Киновия преподобного Анастасия

Киновия преподобного Анастасия находилась между Иерусалимом и Великою лаврой Саввы Освященного, в стороне от пути в эту лавру из Иерусалима. Кем она была основана и почему называлась Анастасиевою, достоверно не известно, можно только полагать, что основателем ее был патриарх Иерусалимский Анастасий и что он дал обители свое имя. В конце VI и в первой половине VII века Анастасиева киновия находилась в цветущем состоянии; этим она была обязана настоятелю своему Иустину, который привел ее в полное благоустройство. В ней нашли временный приют иноки Великой лавры, когда в 614 году на эту обитель напали персы и разорили ее. Дальнейшая судьба Анастасиевой киновии неизвестна. Из подвижников ее известны преподобный Иустин и преподобномученик Анастасий Персиянин.

* * *

Преподобный Иустин долго жил и подвизался в Великой лавре, где хорошо ознакомился со всеми ее порядками. Он усвоил себе дух преподобного Саввы Освященного, его образ жизни и правила. Сделавшись настоятелем Анастасиевой обители, Иустин стал управлять ею в духе преподобного Саввы и своими трудами и заботами о ее благе довел ее до такого цветущего состояния, что она по внешнему и внутреннему устройству превосходила все современные обители Святой Земли. Опытность Иустина в руководстве иноков на пути подвижничества, особенная мудрость, которую он обнаруживал в этом труднейшем деле, были причиной того, что число братий обители значительно возросло, в нее переходили иноки из других обителей. Даже часть иноков Великой лавры, после разгрома ее персами приютившихся в Анастасиевой обители, осталась в ней навсегда, отдавши себя в полное послушание и руководство ее великому авве-настоятелю. Чин богослужения, введенный преподобным Саввой в Великой лавре, строго и нерушимо соблюдался при Иустине в Анастасиевой обители. Инок Великой лавры Антиох называет настоятеля Анастасиевой обители Иустина знаменитым.

Преподобномученик Анастасий (память 22 января), прежде мученичества подвизавшийся несколько лет в киновии преподобного Анастасия при настоятеле ее Иустине, родился в Персии, в селении Раснуни, лежавшем в провинции Разех, и происходил от языческих родителей. Отец его, по имени Вава, был магом и славился знанием волшебных наук. Волхованию и чародейству научил он и сына своего, называвшегося Мачундатом, надеясь, что тот будет достойным его преемником в волшебном искусстве. Но не довелось Ваве видеть своего сына магом, Мачундату суждено было другое, более славное поприще, послужившее к прославлению Христа Спасителя и христианской веры.

Взрослый был уже Мачундат и служил с братом своим в полку, когда в 614 году, по взятии Иерусалима войсками персидского царя Хозроя, явилось в Персию Честное древо Креста Господня, взятое в плен вместе с патриархом Захариею и другими христианами. Как некогда ковчег завета, плененный филистимлянами, навел ужас на филистимлянскую землю, поразив идолов в тамошних языческих храмах, так и теперь древо Креста Христова привело в движение и изумление всю Персию. Пребывание его в языческой стране сопровождалось поразительными знамениями и чудесами. В Персии повсюду заговорили: «Бог христианский к нам пришел, и что с нами будет?» Сам Хозрой оказывал христианской святыне честь и уважение; он не осмеливался вынуть честное древо из запечатанного ковчега, в котором оно хранилось, так что оно оставалось неприкосновенным до самого времени возвращения своего в Иерусалим.

