Глава 4

Все вчетвером прибыли на ховеркаре в космопорт, где их уже ждал корабль. Ник поймал себя на том, что весь дрожит от возбуждения. Огромный корабль вздымался на фоне неба, как толстая бутылка. От его двигателей поднимался дымок. Тут и там трудились крошечные фигурки.

Нику показалось, что у Горация какая-то странная реакция на большой корабль. Хоть и окруженный своими вещами, кот хмуро погрузился в себя, словно на что-то обиделся. Гораций не обращал внимания на перенос сумок и коробок из ховеркара в корабль; вместо этого он выуживал кусочек карандаша, завалившийся в щель.

– Коты не любят путешествий, – сказал отец Ника. – Это относится почти ко всем котам, хоть время от времени и можно прочитать про тех, которые присоединяются к цирку или выплывают в море на льдине. С Горацием все будет хорошо.

Скоро весь багаж погрузили на корабль.

– Это наш последний день на Земле, – сказал отец, когда все пристегнулись на своих особых местах. – Больше мы никогда ее не увидим, – добавил он грустно.

Член экипажа, пристегивавший Горация, слишком туго затянул ремень. От возмущения Гораций его цапнул.

– Спокойно, Гораций, – сказал папа Ника.

– Ему не хочется лететь, – сказал Ник.

– Это правда, – признал отец. – Но когда мы туда доберемся, он сам одобрит переезд. У котов невысокое мнение о любых переменах. Они отличаются, как это называется, высокой инертностью – или, вернее, психической интроверсией.

– Что это значит? – спросил Ник. Отец объяснил:

– Совершенно ничего. Просто что-то в голову пришло. – Он спросил проходящего мимо члена экипажа: – Сколько нам до Планеты Плаумена?

– Мы еще не взлетели, – ответил космонавт и ушел.

– Я знаю, что мы еще не взлетели, – сказал Нику и матери отец. Казалось, что он волнуется больше, чем обычно.

– Спокойно, Пит, – сказала мама с улыбкой.

– Я отличаюсь, как это называется, высокой инертностью, – сказал папа, – или, как это иногда называется, интроверсией разума. Ничего не могу с этим поделать. Мне полегчает, когда мы там немного поживем. Но прямо сейчас…

– Спокуха, приятель, – окликнул его член экипажа, проходя мимо между сиденьями. – Кота пугаешь.

– Я не из тех, кто вселяет в котов страх, – пробурчал отец.

Из динамика на другом конце салона прогремел голос:

– Взлет через две минуты, дамы и господа. Проверьте, застегнуты ли ваши ремни. Если с вами есть животное – собака, кошка или попугай, – держите их обеими руками, потому что, как показывает наш многолетний опыт, собакам, кошкам или попугаям во время взлета свойственно выскальзывать из-под ремней. И вследствие этого нередки случаи, когда они шлепаются на пол носом.

Заревел огромный двигатель корабля. Все завибрировало.

– Поехали, – громко сказал папа, перекрикивая рев.

В этот важный момент на Горация напал какой-то кашель. Он все кашлял и кашлял, зажмурив глаза и опустив голову.

– Гораций, – неодобрительно сказал папа. – Тебе обязательно кашлять каждый раз, когда случается что-нибудь важное?

А Гораций все кашлял и кашлял, не оглядываясь. И не отвечая.

Словно раскатившийся гром, корабль взобрался в утреннее небо Земли.

Полет занял десять дней. Бо́льшую часть времени Ник провел в игровой комнате корабля – играл в пинг-понг с электронным противником, который никогда не промахивался. Мать и отец смотрели развлекательные фильмы и, когда надоедало, образовательные фильмы о месте их назначения.

Гораций, когда расстегнули его ремень, спрятался в прачечной. Ник выманил его шариком от пинг-понга, с которым кот и играл в течение долгих ничем не занятых часов.

«Надеюсь, на Планете Плаумена будет поинтереснее», – не раз говорил сам себе Ник.

– Мяу, – сказал Гораций, ожидая, когда к нему подкатят шарик от пинг-понга.

С самого отлета с Земли с Горацием произошла странная перемена. Если он не играл с шариком от пинг-понга, то сидел, уставившись в стену корабля, словно ждал, что из нее что-то выйдет. Может, он что-нибудь слышит, как-то раз подумал Ник. Что-нибудь снаружи корабля – и Гораций думает, что оно пытается влезть. А после сна Ник иногда находил Горация на верхней полке в трюме с припасами. В такие моменты Гораций как будто целиком уходил в свои мысли. Сидел, подвернув под себя передние лапки, а его глаза… они были такими круглыми и большими. Не как кошачьи, но скорее как человечьи – не считая, конечно, того, что они были темно-зеленые. И в эти моменты Гораций сидел с опущенными уголками рта, словно какая-то старушка.

– Гораций, – сказал однажды Ник, заглянув на полку, куда забрался кот, – тебе нужно адаптироваться к новым условиям. Жизнь не может всегда оставаться прежней. Мы все должны адаптироваться, включая папу.

С большущими глазами и опущенными уголками рта Гораций молча уставился на Ника, не двигая ни единой частью тела, даже хвостом.

– Мы первопроходцы, – сказал Ник коту. – Папа говорит, мы расчистим землю и посадим семена. Ты будешь кататься на плуге, Гораций; будешь говорить папе, куда идти. – Он подождал, но кот не отвечал. – Будешь гоняться за уабами, – с надеждой добавил Ник.

Гораций бросил на него взгляд. Молча.

– Принтеры, – сказал Ник. – Будешь гоняться за принтерами, – Гораций ничего не ответил. И не шелохнулся.

– Тробы, – сказал Ник.

Гораций медленно закрыл глаза.

– Отцы-двойники, – сказал Ник.

Гораций приготовился ко сну.

– И нанки, – сказал Ник громко, чтобы разбудить кота. – И спиддлы, Гораций, – что скажешь насчет спиддлов? Вот хороший вопрос – что насчет спиддлов? Ты задумайся.

Гораций открыл свои зеленые глаза, широкие и круглые. И уголки рта опустились еще ниже. Казалось, он очень встревожился, потерял всякое самообладание. Спиддлы его явно беспокоили.

– Тебе понадобится наша помощь, – сказал ему Ник. – В борьбе со спиддлами. Так что не откалывайся от нас. Не полагайся только на свои когти и хитроумные кошачьи повадки. – Он слышал, как похожим образом с Горацием разговаривал отец, и это как будто всегда приводило кота в нужное расположение духа – хотя бы на время.

Из-за спины Ника раздался голос матери:

– Какой толк урезонивать кота? Любого кота. Он все узнает сам.

– Сам примчишься к нам за помощью, – сказал Ник коту, – как только тебя захочет утащить первый же попавшийся спиддл.

И снова зеленые глаза Горация начали закрываться. Но не до конца. Все-таки Гораций продолжал за ним с тревогой наблюдать и слушать.

Вдруг из динамиков, расставленных на корабле тут и там, прогремел голос капитана корабля.

– Дамы и господа, скоро мы ненадолго приземлимся на Планете Плаумена, где высадим трех пассажиров и кота, загрузим почту и еду и произведем небольшую починку. Прошу, вернитесь на свои места и пристегните ремни покрепче.

– Мы на месте, – выдохнул Ник, не в силах в это поверить. – Пошли, Гораций. Пора на свои места.