Снова запустили эту чертову бензопилу.

Я резко проснулась, моргая от раннего утреннего света, льющегося в комнату из маленького окошка. Он освещал спальню. Кровать, комод, тумбочка – все простое, в холостяцком стиле. На полу рядом с кроватью лежали моя сумка с вещами и маленький кожаный рюкзачок, служивший мне сумочкой. Из-за двери доносилось жужжание.

«Джона и его ужасный блендер».

Мне потребовалась целая минута, чтобы собрать воедино кусочки головоломки вчерашнего вечера. Воспоминания нахлынули, как разрозненные фотографии: барабанщик из Until Tomorrow – нашего разогрева, лапающий меня, прежде чем Джона надрал ему зад.

– Ты хочешь уйти?

И я чувствовала себя в полной безопасности…

Я медленно села и откинула одеяло, обнаружив, что на мне футболка и шорты для сна. Смутно вспомнила: Джона помогает мне снять кожаные джинсы, помогает переодеться…

Я поцеловала его. Только в шею и ухо… Но от него так хорошо пахло. Я попыталась затащить его в постель и…

– О боже мой, – стыд разлился алым по коже, и я обхватила руками ноющую голову, – нет, нет, нет… Только не Джона. Только не он.

Дело было не в алкоголе. Не совсем. Это была проклятая ненасытная потребность в связи, заставлявшая меня искать утешение везде и любым способом. Джона заботился обо мне, защищал меня, и я опустила его до уровня безымянных ребят из персонала, которых тащила в свою постель.

Я бросила взгляд на тумбочку. Стакан воды, две таблетки аспирина. На глаза навернулись слезы.

Часы показывали 7:04. Джона в любую минуту мог уйти в горячий цех. Я встала, открыла дверь спальни и вышла в узкий коридор. Блендер затих, и я услышала мужские голоса. Здесь был кто-то еще. Я встала на пятки, замерев. Часть меня умоляла вернуться в спальню и спрятаться, притвориться, что ничего не произошло. Другая половина, которая устала скрываться за «Егермейстером» и виски, толкнула меня в сторону кухни.

В джинсах и бледно-голубой футболке Джона был очень привлекателен. Он взял таблетку из воскресного отделения контейнера для лекарств, рассчитанного на неделю. Остальные отсеки были переполнены, их крышки не закрывались. Он запил таблетку чем-то, что выглядело как грязь с измельченной травой, налитой в высокий стакан. Гримаса, искривившая его губы, подсказала мне, что напиток на вкус ничуть не лучше, чем кажется.

Хриплый кашель вырвал меня из раздумий. Горячий парень с фотографий на стене гостиной, в черной футболке и джинсах, прислонился к стойке. Его мускулистые руки, испещренные племенными татуировками, были скрещены на широкой груди. Темные волосы коротко подстрижены, а на подбородке проступала щетина. Он был более громоздкой и грубой версией Джоны. Должно быть, его брат. Но при этом, если лицо Джоны очаровывало своей открытой, дружелюбной манерой, лицо брата было замкнутым, напряженным и мрачным. Его сердитый взгляд метался от лекарств Джоны ко мне, как будто он не мог поверить, что эти две вещи могут существовать в одном пространстве.

Ощущение, что я вторглась в чужие владения, снова скрутило мой и без того расстроенный желудок, а потом Джона повернулся ко мне. Улыбка, появившаяся на его лице, когда он увидел меня, согрела, как летнее солнце.

– Эм, привет, – сказала я, – доброе утро.

– Привет, – Джона заметил изумленное выражение на лице брата и попытался показаться нейтральным.

– Кейси, это мой брат, Тео. Тео, это Кейси Доусон. Она собирается остаться здесь на несколько дней.

– Приятно познакомиться, Тео.

Несмотря на его убийственный взгляд, мне хотелось его обнять, ведь я была большой любительницей объятий. И поскольку он был братом Джоны, я сразу почувствовала к нему расположение. Но его грозный взгляд пригвоздил меня к месту.

Тео изучил меня с головы до ног, заметив мои растрепанные волосы, длинную футболку, которая закрывала шорты и создавала впечатление, что под ней ничего нет. Было очевидно, Тео предполагал, что происходит между братом и мной, и ему это не нравилось.

– Когда это случилось? – потребовал он ответа у Джоны, даже не потрудившись скрыть обвинительный тон.

