Говорят, выдержка — добродетель, но лично я сомневаюсь. На свете полным-полно прекрасных качеств, какими может обладать человек, но чтобы именно выдержка… нет, не верю. Большинство в моем окружении знают об этой моей особенности и считаются с нею. Но только не Белла. С естественностью четырехгодовалого ребенка она решительно ищет моего внимания и не понимает, что играет с огнем, когда снова и снова задает один и тот же вопрос или раз за разом нарушает те же правила. Над этим мне пришлось здорово поработать, когда я забрал ее к себе. Не поддаваться порыву распахнуть окно и вышвырнуть ее, когда она становилась чересчур назойливой.

Когда выяснилось, что железнодорожный билет отнюдь не был важным элементом пазла, каким я норовил его представить, мы говорили о Саре Техас не так уж и часто. Кто-нибудь более честолюбивый, нежели я, наверняка бы решил довести дело до конца, раз уж начал, но я, черт побери, не таков. Важнейшее условие успеха — самому выбирать свои сражения.

Фактически уже на следующий день жизнь потекла своим чередом. Мы с Люси снова принялись бестолково сновать по конторе в ожидании отпуска, нехотя отвечая на телефонные звонки. Люси по-прежнему рассуждала о том, какой солнцезащитный крем стоит взять с собой в Ниццу, а я вполуха слушал. Потом позвонил Веронике, с которой познакомился в «Пресс-клубе».

— Не хочешь повидаться? Могу заехать к тебе с бутылкой вина и сырной нарезкой.

Вот что я сказал.

— Отлично. Ужасно хочу повидаться!

Таков был ответ.

Чуть слишком восторженный. Пусть мне недостает терпеливости, зато я суровый стратег. За десятилетия зависимости от встряски, какую дает только хороший секс, я до совершенства развил способность обставлять свидания. Ведь и трахаться тоже надо стильно. Многие девушки готовы, ничего не требуя, заняться с парнем сексом — даже не один раз, — но только если с ними не обращаются как с дерьмом. Вообще это вполне естественно, однако многие парни ошибочно полагают, что, если они проявят уважение к девушке, которая вызывает у них желание, она вообразит, будто отношения серьезны, станет навязчивой и обидится, поняв, что заблуждалась. Со мной так бывает теперь все реже. И я нисколько не сомневался, что с Вероникой ничего подобного не произойдет.

Вероника предложила повидаться в пятницу, но для меня это, разумеется, было исключено, поскольку вечер пятницы мы с Беллой всегда проводим вместе.

— Тогда в субботу?

— В четверг, — сказал я. — Завтра.

Отчасти мне не хотелось ждать, а отчасти она субботнего вечера не стоила. Да и у Люси, возможно, будут какие-то планы.

Едва я успел положить трубку, как дверь моего кабинета распахнулась. На пороге стояла Люси в бикини. — Если тебя не интересуют мои солнцезащитные кремы, так, может, ты хотя бы поразмыслишь над тем, что мне надеть?

Сколько раз можно заводиться из-за одной и той же женщины? Такие вот вопросы порой не дают мне уснуть ночь напролет.

— Ничего, — хрипло сказал я.

— Но Мартин…

Ну да, все как обычно. Мы с Люси играли в дурацкие игры, мастерили из старых дел бумажные самолетики. Материалы предварительного расследования по делу Сары Техас я аккуратно сложил обратно в ящики и отнес в подвал. На днях свезу на свалку, но сейчас, когда разочарование еще совсем свежо, я просто решил убрать это барахло с глаз долой.

В последующие дни я сделал одно-единственное разумное дело — удостоверился, чтобы для моего клиента из СИЗО, защищавшего свою сестру Майю, все разрешилось благополучно. Его так называемого другана арестовали за нанесение тяжких телесных повреждений и за противозаконные угрозы и шантаж, а моего клиента выпустили на свободу. Никто меня не звал и не ждал, но я присутствовал на встречах моего клиента с полицией касательно того, как в дальнейшем будет обеспечена защита семьи. Полиция тщательно проверила связи и возможности другана и пришла к выводу, что уровень угрозы для моего клиента и его сестры невысок.

