Глава 9

Остановившись за спиной у Валерии с бутылкой в одной руке и штопором в другой, Игнат сделал большие глаза и вопросительно указал штопором на затылок сидевшей перед ним женщины. Александра опустила веки – это значило «да». Игнат неодобрительно воздел брови и покачал головой. Смысл немого диалога был ясен им обоим. Игнат интересовался, та ли эта женщина, что приходила накануне, когда он мирно спал в постели Александры.

Гостья сидела, глядя в стол, ни на что не обращая внимания. Она не пошевелилась, когда Игнат поставил перед ней бокал вина. Не притронулась и к стакану воды, предложенном Александрой. Игнат пожал плечами и присел к столу, не сводя с Валерии глаз. Только тогда она заговорила, вздрогнув, будто от толчка в спину.

– Утром в одиннадцать мне позвонили из полиции, – женщина приложила ладонь ко лбу, словно пытаясь сдержать разбегавшиеся мысли. – Да, сегодня утром. Мне почему-то кажется, что это было вчера. Они его нашли. Я не понимаю… Как я сама не догадалась пойти туда, в тот дом?

И тут же сама себе ответила с выражением детского изумления на лице:

– Но ведь Илья сказал, что там заперто, и на двери висит объявление с новым адресом. Зачем бы я туда пошла?

– Выпейте воды, – повторила просьбу Александра, придвигая к Валерии стакан.

Та посмотрела на воду и послушно выпила. Игнат немедленно подал ей бокал с вином. Валерия сделала глоток и вдруг закашлялась. Кашляла она долго, натужно, закрыв ладонями лицо. Когда приступ прошел, в ее покрасневших глазах стояли слезы. Слезы от кашля – она не плакала.

– У мужа были при себе документы, деньги, часы… Очень дорогие часы, я ему подарила… Но при нем не оказалось мобильника. Когда до меня дозвонились, я спала. Не знаю, как мне удалось уснуть, но я спала так крепко, что проснулась только от второго звонка. И полицейские приехали к нам домой. Несколько часов переворачивали все вверх дном. Я подписала, что согласна. Засыпали все порошком… Приводили собаку. Я отвечала на вопросы. А вот они мне ничего так и не рассказали. Только сказали, что его застрелили. И то… Будто одолжение сделали. Я спросила, когда это произошло… А они сказали, что надо дождаться результатов экспертизы.

Игнат тихонько встал, по-кошачьи бесшумно ступая, отыскал еще два бокала, налил один себе, другой – Александре. Художница сделала отрицательный жест. Валерия подняла на нее взгляд.

– Они спрашивали, как Илья мог оказаться в этом месте. Ведь из дома все были выселены, здание шло под реконструкцию. Я рассказала, что Илья разыскивал вас. Назвала ваше имя. И сказала, где вы теперь живете.

Игнат нервно фыркнул в бокал и отставил его в сторону.

– Я им все рассказала, что знала. Как Илья нашел объявление на двери старой мастерской, приходил к вашей квартирной хозяйке, по ошибке. Она все равно подтвердит. Сказала, что он и к вам ходил, но не застал. И собирался зайти на другой день…

Валерия умолкла, словно кто-то щелкнул невидимым тумблером, отключавшим речь. Игнат с досадой похлопал по набедренным карманам своих брезентовых штанов:

– В такие минуты я жалею, что бросил курить.

– А о своих отношениях с Маневичем вы им рассказали? – спросила Александра.

Гостья резко закинула голову, свет лампочки отразился в ее светлых глазах.

– Я вам не называла никаких имен, – произнесла она после короткой паузы.

– В этом нет нужды. Мы с Иваном Алексеевичем сотрудничаем.

– С ним?! Он убийца!

– Я в этом очень сомневаюсь, – Александра залпом выпила стакан воды. – Так что, рассказали вы о нем полиции?

– Вас это не касается, – Валерия встала.

– Он же убийца, как вы говорите. Ну, если вы не рассказали, я сама расскажу. Меня точно будут допрашивать по этому делу.

– Говорите, что хотите, – светловолосая женщина то одергивала рукава джемпера до запястий, то засучивала их до локтей. – Мне тоже есть что рассказать.

– Ну, если речь обо мне, то вы уже рассказали полиции все, что знали. А вот вам лучше бы иметь алиби на момент смерти вашего супруга. Я в этой истории – случайное лицо. А вот вы – заинтересованное.

– Вы сумасшедшая, – тонкие губы гостьи кривились. – Я же говорила вам, что не хотела развода!

– Говорить можно что угодно. Развода вы не хотели, а связи с этим человеком не разрывали, – Александра не обращала внимания на усиленную жестикуляцию Игната, призывавшего ее успокоиться. – Не надо придумывать отговорки. Вы с ним жили за деньги. Сотни и тысячи женщин устраиваются так же и спокойно об этом говорят. Но не вы. Вы не такая. Вы – особенная!

– Какое право вы имеете… – задохнулась Валерия. – Так говорить?!

– Из-за ваших паскудных махинаций погиб мой старый друг, – сквозь зубы бросила Александра. – Игнат, дай мне сумку.

Тот молча повиновался. Александра дернула молнию, достала из внутреннего кармана ключ. Предъявила его Валерии:

– Маневич показывал вам этот ключ от моей мансарды? Он сказал, что показывал. Я дала ему ключ и даже не спросила, зачем это потребовалось. Так вот. Ключ был найден мною рядом с телом моего друга. Маневич вам его отдал или просто показал?

