Книга: Великие художники: избранные жизнеописания
Назад: Жизнеописание АНДРЕА ДЕЛЬ ВЕРРОККИО, флорентинского живописца, скульптора и архитектора
Дальше: Жизнеописание БЕРНАРДИНО ПИНТУРИККИО, перуджинского живописца

Жизнеописание АНДРЕА МАНТЕНЬЯ, мантуанского живописца

Сколь великим поощрением таланту может служить награда, знает всякий, кто доблестно подвизался на своем поприще и кто хоть сколько-нибудь был за это вознагражден, ибо в ожидании почестей и наград ни лишения, ни труды, ни усталость – всё нипочем; мало того, талант приобретает от этого с каждым днем всё больше славы и признания. Правда, не всегда находится человек, который сумел бы распознать, оценить и вознаградить чей-либо талант так, как признан был талант Андреа Мантеньи, который родился в Мантуанской округе, в семье скромнейшего происхождения и которого, хотя он ребенком пас стада, судьба и дарование настолько возвысили, что он заслужил звание рыцаря, как о том будет сказано в своем месте1. Когда он подрос, его отвезли в город и определили по живописной части к Якопо Скварчоне, падуанскому живописцу2, и этот – как пишет мессер Джироламо Кампаньола к мессеру Леонико Тимео, греческому философу3, в одном своем латинском письме, в котором он сообщает сведения о некоторых старинных художниках, служивших падуанским синьорам из дома Каррара, – и этот Якопо взял его к себе в дом и вскоре, распознав в нем прекрасное дарование, его усыновил. Отнюдь не считая себя лучшим живописцем в мире и желая, чтобы Андреа научился большему, чем знал он сам, Скварчоне заставлял его очень много упражняться на слепках, отлитых с античных изваяний, а также на живописных картинах, каковые холсты он выписывал из разных мест, в особенности же из Тосканы и из Рима. Таким образом, при помощи этих, а также и других приемов Андреа многому научился в своей юности. Немалой помощью и побуждением к науке послужило ему соревнование с другими учениками его приемного отца и учителя: с болонцем Марко Дзоппо, с Дарио из Тревизо и с падуанцем Никколо Пиццоло. После того как Андреа, которому в то время еще не исполнилось семнадцати лет, написал образ главного алтаря в церкви Санта София в Падуе, вещь, которая кажется исполненной старым опытным художником, а не юношей, Якопо Скварчоне получил заказ на роспись капеллы Св. Христофора, что в церкви августинских братьев-отшельников в Падуе, и поручил ее вышеназванному Никколо Пиццоло и Андреа. Никколо написал в ней Бога Отца, восседающего во славе в окружении учителей Церкви, и его росписи считались впоследствии не уступающими по качеству работам Андреа в той же капелле4. И действительно, если бы Никколо, который сделал мало вещей, но исключительно хорошие, получал столько же радостей от живописи, как от игры оружием, из него вышел бы отличный художник и он бы дольше прожил на этом свете, ибо, находясь всегда при оружии и имея много врагов, он однажды, возвращаясь с работы, подвергся нападению и был предательски убит. Насколько я знаю, от него не осталось других вещей, если не считать еще одного изображения Бога Отца5 в капелле Урбана Префекта6.

Итак, Андреа, оставшись один, исполнил в означенной капелле четырех евангелистов, которых очень хвалили7. А так как из-за этих и других вещей стали от Андреа ожидать очень многого и надеялись, что из него выйдет то, что и вышло в действительности, венецианский живописец Якопо Беллини, отец Джентиле и Джованни и соперник Скварчоне, решил выдать за Андреа одну из своих дочерей, сестру Джентиле. Когда об этом услыхал Скварчоне, он так разгневался на Андреа, что они навсегда остались врагами; и насколько прежде Скварчоне всегда хвалил работы Андреа, настолько он с тех пор всегда стал их открыто осуждать8, больше же всего он без зазрения совести осуждал живопись Андреа в упомянутой нами капелле Св. Христофора, говоря, что это вещи плохие, ибо в них художник подражал античным мраморам, на которых нельзя в совершенстве научиться живописи, так как камни всегда сохраняют свойственную им твердость и никогда не имеют мягкой нежности тел и живых предметов, которые гнутся и совершают разные движения; причем он прибавлял, что Андреа гораздо лучше исполнил бы эти фигуры и они были бы более совершенны, если бы он их сделал цвета мрамора, а не такими пестрыми, ибо вещи эти кажутся не живыми, а скорее похожими на древние мраморные статуи или нечто в этом роде.

