18
Однажды в опустевшем лагере появился незнакомец. Жак увидел, как подъехал американский «Линкольн Навигатор», из него вышел смуглый, богато одетый араб, скорее всего из Саудовской Аравии, об этом красноречиво свидетельствовали часы Rolex с изумрудами и бриллиантами на левой руке. Жак, которому было свойственно мыслить стереотипами, подумал, что перед ним арабский шейх или, по крайней мере, кто-то из приближенных к династии Саудитов, так ярко в Ираке или Сирии не одевались. На незнакомце была кандура из очень дорогой натуральной ткани, вышитая серебром, отчего одежда была похожа на снег, сверкающий на солнце, голова скрывалась под белой гутрой (куфией), окольцованной черным шерстяным эгалем или икалем. За арабом из машины вышла молодая женщина, с головы до ног закутанная в черный хиджаб и абайю; к удивлению Жака, на поводке женщина вела леопарда. Мужчина дал знак женщине остановиться, та замерла недалеко от машины, а сам он направился к Жаку.
– Здравствуйте, – сказал незнакомец по-английски, – могу я видеть руководителя экспедиции господина Телищева-Ферье?
– Здравствуйте. Он где-то здесь. Сейчас мы вдвоем остались в лагере. Всем пришлось покинуть экспедицию. Поэтому я вынужден вас оставить на минуту и пойти за ним.
– Понимаю, – кивнул незнакомец.
– Простите, а с кем имею честь разговаривать? Александр с вами знаком?
– Я Аббас Ширази из Эр-Рияда, бизнесмен, занимаюсь продажей нефти. Также являюсь меценатом различных экспедиций. Ваши раскопки привлекли мое внимание. Господин Телищев-Ферье меня не знает.
– Очень приятно, господин Ширази. Я Жак Виктуар, историк из Сорбонны. Подождите минуту, я разыщу Александра.
Жак, спустившись к месту раскопок, нашел Александра в районе рыночной площади Меде. Тот фотографировал вырисовывающуюся цепь улиц и домов. По фотографиям Александр собирался начертить предполагаемую схему города, а затем переработать ее в специальной компьютерной программе. Меде был типичным шумерским городом той далекой эпохи: квадратные и прямоугольные постройки без особых украшений проступали вокруг центральной площади, зиккурат должен был располагаться на возвышенности, которая бесследно исчезла. Нужно было искать в любом более или менее высоком месте, которое было бы расположено чуть дальше от городских зданий.
Когда археологи вернулись к палаткам и Александр увидел бизнесмена из Саудовской Аравии, он невольно остановился, охваченный каким-то странным неприятным предчувствием. Этот человек, которого Александр видел впервые, кого-то напоминал, но кого именно – ученый не мог понять. Первым инстинктивным желанием было развернуться и уйти, но Александр взял себя в руки и решил поздороваться, чтобы затем наотрез отвергнуть все предложения этого господина. Жак Виктуар представил Александру гостя из Саудовской Аравии.
– Господин Телищев-Ферье, очень прошу меня выслушать и не отвергать мое предложение, предварительно не обдумав его, – сказал араб, как будто читая мысли Александра. – Мы проделали долгий путь, чтобы встретиться с вами. Небезопасный путь. Верьте мне. Я уверен, что мои слова заинтересуют вас.
– Конечно, господин Ширази. Буду рад выслушать вас.
Александр пригласил араба и его спутницу в свою палатку, предложил сесть и обсудить то, зачем они приехали в лагерь. Женщина и леопард уселись на значительном расстоянии от Александра и Аббаса Ширази. Спутница бизнесмена казалась отстраненной, глядящей как будто сквозь ткань палатки; огромные глаза женщины были мутными, неподвижными.
– Это – ясновидящая Гуль. Она знает, где находится то, что вы ищете, – заявил гость из Эр-Рияда.
– Что вы имеете в виду? – удивленно спросил Александр.
– Я имею в виду древний зиккурат. Золотую Башню Магов.
– Откуда вам известно, что я ищу именно Башню Магов?