Поражен был удивлением и Мачундат, слыша повсюду только и речи о древе христианском, о необыкновенных действиях и чудесах, силою его совершавшихся; но на удивлении он не остановился: в сердце его, впечатлительном и нежном, от природы расположенном ко всему истинному и доброму, произошло какое-то особенное движение, ему захотелось узнать истину об этом чудном древе. Здравым умом своим он ясно видел и понимал, что христианская святыня особенная, необычайная, что чудесные действия, от нее происходящие, это не те волхования и чародейства, какие он знал и производил сам. И вот юноша-язычник обращается к христианам и спрашивает у них, что это за древо и отчего оно имеет столь необычайную силу чудотворения. Когда христиане сказали ему, что древо это есть Крест, на котором Христос, Сын Божий, ими почитаемый, был распят для спасения рода человеческого, в его душе зарождается вера; им овладевает сильнейшее желание познать Сына Божия, приходившего на землю и жившего среди людей. Вопросы за вопросами предлагает он христианам. Правда ли, что Бог сходил с неба на землю? Как он сделался человеком и обращался с людьми? Как возможно, чтобы Бог был распят на Кресте, страдал и умер? За что Он был осужден на столь позорную казнь? И возвратился ли Он опять на небо, откуда приходил на землю? Так спрашивал Мачундат. Когда же христиане раскрыли юноше божественное таинство воплощения Сына Божия, он всецело уверовал в Господа Иисуса Христа и всем сердцем возлюбил Его. Теперь Мачундат не мог уже оставаться в язычестве и жить с родными, преданными языческому нечестию. Не сказав ни слова своему брату, он тайно бежит из полка, забывает о родителях и родном доме и удаляется в Сирию. Там, в городе Иераполе, он находит приют у некоего персиянина, верой христианина, по ремеслу золотых дел мастера. Выучившись ремеслу своего хозяина и помогая ему в его занятиях, Мачундат более и более знакомится с христианскою верою. Главным училищем веры был для него храм Божий, куда часто брал его с собой хозяин. Здесь в священнодействиях богослужения, в разных обрядах церковных, в самом устройстве храма, в его частях и принадлежностях юноша под руководством хозяина почерпал знание важнейших истин христианской веры. Взоры юноши привлекали в храме особенно изображения на стенах храма святых мучеников, их подвигов и страданий. Учитель его рассказывал ему об их жизни, о муках, которые они терпели за Христа, о награде на небесах за подвиг мученичества. При взгляде на святых мучеников юноша умилялся душой и сердцем, изумлялся их самоотвержению, их терпению среди жесточайших мук и страданий, благоговел пред их сердечною любовью ко Христу. Привлекали к себе внимание Мачундата и христианские подвижники, спасавшиеся в иноческих обителях, в уединенных кельях и пещерах: он дивился их образу жизни, отрешенной от всяких житейских забот и попечений и направленной единственно на благоугождение Богу. Решив в душе сделаться христианином, Мачундат желал принять святое крещение, но хозяин его все откладывал это великое дело, боясь персов, которые господствовали в Сирии. Тогда он отправился в Иерусалим, где и исполнилось желание его сердца. Представленный св. Модесту, управлявшему в то время Иерусалимскою церковью, Мачундат с благословения его был крещен вместе с другим персиянином и в крещении получил новое, христианское имя – Анастасий. Когда спросили, какой он образ жизни намерен вести, он объявил, что желает служить и благоугождать Богу в иночестве. Ему указали киновию преподобного Анастасия, куда он и поступил. Это было в 620 году по Р. X.