Валерия была белее мела. Она пошарила в воздухе рукой, наткнулась на спинку венского стула, сжала ее.

– Стойте, стойте… – проговорила она. – Я не трогала этого ключа, он показал его мне, это правда… Он сказал, что у него для меня сюрприз, и скоро я узнаю, какой… Я даже не стала спрашивать, так он мне надоел.

– Так это был сюрприз для вас? Тот самый, который вы не забудете до конца своих дней? – Александра ощутила на своих губах улыбку. Яростную, словно чужую. – А может, и для меня тоже? Мансарда-то была моя!

– Дамы, дамы… – безуспешно взывал Игнат. – Давайте все успокоимся. Я-то вообще человек посторонний. Мне тяжело вас слушать!

– Я никогда не была в той проклятой мансарде, слышите вы?! – Валерия приподняла стул за спинку с силой ударила им в кафельный пол. На Игната она не обращала никакого внимания. – Никогда в жизни!

– В понедельник вечером, примерно часов в девять… – Александра также не слушала миротворца. – Где вы были? Можете вспомнить?

– Почему в понедельник?

– Да потому что в моей мансарде в это время кто-то был. Я проезжала мимо в машине и видела в окнах свет. И это видела не только я. В понедельник утром я отдала ключ вашему благодетелю, а вечером там явно что-то происходило.

– В понедельник… – Валерия явно была сбита с толку. – Позавчера?

– Да. Во сколько ваш муж перестал отвечать на звонки?

– Я позвонила около семи… Можно посмотреть в телефоне. И потом я звонила ему по нескольку раз в час, он ни разу не ответил. Телефон был выключен.

– А я видела свет в окнах мансарды примерно в девять двадцать-девять тридцать вечера. Так вы можете вспомнить, где были тем вечером?

– Я не обязана вам отвечать, – Валерия открыла сумку, заглянула туда, и ничего не достав, тут же защелкнула замок. – Вы не следователь, чтобы меня допрашивать.

– То есть вы не помните.

– Я прекрасно все помню! – взвилась Валерия. – И есть человек, который может подтвердить, что в тот вечер я была с ним! Совсем в другом районе Москвы и как раз до половины десятого!

– Ну, прекрасно… – Александра также поднялась из-за стола. – А теперь извините меня, я бы хотела отдохнуть. Завтра меня наверняка вызовут к следователю. Если не по вашему делу, то по другому.

– Это не мое дело! Не мое! – обернувшись уже на пороге, бросила Валерия. – Моего мужа убили, и я знаю, кто!

– А я не знаю, кто это, – Александра взяла себя в руки, и ее голос прозвучал на удивление спокойно. – Но этот человек ненавидит Маневича. Какие чувства он испытывал к вашему покойному супругу, предполагать не могу. Может быть, совсем никаких.

Валерия секунду смотрела ей прямо в глаза. В ее взгляде, пристальном и жгучем, металось чувство, которое Александра не могла определить. Желание заговорить. Страх. Неуверенность. Злость.

Женщина захлопнула дверь, на лестнице послышались ее удаляющиеся шаги. Игнат поспешил повернуть ключ в замке и наложил щеколду.

– Какая неприятная особа, – он подошел к столу, залпом осушил бокал, предназначенный Александре, затем тот, который едва пригубила Валерия. Посмотрел бутылку на свет, остатки вина вылил в свой бокал и выпил его в два глотка.

– Ты вообще пьянеешь когда-нибудь? – спросила Александра, ставя чайник на огонь.

– От вина – никогда. От водки – сразу. Поэтому я пью водку в трудные минуты и один.

– Значит, ты алкоголик, – вздохнула Александра.

– Не больше, чем все остальные люди, – Игнат открыл дверь в душевую. – Сегодня я опять сплю на кухне?

– Оставался бы у Эмиля.

– Ты мне нужна больше, чем он. Не теряю надежды тебя уговорить, – Игнат стянул банное полотенце с веревки, протянутой под потолком. – В смысле, рисовать гербы. А знаешь, я тоже когда-то провел личное расследование. Мне было двенадцать лет, и у меня была собака. Мой большой друг. Летом мы жили на даче, и Ривер бегал без поводка. Он был очень добрый. А наш сосед ненавидел собак и требовал, чтобы его запирали в доме. Конечно, мы его не запирали. Однажды сосед прибежал, показал порванные штаны и укушенную ногу. Он кричал, что Ривер его укусил, требовал денег и настаивал, чтобы собаку усыпили. Угрожал его застрелить. Но Ривер его не кусал, я был уверен в этом. Максимум, на что этот пес был способен, – это тянуть меня сзади зубами за штаны, когда я куда-то шел. Он ехал за мной на пузе. Он так шутил.

– И чем же дело кончилось? – Александра ополоснула заварочный чайник кипятком и насыпала туда несколько ложек молочного улуна.

– Я попросил дать посмотреть на укус. И кое-что сразу заметил. Два самых глубоких следа – от клыков – были очень далеко друг от друга. У меня в кармане лежал транспортир, я взял его и измерил расстояние между следами. Сосед так обалдел, что даже орать перестал. Расстояние было шесть с половиной сантиметров. Я привел Ривера и при всех измерил расстояние между его клыками. Четыре сантиметра ровно. Так что сосед пошел домой. А мы с Ривером стали героями лета.

