Ева с каменным лицом сидела в обнимку с Линди на краю своей кровати.

— Ты ему не сказала? — спросила Линди. Ева покачала головой. — Но… Но у вас же через три недели свадьба.

— Я знаю, но я просто не смогла…

— Вольф бьет тебя, да? — Линди подняла рукав Евы, открыв синяки на ее руках.

— Он говорит, я сама виновата, что забеременела. Может, он и прав…

— Да не смеши ты меня! Если бы он был настоящим мужчиной, то никогда не поднял бы на тебя руку. Гюнтер говорит, что если он когда-нибудь увидит, как Вольф бьет тебя, он порвет его на куски.

Ева потрогала ссадину у себя на щеке.

— Лучше не надо, потому что партия отберет у вас ферму.

— Лучше бы ты за него не выходила.

— У меня нет выбора. Кроме того, по правде сказать, большую часть времени Вольф относится ко мне очень хорошо. Знаешь, он купил мне очень красивое свадебное платье.

— Да перестань ты перед ним унижаться, Ева. Скажи ему, чтобы убирался из твоей жизни, а ребенка можно потом отдать в приют.

Ева ощетинилась.

— О чем ты говоришь?! Во-первых, Вольф не такой уже плохой, как ты думаешь, а, во-вторых, я ни за что не откажусь от своего ребенка.

Линди покачала головой.

— Вы будете жить у него? — Ева кивнула. — А что говорит твоя мама?

— Она явно рада, что я опозорена… Опять… — Ева шмыгнула носом. В этот момент в дверь кто-то постучал. — Войдите!

На пороге с букетом роз появился Вольф.

— Убирайся отсюда, — сказал он Линди. Когда та вышла из комнаты, Вольф повернулся к Еве. — Что, небось, жаловалась ей? Показывала свои руки и говорила, какой я ужасный, да?

У Евы пересохло во рту. Она только молча покачала головой.

— А зря… Потому что я это заслужил, — Вольф опустился на одно колено. — Ева, я… Я пришел, чтобы сказать, что очень сожалею о своем поведении. Ты же знаешь, что иногда я просто собой не владею. Прости, что поднял на тебя руку. Я действительно люблю тебя. Ты — самое дорогое, что у меня есть в этом мире.

Ева изумленно смотрела на Вольфа, не зная, как реагировать.

— Я люблю тебя. Правда. Ты прощаешь меня?

Ева была в замешательстве.

— Так, как? Прощаешь?

Ева посмотрела в холодные глаза Вольфа. Они не притягивали ее к себе так, как глаза Андреаса, но в них была власть. Еве хотелось верить Вольфу.

— Да, — настороженно ответила она.

Довольный Вольф весело поцеловал Еву в щеку.

— Мне сегодня прибавили жалованье, — сказал он, вставая с колен.

Ева, которая еще не успела окончательно прийти в себя, была не в состоянии среагировать на резкую смену темы разговора.

— Жалованье? — промямлила она.

— Теперь я буду получать триста рейхсмарок в месяц. Этого достаточно, чтобы покупать понемногу купоны на «Фольксваген». Представляешь? У нас будет собственная машина!

— Э…

— Да ладно, забудь. Это все мелочи. На следующей неделе у меня собеседование в СС. Ты же знаешь: у офицера СС не будет проблем с нормальным обеспечением жены и сына. Думаю, что учитывая мои партийные связи, моя кандидатура возражений не вызовет. Забудь про «Фольксваген». У тебя будет «Мерседес»!

— Ты так уверен, что у нас будет сын?

Вольф рассмеялся.

— Представить только: я — отец!

— И с чего ты взял, что тебе дадут офицерское звание?

Вольф отвел глаза в сторону.

— Ты меня плохо знаешь.

В этот момент его взгляд упал на письмо Андреаса. Схватив его с комода, Вольф быстро просмотрел его содержимое, а затем — порвал на мелкие клочки.

— Значит, он надеется, что мы уже не встречаемся. Ну уж этого он не дождется. — Играя желваками, Вольф шагнул к дрожащей Еве. — Я знал, что он до сих пор надеется заполучить тебя. Может, ты тоже хочешь быть с ним?

Ева замешкалась с ответом, и это была ее ошибка. Яростно зарычав, Вольф грохнул кулаком по комоду и, схватив Еву за плечи, начал неистово трясти ее.