Такого рода упреки ранили душу Андреа, но, с другой стороны, они оказались для него очень полезными, ибо, зная, что Скварчоне был в значительной степени прав, он принялся за изображение живых людей и настолько в этом преуспел, что в одной из картин, которую ему оставалось сделать в этой капелле, он показал свое умение извлекать из живых и созданных природою вещей столько же хорошего, сколько и из произведений искусства.

Однако при всем этом Андреа всегда придерживался того мнения, что хорошие античные статуи более совершенны и обладают более прекрасными частями, чем мы это видим в природе, принимая во внимание, что, поскольку он мог судить и поскольку он это наблюдал в статуях, отличные мастера, их создавшие, извлекали из многих живых людей всё совершенство природы, которая очень редко собирает и сочетает в одном и том же теле всю красоту; что поэтому-то и необходимо заимствовать одну ее часть от одного тела, другую – от другого. Помимо всего этого, статуи казались ему более законченными и более точными в передаче мускулов, вен, жил и других деталей, которые природа часто не так ясно обнаруживает, прикрывая некоторые резкости нежностью и мягкостью плоти, не говоря, конечно, о каких-нибудь старческих или изможденных телах, которых, впрочем, художники избегают и по другим причинам. Как можно убедиться, он охотно применял эти взгляды в своих произведениях, в которых действительно видна несколько режущая манера, подчас напоминающая скорее камень, чем живое тело.

Как бы то ни было, Андреа в этой последней истории, которая бесконечно всем понравилась, изобразил Скварчоне в виде нелепой фигуры толстого солдата с копьем и мечом в руках. Точно так же он включил туда портреты своих лучших друзей: флорентинца Нофери, сына мессера Паллы Строцци; мессера Джироламо делла Балле, отличнейшего врача; мессера Бонифацио Фудзимелига, доктора прав; Николо, ювелира папы Иннокентия VIII, и Бальдассаре да Леччо – всех их он изобразил одетыми в белые вороненые и блестящие доспехи, какие бывают в действительности, и все они написаны поистине в прекрасной манере. Там же он изобразил кавалера мессера Бонрамино, а также некоего венгерского епископа, совершенного чудака, который целыми днями бродяжничал по Риму, а затем по ночам, наподобие скота, забирался на ночлег в стойла. Там же он еще изобразил Марсилио Паццо в образе палача, отрубающего голову Св. Якову9, а также самого себя10. В общем произведение это благодаря своим высоким достоинствам приобрело ему величайшее имя.

Кроме того, пока Андреа расписывал эту капеллу, он исполнил образ для алтаря Св. Луки в церкви Санта Джустина, а затем написал фреску в арке над вратами церкви Сант Антонио, которую он подписал своим именем11. В Вероне он исполнил образ для алтаря Св. Христофора и Св. Антония, а также на углу Пьяцца ди Палья – несколько фигур12. В церкви Санта Мариа ин Органе для монахов ордена Монте Оливето он написал образ для главного алтаря – прекрасную вещь, а также алтарный образ в церкви Сан Дзено13. Помимо ряда других вещей Мантенья, находясь в Вероне, работал над заказами для разных мест; так, он послал одному аббату во Фьезоле, своему другу и родственнику, картину, на которой была полуфигура Мадонны с младенцем на руках и несколькими головами поющих ангелов, исполненных с удивительным изяществом; картина эта ныне находится в библиотеке этого монастыря и всегда слыла как в то время, так и впоследствии редчайшим произведением14.

А так как во время своего пребывания в Мантуе он был одним из ближайших слуг маркиза Лодовико Гонзаги, этот синьор, который всегда очень ценил таланты Андреа и ему покровительствовал, заказал ему для капеллы мантуанского замка на дереве маленькую картину, на которой Андреа изобразил истории с фигурами небольшими, но прекрасно исполненными. В том же дворце он написал много фигур, в сокращении снизу вверх, заслуживших высокие похвалы, ибо, хотя его способ изображения одежд был жестковат и мелочен и вообще его манера была несколько суховатой, каждый предмет тем не менее исполнен с большим искусством и старанием15.