– Ну… Я сейчас начну тебя уважать, – протянула Александра. – Лучше поздно, чем никогда.

– Я всегда любил чертить, – скромно ответил Игнат.

Он принял душ первым и устроил себе лежбище в углу. Александра снова одолжила ему свою пижаму. Игнат забрался под одеяло и попросил погасить свет.

– Я чувствую, что выпил, только, когда ложусь. Вот теперь я зверски хочу спать, – признался он.

Александра еще несколько раз входила на кухню, принимала душ, наливала чай. Вчерашнее подавленное состояние сменилось возбуждением. Хотелось действовать, доказывать, куда-то идти… Шел первый час ночи, когда она вошла на кухню в последний раз и, пользуясь слабым светом, проникавшим через коридор из комнаты, принялась почти наощупь наливать себе чай.

– А я тоже не сплю, – внезапно громко сказал Игнат.

Александра выронила крышку от чайника. К счастью, та упала на стол.

– Я все думаю, они посадят твоего Маневича?

– Не знаю. В любом случае, я буду надеяться, что посадят виновного, – Александра налила чай в кружку. – Ну, и еще на то, что у него найдется алиби.

– Знаешь, я все думаю о том, что ты здорово помешала настоящему убийце, если он, конечно, не сам Маневич, – Игнат лежал на спине, заложив руки за голову. – Ты же прибрала все улики против Маневича, иначе полиция сегодня явилась бы не к вдове, а прямо к нему. То же и с бедным твоим Федором… Я его, конечно, не знал, но раз ты так по нему убиваешься, значит, человек был хороший.

– Ты бы хоть на ночь оставил эту тему, – вздохнула Александра, останавливаясь на пороге.

– Да трудно оставить. Если уж за Маневича взялись всерьез, то теперь они должны устроить такое убийство, чтобы никакие улики пропасть не могли. И как я ни кручу, опять прихожу к выводу, что они попытаются убить тебя. Ты им мешаешь. Уничтожаешь улики до прихода полиции. Обо всем извещаешь Маневича. Возможно, еще как-то нарушаешь их планы. Он сам тебя нашел, понимаешь? Ты появилась из ниоткуда, ты – его человек и действуешь ему во благо. Ты в этом раскладе – лишняя карта…

Александра еще несколько мгновений задержалась на пороге.

– Это вместо «спокойной ночи», надо понимать? – осведомилась она. – Я по уши во всем этом, ты прав. К сожалению, Ветошников не успел меня предупредить. А если бы и успел… Я слишком долго ждала знакомства с Маневичем, чтобы поверить первому встречному. Даже если у него модная борода и дорогие часы.

Звонок, которого она боялась и ждала, раздался в начале десятого утра. Александра поднялась рано. Последние дни все валилось у нее из рук, а между тем заказчик, отдавший ей на реставрацию натюрморты, все еще их не получил.

Игнат мирно спал на кухне, завернувшись в несколько одеял с головой, напоминая гигантскую куколку бабочки. Александра несколько раз прошла мимо него, а тряпичный сверток даже не шелохнулся, продолжая издавать тихий, печальный храп с присвистом.

Ответив на звонок, Александра вбежала на кухню, присела на корточки и принялась расталкивать гостя:

– Меня вызывают к следователю, вставай!

– О боже… – раздалось из недр кокона. Оттуда выпросталась тощая рука, затем показалась растрепанная голова. – Ну так иди, раз вызывают. Меня же не вызывают. Я еще посплю.

– Да ты что, издеваешься?! – Александра вскочила, дернула одно из одеял за край, Игнат перекатился на бок. Застонав, он встал на четвереньки, выпутываясь из одеял, затем поднялся.

– Мы вместе должны пойти! – продолжала художница. – Мы вместе его нашли!

– Погоди, постой, – Игнат взъерошил волосы, растер ладонями покрасневшее лицо. – Это все надо было делать сразу. Что мы скажем теперь? Что нашли труп и никому не сказали? Что ты собрала там улики и отдала их тому человеку, на которого они указывали? Ты вообще соображаешь, что у тебя могут быть огромные проблемы?! А благодаря тебе – и у меня! Кто издевается-то?!

– Хорошо, я пойду одна, – Александра прошла в ванную комнату и, встретив в зеркале свое отражение, отвернулась – она увидела страх в своих глазах.

– Но я расскажу о тебе, – художница снова взглянула в зеркало и увидела там отражение Игната, стоявшего на пороге. – Мы испугались и убежали. Вот и все. Это плохо, но это не преступление. А вот лжесвидетельство – да, преступление. Я должна быть там в одиннадцать тридцать.

Они с Игнатом взяли такси и приехали в следственное управление в начале двенадцатого. Игнат, угрюмый и настороженный, заявил, что ему надоели эти московские развлечения.

– Я в жизни не давал никаких показаний и не имел дел с полицией. Буду ждать тебя вон в той забегаловке.

– Надеюсь, увидимся!