Возлюбив Христа Спасителя больше всего на свете, Анастасий со всем жаром юной души предался подвижничеству. Научившись греческому языку, ознакомившись со всеми порядками монастырской жизни, со всеми требованиями иночества, он уже на первых порах обнаруживает великую ревность о благоугождении Богу. Со всею охотой, с полным послушанием проходит все службы, какие ему назначались. Трудится в поварне и пекарне, в саду и на других послушаниях; неопустительно посещает храм Божий, стараясь присутствовать при каждом богослужении; не оставляет и келейного правила; свободные часы посвящает чтению душеспасительных книг: читает слово Божие, жития святых отцов-подвижников; особенно любит описание подвигов и страданий святых мучеников; книги этого рода он читает с сердечным умилением. Когда он читал книгу, в которой изображались страдания мучеников, говорит жизнеописатель Анастасия, то умилялся душой, плакал, сочувствуя сердцем их самоотверженной любви ко Христу, их доблестному перенесению страшных мук, плакал, и слезы орошали книгу, причем он молил Господа и его сподобить пострадать так же, как святые мученики, и быть причисленным к их лику. Желание сердца его исполнилось. В видении открыто было ему, что Господь призывает его к мученическому подвигу. Накануне светлого дня Пасхи, когда Анастасий заснул, виделось ему, будто он на высокой горе: подошел к нему какой-то светоносный муж, держа в руке золотую чашу, украшенную драгоценными камнями. Подав ему чашу, он сказал: «Возьми и пей». Анастасий, взяв чашу, выпил из нее и неизреченную почувствовал сладость, так что и во сне уже понял, что это знамение мученического подвига, к которому призывает его Господь. Пробудившись от сна, Анастасий в радости и веселии духа пошел в храм на утреннее торжество воскресения Христа Спасителя, где открыл о своем сновидении отцу своему духовному и настоятелю авве Иустину. И они поняли сновидение как предызвещение мученической кончины Анастасия, тем более что преподобному Иустину самому было откровение о предстоящем Анастасию мученическом подвиге; оба они благословили Анастасия на путь мученичества и укрепили его пламенное желание пострадать и умереть за Христа. На пасхальной литургии, помолившись в последний раз вместе с братиями, Анастасий причастился Святых Таин, вкусил потом общей трапезы и, испросив у аввы настоятеля и своего духовного отца молитв и благословения и предав себя Богу, в наступившую ночь оставил обитель, в которой провел семь лет, и направился в Кесарию, важнейший палестинский город. Кесария занята была в то время персидскими войсками. Прибыв в этот город, Анастасий два дня провел в нем спокойно, посещая святые храмы. На третий день заметили его персидские воины, сидевшие у ворот дома, в котором жил их начальник; им бросилась в глаза иноческая одежда Анастасия. «Смотрите, смотрите, ведь это соглядатай!» – сказали они вслух. Поняв, что они сказали, Анастасий отвечал им по-персидски: «Что вы говорите! Я не соглядатай, а раб Господа Иисуса Христа, ибо удостоился служить Тому, Который ради нас, грешных, благоволил сойти с небес на землю. Хорошо я понимаю вашу речь, ибо и я был в той же военной службе, какую несете теперь вы». Воины задержали Анастасия и представили его своему начальнику, который, допросив его и узнав, что он природный персиянин, принявший христианскую веру, отправил его в темницу, где приказал крепко стеречь. Три дня провел Анастасий в темнице без пищи и питья: он не желал ничего принимать из рук нечестивых; питался только молитвою и ожиданием давно желанных страданий за Христа. В то время прибыл в Кесарию главный начальник персидских войск и правитель Палестины Марзаван. Узнав об особенном узнике, содержавшемся под стражей, персиянине, изменившем своей вере, Марзаван велел представить его к себе. Удивился Марзаван, когда Анастасий, явившись к нему, не стал перед ним на колени ради чести, как это было в обычае у персов; он долго смотрел на узника и потом начал допрос.

– Кто ты и откуда? И как называешься? – обратился к нему с вопросом Марзаван.

– Я христианин, – бесстрашно отвечал Анастасий. – Если желаешь узнать о моем происхождении, то скажу: я персиянин из провинции Разех, из селения Раснуни; был магом и воином, но оставил тьму и пришел к истинному свету; имя мне прежде было Мачундат, теперь же называюсь по-христиански Анастасий.

Спокойно выслушав эти слова Анастасия и видя, что перед ним молодой человек, Марзаван так же спокойно и вместе строго сказал:

– Оставь это заблуждение и возвратись к прежней вере; я дам тебе коня, денег и другие разные блага.

Анастасий, подняв очи и устремив их горе, торжественно произнес:

– О, не дай мне отречься от Тебя, Христе, Царь мой! Марзаван осмотрел внешний вид Анастасия. Убогим и жалким показался он в своей иноческой одежде роскошному сановнику, и потому последний спросил инока:

– Ужели тебе нравится это твое одеяние?

– Любезна и приятна мне эта одежда, – весело отвечал Анастасий, – потому что она ангельская; для меня она важнее и драгоценнее, чем для тебя твоя роскошная одежда и твой сан.

Ответ Анастасия неприятно подействовал на Марзавана; он разгневался и с сердцем сказал:

– Бес в тебе, и говоришь ты только то, чему научает тебя бес.