«Это? Это он обо мне? Плохая идея, приятель».

Прежде чем Джона успел ответить, я сказала:

– Это случилось прошлой ночью. Мы ведь поженились в одной из этих придорожных часовен, не так ли, Джонни? Джордан? – Я щелкнула пальцами, нахмурившись в притворном замешательстве.

– Подожди, не говори мне… имя точно начинается на Дж…

Джона подавил смешок.

Тео сердито посмотрел на меня, но проигнорировал.

– Она останется здесь? Как долго? Когда ты собирался мне об этом сказать?

– Да, до вторника, и я как раз хотел рассказать, но Кейси опередила меня, – сказал Джона, – и, боже, Тео, ты чертовски груб. Даже по своим стандартам.

Богиня всех неловких молчаний опустилась рядом, пока братья смотрели друг на друга и вели личный разговор. Я практически слышала мысли, проскальзывающие между ними, будто это были слова.

Наконец я откашлялась и указала на пакет с продуктами на столе, рядом с которым стояли сливки и сахар:

– Что все это значит?

Джона медленно отвел взгляд от Тео:

– Я сходил, купил кое-что.

– Как мило с твоей стороны… Так рано утром, – я втянула воздух, – кофе без кофеина никогда еще не пах так хорошо…

– Это потому, что он обычный. – Джона достал из буфета кружку с эмблемой Невадского университета, наполнил ее и протянул мне.

– Спасибо, – я осторожно прошла мимо Тео. Неприязнь все еще исходила от него, как жар от печи. Я села на табурет по другую сторону стойки, слегка подтянув футболку, чтобы показать, что на мне шорты.

Я увидела, как взгляд Тео остановился на сахарном черепе, вытатуированном на моем левом бедре. На краткий миг выражение его лица смягчилось, стало любопытным. Я завела разговор о его татуировках, когда убийственное выражение вернулось на его лицо, как будто дверь захлопнулась передо мной.

Он оттолкнулся от стойки.

– Ты готов, бро? – сказал он, – давай сделаем это!

Джона допил свой протеиновый коктейль и поставил чашку в раковину.

– Я вернусь через несколько часов, – сказал он мне, – ты не останешься в обед без присмотра.

Глаза Тео расширились.

– Ты не собираешься работать до обеда?

– Первый раз за все время, – ответил Джона.

– Нет, я не хочу нарушать твое расписание. У тебя еще много работы. Мне здесь будет хорошо, правда, – я взглянула на Тео, – очень.

– Правда, – сказал Тео с каменным выражением на лице.

– Правда, я вернусь к обеду, – сказал Джона, – если тебе еще что-нибудь понадобится, тут есть мини-маркет примерно в десяти минутах ходьбы. Дай мне номер своего мобильного, и я позвоню, если задержусь.

Тео мрачно наблюдал, как мы с Джоной обменялись номерами.

– Ты ведь придешь сегодня на ужин, да? – спросил он. Его взгляд, направленный на меня, был жестким, – мы делаем это каждое воскресенье. Только семья.

Джона провел руками по лицу.

– Господи Иисусе, Тео.

Секунду Тео сверлил брата взглядом, потом его лицо снова приняло каменное выражение.

– Я буду ждать в машине, – он подошел к двери и с силой захлопнул ее за собой.

– Приятно было познакомиться, – сказала я своей чашке кофе.

– Мне очень жаль. С недавних пор он действительно стал занозой в заднице… – Джона коротко рассмеялся. – На самом деле, с рождения.

– Он тоже работает со стеклом? Так вот почему он едет с тобой…

– Нет, он татуировщик.

– Неужели? Я думала сделать еще одну татуировку. Жаль, что он меня ненавидит.

– Он не ненавидит тебя. Он просто… защищается. Иногда он помогает мне в мастерской. У меня есть помощник. Таня. Но по воскресеньям у нее выходной.

– Значит, он приехал сюда, чтобы забрать тебя?

Джона провел рукой по волосам.

– Да, мы… Мы близки. И он любит тусоваться.

– Значит, под этим хмурым взглядом и лаем он, на самом деле, мягкотелый.

Снаружи раздался автомобильный гудок, громкий и долгий.

Я расхохоталась.

Джона тоже засмеялся, а потом наступило короткое молчание. Я думала, что сейчас подходящий момент, чтобы извиниться за прошлую ночь. Сейчас или никогда.

