УБЕРИТЕ СТРАСТЬ

Тебе, по-видимому, не хватает той vivida vis animi, которая побуждает и подзадоривает большинство молодых людей нравиться, блистать, превосходить своих сверстников. Будь уверен, что без желания и без усилий, направленных на то, чтобы чем-то стать, ты ни при каких обстоятельствах ничем не станешь.

Филип Стэнхоуп, лорд Честерфилд

Страсть — это об увлеченности. Найдите, чем увлечься. Живите страстно. Зажгите мир своим энтузиазмом.

Люди идут на ежегодный фестиваль Burning Man, чтобы найти страсть, чтобы быть рядом со страстью, чтобы разжечь свою страсть. То же самое касается и TED, и теперь уже необъятного конгломерата медиа-, кино-, интерактивного искусства SXSW, и тысяч других мероприятий, событий и встреч, которые подпитываются претензиями на самое важное место в нашей жизни.

Но вот чего вам не расскажут: ваша страсть может оказаться тем самым, что мешает власти, влиянию или достижениям. Потому что часто мы терпим неудачу именно из-за страсти.

В начале политической карьеры Элеоноры Рузвельт один посетитель высказался об ее «страстном интересе» к какому-то фрагменту социального законодательства. Подразумевалось, что прозвучал комплимент. Однако ответ Элеоноры был показательным. «Да, — согласилась она, — но вряд ли слово “страстный” относится ко мне».

Будучи благовоспитанной, изысканной и терпеливой женщиной, родившейся, когда еще теплились угольки тихих викторианских добродетелей, Рузвельт была выше страсти. У нее была цель. У нее было направление. Ею двигал разум, а не страсть.

Но во время вторжения США в Ирак в 2003 году Джордж Буш — младший, президент, Дик Чейни, вице-президент, и Дональд Рамсфелд, министр обороны Соединенных Штатов, агрессивно относились к этой ситуации. Путешественник Кристофер Маккэндлесс был опален страстью, когда отправился «на волю».

Подобно Маккэндлессу поступил Роберт Скотт, отбывший в Антарктиду в стремлении открыть Южный полюс. И еще многие участники трагического восхождения на Эверест в 1996 году. Все они стали жертвами того, что психологи называют goalodicy — целеодержимость.

Изобретатель сегвея и инвесторы также полагали, что им в руки попала вещь, которая изменит мир, и вложили всё в ее рекламу. Талантливые, умные люди горячо верили в то, что намеревались делать. Они не были готовы и по­этому не могли уловить возражений и реальных опасений окружающих.

Бесчисленное количество предпринимателей, писателей, шеф-поваров, бизнесменов, политиков и дизайнеров утопили свои корабли, едва выйдя из гавани, — вы об этом никогда не слышали и уже никогда не услышите. Как и у всех дилетантов, у этих людей была страсть, однако им не хватало чего-то еще.

Давайте проясним: я не имею в виду страсть-беспокой­ство. Я говорю о страсти другого рода — о необузданном энтузиазме, готовности очертя голову броситься на то, что перед нами, о «сгустке энергии», который учителя и гуру называли самым важным нашим активом. Это то самое горячее, неутолимое желание начать и достичь смутной, амбициозной и далекой цели. Эта, казалось бы, безобидная мотивация настолько далека от правильного пути, что причиняет боль.

Помните: «фанатик» — это просто более приличный синоним слова «сумасшедший».

Молодой баскетболист Льюис Алсиндор — младший выиграл три чемпионских титула в команде Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе под руководством Джона Вудена. Чемпион описал стиль своего знаменитого тренера одним словом: бесстрастный. Не страстный.

Вуден не произносил вдохновляющих речей — он считал дополнительные эмоции бременем. Его философия заключалась в том, чтобы контролировать, делать свою работу и никогда не быть «рабом страсти». Игрок, который усвоил этот урок, позднее поменял имя, и его вы помните лучше: Карим Абдул-Джаббар.

Никто не назвал бы Элеонору Рузвельт, Джона Вудена или спокойного игрока Карима флегматичными. Но никто не назвал бы их и неистовыми или рьяными. Рузвельт — одна из самых влиятельных активисток в истории и опре­деленно самая уважаемая первая леди США — была известна прежде всего грацией, самообладанием и умением ориентироваться в ситуации.

Тренируемая Вуденом студенческая команда выиграла десять титулов за 12 лет, в том числе семь подряд, потому что наставник разработал победную систему и заставлял игроков следовать ей. Никого из них не вело воодушевление, их тела не были в постоянном движении. Им потребовались годы, чтобы приобрести известность, — это был процесс постоянного накопления.

В своих устремлениях мы сталкиваемся со сложными проблемами, часто в незнакомой обстановке. Возможности — это обычно неглубокие, затянутые ряской пруды с мутной водой и невидимым дном. Чтобы нырнуть в такой водоем, требуются мужество и смелость. И реально необходимы в таких условиях ясность, осмотрительность и методическая решительность.

Однако слишком часто мы действуем примерно так…

Вспышка вдохновения: я хочу сделать все возможное и быть лучшим      . Будь самым молодым      . Единственный, кто      . Лучший из лучших.

Совет: отлично, вот что нужно постепенно делать, чтобы добиться результата.

Реальность: мы слышим то, что хотим слышать. Мы занимаемся тем, чем нам хочется, и, несмотря на невероятное усердие, реально делаем очень мало. Или еще хуже — оказываемся в неприятностях, которых не ожидали.