Александра старалась ни о чем не думать, как перед прыжком в холодную воду. Она поднялась на крыльцо, отворила дверь, сказала дежурному, что ей заказан пропуск. Она старалась увидеть себя со стороны, как делала всегда, когда нужно было успокоиться. Невысокая, бледная, коротко остриженная – вечно растрепанные рыжевато-каштановые волосы делали ее похожей на мальчишку. Джинсы, клетчатая рубашка, мокасины, большая брезентовая сумка, тут и там испачканная масляными красками. Пожалуй, лишь сумка выделяла ее из толпы, ежедневно текущей по тротуарам Москвы, по эскалаторам метро, несущейся под землей в поездах. Большая тяжелая сумка, объездившая с ней половину мира, содержимое которой пришлось наполовину выложить для досмотра.

Следователь принял ее ровно в одиннадцать тридцать. Пришлось ждать в коридоре. Александра отчего-то надеялась увидеть того же оперативника, который снимал с нее показания в магазине благовоний, хотя он предупредил ее, что его функция – составление первоначального акта.

Этот следователь понравился ей меньше. Коренастый, почти квадратный, с невыразительным мясистым лицом, глаза внимательные, неопределенного цвета.

– Я хочу сделать заявление, – сказала Александра, едва присев к столу.

– Вот так сразу? – казалось, ее инициатива не слишком обрадовала хозяина кабинета. – Давайте все-таки пройдемся по тем вопросам, которые уже есть. Вы приглашены в качестве свидетеля по делу об убийстве. Мой помощник вам это озвучил по телефону?

– Да, он сказал.

– Где вы проживаете? – он перелистал паспорт Александры. – Адрес регистрации совпадает с фактическим?

– Нет, это адрес родителей. Я снимаю квартиру. Я художница, мне нужно отдельное помещение для мастерской.

– По какому адресу проживаете?

Александра назвала свой новый адрес. Затем, очень стараясь сохранять спокойствие, добавила:

– Но я там живу всего четвертый месяц. Раньше у меня была мастерская неподалеку, я много лет подряд там жила и работала. Но, к сожалению, дом пошел под реконструкцию.

На столе между следователем и Александрой стоял маленький диктофон. Она смотрела на крошечный зеленый огонек, а не на сидевшего напротив человека. Так ей было легче.

– Во время первого опроса на месте преступления вы показали, что во вторник, двенадцатого августа у вас с Федором Анатольевичем Телятниковым была назначена встреча в семь вечера. В его магазине.

– Да, но… – Александра запнулась и перевела взгляд с зеленого огонька на лицо следователя. – Я думала, меня вызвали по другому делу…

– В каком смысле? – следователь впервые посмотрел на нее с интересом. – Вы проходите еще по какому-то делу?

– Пока нет, наверное… Или… Я сама не знаю, но хочу сделать заявление, потому что это связано со смертью Федора Телятникова.

– Так, подождите! – он положил на мышку короткие толстые пальцы, которым куда больше подошла бы лопата. – Дайте-ка еще раз ваш паспорт. О чем вы хотите заявить?

– В моей бывшей мастерской… Я видела там труп.

Мужчина оторвался от экрана и молча уставился на нее. Александра облизала губы:

– И это тоже было во вторник, двенадцатого августа. Только утром. Точнее, ближе к одиннадцати.

– Адрес вашей бывшей мастерской можете назвать? – почти не разжимая губ, произнес мужчина.

Александра назвала адрес, он несколько раз щелкнул по клавиатуре и какое-то время молча смотрел на экран. Потом поднял телефонную трубку:

– Куницын не уехал еще? Пусть ко мне зайдет, тут к нему пришли.

Положив трубку, он обратился к Александре с неожиданной приветливостью:

– Вы меня извините, придется немного подождать, я веду другое дело. Сейчас подойдет следователь, у которого дело с трупом в вашей бывшей мастерской. У него все данные.

– Да-да, конечно, – Александра судорожно проглотила комок сухого кондиционированного воздуха.

– Чаю, кофе хотите? – мужчина поднялся из-за стола. Он, в самом деле, был почти квадратным, и ходил вразвалку, слегка морщась, словно движение причиняло ему дискомфорт.

Александра попросила стакан воды и жадно его осушила.

– Вы мне только одно скажите, пожалуйста, – следователь приготовил себе кофе и вернулся с кружкой за стол. – Не столько по этому делу, а так, вообще. По делу будете сейчас говорить с моим коллегой. Вот видите ли, как… Сегодня у нас четырнадцатое. Вы трое суток собирались с духом, чтобы заявить о трупе? Что, так нас боитесь? Или были причины?

– Скорее, были причины, – тихо ответила Александра. Она ожидала угроз, обвинений, но никак не этого участливо-ироничного тона. – Мне многое показалось странным, и я хотела сама разобраться, чтобы никому не навредить. Поэтому так поздно пришла.

– Чем больше времени проходит, тем труднее прийти, – нравоучительно заметил следователь. – Но к счастью, люди и спустя месяцы приходят, и спустя годы. А вот разбираться самостоятельно нельзя ни в коем случае. Вы понимаете, как это опасно?

Александра ответила, что понимает. Дверь отворилась, вошел сухощавый высокий мужчина в штатском, лет сорока, смуглый и черноглазый.

– Вот, Юра, по твою душу, знакомься, – следователь указал ручкой на Александру. – Это в бывшей мастерской Александры Петровны нашли твой труп. И нашла его она! Трое суток назад. Правильно я понял, Александра Петровна?

– Да! Но я видела свет в окнах еще накануне вечером, в начале десятого. Там кто-то был в это время.

Она торопливо порылась в сумке и положила на стол ключ:

– Вот ключ от этой мастерской. Я отдала его на время одному человеку. Как раз в этот период все и случилось.