– Очень мило с твоей стороны, что ты позволил мне переночевать в своей постели прошлой ночью. Я была… довольно пьяной. Я не хотел тебя выселять. Или…

– Все в порядке, – сказал Джона, – я не сплю в постели. Я не заходил в спальню около четырех месяцев.

Я моргнула.

– Эм, ладно… Где ты спишь?

Он кивнул головой в сторону гостиной.

– В кресле-качалке. Мой врач настаивает, чтобы я спал в полудреме. Для лучшего дыхания. Ничего серьезного, – быстро добавил он.

Я нахмурилась. Это звучало довольно серьезно. Что будет, если он заснет лежа? Он перестанет дышать? Я не могла спросить, поэтому вместо этого сказала:

– …удобно?

– Просто еще одна корректировка.

– Почему бы тебе не купить одну из этих причудливых кроватей? Где можно поднять голову?

– Не вписывается в бюджет, – сказал Джона, и кислое выражение исказило его лицо. Он наклонился вперед, положив руки на стойку и опустив голову на руки.

Мое сердце подпрыгнуло.

– Джона? – Каждый мускул в моем теле напрягся. – Ты в порядке?

– Отлично, – сказал он полу, втягивая в себя воздух, – просто тошнит.

– Хочешь немного воды? – Я уже слезла с табурета и рылась в шкафу в поисках стакана. Я наполнила его наполовину из крана и сунула ему в руку.

Он разогнулся и отпил немного.

– Спасибо, – сказал он, – все прошло.

Я чувствовала запах его лосьона после бритья – чистый и мужественный. Воспоминание об ощущении его кожи под моими губами заставило колени задрожать. Я скользнула обратно на стул, щеки горели.

Джона сделал последний глубокий вдох и отставил воду в сторону.

– Еще раз спасибо.

– И часто такое случается? – спросила я, – это из-за таблеток?

Он кивнул.

– Это иммунодепрессанты. Они мешают моему телу отторгать сердце, но их побочные эффекты – не шутки.

Я попыталась придумать что-нибудь, что сказать ему, утешительное или смешное, чтобы подбодрить, но все, о чем я могла думать: мне было жаль, что ему приходится все это терпеть.

Снаружи снова раздался автомобильный гудок.

– Мой брат – воплощение терпения, – сказал Джона, – увидимся через несколько часов.

Он стоял у двери, поворачивая ручку. Еще несколько секунд – и он исчезнет, а у меня оставалось, что сказать ему. Я собрала все мужество.

– Джона?

Он остановился и обернулся.

– Да?

– Я сожалею о прошлой ночи.

Он напрягся.

– Все нормально. Ничего страшного.

Я облизала пересохшие губы, соскользнула с табурета и встала за диваном – моей баррикадой.

– Нет, это очень важно. Для меня. Мне очень жаль, что я пыталась… это не вопрос секса, – я отщипнула кусочек несуществующего ворса на обивке, – ладно, немного о сексе. Кто не любит секс? – я слабо рассмеялась, а потом закашлялась. – Но, в основном, это просто чтобы почувствовать защищенность и спокойствие. Впоследствии. Когда меня держит в объятиях мужчина, пока я сплю. Я уверена, звучит жалко, но это то, что мне нравится, и мне жаль, что я пыталась сделать это с тобой. Ты – нечто большее.

Джона покачал головой, на его лице появилось страдальческое выражение.

– Я не могу быть чем-то большим, Кейси.

– Нет, я имела в виду, что ты мой друг. Или, может быть, мы могли бы быть друзьями. Если ты хочешь. И это все, чего я хочу. Честно говоря, я не могу быть сейчас ни с кем, даже если бы захотела. На случай, если ты не заметил, я в полной заднице.

– Не больше, чем все остальные, – тихо сказал он.

В груди у меня все сжалось, на глаза навернулись слезы.

– Спасибо, что сказал, но мне кажется, это неправда.

Он улыбнулся, и хотя это была не та сияющая улыбка, которая освещала все его лицо и волновала меня, она была теплой и доброй. И утешительной.

– Мне действительно пора, – сказал он, – я опаздываю.

– Спасибо, – сказала я, когда он открыл входную дверь, – за кофе и разрешение остаться здесь. Спасибо за все. Я серьезно.

– Пожалуйста, – сказал он. – Я тоже серьезно.