— Ты носишь моего сына, и ты станешь моей женой! Думаешь, я позволю тебе выйти за другого? Ты — моя, Ева Фольк! Только моя! Заруби это себе на носу!

* * *

Вечером в пасмурный понедельник 9 ноября 1936 года Ева стояла в окружении родителей и небольшой группы друзей в церкви Вайнхаузена. Вольф опаздывал, и Ева, нервно взглянув на входную дверь, мимоходом натянуто улыбнулась Гансу Биберу. Старик, одевший по случаю торжества свой старый, изношенный костюм, изо всех сил старался изобразить на лице благодушие. На церемонии присутствовали также Гюнтер и Линди, органистка фрау Диль, выписавшийся из больницы профессор Кайзер и еще несколько Друзей с обеих сторон. Учитывая ситуацию, преподобный Фольк и Герда в согласии с профессором Кайзером решили, что венчание лучше сделать как можно более скромным.

Двадцатилетняя Ева в свадебном наряде была просто великолепна. Ее стройная, ладная фигура давно стала объектом зависти многих девушек Вайнхаузена. На Еве было длинное платье цвета слоновой кости, белые перчатки и белые туфли-лодочки. По просьбе Вольфа она заплела волосы в косы и уложила их кольцами над ушами. Голову Евы украшала простая шляпка с вуалью.

В общем, невеста выглядела потрясающе.

Сжимая в руке скромный букетик орхидей, подаренный ей Линди, Ева в ожидании задерживающегося жениха не сводила глаз с входной двери. Юная невеста уже смирилась с необходимостью выйти замуж за Вольфа. Изо всех сил сопротивляясь назойливым сомнениям, Ева твердо решила, что, несмотря ни на что, будет любить Вольфа, как подобает жене-христианке. Что же касается той ночи на озере Лаах, то она пришла к выводу, что поведение Вольфа было естественным, как для молодого мужчины, и ей самой следовало проявить больше рассудительности. Она не могла обвинять Вольфа, потому что виноваты были оба.

Конечно, Ева хорошо знала, что ее близкие обеспокоены этим браком, но она была тверда в своем решении. Конечно Вольф — не идеал, но кто без недостатков? Ева напомнила родным о достоинствах Вольфа: он всегда заботился о ней и, она не сомневалась в том, что он будет хорошо обеспечивать семью. Кроме того, рядом с ним Ева всегда чувствовала себя значимой и защищенной.

Как бы там ни было, Ева уже отдала себя Вольфу: добровольно и без остатка, — поэтому она просто не могла не выйти за него замуж. Конечно же, принимая это решение, Ева осознавала, что отныне ей придется принимать Вольфа таким, какой он есть, потому что таковы требования брака. Она просто научится справляться с его недостатками — утешала себя Ева. Отец тоже немного поддержал ее, сказав, что, хотя у Вольфа тяжелый характер, это не означает, что он обречен всегда быть таким. В этом определенно был смысл.

В общем, Ева смотрела на свой грядущий брак с оптимизмом.

 

Ее размышления прервал звук открывающихся входных дверей. В затемненном фойе показался силуэт какого-то мужчины. Когда он шагнул в ярко освещенный зал, Ева оцепенела. «Андреас!»

Молодой солдат медленно направился к алтарю. Он очень хорошо смотрелся в полевой форме Вермахта: сером мундире с темно-зеленым воротничком и фестончатыми карманами, охваченном по поясу черным ремнем с медной пряжкой, на которой было выгравировано «С нами Бог». Твердо ступая своими начищенными до зеркального блеска армейскими сапогами, Андреас мужественно подошел к невесте, которую всегда мечтал видеть своей.

Взглянув в его глаза, Ева вновь почувствовала, как ее душа тонет, растворяясь в их глубокой синеве. И в тот же миг голос сомнений, который она так старательно подавляла, криком взорвался в ее ушах. Мысли Евы, закружившись в диком вихре, смели остатки ее решительности.

Андреас — вот кто был ее настоящий избранник! Только рядом с ним ей всегда было легко любить.

В тот момент Еве хотелось только одного: забыв обо всем, броситься в объятия Андреаса и остаться в них навсегда. Разбившиеся вдребезги иллюзии обнажили горькую истину, от которой внутри нее все сжалось в комок. «Какой же я была дурой!»