Для этого же маркиза он написал в одной зале дворца Сан Себастьяно в Мантуе Триумф Цезаря – лучшую из когда-либо им исполненных вещей16. В этом произведении можно видеть, как при помощи прекраснейшего размещения композиции в триумфальное шествие включены: красота и роскошное убранство колесницы; человек, который поносит триумфатора; родственники; курения, курильницы; жертвенные приношения; жрецы; быки, увенчанные для жертвы; пленники и добыча солдат; строй полков и слоны; доспехи, снятые с врагов; победные значки; города и крепости, олицетворяемые разными колесницами; бесчисленное количество трофеев на копьях; разного вида шлемы и латы; убранства; украшения и сосуды без конца; в толпе зрителей – женщина, ведущая за руку ребенка, который занозил себе ногу, плачет и показывает ее матери изящным и весьма естественным движением.

Андреа в этом произведении – как я на это мог бы указать и в другой связи – прибег к очень красивому и хорошему решению: он поместил уровень, на котором стоят фигуры, выше точки зрения зрителя и поставил ноги их на переднем профиле или линии той плоскости, на которой они стоят, так, что другие фигуры постепенно сокращаются в глубь картины и ноги их скрыты от зрителя согласно правилам перспективы; это касается также доспехов, сосудов и других предметов и украшений, только нижние части которых он показал, закрывая ими верхние. Это же тщательно соблюдал в свое время и Андреа, мастер «Повешенных»17, в Тайной вечере, находящейся в трапезной церкви Санта Мариа Нуова. Отсюда явствует, что в те времена эти доблестные мужи хитроумно исследовали истинные свойства природных вещей и с великим прилежанием им подражали.

Одним словом, произведение это не могло быть ни более прекрасным, ни лучше исполненным. Поэтому маркиз, если и раньше любил Андреа, теперь полюбил его навсегда и осыпал его еще большими почестями. Мало того, слава Мантеньи настолько разрослась, что папа Иннокентий VIII, услыхав о его заслугах в живописи и о прочих его достоинствах, которыми он был чудесно одарен, послал за ним, дабы он наряду со многими другими украсил своей живописью только что выстроенный Бельведер.

Итак, отправившись в Рим, сопутствуемый расположением и рекомендациями маркиза, который для большего почета произвел его в рыцари, Андреа был ласково принят первосвященником и тотчас получил заказ на роспись маленькой капеллы в означенном месте. Он исполнил эту работу со старанием и любовью настолько тщательно, что своды и стены производят впечатление скорее миниатюр, чем живописи18, а самые крупные по размеру фигуры, находящиеся над алтарем и написанные фреской, как и остальные, изображают Св. Иоанна, который крестит Спасителя, а вокруг – людей, совлекающих с себя одежды и обнаруживающих свою готовность принять крещение. Среди прочих – один, который, стараясь снять чулок, приставший к потной ноге, выворачивает его наизнанку, прижав его к голени другой ноги с таким трудом и напряжением, что и то и другое ясно выражается на его лице; эта смелая вещь вызвала в то время большое восхищение у тех, кто ее видел. Говорят, что папа, так как он был занят многими другими делами, платил Мантенье деньги не так часто, как этого требовала нужда художника, и что поэтому во время работы над этим заказом Андреа в числе нескольких написанных светотенью изображений Добродетелей поместил Скромность. Когда же как-то раз папа пришел посмотреть работу, он спросил Андреа: что это за фигура? На что Андреа ответил: «Скромность». Первосвященник добавил: «Если ты хочешь, чтобы она была в хорошем обществе, изобрази с ней рядом Терпение». Художник понял, что этим хотел сказать святой отец, и больше об этом не заикался. Когда работа была закончена, папа отослал его обратно к герцогу, наградив почетными дарами и своим высоким расположением.

Пока Андреа работал в Риме, он помимо означенной капеллы написал маленькую картину, изображающую Мадонну со спящим младенцем на руках19; в глубине, занятой горой, он изобразил каменотесов, которые в пещерах рубят камни для разного рода работ так тонко и с такой тщательностью, что, кажется, невозможно достигнуть такого совершенства при помощи тонкого кончика кисти; картина эта ныне находится у сиятельнейшего синьора дана Франческо Медичи, герцога флорентинского, который хранит ее в числе самых драгоценных своих предметов. В нашей книге, на полулисте королевской бумаги, имеется рисунок Андреа, законченный светотенью, с изображением Юдифи, опускающей голову Олоферна в суму своей рабыни-арапки20; рисунок этот исполнен такой светотенью, которой теперь больше не пользуются, а именно художник оставил белый фон листа, заменяющий световую силу белил, причем с такой отчетливостью, что на нем вырисовываются растрепавшиеся волосы и другие мелочи с не меньшей ясностью, как если бы они были старательно выведены кистью; почему можно было бы в известном смысле назвать это скорее произведением живописным, чем рисунком на бумаге.