– Когда я был предан персидскому заблуждению и нечестию, – отвечал инок, – действительно имел в себе беса; ныне же имею живущего во мне Христа, Спасителя моего, Который Своею Божественною силою изгоняет твоих бесов.

– Что же, – прервал его Марзаван, – ужели не боишься нашего великого царя, который может распять тебя?

– Что мне бояться человека, – спокойно сказал инок, – такого же смертного, как и ты? Если он и убьет тело, то души моей никак взять не может.

Не стал больше говорить с твердым исповедником христианской веры Марзаван. Он задумал во что бы то ни стало победить упорство Анастасия и потому приказал наложить ему на шею и ноги оковы, ночь держать под крепкою стражей в темнице, а на день отводить к каменщикам, чтобы он вместе с другими узниками носил мастерам камни. И началась для Анастасия мучительная жизнь: днем носил он на себе тяжелые камни, изнемогая под непосильною ношей; ночью должен был лежать скованный за шею и ногу с другим узником. Но не от одного изнурительного дневного труда и бессонных ночей страдал узник Христов; ему досаждали, злобно поносили знакомые персы-воины, бывшие из одной с ним деревни. Они приставали к Анастасию с укорами и бранью. «Мачундат, Мачундат, что ты это сделал? Посмотри на себя: ты скован и будешь осужден на казнь, как злодей. Глаза наши не могут смотреть на тебя без ужаса; никто из страны нашей не делался христианином, и вот ты причинил нам такое бесславие и поругание». Мало того, видя, что слова не действуют на страдальца, они до того озлобились, что стали бить его, терзали его за бороду, рвали на нем иноческую одежду и взваливали ему на плечи такие камни, коих и четырем человекам едва было под силу нести. Изнемогал святой узник, тяжко страдал и томился, но все терпел и мужественно переносил за Христа, Которого он столько возлюбил. Утешение и подкрепление находил страдалец в молитве; он славил и благодарил Бога, сподобившего его страдать за святое Его имя, и просил Господа укрепить его душу в подвиге мученичества. Но и тут исповедник Христов не имел полной свободы: ночью, скованный за шею и ногу с другим узником, он не мог вставать на молитву; он жалел своего сострадальца и боялся прервать его сон и потому должен был молиться лежа.

Прошло несколько времени. Марзаван, надеясь, что Анастасий стал теперь уступчивее, испытав тяжесть мучительной жизни, призвал его и, желая сделать его еще уступчивее, решился польстить ему.

– Слышал я, – сказал правитель, – что ты сын славного мага и сам хорошо знаешь науку волхвования; покажи нам что-нибудь из волшебного искусства, чтобы нам видеть твой разум и твое знание.

Анастасий отвечал:

– О, да не попустит Господь выйти из уст моих чему-нибудь из волшебства. Не хочу я сквернить уст своих словами чародейства, ни ума – воспоминанием о скверных чародейских действиях.

Марзаван на несколько минут замолчал; он не ожидал такого ответа. Подумав немного, он продолжал:

– Зачем ты остаешься в христианской вере? Возвратись к прежней твоей вере; я доведу о тебе до сведения доброго нашего государя, и он осыплет тебя своими царскими милостями и дарами.

– Делай что хочешь, – спокойно сказал на это Анастасий, – никаких милостей и даров от царя Хозроя не желаю. Доводи обо мне до его сведения. Да, я думаю, ты уже и писал обо мне ему и получил от него ответ.

– Нет, еще не писал, а только хочу писать, и что он велит касательно тебя, то и сделаю.

– Пиши что хочешь обо мне, – с твердостью произнес Анастасий. – Я христианин и не страшусь ничего; и еще объявляю: я христианин.