Учтиво пожав Еве руку, Андреас поцеловал ее в щеку. Как же ей не хотелось расставаться с теплом его нежных губ!

— Привет, Ева, — сказал Андреас. — Ты сегодня просто прекрасна. Надеюсь, ты рада меня видеть?

Сердце Евы бешено колотилось. Чувства, которые она так упрямо отрицала, рвались из ее души криком: «О, Андреас, забери меня отсюда!»… Но уже было поздно… Слишком поздно.

— Да, конечно, — сдавленно ответила Ева. — Я… Прости что не сообщила тебе…

Звук собственного голоса пронзил Еву холодной реальностью. Да, уже слишком поздно. В ее разуме, словно окоченевшем от порыва холодного северного ветра, гулко звенело' «Я выхожу замуж за Вольфа… за Вольфа… Я буду с ним счастлива… Все будет хорошо… Я справлюсь… Я должна справиться…»

— Ничего, я понимаю, — ответил Андреас. — Вольф позвонил мне в казарму и пригласил стать его свидетелем Надеюсь, ты не против?

«Против?! — вихрем пронеслось в голове у Евы. — Знал бы ты…»

— Я рада, что ты приехал, — ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

«Вольф пригласил Андреаса, чтобы унизить его! Как он этого не понимает?» Ева смущенно посмотрела на присутствующих, к которым с приветствиями направился Андреас.

В этот момент открылась входная дверь, и через мгновение в проходе между рядами появился Вольф в сопровождении Ричарда Клемпнера и длинной свиты в составе Адольфа Шнайдера, его трех сыновей, отряда CA и нескольких коллег Вольфа из Кобленца. Сделав глубокий вдох, Ева поприветствовала своего избранника натянутой улыбкой и молодожены повернулись лицом к пастору.

Преподобный Фольк, прокашлявшись, дал гостям знак садиться и начал перелистывать страницы своей потертой Библии. Ева искоса взглянула на Андреаса, занявшего свое место возле брата. В его осанке читалась затаенная боль.

 

Каким бы тяжелым ни был этот момент для Андреаса труднее всего приходилось Паулю Фольку. Крепко сжимая в руке Библию, он посмотрел поверх очков на свою дорогую Еву, его драгоценную дочь, радость его жизни. В его памяти всплыл образ хрупкой девочки с косичками, бегающей между рядами в церкви, и от этой картины к его горлу подступил комок.

Пауль повернулся к Вольфу. Его терзали ужасные сомнения в отношении этого юноши. По правде говоря, в последние годы пастор начал проникаться к Вольфу уважением, но то, что он сделал с Евой… Пауль считал этого парня честным и достойным доверия, а он оказался насильником. В том, что Вольф взял Еву силой, пастор ничуть не сомневался, хотя ни Ева, ни Линди во время бесед один на один в этом не признались. К тому же, и Вольф, и Ева попросили прощения за свой обоюдный грех. Что больше всего беспокоило пастора, так это слухи о том, что Вольф бьет его дорогую дочь. Венчая эту пару, преподобный Фольк не испытывал ничего, кроме страха и тревоги. Ему оставалось только надеяться, что слова, однажды сказанные им в ободрение дочери, оправдаются.

 

Пауль колебался. Его терзали укоры совести за то, чт он, забыв о своих былых сомнениях, с такой беспечность поверил Еву этому юноше. Ему следовало быть более осмотрительным. Наверное, он просто видел, что дочь рядом с Вольфом чувствует себя защищенной. Или, может, думал, что этот успешный молодой человек обеспечит Еве достойное будущее. На самом же деле, очевидно, Пауль просто боялся противостать Вольфу.

Не спрятал ли он за маской терпимости трусость?

Взглянув на свою дочь, пастор безмолвно взмолился о том, чтобы этот брак не погубил ее жизнь. Он не мог понять: действительно ли Ева хочет, чтобы он благословил ее союз с Вольфом, или же втайне желает, чтобы он остановил церемонию. Не ставит ли его робость под угрозу ее судьбу? Впрочем, все, что было у Пауля против Вольфа Кайзера, — одни лишь подозрения, и совершенно никаких доказательств. А Ева спасти ее не просила.