Подобно Поллайоло, Мантенья охотно гравировал на меди; в числе других вещей он этим способом исполнил свои Триумфы, что обратило на себя внимание, ибо лучшего в этом роде никто не видел21. Среди последних написанных им вещей была картина для Санта Мариа делла Витториа, церкви, построенной по замыслу и плану Андреа маркизом Франческо в ознаменование победы, одержанной на реке Таро, когда он предводительствовал венецианскими войсками против французов22. На этой картине, написанной темперой и помещенной на главном алтаре, изображена Богоматерь с младенцем, сидящая на пьедестале, а внизу – Св. Михаил Архангел, Святые Анна и Иоаким, которые представляют маркиза, написанного с натуры так, что он кажется живым, Мадонне, протягивающей ему руку. Вещь эта, понравившаяся и доселе нравящаяся всякому, кто ее видит, настолько удовлетворила маркиза, что он с величайшей щедростью вознаградил талант и труд Андреа, который благодаря тому, что пользовался признанием начиная с самых первых своих вещей, смог до конца дней своих с честью нести свое рыцарское звание.

Соревновался с Андреа Лоренцо из Лендинары, которого в Падуе считали отличным живописцем и который, кроме того, исполнил несколько лепных скульптур в церкви Сант Антонио, а также ряд других живописцев невысокого достоинства23. Он всегда любил Дарио из Тревизо и Марко Дзоппо, болонца, так как вместе с ними получил воспитание под руководством Скварчоне24. Упомянутый Марко расписал в Падуе для братьев-миноритов лоджию, которая служит им залой для капитула, а в Пезаро исполнил картину на дереве, которая ныне находится в церкви Сан Джованни Эванджелиста; кроме того, он в одну свою картину включил портрет Гвидубальдо да Монтефельтро, когда он был флорентинским полководцем. Другом Мантеньи был также Стефано, феррарский живописец, который написал немного, но всё толковые вещи; его кисти принадлежит в Падуе роспись арки в соборе Сант Антонио и изображение Богоматери, так называемая Мадонна у пилястра25.

Возвращаясь к Андреа, нужно сказать, что он выстроил и расписал для себя в Мантуе очень красивый дом, которым он пользовался, пока был в живых. Наконец в 1517 году, в возрасте шестидесяти шести лет он скончался26 и был похоронен с почетом в храме Сант Антонио; и на могиле его, над которой помещено его бронзовое изображение, была напечатана следующая надгробная надпись: Esse parem hunc noris, si non praeponis, Apelli, Aenea Mantineae qui simulacra vides27.

Андреа отличался столь благородным и похвальным нравом во всех своих поступках, что память о нем сохранится не только в его отечестве, но и во всем мире; посему он и заслужил быть прославленным Ариосто не менее за свой благороднейший нрав, чем за свою отменную живопись, а именно в начале тридцать третьей песни, где упоминаются в числе самых знаменитых живописцев своего времени Леонардо, Андреа Мантенья, Джан Беллини.

Мантенья лучше других сумел показать, как можно в живописи передавать сокращение фигур снизу вверх, что, конечно, было трудным и смелым изобретением; равным образом, как уже упоминалось, он охотно резал на меди для получения отпечатков с изображением фигур, что́ поистине представляет исключительное удобство, благодаря которому весь мир мог увидеть не только «Вакханалию», «Битву морских чудовищ», «Снятие со креста», «Положение во гроб», «Воскресение со Св. Андреем и Лонгином» – вещи самого Мантеньи, – но также познакомиться с манерой всех других когда-либо бывших художников28.

ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Андреа Мантенья, сын плотника Бьяджо, – падуанский живописец и гравер. Родился в 1431 г. в Изола ди Картуро (Падуанской области), умер в Мантуе в 1506 г. Ученик и приемный сын падуанского живописца Франческо Скварчоне; 14 лет (в 1445 г.) был уже записан в братство живописцев. Встречался в Падуе с Донателло и Филиппо Липпи. В 1448 г. ушел от Скварчоне и в том же году начал расписывать капеллу Оветари в падуанской церкви Эремнитани. В 1449 г. был в Ферраре по приглашению герцогов д’Эсте. В 1454 г. женился на дочери Якопо Беллини Никколозе. Был в Вероне (1454–1459), Венеции (до 1460 г.), Флоренции (1463–1468) и Риме (1489–1490). С 1460 г. постоянное местожительство – Мантуя.

Главные работы падуанского периода: почти полностью уничтоженные бомбардировкой в 1944 г. фрески капеллы Оветари в церкви Эремитани (1448–1454); люнета портала церкви Санто со Святыми Бернардином и Антонием (1452); полиптих со Св. Лукой и другими святыми для церкви Санта Джустина, теперь в миланской Брере (1453–1454); «Св. Евфимия» – теперь в Неаполитанском Национальном музее (1454).

Главные работы мантуанского периода: фрески в Камера дельи Спози замка Гонзага (1474); «Триумф Цезаря» – для дворца Сан Себастьяне, теперь в королевском дворце Хэмптон-Корт близ Лондона (1484–1492); «Мадонна делла Витториа») – теперь в Лувре (1495–1496), алтарный образ («Мадонна на троне со святыми») для Санта Мариа ин Органе – теперь в музее Миланского замка (1497); «Парнас» (1497) и «Триумф добродетели» (1502) – обе в Лувре; последние работы: «Мертвый Христос» – в Брере и «Св. Себастьян» – в Ка д’Оро (Венеция).

Другие работы: полиптих в Сан Дзено в Вероне (пределлы в Лувре и Туре); портреты кардинала Медзаротта (в Берлине); епископа Гонзага (в Неаполе); Карло Медичи (в Уффици); триптих – «Поклонение волхвов», «Обрезание», «Вознесение» (там же); «Поклонение волхвов» (в нью-йоркском Метрополитен-музее); «Св. Антоний» (в Падуанском музее); «Успение» (в Прадо), «Христос в Гефсиманском саду» (Лондонская Национальная галерея); «Св. Георгий» (в Венецианской академии); два «Святых Себастьяна» (в Лувре и в Вене); два «Св. семейства» (в Дрезденской галерее и в нью-йоркском Метрополитен-музее); «Мертвый Христос» (в Копенгагене); «Св. Иеремия в пустыне» (в Сан Пауло, Бразилия); «Крещение», «Мадонна и Св. Иероним» (в Сант Андреа в Мантуе); Мадонны – в Уффици, в музеях Брера и Польди-Пеццоли в Милане, Вероне, Турине, Бергамо, Лондоне, Париже, Берлине.

Гризайли последнего периода творчества: «Триумф Сципиона», «Самсон и Далила», «Весталка Туция и Софонизба» (в Лондонской Национальной галерее); две «Юдифи» (в Дублинской Национальной галерее) и в музее Монреаля (Канада); «Дидона» (там же); «Суд Соломона» (Лувр); «Жертвоприношение Авраама» и «Давид и Голиаф» (Вена); «Муций Сцевола» (в Мюнхене).

Из двадцати пяти приписываемых гравюр собственноручных семь (с 1475 г.): «Мадонна», «Христос с Андреем и Лонгином», «Положение во гроб», две «Битвы тритонов», две «Вакханалии».

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Вазари неточен: Мантенья происходил не из Мантуанской, а из Падуанской области, достоверных сведений о его происхождении и детстве нет, сообщение о том, что художник в детстве пас стадо, – обычная схема Вазари (ср., например, биографию Джотто).

2 Мантенья был отправлен в Падую (а не Мантую), к живописцу Франческо (а не Якопо) Скварчоне (1394–1474), который усыновил его, когда мальчику было тринадцать лет. Скварочоне, сменивший в тридцатилетнем возрасте портновское ремесло на профессию живописца, был известным педагогом и основателем Академии художеств и музея при ней; из своих путешествий – он был и в Греции – он привозил слепки античных скульптур, которые, по-видимому, служили ему пособием при преподавании многочисленным ученикам (их было, по источникам, 137). Собственных достоверных работ не сохранилось.

3 Томео (а не Тимео) был профессором греческой словесности в Падуанском университете. Письмом, адресованным ему литератором Джироламо Кампаньолой (ныне письмо утеряно), Вазари широко пользуется для характеристики и других живописцев Северной Италии.

