Глава 20

— Килох и Олвен, Мабиногион

Новый браслет оказался великоват. Пришлось его немного согнуть, из-за чего две золотые змеи, смотрящие друг другу в глаза, переплелись в объятиях. Но золото есть золото, трофей с поверженного врага. Цепь я отдал Кигану, а себе взял браслеты и перстень.

Мы продвигались вглубь гаэльской территории, и никто больше не смел нам препятствовать. Мы потеряли тринадцать человек убитыми, ещё трое были тяжело ранены, и никто не мог сказать, выкарабкаются ли они, а легко раненых никто не стал считать. Почти каждый получил порезы, ссадины или синяки.

Наш обоз пополнился добычей, из-за чего мы пошли ещё медленнее, плюс мы задержались, чтоб похоронить наших мертвецов. Гаэлов оставили лежать как есть. Король сказал, что их похоронят местные по своим обрядам. Нескольким всадникам удалось сбежать, и теперь никто не сомневался, что про нас, случившуюся битву, нашу численность и направление знает каждая собака в этих краях.

— Всегда оставляй одного в живых, — сказал мне Киган с таким видом, будто он всю жизнь только и делал, что захватывал города, выигрывал сражения и командовал армиями.

— Тут ты прав, маленький король, — согласился Чеслав Чёрный Ветер, который делал это всё на самом деле. — Иначе кто расскажет о твоей славе?

Мы ехали втроём в середине колонны. Все караулы усилили, впереди шли конные дозоры, без сигнала от которых мы не могли двинуться дальше, и даже на привалах солдатам было приказано не выходить из лагеря по одиночке.

— Узнаёшь места, Ламберт? — вдруг спросил меня Киган.

Я огляделся по сторонам, но не увидел ничего необычного. Всё те же туманные холмы, долины и пастбища. Серый и мрачный пейзаж, вгоняющий в уныние.

— Нет, — ответил я.

Король подёргал себя за бороду и хмыкнул.

— Клан Килох, — произнёс он. — Деревня уже близко. Которую ты спалил.

— Надеюсь, я спалил как можно больше ублюдков вместе с домами, — ответил я.

— Полыхнуло в тот раз как следует, — заметил Киган.

И в самом деле, вскоре я начал узнавать эти места, а ещё через час пути впереди показалась деревня, в которой мы были рабами. Крытые соломой хижины, длинный дом вождя, амбары и загоны.

В этот раз нас не встречали дети и женщины. В этот раз мы пришли как завоеватели.

Местные наверняка заметили нас издалека и попрятались в погреба и ухоронки. Где-то забрехала собака, но её быстро заставили умолкнуть. На улицах не было ни души, только одинокий петух с важным видом расхаживал у длинного дома.

Король приказал остановиться.

— Кто будет грабить и жечь — повешу, — тихо произнёс он.

Я поправил пояс с мечом, спешился, бросил поводья кому-то из солдат. Внутри меня бурлила странная смесь ненависти и ностальгии. Я подошёл к двери и постучал по ней кулаком. Дверь была новая.

— Так вы встречаете своего короля?! — рявкнул я на гаэльском.

Внутри послышались шаги, но дверь так и не открылась. Я постучал ещё.

— Вам нет нужды прятаться! Я не причиню вреда тем, кто не станет поднимать оружия! — крикнул на родном языке Киган. — Вы все знаете меня! Я — Киган ап Конайлли, сын Клота ап Конайлли, и я — законный король этой земли!

Я с нескрываемым восхищением посмотрел на друга, который самозабвенно рассказывал свою историю. Мне даже стало интересно, сколько раз он репетировал эту речь.

— Все знают, что Гибрухт ап Конайлли забрал мою корону незаконно! — продолжал тот. — Гибрухт убил моего отца, он — братоубийца, преступник и вор, и недостоин править нашим народом!

Я огляделся по сторонам. На улице по-прежнему никого не было, но я не сомневался, что местные ловят каждое слово. Здесь и сейчас творилась история.