– Расскажите нам все, – попросил Куницын, придвигая стул и присаживаясь так близко к Александре, что их колени почти соприкоснулись.

И она рассказала все. Александра то спешила, боясь что-то упустить, то останавливалась, припоминая детали. Ее не перебивали. Через несколько минут после того, как она заговорила, в кабинет вошел третий мужчина. Он присел в углу, и она лишь успела заметить, что это совсем молодой парень.

Рассказ занял около получаса. Завершив его описанием вчерашнего визита Валерии, Александра подвела итог:

– Я убеждена, что Маневич не совершал убийства.

– Убеждения должны основываться на доказательствах, – заметил следователь. – А у вас очень много гипотез и никаких доказательств. И очень жаль, что вы сразу же не позвонили в полицию, когда обнаружили труп.

– А где эти часы? – подал голос Куницын. – Где визитка? Так и остались у Маневича?

– Да, он их хранит в сейфе. Он никогда бы не оставил таких доказательств против себя! Это инсценировка! – Александра достала из бумажника черную визитку с золотым тиснением: – Вот, тут номер, по которому он всегда отвечает. Такая же визитка была на трупе, я вам сказала. Визитка не для всех. Ветошников не мог ее нигде взять.

Куницын внимательно осмотрел визитку и сунул ее себе во внутренний карман легкой куртки.

– Это вы ведете дело о смерти Ветошникова? – осмелев, обратилась к нему Александра.

– Об убийстве, – поправил ее Куницын.

– Да… Скажите, его жена, Валерия, упоминала о Маневиче, когда ее допрашивали?

– Опрашивали, – снова поправил ее Куницын. – Представьте, нет. Так что большое вам спасибо за то, что пришли. О вас она упоминала, и мы собирались с вами связаться.

– Я сейчас баллистику получил, – подал голос молодой человек в углу. – Только что от них. Вам обоим будет интересно.

Он подошел к столу и положил распечатанное заключение перед Кунициным.

– Это наше. По Ветошникову. А я вчера читал и твое, Василий, по хозяину магазина.

Трое мужчин, сгрудившись у стола, изучали заключение. У Александры появилось ощущение, что про нее забыли. Внезапно Куницын обернулся к ней:

– Скажите, а вы не заметили, когда общались с Маневичем, он не левша?

– Как, простите?! – озадачилась художница.

– Ну, вы ведь не один раз виделись, ничего не бросилось в глаза?

– Н-нет… Это важно? – она поняла. – Стрелял левша? Теперь я обращу на это внимание.

– Ни в коем случае, мы уж сами обратим, – отозвался «ее» следователь, квадратный Василий. – Да уж, баллистика пришла как от близнецов. Мы с тобой, Куницын, теперь молочные братья!

– Стреляли из одного пистолета? – снова решилась задать вопрос Александра.

Трое мужчин разом посмотрели на нее с одинаковым, красноречивым выражением. Казалось, они удивлялись, что свидетельница еще здесь. В сонном взгляде Василия появился азарт.

– Более того, в обоих случаях стрелял левша, – доброжелательно сообщил Василий. – Это я вам сообщаю постольку, поскольку вы и так уже больше нас осведомлены об этих делах. Точнее, теперь это уже одно дело. И я вас очень прошу, Александра Петровна, больше в это дело не мешаться. Никаких контактов с теми людьми, о которых вы нам рассказали. Ничего им не передавайте. Не пытайтесь никому помочь. Вы мало того, что навредите следствию, вы можете себе навредить. Давайте, подпишу пропуск! Когда будет нужно, я вам сам позвоню.

И уже, когда она открыла дверь, раздался голос Куницына:

– Я вам тоже буду звонить, так что не пугайтесь.

Игнат забился в угол маленькой закусочной на углу. Это было заведение без всяких претензий, с демократичными ценами и дизайном, смутно напоминающим советскую столовую для управленцев. Только вместо полированных деревянных панелей на стенах были убедительные подделки из прессованной стружки и ламината. Меню, написанное мелом на черной доске, было очень скромное – оно состояло из омлета, гамбургеров, картошки фри и пары салатов. Зато напитки были представлены широко – за спиной барменши до самого потолка высились ряды разноцветных бутылок, удвоенные в зеркале. Эта же барменша, эффектная жгучая брюнетка с сильно подведенными глазами, варила кофе.

Александра бросила сумку на соседний стул и уселась за столик Игната. Взяла стоявший перед ним бокал, понюхала тяжелую прозрачную жидкость и содрогнулась:

– Что это?

– Апельсиновый ликер, – язык у Игната слегка заплетался. – Тридцать восемь градусов.

– Ты рехнулся?! Ты уже пьяный!

– А я предупреждал. От крепких напитков я сразу косею.

– Ну и зачем ты это сделал? С утра?

– Я боялся, что тебя арестуют, – признался Игнат. – И что мне тоже достанется.

– О тебе вообще речи не было.

Игнат неожиданно обиделся:

– Я что, вообще ничего не значу?

– Ты видел то же, что и я, и так боишься полиции, что я решила тебя не впутывать.

– Ну спасибо, – пробормотал он. – Поползу-ка я, попрошу кофе. Тут такая прелесть, самообслуживание. Ты права, не надо было с утра заводиться.

– Возьми мне апельсиновый сок, – попросила художница.

