, Пыжиковой повезло ещё меньше, и Агеевой доста…

– Не произноси больше при мне это имя, – резко оборвала Алёна.

– Которое?