— И я намерен забрать то, что принадлежит мне по праву рождения! И сокрушу каждого, кто встанет у меня на пути! — прорычал король. — Но вам, добрые люди клана Килох, ничего не грозит! Если вы клянетесь не поднимать оружия против меня и моих людей, то я обещаю вам свою защиту и покровительство!

Дверь длинного дома распахнулась, и оттуда вышел старик, одетый в шёлк и меха. Я вспомнил его лицо — это был старший брат местного вождя. Мэт ап Килох, кажется, так его звали.

— Ты обещаешь нашему клану защиту, Киган ап Конайлли, но сможешь ли ты защитить нас от воинов короля Гибрухта? — спросил он.

Киган поёрзал в седле, устраиваясь поудобнее.

— Его воины стоят не больше, чем снег поздней весной, — отмахнулся он. — Фивелл ап Мона сражался со мной, и его люди бежали, как трусливые зайцы! И так же я прогоню Гибрухта!

Сказать по правде, Фивелл ап Мона сражался со мной.

— Громкие речи ты ведёшь! — сказал старик. — Воины клана ап Мона — жалкие собаки, и их побил бы даже ребёнок! Но сможет ли вчерашний раб с горсткой южан побить короля, за которым стоят все кланы этой земли?

Даже отсюда я видел, как заиграли желваки на лице у Кигана. Он ненавидел, когда ему напоминали о рабстве. И я тоже.

— Выбирай выражения, старик, — тихо прорычал я, так, чтобы только он услышал.

— Всё меняется, Мэт ап Килох, — произнёс король. — И если вчерашний раб может разбить в поле прославленного воина, разве это не гнев богов?! Нашей землёй правит убийца родичей! Сколько неурожаев случилось с тех пор? Сколько раз по стране прошла лихорадка? Если это не кара божья, то что? Сколько добычи принёс Гибрухт из своих походов? Он — братоубийца, и удача отвернулась от него! Недолго кланы будут хранить ему верность!

Я снова восхитился его красноречием. Ему бы в поэты.

— В твоих словах есть смысл, Киган ап Конайлли, — согласился старик. — Но клан Килох принёс клятву верности твоему дяде, и боги покарают нас за предательство.

— Клятва узурпатору ничего не стоит, — отмахнулся король. — Он проклят богами, а значит, их гнев падает и на вас! До тех пор, пока вы храните ему верность!

Я усмехнулся. Киган специально повысил голос, чтоб все услышали. Из домов и хижин начали выходить люди. Некоторые лица я узнавал, некоторые — нет. Мне так и хотелось приказать солдатам атаковать, спалить эту деревню до основания, довершить начатое мной, но я знал — это будет роковой ошибкой. Поэтому я закрыл глаза и погладил рубин на рукояти меча.

— Мы признаём твоё право, король Киган, — с явной неохотой произнёс старик. — Клан Килох присягнёт тебе на верность.

— Клянись, Мэт ап Килох! — король спрыгнул с лошади.

Старик подошёл к своему новому сюзерену и встал на одно колено. Киган протянул ему руку, и тот обхватил её своими ладонями.

— Клянись, — тихо напомнил король. — Чтоб каждая собака услышала.

— Я, Мэт ап Килох, вождь клана Килох, клянусь быть верным королю Кигану ап Конайлли, сыну Клота ап Конайлли, — произнёс старик. — И признаю его своим сюзереном.

— Я, Киган ап Конайлли, клянусь защищать клан Килох, и признаю вас своими вассалами, — ответил король. — Вставай.

Вождь тяжело поднялся.

— А что с твоим братом? Он же был вождём, — тихо спросил король.

— Сгорел в пожаре, — ответил старик.

Я злорадно усмехнулся.

— Туда ему и дорога. Не думай, что я вас простил, — буркнул Киган.

— Твоё право.

— Ты, значит, теперь вождь, — протянул Киган. — Значит, самое время для тебя проявить гостеприимство. Всё-таки, к тебе король приехал.