— Только пока он сидит за решеткой, — сказал мой клиент.

На такой случай у полиции тоже имелся план. Как только мерзавец выйдет на волю, за ним установят наблюдение. Я со своей стороны был спокоен. Кстати, и мой клиент тоже.

Все шло тихо-мирно. Порой даже солнышко выглядывало из-за туч. Работы в конторе было так мало, что я два дня кряду после обеда приводил туда Беллу, хотя вообще-то ей полагалось находиться в садике.

Возможно, так бы продолжалось. В спокойствии, при солнце и в детских играх. Если бы не одна деталь, которую я совершенно упустил из виду. Что на свете есть люди куда более терпеливые, чем я сам. И не только более терпеливые, но и более упертые.

В пятницу, во второй половине дня, я сидел в кабинете, писал мейл. Накануне вечером я встретился с Вероникой, а еще до этого мы с Люси наметили, как проведем выходные. Словом, день выдался очень хороший. Как вдруг в дверь позвонили, и, помнится, я подумал: «Кого там нелегкая принесла?» Мы никого и ничего не ждали, и Люси ушла домой. У меня было мелькнула мысль, не Бобби ли это. Я чертыхнулся про себя, ведь следовало позвонить ему и сообщить, что я отказываюсь от дела.

Но, открыв дверь, я увидел не Бобби. На пороге стояла женщина.

— Вы Мартин Беннер? — спросила она.

Собственно, внешне она не вызывала особого интереса. Самая заурядная женщина. Не красивая, не уродливая, совершенно обычная. Мне по душе люди, которые не пускаются на всякие там ухищрения. — Да, Мартин Беннер — это я. Вам нужна помощь?

Она нерешительно шагнула в холл.

— Пожалуй, — сказала она. — Во всяком случае, Эйвор послала меня сюда.

Эйвор, я почти забыл о ней. Надо бы вернуть ей коробку с чердачными сокровищами. Мне она больше не нужна. Конечно, со стороны Эйвор очень мило направить ко мне новых клиентов, раз уж Густавссон отошел от дел. Эта мысль заставила меня слегка приосаниться. Густавссон — фигура легендарная, а теперь вот люди идут ко мне. Недурно.

К сожалению, женщина оказалась отнюдь не новой клиенткой.

Она протянула руку, я пожал ее.

— Дженни Вудс, — сказала она. — Я дружила с Сарой Телль в Хьюстоне и на днях позвонила Эйвор по поводу кой-каких вещей, которые переправила сюда перед процессом. Как я поняла, вы возобновили расследование?

Существуют сотни способов спровадить человека, но я владею только двумя. Приятным и неприятным. Все прочие в промежутке и сверх того — к примеру, любезный, дипломатичный или насильственный — не моя стихия.

С Дженни я первым делом опробовал приятный.

Не приглашая ее в кабинет, прямо здесь, в холле, сказал:

— Нет, я не стал возобновлять дело Сары Телль. Возможно, у Эйвор есть причины так думать, но при ближайшем рассмотрении я пришел к выводу, что необходимости в этом нет.

Дженни отвела волосы от лица, заложила их за уши. Выглядела она совсем не так, как я себе представлял. Я видел фотографии Сары и думал, что Дженни похожа на нее. Судя по снимкам, Сара практически всегда носила джинсы, клетчатые рубашки и кеды. За исключением зала суда, когда решался вопрос о ее заключении под стражу. Там она была в жакете и юбке.

Если Сара вечно ходила в просторных рубашках и джинсах, то Дженни была из тех, кто носит строгие юбки до колен и нитку жемчуга на шее. Необычно для девушки, которой нет и тридцати.

— Не понимаю, — сказала она. — Так вы работаете по делу Сары или нет?

Что же тут непонятного?