Стойкость и спокойствие Анастасия привели Марзавана в раздражение. Он отдал приказание растянуть Анастасия на земле и бить палицами до тех пор, пока он не отречется от Христа. Когда служители хотели связать мученику руки и ноги, он просил их не делать этого, сказав, что не по принуждению или насилию, но добровольно он страждет за Христа и столько жаждет мученичества, сколько другой кто жаждет в знойный день воды; просил только снять с него иноческую одежду, чтобы от ударов не потерпел бесчестия и поругания святой чин. Осенив себя крестным знамением, страстотерпец сам простерся на земле, и начались истязания и посыпались удары по обнаженному его телу. Долго и жестоко били его и истязали. Доблестно терпел ужаснейшие мучения святой страдалец: он лежал недвижимо, не застонал, не возопил, ибо ум его весь был в Боге, за Которого он страдал. Все удивлялись терпению мученика; сам Марзаван не знал, чем это объяснить. Прекратив истязания Анастасия, он снова стал устрашать его и грозить ему.

– Напишу о тебе, – говорил он, – непременно напишу великому нашему государю, и он велит казнить тебя лютою смертию.

– Пиши что хочешь, – слабым голосом отвечал страдалец.

– Ужели ты в самом деле не боишься могущественного нашего царя?

– Я уже говорил: что мне его бояться – не такой ли же он смертный, как и ты, и все люди? Не истлеет ли и он в земле так же, как и ты? Господа моего Иисуса Христа, сотворившего небо и землю и все, что в них, – вот Кого надобно бояться!

Святой мученик отведен был в темницу. Через несколько дней Марзаван снова потребовал к себе Анастасия. В этот раз гордый правитель изменил обращение свое с мучеником, он обошелся с ним кротко и ласково, думая таким образом подействовать на спокойного и непоколебимого в вере инока и склонить на свою сторону.

– Жалею я тебя, – заговорил Марзаван мягким голосом и по видимости с участием к горькой судьбе стоявшего перед ним узника, – очень жалею. Вспомни, друг мой, о своей молодости и пожалей себя и своего родителя. Вспомни о древней и славной вере нашей, о славном и могущественном нашем государстве, вспомни обо всем этом и принеси жертву богам, чтобы не умереть жестокою смертию и не лишиться этого видимого и прекрасного света.

– Каким богам велишь мне принести жертву? – прежним тоном отвечал Анастасий. – Солнцу ли и луне, огню ли и морю, горам и холмам и прочим стихиям? О, не дай мне, Господи, поклоняться этим вашим богам! Все это Христос, Сын Божий, создал на потребу нашу, на службу человеку, разумному Его созданию; вы же заблуждаетесь, поклоняясь и служа светилам и стихиям, как будто бы не они для нашей пользы, а мы для них были созданы. Вы несправедливо называете их богами, вы созданы по образу Божию и не знаете Бога, Создателя своего. Если бы вы познали Христа, создавшего вас, то обратились бы к Нему, истинному Свету, и освободились бы от диавола, во власти которого находитесь.

По такому ответу и по тому, каким тоном ответ был высказан, убедился Марзаван, что исповедник христианской веры непоколебим и ничем – ни угрозами, ни лаской – нельзя его склонить к отречению от Христа, и до получения от Хозроя письма с ним больше уже не говорил. Анастасия отвели в темницу и днем по-прежнему выводили вместе с прочими узниками на работу.

Среди тяжких своих страданий исповедник Христов непрестанно молился, устремляя ум и сердце к Богу, всем существом своим порываясь ко Христу Спасителю, из любви к Коему он страдал. Молились о страдальце и братия обители Анастасиевой, когда узнали, что он начал уже и совершает свой подвиг, молились усердно Господу, да подкрепит Он Своего раба и подаст ему терпение и силы довершить во славу святого имени Своего подвиг мученичества. Настоятель же Иустин прислал ему утешительное письмо и двух иноков, с тем чтобы они тайно посещали его в темнице и воодушевляли к мужественному перенесению страданий. Утешали и подкрепляли страстотерпца Христова и небесные видения. Так, однажды ночью находившийся в одной с Анастасием темнице еврей видел, как среди необычайного света, осветившего всю комнату, явились два светоносных мужа в архиерейском облачении и с ними прекраснейший юноша с кадильницей в руках, как все они подошли к Анастасию и юноша кадил ему.