Мы слышим о страсти успешных людей и забываем, что та же черта была присуща и неудачникам. Мы не постигаем последствий, пока не посмотрим на траекторию. В случае сегвея изобретатель и инвесторы неверно оценили спрос, безопасность и удобство, значительно их преувеличив. Сторонники войны в Ираке проигнорировали возражения и отрицательные мнения, поскольку те противоречили их укоренившимся взглядам. Трагический конец Маккэндлесса был результатом юношеской наивности и нехватки снаряжения.

В случае экспедиции Роберта Скотта свою роль сыграла самоуверенность и горячность без учета реальных опасностей. Мы можем представить, насколько был преисполнен энтузиазма Наполеон, когда задумывал вторжение в Россию, и как в итоге потерял его, возвращаясь с остатками армии, с которой уверенно шел в поход.

Во многих других примерах мы находим одни и те же ошибки: чрезмерное инвестирование, недостаточное инвестирование, действия, когда кто-то еще не готов, разрушение того, с чем нужно обращаться аккуратно, — не столько из-за злого умысла, сколько в опьянении страстью­.

Страсть обычно маскирует слабость. Характерные для нее порывистость, безрассудство, импульсивность — плохие заменители дисциплины, мастерства, силы, устремленности и настойчивости. Вам нужно уметь замечать это в других и в себе, потому что истоки страсти могут быть серьезными и хорошими, а ее результаты — поначалу комичными, а затем — чудовищными.

Страсть видна у тех, кто может рассказать вам во всех подробностях, кем они намереваются стать и каким будет их успех. Они могут даже рассказать вам конкретно, когда они намереваются достичь его, или описать хлопоты, связанные с бременем таких достижений. Они могут рассказать вам всё, что собираются сделать, и даже то, что начали делать, но показать прогресс они не могут. Поскольку он редко там бывает.

Но как кто-то может быть настолько занят и ничего не добиваться? Это и есть парадокс страсти.

Если определить безумство как попытки делать одно и то же, ожидая при этом различных результатов, то страсть — это форма умственной отсталости, сознательно притупляющая самые важные когнитивные функции. Если оглянуться, бесполезная трата времени ужасна: лучшие годы нашей жизни сгорают, как шины на асфальте.

У собак — да благословит их Господь — есть страсть и энтузиазм. Многочисленные белки, птицы, ящики, одея­ла и игрушки могли бы сказать вам, что собаки не выполняют большую часть задач, которую перед собой ставят. У собак тут есть определенное преимущество — милостиво короткая кратковременная память, которая держит под контролем ползучее ощущение тщетности и бессилия. В то же время реальность для нас, людей, не имеет причин быть чувствительной к иллюзиям, в которых мы существуем. В конечном счете это будет мешать.

При возвышении люди нуждаются в цели и в реализме. Можно сказать, что цель подобна страсти с границами. Реализм — это отрешенность, беспристрастность и перспектива. Когда мы молоды, мы ощущаем это остро (страсть, как и гормоны, мощнее всего в юности), и медлительность кажется просто неправильной. Но это всего лишь наше нетерпение. Это наша неспособность увидеть, что выгорание или взрывание себя не приведут к ускорению путешествия.

Страсть, увлеченность — это о чем-то. (Я так увлечен      .) Цель — там и для. (Я должен сделать      . Я здесь, чтобы добиться      . Я готов­ терпеть       ради этого.) В действительности цель ослабляет «я». Цель состоит в стремлении к чему-то­ вне вас, а не в удовольствии для вас.

Нам нужна не только цель, но и реализм. С чего начать? Что сделать прежде всего? Что мы совершаем прямо сейчас? Почему мы уверены, что наши действия двигают нас вперед? На что мы ориентируемся?

Гёте однажды заметил: «Сильные страсти — это неизлечимые болезни». Вот почему осмотрительные целеустремленные люди действуют на другом уровне, вне шатаний и болезней. Они нанимают профессионалов и используют их. Они задают вопросы, интересуются, что может пойти не так, просят привести примеры. Они составляют планы на случай непредвиденных обстоятельств. И только потом отправляются в путь.

Обычно они начинают с небольших шагов: делают их и смотрят, как лучше двигаться дальше. Они фиксируют результат, а затем совершенствуются по мере продвижения, и часто результат растет не в арифметической, а в геометрической прогрессии.

Является ли такой итерационный подход менее захватывающим, чем манифесты, откровения, перелеты через всю страну с целью удивить, чем отправка посреди ночи электронного письма с потоком сознания на четыре тысячи слов? Естественно. Это не так шикарно и дерзко, как идти ва-банк и исчерпать лимит своей кредитной карты, поскольку вы верите в себя? Однозначно. То же самое относится и к электронным таблицам, собраниям, поезд­кам, телефонным разговорам, программному обеспечению и внутренним системам, а также ко всем когда-либо написанным статьям с советами и привычками великих людей. Страсть — это форма поверх функции. Цель — это функция, функция, функция.

Важная работа, которую вы хотите делать, требует обдумывания и внимательности — не страсти, не наивности.

Было бы намного лучше, если бы вы испугались того, что впереди, сникли перед масштабностью и решились довести дело до конца несмотря ни на что. Оставьте страсть любителям. Делайте то, что, как вы чувствуете, должны делать и говорить, а не то, что вас волнует и чего вы желаете. Помните максиму Талейрана для дипломатов: «Surtout, pas trop de zèle» — «Главное, не переусердствуйте!» — и тогда вы совершите великие дела. Тогда вы перестанете быть добропорядочным и благонамеренным, но неэффективным человеком.

Отправить