Лавируя между тесно поставленными круглыми столиками, Игнат пробрался к бару, сделал заказ. Пока барменша варила кофе, он перекидывался с ней репликами, облокотившись о стойку. Почти все столики были заняты, кафе явно пользовалось популярностью. Когда Игнат вернулся с чашкой кофе и стаканом сока, он выглядел уже чуть трезвее.

– Какие планы? – спросил Игнат, с видимым отвращением пробуя кофе. – Нет, это невозможно пить. Разве что с большого горя. Чистая желчь.

– Планов больше нет, – Александра разглядывала прохожих в окне. Все они казались ей на одно лицо. – С Маневичем я прощаюсь. Мне сказали больше с ним не общаться. Может быть, они правы.

– Что ни делается, все к лучшему, – Игнат сделал еще один микроскопический глоток кофе. Теперь он казался абсолютно трезвым. – За исключением этого пойла. Ну так что же, теперь ты согласна принять мое предложение?

– За неимением другого… – начала Александра и осеклась. В сумке запел телефон. Достав его, она с досадой пробормотала: – Ну и что я ему скажу?

Звонил Давид Балакян. Александра приняла вызов.

– Саша, я в Москве, – сообщил надтреснутый слабый голос. – После этого санатория самочувствие только ухудшилось. Как там мои картины?

– Давид, мне очень жаль, но эта сделка не состоится. Продавец временно недоступен для общения.

– Как это понимать? – голос собеседника неожиданно окреп. – Что с ним? Он заболел?

– У него неприятности личного характера. Я не могу об этом распространяться. Но не исключено, что у нас все еще получится. Только не прямо сейчас.

– Вы меня разочаровали, – после паузы сказал Балакян.

– Я сама себя разочаровала, – ответила Александра. Но трубка уже молчала.

Игнат нетерпеливо побарабанил пальцами по столешнице из поддельного мрамора:

– Ну так что? Ты согласна? Я заплачу сразу. Деньги при мне.

– Ах, деньги! – воскликнула она, на миг прижав ладонь ко лбу. – Я ведь должна вернуть ему аванс!

– Да чего ради?! – возмутился Игнат. – Он втянул тебя черт знает во что, ты теперь виновата перед клиентами, и вообще, может быть, его посадят! И ты собираешься вернуть ему деньги? Тебе же запретили с ним общаться!

– Это будет последний наш контакт, – Александра снова взяла телефон. – И мне даже незачем с ним встречаться. Я могу оставить конверт с деньгами у секретаря.

Галина ответила сразу:

– Иван Алексеевич сегодня еще не приезжал, но скоро должен быть. Потом у него весь день расписан, но если ты приедешь быстро, я постараюсь устроить встречу.

– Я поеду на метро, буду у вас минут через двадцать.

– Давай поторопись, а то народ набежит. Сегодня он всем нужен.

Она положила телефон в сумку и поднялась из-за стола:

– Мне надо ехать.

– Ты туда не поедешь! – вскочил Игнат.

– Бояться нечего. Там полно народа, плюс охрана. И потом, я все рассказала в полиции. Больше с меня взять нечего. И нападать на меня нет никакого смысла. Никому.

Александра пошла к выходу, не оборачиваясь. Спиной она чувствовала, что Игнат остался на месте. Оказавшись на улице, женщина оглянулась и убедилась в своей правоте. Игнат за ней не пошел.

Когда Александра вошла в приемную, Галины на месте не оказалось. В углу на диване уютно устроилась Ксения. Поджав по-турецки ноги, она быстро печатала в телефоне. На голове у нее были большие красные наушники. Девушка слегка кивала головой в такт музыке, слышной ей одной. Она не замечала Александру, пока та не остановилась прямо перед ней.

Ксения подняла голову, сдвинула наушники:

– О, это вы! Добрый день! Вы к папе?

– Да, – Александра взглянула на дверь красного дерева, ведущую в кабинет. – Он уже приехал?

– Галина сказала, что он здесь, но я его еще не видела. Сама жду. Садитесь, будете за мной, – Ксения чуть подвинулась на диване, давая место.

Александра присела, поставила на пол тяжелую сумку. Перед ее глазами снова оказалась стена, сплошь увешанная скучными фотографиями в банально-респектабельных рамках – неизбежный ламинат с золотой фольгой. Лишь одна большая фотография, в углу, останавливала взгляд – семейный портрет Маневичей.

Ксения, собиравшаяся снова надеть наушники, тоже указала на фото большого формата:

– Меня узнаете?

– Конечно, – с усилием улыбнулась Александра. – Вам очень идет платье.

– Мама хотела, чтобы я выглядела как девушка! – Ксения поерзала, устраиваясь поудобнее. Ее взгляд снова устремился в телефон. – Обычно я ношу джинсы или что-то вроде. Специально ради этого снимка купили платье. Так что этот образ – чистой воды показуха!

И, взглянув на снимок еще раз, девушка добавила:

– Как и весь портрет.

– Что вы имеете в виду? – повернулась к ней Александра.

– Ну, это просто красивая картинка. Мама увидела у подруги такой портрет и тоже захотела. Попросила телефон фотографа. И знаете, что случилось? Отцу понравилась женщина, которая проводила съемку. Уже почти год продолжается эта история.

Александра промолчала в ответ, и девушка повторила:

– Просто красивая картинка… Вам, как художнику, это должно быть известно – люди очень любят красивые картинки. Куда больше, чем правду.