Получив от Хозроя ответное письмо, Марзаван послал в темницу объявить Анастасию: «Добрый наш государь по своей великой милости позволяет тебе сказать только: “Я не христианин”, и ты тотчас же будешь отпущен и пойдешь куда хочешь – или к христианам и инокам, или в свое отечество». С ужасом отверг такое предложение Анастасий и отвечал: «О, не отрекусь я от Христа моего ни за что на свете, не отрекусь ни умом, ни словом».

В другой раз Марзаван послал к святому узнику с тем же предложением, но, по мнению правителя, более мягким: «Знаю, что ты стыдишься отречься от своей веры при других, особенно при знакомых, но, так как царского повеления преслушать нельзя, позволяю тебе наедине предо мной только и двумя моими советниками произнести: “Отрекаюсь от Христа”, и ты будешь отпущен. Какой тебе вред или зло, если ты только устами скажешь отречение, а сердце твое, не согласуясь с устами, будет веровать и служить своему Богу?»

«О, не дай Бог мне этого! – дерзновенно, возвысив голос, произнес святой исповедник. – Ни перед тобой, ни перед другими, ни явно, ни тайно, ни во сне – никогда, никогда не отрекусь от моего Господа, и никто никогда и никакою силой не принудит меня к этому!»

С негодованием, получив от узника такой решительный ответ, Марзаван потребовал его к себе.

– Вот, царь наш повелел отправить тебя, скованного, к нему в Персию, – грозно сказал он Анастасию, когда тот явился.

– Зачем скованного? – спокойно отвечал на эти слова правителя святой мученик. – Если хочешь, я и без оков сам пойду к царю вашему. Какая нужда налагать оковы на меня, добровольно желающего пострадать и умереть за возлюбленного мной Христа, моего Господа и Владыку!

Убедился наконец Марзаван, что никак и ничем нельзя поколебать твердого как камень исповедника Христова и заставить его отречься от Христа, и отправил его в оковах в Персию вместе с двумя другими узниками, также христианами. С ними отправился и один из иноков, присланных к нему настоятелем Иустином.

Когда доложено было Хозрою, что прибыл из Палестины узник Анастасий, царь послал судью испытать его касательно веры. Прибыв в темницу, где содержался Анастасий, судья начал обычный допрос.

– Кто ты и откуда? И по какой причине изменил своей вере и сделался христианином?

Святой исповедник стал отвечать через переводчика; гнушаясь верой нечестивых персов, он гнушался и языком их.

– Заблудились вы, – говорил Анастасий, – почитая бесов вместо истинного Бога. И я прежде был в вашем заблуждении и нечестии; ныне же верую и поклоняюсь всемогущему владыке Иисусу Христу, создателю неба и земли; знаю наверно и утверждаю, что вера ваша – суеверие, прелесть диавола, ведущая в погибель.

– Окаянный, – прервал исповедника судья, – не распяли ли иудеи твоего Христа, коего вы почитаете? Как ты заблудился, оставив веру, в которой родился и вырос, и приняв новую, чужую веру!

– Правду ты говоришь, что Иисус Христос был распят иудеями; но почему не говоришь того, что Он волею Своею Божественною благоволил отдать Себя на распятие? Создатель всяческих, Он сошел с небес на землю, действием Святого Духа воплотился от пресвятой и преблагословенной Девы Марии, распялся, пострадал и умер по Своей воле, чтобы спасти род человеческий от власти диавола, врага Бога и человеков. Вы же почитаете диавола, поклоняетесь солнцу, луне, огню и иным созданиям, а не Создателю Самому.

– Ты говоришь много, и все пустое! Вот славный царь наш удостоит тебя великой чести, даст тебе всяких благ, поясов дорогих, коней, оружия и всякого богатства, и ты будешь в числе первых его сановников; возвратись только к прежней своей вере.

– Дары царя вашего, честь, славу, богатство и все, что вам любезно и вожделенно, я давно презрел и возненавидел, мерзки они мне; познав Христа Господа, возлюбив Его от всей души моей и всего сердца, питаюсь и утешаюсь надеждой вечных благ, кои надеюсь получить благодатию Христа Бога моего, чему залогом и предвестником служит честный иноческий чин и эта худая одежда.