— Нет, — сказал я уже более решительным тоном.

— Но раньше работали?

— Нет. Я рассматривал такую возможность, и только. Больше ничего от меня не требовалось.

Дженни пристально смотрела на меня.

— Можно спросить, как вы сумели так быстро принять решение? Если я правильно поняла Эйвор, всего неделю назад вы заходили к ней домой и тогда только-только приступили к работе.

Я набрал в грудь воздуху, изо всех сил стараясь ничем не выказать досады, которая переполняла меня. К тому же во мне против воли проснулось любопытство. Дженни что же, едва переговорив с Эйвор, бросилась в самолет и махнула из Штатов сюда?

— Я проверил кой-какие обстоятельства, которые полиция, как мне сначала казалось, упустила из виду, — сказал я. — А когда выяснилось, что эти обстоятельства ничего в деле не меняют, я передумал, так как расследовать здесь больше нечего.

Дженни медленно кивнула:

— Пожалуй, теперь я понимаю. Эйвор сказала, у вас железнодорожный билет, который я послала Бобби вместе с дневником. Он тоже относится — как это вы сказали? — к числу обстоятельств, которые вы проверяли?

Судя по ее речи, она выросла в иных условиях, чем Сара и ее брат Бобби.

— Да, — ответил я. — А когда понял, что он ничего не значит, предпочел не тратить силы. — Я демонстративно посмотрел на часы. — К сожалению, ничем не могу вам помочь. Что бы ни обещала Эйвор. Если у вас больше нет ко мне вопросов, то давайте попрощаемся.

Дженни рассмеялась:

— Помогать надо не мне, а Саре.

Снова-здорово. Я тоже чуть не рассмеялся.

— Послушайте. Сара мертва. С моей стороны было глупо ковыряться в этой каше, а еще глупее, что я не сказал об этом сразу, при первой же встрече с Бобби. Если хотите, чтобы Сара нашла успокоение, обратитесь к священнику. Потому что я, увы, вам помочь не могу.

Дженни посерьезнела:

— Скажите мне только, как вы пришли к выводу, что железнодорожный билет ничего не доказывает.

Ну, это пожалуйста. В кратких словах я объяснил ход наших с Люси размышлений.

— Сара находилась в галвестонском отеле в ту ночь, когда произошло первое убийство. Стало быть, невозможно себе представить, что она одновременно сидела в поезде из Хьюстона в Сан-Антонио, — подытожил я.

— А вывод, что Сара находилась той ночью в «Карлтоне», вы делаете на основании рапорта полицейского, который якобы опознал ее, когда занялся хьюстонским расследованием?

— Совершенно верно.

— Но вы же не видели протокола галвестонского допроса?

Я замялся. Не видел, что правда, то правда.

Дженни именно так и истолковала мое молчание. — Вы не видели галвестонского протокола, потому что его не существует, — сказала она.

Я скрестил руки на груди.

— Тогда каким образом полицейский ее опознал?

— Он кадрился к ней совсем в другой раз, в галвестонском пабе, когда она была там с семьей своих хозяев. Сара его отшила. Но он же не мог сказать об этом коллегам, верно?

Сколько мгновений в нашей жизни уходит на то, чтобы принять по-настоящему важные решения? Не особенно много. А главное, мы редко осознаем их важность, обычно осознание приходит задним числом.

— Я не лгу, — сказала Дженни. — Если позволите, с удовольствием докажу.

Я долго молча смотрел на нее.

Она не такая, как Бобби. Не из тех, от кого за километр разит проблемами. Поэтому вызывала куда больше доверия. Но в то же время… я ведь отказался от этого дела. И собираюсь начать сызнова?

Мне вспомнились ящики с материалами. Я еще не успел отвезти их на свалку. Так что далеко идти не придется, если я все же вновь открою свое частное расследование.

Не знаю, что двигало мной — уныние или любопытство.

Но в конце концов я сказал:

— Ладно, я охотно вас выслушаю. Как насчет кофейку?