4 Марко Дзоппо (1433–1478) – ученик Скварчоне, работал в Падуе, Болонье, Венеции. Имя Дарио встречается в 1440–1470 гг. главным образом в Бассано; Никколо Пиццоло родился около 1421 г., умер между 1463 и 1493 гг. Работал в Падуе с Донателло, а затем с Мантеньей в Эремитани (высказывалось предположение, что Пиццоло был учителем Мантеньи).

5 Работа не сохранилась.

6 Вазари ошибочно называет так капеллу городского префекта, принимая нарицательное наименование за имя собственное.

7 Погибшие почти целиком во время последней войны фрески в капелле Оветари церкви братьев-отшельников (дельи Эремитани) были одной из лучших и крупнейших работ Мантеньи. В первом цикле фресок ему принадлежали: «Святые Петр, Павел и Христофор» на своде, херувимы на малой апсиде и «Призвание апостолов» и «Проповедь Св. Иакова» на левой стороне капеллы. Во втором цикле работы Мантеньи: «Успение», «Крещение Гермогена» и сцены из жития Святых Иакова и Христофора.

8 Причины разрыва Мантеньи со Скварчоне точно неизвестны.

9 Палач не отрубает голову, а разбивает ее молотком.

10 Автопортретом считается фигура рядом с толстым воином (в котором усматривают не Скварчоне, а молодого Пиццоло).

11 Работа (полиптих) находится теперь в миланской галерее Брера. Фреска арки (люнет) собора Сант Антонио (Санто) сохранилась на месте.

12 Обе названные работы не сохранились.

13 Обе работы сохранились: «Мадонна на троне», написанная для церкви Санта Мариа ин Органе, – в собрании Тривульцио в Милане, триптих для Сан Дзено – на месте (пределла в Лувре и музее г. Тура).

14 По-видимому, Вазари имеет в виду так называемую «Мадонну Бутлер», находящуюся теперь в нью-йоркском Метрополитен-музее.

15 Вазари упоминает здесь лишь мимоходом одну из лучших работ Мантеньи: фрески в Камера дельи Спози (Брачном покое). «Маленькая картина» идентифицируется с триптихом, находящимся теперь в Уффици («Поклонение волхвов», «Обрезание» и «Вознесение»).

16 Девять картонов (сильно попорченные и реставрированные) для «Триумфа Цезаря» находятся в королевском дворце Хэмптон-Корт близ Лондона.

17 Имеется в виду Андреа Кастаньо.

18 Римские фрески Мантеньи не сохранились (бельведерская капелла, расписанная им, была позднее разрушена).

19 «Мадонна с каменотесами» («Мадонна делле Каве») находится теперь в Уффици (младенец на ней не спит, а смотрит на мать).

20 Рисунок с Юдифью хранится в Уффици.

21 Мантенья и Поллайоло были первыми значительными граверами в Италии XV в. «Триумф Цезаря» Мантеньи гравирован, как предполагается, не им самим, а гравером Дзоан Андреа.

22 Описанная работа, известная под названием «Мадонна делла Витториа» («Богоматерь Победы»), находится теперь в Лувре.

23 Лоренцо Каноцци из Лендинары (умер в 1477 г.) работал с братом Кристофером (умер в 1491 г.) главным образом как мастер интарсии. О его деятельности как живописца определенных данных нет.

24 О Дарио из Тревизо и Марко Дзоппо см. прим. 4. Об архитектурных работах Дзоппо сведений нет. «Мадонна на троне», написанная им в 1471 г. в Венеции для Пезаро (подписная), находится теперь в Берлинском музее. Изображение Гвидобальдо не сохранилось.

25 О феррарском живописце Стефано определенных данных нет. «Мадонна у пилястра» в Падуанском соборе сохранилась.

26 Дом Мантеньи сохранился. Возраст и год смерти художника указаны неправильно (не 1517, а 1506 г.).

27 «Ты, лицезреющий здесь бронзовый облик Мантеньи, знай: Апеллесу он равен, если не выше его».

28 Из перечисленных здесь собственноручных гравюр Мантеньи в настоящее время «Снятие со креста» исключается.

Назад: Жизнеописание АНДРЕА ДЕЛЬ ВЕРРОККИО, флорентинского живописца, скульптора и архитектора
Дальше: Жизнеописание БЕРНАРДИНО ПИНТУРИККИО, перуджинского живописца