Глава 18
Кейси
Я вернулась домой, в мокрый и дождливый Новый Орлеан. Едва внесла чемодан в гостиную и сбросила куртку, как услышала, что меня зовет Ивонна. Я отправилась на кухню и распахнула окно.
– Это пришло тебе позавчера.
Соседка через небольшое расстояние между нашими домами перебросила маленький плоский квадратный пакет, завернутый в коричневую бумагу. Дождь лил как из ведра, и я едва успела спасти его.
– Спасибо, Ивонна. – От осознания, что это компакт-диск, у меня екнуло сердце.
– Как прошла свадьба? – поинтересовалась она, не обращая внимания на легкий дождь, барабанящий по нашим крышам.
– Было здорово, но я рада, что вернулась домой.
– Я тоже рада, что ты вернулась, малышка, – призналась она. – Приходи завтра на чай с булочками и расскажи мне все.
– Договорились.
В гостиной я села на диван, вертя небольшой сверток в руках. На лицевой стороне была нацарапана небольшая записка:
Это лучше, чем ты можешь себе представить!!!
Я такой уверенности не испытывала. Для Гранта и Фиби это был инди-альбом, который мы надеялись продать в нескольких экземплярах. Для меня же он представлял собой выраженную словами и музыкой историю любви – моей и Джоны – от начала и до конца.
Я отнесла диск в спальню и положила его на кровать рядом с шаром-вселенной.
– Это была прекрасная церемония, – поведала я, снимая джинсы и черную шелковую блузку. – Ты бы видел Дену. Она вся сияла. А Оскар выглядел напуганным до смерти, но и безумно влюбленным. А Тедди…
Я натянула шорты для сна и выцветшую футболку.
– Ты бы им очень гордился. Он чувствовал себя плохо из-за того, что стал шафером. Говорил, что чувствует, как все думают о тебе. Но его речь была потрясающей.
Я опустилась на кровать рядом с шаром, пробегая пальцами по гладкому стеклу.
– Но ты ведь это знаешь, верно? Ты был там. Ты видел, как он говорил о тебе. Мы все говорили, всю ночь. Мы очень по тебе скучаем. Ты должен это знать.
Я шмыгнула носом, когда слезы упали на белое покрывало. Подняв с пола ноутбук, вставила в него компакт-диск. Заиграла первая песня – «Бунтарка», и я, свернувшись калачиком вокруг шара, прислушалась.
Я слушала, как девушка поет о том, какой она была развалиной, и о милом, благородном парне, который дал ей силы встать на ноги.
Я слушала, как девушка поет о любви, которая изменила ее навсегда, до глубины души.
Я слушала, как девушка поет о моментах, которые ускользают из пальцев, как песок, и о горе, таком глубоком, что оно почти утопило ее в океане слез.
Я слушала, как девушка поет о невероятной храбрости своей любви. Как даже в самом конце слабеющее сердце ее парня находило силы показать ей будущее, даже без него.
Я держала шар-вселенную, прижимая его к сердцу, и слушала, как девушка распадается на части в песне под названием «Маяк».
Когда я пела эту песню в клубах, она всегда становилась эмоциональным якорем, который тянул меня вниз и вызывал слезы. Я плакала в ночь записи – громко и надрывно, так, что у меня болел живот. Но слушая эту версию «Маяка», чистую, без фонового шума, я услышала нечто новое. Скрипку за печальным бренчанием одинокой гитары и ломающимся голосом девушки. Ее звук поднимался на октаву выше гитары, соединяясь в совершенной гармонии. На припеве голос взлетал вверх, но в живых выступлениях я всегда уходила вниз.
На этот раз я услышала голос надежды.
Когда последние ноты повисли в воздухе, а затем рассеялись, я почувствовала, как что-то в моем сердце изменилось. Успокаивающие объятия сомкнулись вокруг глубокой боли. Я подняла шар, пронесла его через всю комнату и поставила на подставку на комоде.
– Джона, – прошептала я, – кажется, мне стоит попробовать это. Я должна сейчас попытаться отпустить тебя. Потому что, я думаю, именно этого ты хочешь. Разве не так? Это ты пытался мне сказать. Не знаю, смогу ли я отпустить тебя полностью. Но сегодня собираюсь попробовать.
Я поцеловала кончики пальцев, положила их на шар, на его одинокую планету и кружащиеся созвездия.
– Живи среди звезд, детка. Ладно? – Мой голос надломился, но не сломался, и я улыбнулась сквозь слезы. – Ты свободен. Ты освободил меня.
Понимаю, что это всего лишь игра света и затуманенного слезами зрения, но клянусь, я видела, как люминесцентные завихрения миллионов звезд в стеклянном шаре вспыхнули ярче и все сразу.
Я закрыла глаза.
Глубоко вдохнула.
«Ты – вселенная…»
И выдохнула.
«Никаких сожалений, только любовь…»
И в потоках этого мягкого дыхания я прошептала Джоне: «Спокойной ночи, любимый. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя…»
«The Lighthouse» («Маяк»)
Опустошая очередную бутылку,
Я перестаю хоть что-нибудь ощущать.
Каждый раз, когда заканчивается вечер,
Я притворяюсь, что перестаю существовать.
Берег становится все дальше,
Крушатся доски подо мной.
Я погружаюсь в самую глубокую тьму,
Прошу звезды забрать меня с собой.
Забрать в их бесконечную безмятежность,
Где царит лишь безмолвная тишина,
Туда, где как и в твоих стеклянных призмах,
Никто не услышит, как падает моя слеза.
(Припев)
Маяк,
Стоявший на краю моего мира,
Погрузился во тьму.
Я разбиваюсь о скалистые берега,
Тону в волнах,
В ливне собственных слез.
Нескончаемый дождь
Все падает, наполняя океан.
Океан невыносимой боли.
Твой свет погас навсегда.
Могу закрыть глаза
И все, что увижу, – темнота,
Как пепел на фоне ночного неба.
Темный Маяк
На краю света,
Это все, что осталось
От этой тонущей девушки.
Назад: Глава 17 Тео
Дальше: Часть 2