– Да. Мне это известно, – Александра взглянула на часы. – У вашего отца сейчас посетитель?

– Галина сказала, что он занят, когда я пришла. Вот, жду.

– А сама она где?

– Пошла в соседний офис искать парня, который ей компьютер налаживает, когда программа слетает. Хотите, позвоните Гале. Я-то могу и подождать, у меня все равно каникулы.

Звонить не пришлось – в приемную вошла Галина. Увидев Александру, она в сердцах развела руками:

– Все наперекосяк! Компьютер завис, а человек, который этим всегда занимается, ушел в отпуск. Как я буду работать?! Ни один файл не могу открыть.

– Я к Ивану Алексеевичу. Мне нужно только пять минут, – Александра встала.

– Мне, в общем, тоже… – подала голос Ксения. – Я за своими карманными деньгами. Ну ладно, я вас пропущу, – обратилась она к Александре.

– Сперва я решу свои вопросы, – Галина взяла со стола толстую пластиковую папку в форме портфеля, защелкнула кнопку. – Подождите немного.

Войдя в кабинет, она закрыла за собой дверь. Ксения снова надела наушники и углубилась в свой телефон. Александра настроилась на ожидание, но Галина тут же вернулась:

– Иван Алексеевич при вас не выходил?

– При мне – нет, – ответила Александра. Ксения сидела рядом, слегка раскачиваясь в такт неслышимой музыке. Художница тронула девушку за плечо, та удивленно повернулась, сняла наушники.

– Ксень, – обратилась к ней секретарша, – отец при тебе выходил из кабинета? Его там нет.

– Я не видела, – пожала плечами девушка. – Честно говоря, могла не заметить.

– Какой дурдом, – словно про себя проговорила Галина и взяла телефон. Набрав номер, раздраженно взмахнула рукой, словно разрубая ребром ладони воздух: – Не отвечает. Пойду спрошу, может, охранник видел.

Когда она ушла, Ксения опустила ноги на пол, встала, сладко потянулась, спрятала в карман джинсов телефон. Подошла к окну, расположенному прямо за секретарским столом, подняла жалюзи. В окно заглянуло синее далекое небо конца августа, небо, в котором разлит безмятежный покой и кроткая усталость.

– Жаль, что нельзя открыть окно, – задумчиво произнесла Ксения. – Сработает сигнализация. Сегодня такой хороший ветер. Пахнет осенью, правда? Вы заметили?

Александра не успела ответить – в этот миг вернулась Галина, замученная и недобро возбужденная.

– Этот идиот ничего не видел. Попросила его просмотреть все записи с камер. Поздравляю – первый этаж показывает, и, судя по всему, Иван Алексеевич из здания не выходил. А наш, второй – не показывает. Уже больше часа. Этот придурок только сейчас понял, что видит одни и те же картинки. Он же не на экран смотрит, а в свой смартфон. Я вызвала техника.

– Когда он еще приедет… – Ксения склонилась к монитору. – Ну, что тут? Вон видишь, он тебе пишет код ошибки. Надо просто перезагрузить, следуя инструкциям.

– Сделай, а? – взмолилась Галина. – Ты же знаешь, я абсолютный чайник во всем этом.

– Давай попробую, – Ксения уселась в секретарское кресло. Переложила коврик для мышки и саму мышку по другую сторону от клавиатуры. – Сейчас посмотрим… Придется немного подождать.

Александра, вскользь отметившая взглядом манипуляции с мышкой и ковриком, внезапно вздрогнула, словно ее укололи в позвоночник тонкой иглой. По всему телу рассыпались жгучие искры. Она смотрела на секретарский стол, на девушку, сидевшую за монитором. «Ксения переложила мышку направо, для правой руки. А на столе все находится слева – папки, ручки, телефон… Геральдически слева… Все приспособлено для левой руки того, кто сидит за столом…»

– Извини, ты левша? – спросила она Галину.

Та неожиданно резко ответила:

– Да, а каким образом это тебя касается?

– Я просто спросила.

– В наши дни, к твоему сведению, левшей больше не переучивают, – Галина собиралась добавить что-то еще, но остановилась, глубоко вздохнула и задержала воздух в легких, закрыв глаза. Выдохнула. – Ладно, не обращай внимания, у меня сегодня нервы на пределе.

Ксения, не сводя взгляда с экрана, быстро щелкала мышкой. Наконец она заявила:

– Все, сейчас перезагрузится. Должен работать.

– Спасибо, дорогая, – Галина подошла к двери кабинета, открыла ее, заглянула и обернулась: – Куда он мог деться?

– В туалете смотрела? – поинтересовалась Ксения.

– А как ты думаешь? Разумеется. Больше на втором этаже ничего нет. Охранник его не видел, из здания никто не выходил.

– Ты смотрела в галерее? – Ксения снова уставилась в экран. – Сейчас, сейчас… Нет, ты гляди, опять выдает ту же ошибку!

– И что это значит? – подошла к ней Галина.

– Нужен специалист. Я не по этой части, извини. Могу только самое простое. Так ты смотрела в галерее?

– Дверь заперта, – бросила Галина, склонившись над экраном. – Я даже в расписание войти не могу, а сегодня приедут люди…

– Папа мог запереться в галерее, – Ксения продолжала щелкать мышкой. – Придется еще раз перезагрузиться. А ты сходи, постучи там. Может, папа со своими картинами обо всем забыл.

