В кабинете продюсера Киркишевского проходило совещание. Стареющий молодожен Мельтишевский раскошелился, и проект «Розали» был «запущен в производство». По просьбе восходящей звезды звукорежиссером при ней был назначен Илья Покатушкин (студия «Покатилья», помните?). Кроме Кирияка и Ильи в кабинете находился стилист-визажист Паша Зверский.

– Я правильно понял, что это все, на что способна девица, при всем вашем усердии? – обратился Кирияк к Илье, прослушав простенькую песенку в Розином исполнении, заштопанную-перештопанную, разглаженную и переглаженную Покатушкиным.

– Вы поняли абсолютно правильно, Кирияк Адрианович, – отвечал Илья. – Вы даже не представляете, как выглядит истоШник звука в оригинале, без обработки.

– Весьма печально, – парировал Киркишевский. – Весьма. Получается более чем обычно. Что будем выделять в необычное?

– Пришло в голову снять клип, где она лезет на дерево, распугивает поющих птиц и орет сама, и можно без обработки.

– Очень оригинально, Паша. Какие еще будут предложения?

– Без обработки «ни-ни». Вы это не слышали, а я слышал. Там лихо, – возразил Илья. – Мне кажется, лучше всего ей могут подойти заводные песенки для дискотек. За счет запоминающихся ритмов и коротких фраз будет вовсе не так ужасно. А из шепота, медвежьего рева и лошадиного ржанья я слабаю что-нибудь среднеарифметическое, похожее на голос. Фальшь зачищу.

– А ты внешность не учитываешь? Допустим, хореографы научат ее нескольким несложным движениям, а отплясывать будет подтанцовка. Но она совсем не тянет на заводную куклу. У бульдога и носорога имидж разный. И какая она нафиг Розали? Дульсинея Тамбовская ей бы подошло куда лучше, – Паша посмотрел на босса, ища поддержки, но Киркишевский внимательно слушал дискуссию двух молодых людей и вступать в нее пока что не собирался.

– Ну и что может исполнить Дульсинея Тамбовская? Испанские серенады с переходом на вой товарища волка? Она же двух нот спеть не может. Я не в состоянии изобразить из этого «Му-му» Иосифа Кобзона. И никто не сможет, будьте уверены. Ей нужен вокалист, хореограф и время. А она хочет залезть на Эверест в пляжных тапочках, и как можно быстрее.

– А это в наших интересах, господа, – наконец вступил в разговор Киркишевский. – У девицы и так гонор немереный, а как только крутить начнем, так вообще крышу снесет. Нажрется амбицилина, достанет мужа, и пошлет ее денежный дед куда подальше. Не исключаю подобного исхода, так что надо ковать железо, пока ее оплачивают. Можем не успеть. Хореографа и вокалиста я назначу, но начинать надо сейчас. Паша, слышу много возражений и ни одного предложения.

– Кирияк Адрианыч, я согласен с Ильей. Что-то серьезное она не споет, и правильно спрятать ее за хитом, компенсируя шепот мелодией и ритмом. На дискотеках это пройдет. Но в плане клипов с ее внешними данными это не вяжется никак. Разве только если сделать ей «смоки-айз», разноперый ирокез, кожаную накидку и рваные джинсы? Но смотреться все равно будет карикатурно. Бабенка красивая, в общем, стиль ретро бы подошел. Но мелодии ретро они с Ильей не вытянут, насколько я понял. Если уж дискотечную попсу, то внешне можно схохмить, а заодно и выделить необычное из обычного. Например, стиль «Социальный маньяк» сейчас очень даже востребован. Ну одеть ее в акваланг, в костюм зайчика с ластами и прорезями в непредсказуемых местах, в ночнушку, посадить на цепь у дуба вместо ученого Кота. Нарядить в русалку. Облако в штанах – замечательный типаж: сам мутный, и звезды закрыл. Ну, короче, какой-нибудь культЮр-мультЮр, разбавленный «Привозом».

– Да, у каждой крыши свой стиль езды. Но «социальный маньяк» не подходит. Она статична. В ней нет ни харизмы, ни чувства юмора, ни каких-либо других чувств, кроме патологических амбиций. Она амеба. Но ведь и искусство у нас искусственное – не сама же она поет, а Илья из ее хрипа лабает гаммы. Да и мало у нас таких, что ли? Если начинка дрянь, то надо ее продать в самой шикарной упаковке. Вот и думайте, как упакуем и под каким соусом подадим, – Киркишевский оглядел собеседников и продолжил, – работайте. Возьмите композиторов, хореографа, вокалистку и клипмейстеров. Подберите репертуар, приведите ее в надлежащий вид, а я договорюсь с клубами, диджеями и на радио, чтобы эту дуру крутили. А заодно с телевизионщиками, чтобы она почаще мылилась во всяких программах для домохозяек и учила их готовить по типу «В случае избыточной воды каша будет жидкой», пусть примелькается. Делайте из нее хоть астроляпис лазурный, разлюли-малиновый ярко-фиолетовый, хоть цветочек аленький, главное, чтобы это было вкусно, без рвотного эффекта и карикатур. И не затягивайте.