Когда судья донес Хозрою, что Анастасий тверд и непоколебим в христианской вере и что никаким образом его нельзя склонить к отречению от христианской веры, царь разгневался и приказал мучить и истязать упорного узника до тех пор, пока он не исполнит царской воли. Исполнителем повеления Хозроя был тот же судья. И последовали жесточайшие мучения, коим подвергли исповедника Христова. Три раза долго и без пощады били его палицами; на голени накладывали тяжелые клади, отчего ноги были раздавлены; вешали за руку, привязав к одной ноге большой камень. Доблестно переносил страстотерпец страшные мучения и оставался непоколебимым в исповедании Христа. Его, измученного и истерзанного, бросили потом в темницу. Господь послал утешение Своему верному рабу. Темничный сторож был тайным христианином и служил святому мученику и другим узникам-христианам, находившимся в темнице, доставляя им возможное облегчение и все потребное. С дозволения стража посещали святого страдальца инок, прибывший с ним в Персию, сыновья Эсдина, тайного христианина, первого министра при дворе Хозроя, и другие верные, утешая его и укрепляя в подвиге мученичества. Особенную любовь показали к святому мученику благочестивые дети Эсдина. Они припадали к изувеченным и изъязвленным ногам его, лобызали узы, коими он был скован, и просили его молитв у Господа; страдалец же отсылал их от себя, говоря, что он грешный человек и сам требует молитв и помощи других. Мало того, они прикладывали к оковам мученика воск, на котором делался их отпечаток, и этот воск хранили у себя в благословение дому своему и для исцеления болезней и недугов. Воск с изображением на нем уз они посылали другим, как самый драгоценный дар.

Наконец, истощив все средства победить непобедимого исповедника имени Христова, судья-мучитель донес Хозрою, что он, несмотря на все роды мук и истязаний, упорен и непреклонен, и советовал скорее казнить его смертию, чтобы от одного христианина не было более бесчестия и поругания славному Персидскому царству. Хозрой согласился и дал повеление казнить смертию через удавление Анастасия и с ним 70 узников, из коих большая часть были пленниками-христианами. За день до казни Анастасий, не зная еще решения своей участи, обращаясь к некоторым узникам, предсказал свою кончину, а им свободу: «Знайте, братия мои, что завтра со многими здесь находящимися узниками я скончаюсь, вы же останетесь в живых и будете освобождены, ибо нечестивый царь будет вскоре убит». Предсказание это исполнилось. На другой день действительно казнены были Анастасий и с ним 70 узников. Перед глазами Анастасия их удавили одного за другим. После умерщвления каждого судья говорил Анастасию: «Что, и ты хочешь так же погибнуть, как эти несчастные? Не лучше ли покориться царской воле и остаться в живых и получить от царя дары, честь и славу?» Святой мученик отвечал: «Я желал, чтобы вы на части рассекли тело мое ради Иисуса Христа, но если вы грозите мне только такою смертию, то благодарю Господа, что Он столь легким страданием приобщает меня к сонму Своих мучеников». Наконец и св. Анастасий был удавлен и таким образом совершил мученический подвиг. Это было 22 января 628 года.

Чтобы угодить Хозрою, мучители отсекли св. Анастасию голову и послали ее во дворец. Тело мученика вместе с прочими трупами было, по обычаю персидскому, брошено на съедение псам, и смотреть за этим приставлены были воины. Дивную вещь заметил при этом последовавший за Анастасием инок, описавший его страдания и мученическую кончину: псы не только не коснулись тела святого мученика, но еще стерегли его; оно осталось цело и невредимо, тогда как все трупы были съедены. Ночью над святым телом страстотерпца Христова виднелась светлая звезда. При помощи золота, данного христолюбивыми сыновьями Эсдина, инок выкупил многострадальное тело святого мученика и с честью положил его сначала в соседней обители Сергия, а после смерти Хозроя, который в скором времени был убит, как предсказал Анастасий, перевез его в Палестину в Анастасиеву обитель, в которой святой мученик жил и подвизался до мученичества.