Галина, неразборчиво что-то выговорив, снова отправилась в кабинет. Дверь она оставила открытой. Было слышно, как секретарша безуспешно стучится в дверь галереи. Александра подошла и остановилась на пороге кабинета. Оглядела незамысловатую обстановку – стол, кресло, стул для посетителя, сейф. Галина вновь постучала в дверь галереи и повернулась:

– Бесполезно. Там никого нет. Наверное, этот идиот из охраны все-таки его проморгал.

– Я не могу ждать вечно, – Александра вошла в кабинет и остановилась перед полотном Писсарро. От картины исходил солнечный свет, затмевающий мертвенное искусственное освещение крошечного кабинета. – Сделай одолжение, прошу тебя. Я принесла аванс, который мне заплатил Иван Алексеевич. Все деньги целы. Пожалуйста, передай ему конверт.

– Что это значит? – Галина смотрела на нее пристально, напряженно. Ее глаза покраснели, словно от недосыпа. – Ты хочешь его бросить?

– Я вынуждена.

В кабинет заглянула Ксения:

– К папе пришли.

Галина бросилась к двери, без всякой нужды поправляя прическу. Волосы у нее лежали идеально. На пороге она обернулась и бросила Александре:

– Деньги передашь сама. Я за такие поручения не берусь.

В приемной ждали мужчина и женщина. Неуловимо похожие – не лицами, а манерой держаться. Они вели себя как люди, которым очень некогда.

– Одну минуту, прошу прощения, – Галина то и дело поправляла очки, натянуто улыбаясь. – Иван Алексеевич слегка задерживается, прошу вас, присядьте. Кофе? Чаю?

Усадив гостей в уголке отдыха, она метнулась к кофемашине. Александра, чувствуя себя совершенно лишней, собралась уходить, но к ней подошла Ксения.

– Подождите, я уверена, что папа где-то рядом. Сейчас позвоню Эдику, он сегодня как раз вышел на работу. Его машина во дворе.

Девушка набрала номер и, дождавшись ответа, негромко проговорила:

– Эдик, ты внизу? Все время там был? Отец не выходил? Нет? Спасибо.

Она сунула телефон в карман и повернулась к Галине:

– Слышала? Эдик все время стоит у входа. Отец не выходил.

– Тогда где он? – громким шепотом осведомилась та, бросая опасливые взгляды на посетителей, которые с недовольным видом расположились в уголке отдыха.

– У тебя же есть дубликат ключа от галереи. У тебя все дубликаты! Открой!

Секретарша заметно изменилась в лице. Она застыла с чашкой в руке.

– Ты же знаешь, что эти ключи я могу использовать только в экстренных случаях, – тихо произнесла Галина. – Например, в случае пожара. Ивану Алексеевичу это не понравится.

– Слушай, когда я пришла, ты сказала, что папа в кабинете, – с нажимом проговорила Ксения. – И с тех пор я его жду. Может, он вышел, а я не заметила, все может быть. Я слушала музыку, сидела в телефоне. Но надо же что-то делать!

Галина молча наклонилась, несколько раз щелкнула ключом, отпирая нижний ящик стола. Выдвинула его и принялась возиться с каким-то невидимым замком. Александра поняла, что сейф находится прямо в столе.

– Одну минуту! – ласково пропела Галина, выпрямляясь и расставляя на подносе кофейные приборы. Наполнив чашки, отнесла поднос посетителям, обменялась с ними несколькими тихими репликами. К столу она возвращалась с озабоченным лицом, словно ей только что пришлось выслушать нечто очень неприятное.

– Идемте, – сквозь зубы бросила Галина и вошла в кабинет. Ксения устремилась за ней. Александра переступила порог последней и прикрыла за собой дверь.

– Запомни, это была твоя инициатива, – обратилась Галина к девушке.

В замке дважды щелкнул ключ. Секретарша нажала ручку, дверь приоткрылась.

– Иван Алексеевич?

Галина открыла дверь шире, но порога не переступила. Она стояла в проеме, заслоняя обзор, и Александра со своего места ничего не видела, кроме куска стены и угла позолоченной рамы. Но Ксения, выглянувшая из-за плеча секретарши, по всей вероятности, увидела больше. Девушка отпрянула, сделала два шага назад, наткнулась на письменный стол и села на него. И осталась сидеть, глядя в неподвижную спину Галины.

Александра оторвалась от дверного косяка, подошла к открытой двери в галерею. И тоже увидела тело – шагах в пяти от порога.

Маневич лежал навзничь, разбросав руки в стороны. Голова была обращена к двери, ноги – вглубь галереи. Лицо, залитое кровью, было повернуто влево. Казалось, Маневич разглядывает большое полотно – пожелтевший образец французского классицизма, изображающий битву Иакова с ангелом. С противоположной стороны в затылок коллекционеру с наивным удивлением глядела молодая крестьянка в синем сарафане и в головной повязке, вышитой мелким серым жемчугом. Влажные черные глаза женщины казались заплаканными и бесконечно печальными, но на румяных, еще не увядших губах цвела забытая улыбка.

На полпути между телом и порогом на полу лежал пистолет.

– Закрой дверь, – шепотом сказала Александра.

И Галина послушно выполнила ее приказание – прикрыла дверь так осторожно, словно боялась разбудить лежавшего в галерее человека.