Глава 8
«Четыре башни у крепости быть должно, а между ними стены, толщиною пять шагов, землёю и камнем утрамбовано внутрь, от стенобитных орудий защититься, длинною же не больше четырёхсот шагов, и на каждые четыре шага стены воина нужно ставить, дабы неприятеля стрелами и дротиками осыпали нещадно, кипяток, смолу лили, да камни бросали. Брёвна же менять в стене и башнях по нужде, гнилых не оставляя. Летом вокруг крепости рвы копать, зимою лёд ставить, склоны водой заливая, чтоб врагу подступы к стенам затруднить.»
— «Трактат о фортификации», император Аммиан Строитель.
Форт Туид за много лет своего существования оброс посадами и слободами, находящимися за пределами стен. За стенами города оставались Кузнечная, Кожевенная и Бронная слободы, постоялые дворы и трактиры, торговые ряды и крестьянские домики с огородами. В случае опасности люди укрывались в крепости, а пригород оставляли на произвол судьбы, и это было обычным делом.
Вокруг туда-сюда сновали люди, брехали собаки, кричали дети, и я восхищённо озирался по сторонам, впервые в жизни увидев такое столпотворение. В общем, выглядел я полным болваном и деревенщиной. Киган уверенно шёл к воротам крепости, а между нами понуро шагал Снегирь. Разбойник явно намеревался удрать, но король предусмотрительно держал его за локоть.
— Неплохое местечко, — сказал король. — Правда, воняет как куча навоза, но в остальном симпатичное.
Воняло изрядно, на самом деле.
— Город как город, — буркнул Снегирь.
— Я всё спросить хотел, — сказал я. — Почему Снегирь?
— Порося резал, — нехотя ответил он. — Неудачно вышло, рубаху белую всю в крови измазал. На груди. Мне батя так и сказал, когда увидел. Ты, мол, прямо как снегирь. Вот и прилипло.
— М-да уж, — протянул я.
— Ты бы камешек спрятал, — сказал мне Киган. — Лишние взгляды привлекает.
Я недоуменно вскинул брови, но тотчас же опомнился и замотал рубин на рукояти меча тряпицей.
Впереди, наконец, показались ворота крепости, над которыми обыкновенно располагалась оружейная комната. Сама крепость выглядела грозно и внушительно, не хотел бы я такую брать штурмом. Высокие стены, узкие бойницы, широкий ров. Ворота, впрочем, были открыты, и мы беспрепятственно прошли внутрь, лишь солдаты гарнизона проводили нас скучающим взглядом.
— Куда мы идём? — спросил я.
— Как это куда, — ответил Киган. — К самому главному, конечно. Как там его называют у вас? Точно не король, это я знаю.
Я рассмеялся.
— Наместник тебя не примет, будь ты хоть дважды королём, — сказал я.
— Что-что?
— Что слышал. Насколько я знаю, к нему люди месяцами попасть пытаются и не могут. Если ничего не поменялось, конечно.
Киган сплюнул на пыльный двор крепости.
— Что это за повелитель такой, мать его?
Я пожал плечами.
— Наместник Марцелл Амадо Флавио, Хранитель Северных пределов, и прочее, и прочее. Пойдём отсюда, солдаты смотрят уже.
Мы поспешили убраться из крепости, чтоб не нарваться на неприятности, которые всегда можно легко найти рядом с солдатами, тем более, во весь голос обсуждая личность наместника.
За всю жизнь ни разу не слышал о том, чтоб кто-то из просителей добился аудиенции у наместника. Как я понял уже потом, наместник Марцелл считал своё назначение ссылкой или изгнанием и не спешил выполнять свои обязанности правителя, и его легко можно понять. Северные пределы не славились богатством.
Спустя полчаса мы втроём сидели в трактире «Два журавля» на пересечении Луковой и Зелёной улиц и цедили пиво, раздумывая, что делать дальше. Решали мы с Киганом, разбойник покорно ждал, но и попыток к бегству не предпринимал. Я даже купил ему выпить.
Киган задумчиво ковырял ножом столешницу, вырезая какие-то символы. Трактирщик зыркал на нас из-за стойки, но мешать не осмелился.
— Если не наместнику, то кому? — спросил король, имея в виду, кому можно сдать пленника и получить награду.
— Судьям. Кому-нибудь из офицеров в крепости. Можно в магистрат, — перечислял я, всё отчётливей понимая, что не хочу сдавать Снегиря властям. Пусть он и был убийцей, и даже поранил меня стрелой, но я не чувствовал, что он заслуживает смерти. Почему-то я чувствовал к нему жалость.