Прошел год. Страна танцевала под песенки Розали, а домохозяйки учились готовить по ее советам блюда, которые и так умеет готовить почти каждый ребенок. За это время успели смениться и вокалисты, и хореографы – обучению Роза не поддавалась. Случай был тяжелый, но не единственный, и Паша с Ильей справлялись с задачей вполне успешно. Розу одевали то в кожаные костюмы, то в джинсовку, то в купальник, то в мантию. На голове красовался то ирокез, то каре, то корона. Ее сажали в эффектные позы, и она открывала рот, а на фоне менялись шикарные пейзажи морей, лесов, городов, полей, джунглей, зверей и так далее. Иногда танцевали люди.

Роза стала узнаваема и, как и предполагал ранее мудрейший Киркишевский, признаки мании величия стали сильно отягощать ее анамнез. Например, когда сестра Наталья, у которой она совершенно бесплатно кантовалась при переезде в столицу, предложила ей дать интервью в ее журнале, Роза назвала цену, за которую она может согласиться. Интервью так и не состоялось, а вот отношения между сестрами закончились. Следующая стадия заболевания проявилась в претензиях, которые Роза предъявила Кирияку Киркишевскому: да, ее песни слушают, ее иногда узнают на улице, приглашают на телевидение и «светские» тусовки. Но примадонной по-прежнему является не она, и (о горе!) в лигу наиболее ярких звезд отечественной эстрады она так и не вошла.

Да, бессмертный Пушкин писал на века! Не устарели его образы и сегодня – на примере Розы Мельтишевской можно смело признать справедливость этого утверждения. Помните про рыбака и рыбку (не хочу быть столбовою дворянкой, а хочу быть владычицей морскою)? – Да, времена меняются, а люди все те же.

Завершились претензии тем, что среди награжденных президентом артистов ее, Розы, не было. А ведь и мама, и вся ее деревня смотрели это награждение. Кирияк был сражен наповал. Нет, не претензиями – манией величия страдали многие его подопечные. А как известно, данное заболевание в 99% случаев само величие исключает, поэтому истерики и претензии Киркишевскому слышать приходилось не раз. Но Кремль, президент и мама… Даааа! Как говорится, век живи, и все равно жизнь обрадует чем-то новым и волнительным.

Немного успокоившись, Кирияк Адрианович сообщил Розе, что к великому своему сожалению на вкус президента страны он не может повлиять ни за какие деньги, а чтобы президент отметил в Кремле заслуги Розы перед Отечеством, нужно как минимум оплатить весь внешний и внутренний долг как Отечества, так и президента. А такой суммы у Розы не будет, даже если она продаст банк мужа, самого мужа и всех его соучредителей. Что же касается «первой звездной лиги», то тут тоже «увы». При всех щедрых денежных вливаниях, а также титанических усилиях специалистов медиацентра «Тризвон», это невозможно, так как у нее, Розы, напрочь отсутствуют любые данные, способные сделать ее по-настоящему интересной широкой публике. А у многих исполнителей, которые платят не меньше, данных гораздо больше. Поэтому он, Киркишевский, согласен продолжать работать с Розой, но добиться большего, чем им уже удалось добиться, не удастся. Напоследок Кирияк Адрианович заверил Розу, что думать ей надлежит о том, как удержать те позиции, на которых она находится. А еще лучше, пока еще не поздно, нарожать Мельтишевскому детей, чтобы, если он решит с ней проститься, она не осталась у разбитого корыта, как та пушкинская старуха.

И вспомнился Киркишевскому старый анекдот: попал муж под поезд, и посчастливилось ему выжить. Возвращается он из больницы домой. Жена на радостях бежит на кухню ставить чайник (ну тот, добрый старый чайник, со свистком). Когда чайник вскипел, раздался свист, который очень напоминает паровозный гудок. Муж схватил топор и начал рубить чайник на куски. Перепуганная жена пытается его остановить, но муж объясняет: «Этих гадов надо давить, пока они еще в зародыше».

Да. Тяжкая она штука – гордыня, ох, тяжкая. Как для окружающих, так и для носителей этого недуга. Сколько дури совершено из-за нее, сколько поломанных людских судеб! Сколько потерянных друзей! Не зря писал великий Есенин эти строки: «Своею гордою душою прошел я счастье стороной». Да, недуг сей поразителен, и поражает он как людей великих, так и тех, кому гордиться нечем. Не пресекли его в детстве и у Розы. Но разве могут все родители быть Макаренками? Растили и поливали любимую дочечку, как могли. И вот, униженная и оскорбленная, ехала она нынче восвоясь, пыхтя не хуже того паровоза и кипя не меньше того чайника.