Встревоженный пастор быстро заверил себя, что его сомнения уже не имеют никакого значения. Теперь, подчиняясь Писанию, он уже был бессилен избрать какой-либо другой вариант. То, что сделали эти двое, уже соединило их неразрывными узами. У Пауля не оставалось выбора, как только связать на земле то, что было связано на небесах.

Его руки были чисты.

Вздохнув, пастор начал церемонию.

— Поскольку супружеская жизнь сопряжена со многими тревогами и печалями, вы, Вольф Кайзер и Ева Фольк, желая публично утвердить свое решение связать себя узами брака, можете без сомнений полагаться на помощь Божью в своих испытаниях. Послушаем же, что говорит Божье Слово о супружестве…

Пока отец давал пасторские наставления о природе и обязанностях брака, в голове Евы царило смятение. Она пыталась представить, о чем в этот момент думает Андреас, и что было бы, если бы она тогда не поехала в тот лагерь. Случившееся на берегу озера Лаах в один миг перевернуло весь ее мир. Из задумчивости Еву вырвали слова отца:

— Вольф Кайзер… — Она посмотрела на Вольфа. — Подтверждаешь ли ты здесь, перед Богом и Его святой Церковью, что, беря в законные жены Еву Фольк, ты обещаешь никогда не покидать ее, быть верным и любящим мужем и обеспечивать ее во всем, как заповедует Святое Евангелие?

— Да.

Пауль со слезами на глазах повернулся к дочери.

— Ева Фольк, подтверждаешь ли ты здесь, перед Богом Его Святой Церковью, что, беря в законные мужья Вольфа Кайзера, ты обещаешь повиноваться, служить и помогать ему, никогда не покидать его и всегда быть верной женой как заповедует Святое Евангелие?

Сердце Евы бешено колотилось. Ей ужасно хотелось развернуться и убежать, но это навеки опозорило бы ее семью. И к тому же, она носила в себе ребенка Вольфа. Действительно ли этот брак был ее долгом перед Богом? Неужели Он не простил бы ее? «О Боже!»

Но отступать было уже слишком поздно.

— Да, — ответила она почти шепотом.

Пауль кивнул.

— В таком случае, да воссоединит вас Отец всякого милосердия, по благодати Которого вы призваны в этот священный союз, в истинной любви и верности, и да дарует вам Свое благословение. Аминь.

Ева посмотрела на крест за спиной у отца. Она чувствовала себя так, как будто только что услышала обвинительный приговор, однако, вместо наручников, на ее запястье была рука Вольфа. Он повернул к себе ее лицо, и Ева, натянуто улыбнувшись, покорно приняла его властный поцелуй — поцелуй собственника, от которого ее желание убежать только усилилось. «Что же я наделала!» Услышав спасительный голос отца, она с облегчением отпрянула от Вольфа. Когда пастор наклонился, чтобы поцеловать дочь в щеку, она заглянула ему в глаза. «Почему ты не спас меня?» — прозвучал ее немой вопрос. Во взгляде отца отразилась боль. Обняв его, Ева закрыла глаза. Она знала, что он ее понял.

Следующие несколько часов прошли для Евы, как в тумане. Таверна Краузе, в которой проходила свадебная вечеринка, была наполнена музыкой и гулом голосов. Вольф, как всегда, хвастался, Андреас угрюмо молчал, Линди бросала на Еву сочувственные взгляды, а Ганс Бибер сидел, печально опустив глаза. Громко играл ансамбль, гости танцевали, однако Ева слышала только шепот сожаления в своем сердце.

Настало время подарков, и все было как обычно: вазы, столовые приборы, полотенца… В завершение молодоженам вручили фотографию Адольфа Гитлера в рамке и подарочное издание «Майн Кампф» — два предмета, без которых теперь не обходилась ни одна свадьба в Германии.

Наконец, музыка стихла, и настало время прощаться с гостями. Ева надеялась улучить момент, чтобы сказать Андреасу хотя бы пару добрых слов, но молодой солдат уехал, так с ней и не попрощавшись. Теперь Еве хотелось только одного: забиться в какой-нибудь укромный уголок или, еще лучше, — пройтись в одиночестве по пустынным улицам Вайнхаузена. Тем не менее, чувствуя на своей талии твердую руку Вольфа, она знала, что уже не принадлежит себе.

Следуя за супругом, она твердо решила быть мужественной.