— Проклятье, как у вас всё сложно! — воскликнул Киган. — То ли дело у нас, голову с плеч и никаких проблем!
— Цивилизация, — ответил я. — Закон.
— Эта ваша циви…хреновина только всё портит, — отмахнулся гаэл. — Живёте… Как не знаю кто. Судьи, наместники, магистрат, столько законов, что за всю жизнь не выучить. То ли дело у нас. Как прадеды жили, так и мы живём, и никаких проблем. Убил — сам умрёшь. Украл — уплати. Просто и понятно.
Я пожал плечами.
— Может и так. Только мы благодаря законам и цивилизации полмира завоевали. А у вас лишь кусок земли, на котором кроме вас никто жить не может, — сказал я и понял, что сболтнул лишнего.
Киган зло прищурился, глядя мне в лицо. Ноздри его широко раздувались, щёки покраснели. Похоже, я случайно задел его больную мозоль.
Когда-то давным давно все эти земли безраздельно принадлежали гаэлам. До тех пор, пока сюда не пришла Теурия со своей непобедимой армией.
— Не будь ты моим другом, я бы тебя убил, клянусь, — медленно произнёс он.
— Я рад, что мы не враги, — я примирительно поднял руки.
— Выпьем за то, чтоб оставаться друзьями, — сказал он и мы подняли кружки с пивом.
— И всё-таки, — Киган переменил тему после неловкого молчания. — Кому выгоднее его сдать?
Я на пару секунд задумался. Вряд ли многое поменялось за два года рабства, но и точных расценок я никогда не знал. Знал одно — точно платят за пойманных преступников в магистрате, а солдаты, по слухам, могли не заплатить вовсе, а то и повязать как раскаявшихся сообщников.
— А родственники у тебя есть, Снегирь? — задумчиво протянул я.
— Батя старый только остался. Здесь, в городе, — ответил он после небольшой заминки. — Только он меня знать не желает.
Я хлопнул пустой кружкой по столу, бросил рядом монету и встал. Киган смотрел на меня с нескрываемым интересом.
— Веди к бате, — сказал я. — Может, он заплатит.
Разбойник замешкался, попытался что-то возразить, но я пихнул его кулаком под рёбра и мы отправились в путь.
Через полчаса мы стояли перед воротами небольшой покосившейся избушки в Мясницком ряду. Я постучал в ворота, давно некрашеные, с поржавевшими петлями. Никто не отреагировал, не вышел и не ответил.
— Может, он помер давно, — буркнул Киган. — Да и с чего бы ему платить?
Я не обратил внимания на его слова, и продолжил колотить по гнилым доскам. Наконец, дверь распахнулась, и к нам вышел старик в кожаном фартуке, измазанный чем-то красно-коричневым.
— Вы кто такие? Я вас не звал! — произнёс он, и я едва смог удержать смех.
— Да, гостеприимством ваша семейка не славится, — сказал Киган и вытолкнул разбойника вперёд.
Снегирь выглядел жалко, словно побитый пёс. Руки тряслись, кадык ходил ходуном, он силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни слова.
— Да вот, сына твоего привели, — сказал я.
Старик демонстративно фыркнул.
— Мерзавец нам признался, что четверых человек пришил своими руками, — сказал Киган.
— Ещё и нас застрелить хотел, но не вышло, как видишь. Висеть бы ему в петле, да не хочется на душу грех брать, — продолжил я. — Товарищ мой хочет его в магистрат сдать за серебро. А я думаю, ты за сына побольше предложишь. Укроешь где-нибудь, может, живой останется.
Старик щурился и сжимал кулаки, глядя на непутёвого отпрыска. Тот по прежнему молча стоял перед ним и глядел в землю.
— Чёрт вас побери, — хриплым голосом сказал старик, развернулся и ушёл, захлопнув калитку.
— Вот так вот, — протянул Киган. — Я не удивлён.
Я посмотрел на него.
— Вы, южане, совсем семейные узы не чтите, — пояснил гаэл, но тут калитка распахнулась снова.
— Будьте вы прокляты, — сказал старик и бросил мне увесистый кошелёк.
Я тотчас же проверил — внутри было золото.
Снегирь упал на колени и зарыдал в полный голос, а отец подошёл к нему и обнял за плечи.
Мы поспешили уйти.