– Я читаю газеты, смотрю Интернет.
– Но даже профессора Сорбонны не верят, что Золотой зиккурат существует в реальности, они говорят, что часть рукописи о зиккурате – мистификация.
– Я не знаю, что говорят профессора, я знаю, что говорит Гуль. А она знает, где искать Золотой зиккурат. Вы же верите, что он здесь, в этом древнем городе?
– Я-то верю.
– А она не верит, а знает, – усмехнулся араб, показывая на женщину указательным пальцем.
Александр просмотрел на Гуль внимательно. От этой женщины, которой могло быть на вид как тридцать лет, так и пятьдесят, веяло чем-то неуловимым, затхлым, покрытым пылью веков. Она как будто сошла в этот лагерь с полотен Циммермана, Пойнтера, Робертса, изображавших жизнь Древнего Египта, Иордании или Вавилона. Она могла бы восседать на верблюде в длинном караване торговцев шелком, пересекающим золотисто-оливковые пески пустыни. Она могла бы сидеть у запыленных, покрытых растительностью древних развалин на берегу Средиземного моря или Нила, наблюдая, как торговцы выгружают товары, привезенные из далеких стран. Она могла бы с интересом смотреть, как двое молодых египтян, облаченных в набедренные повязки, с закрепленными на головах косынками, играют в сенет посреди удивительной комнаты с фисташково-янтарными колоннами, расписанными узором в виде речного тростника с синеватыми листьями, зеленых стеблей и желтых цветов лотоса. Ее глаза – словно старые стекла, потрескавшиеся от времени и запотевшие. Гуль не отрывала взгляда от задней стены палатки, она как будто не видела и не слышала того, что происходит вокруг. Леопард смирно лежал у ее ног, такой же нездешний, потусторонний, как и его хозяйка. Александру показалось, что перед ним не животное, а какая-то неведомая энергия. С одной стороны, тихая, беззвучная, но с другой – колоссальная, мощная, сметающая все на своем пути.
– Не бойтесь леопарда, – сказал гость из Саудовской Аравии, – он что-то вроде ее инструмента, через него Гуль как бы подключается к источнику информации. А так он совершенно безобиден.
Александру начинал докучать назойливый гость, дней, пригодных для работы, возможно, становилось все меньше, вот-вот в пустыне могли появиться курдские или шиитские группировки или армейцы НАТО, и раскопкам конец. А тут этот араб как с неба свалился.
– Я вам благодарен, но вы сами видите, что творится вокруг. Мы должны в ближайшие дни покинуть лагерь. Давайте встретимся здесь после завершения военной операции.
– Что вы! – воскликнул араб. – Думаю, что многие из нас не доживут до тех далеких дней, когда эта операция закончится. Надо спешить.
– Нас уверяли, что военные действия продлятся не больше месяца.
– Ну, мало ли что они там говорили. Если вы действительно хотите увидеть зиккурат, решайтесь сейчас.
– Нет, господин Ширази, это невозможно. Я вынужден просить вас покинуть лагерь.
Сказав последние слова, Александр услышал тихий хрип, сдавленный шепот, исходивший от того места, где сидела ясновидящая. Ему удалось уловить несколько слов на каком-то необычном, но все же доступном для него арабском наречии:
– Иди по центральной улице, выйди за городские ворота, там недалеко справа увидишь гору, на ней стоит зиккурат.
– Но там нет горы.
– Смотри лучше, ищи – и увидишь.
– Пойдемте, господин Телищев, – настаивал араб. – Гуль знает, что говорит. Она покажет.
Противореча самому себе, поддавшись какой-то мощной невидимой силе, Александр поднялся и предложил гостям пройти в сторону ворот. Жак присоединился к ним. Все четверо, вместе с леопардом, который передвигался с большой осторожностью, спустились по лестнице вниз, к месту раскопок, проследовали сначала к центральной площади, затем по главной улице к очертаниям ворот и городской стены. За воротами, справа, поднявшись снова на поверхность и пройдя метров двести по потрескавшейся земле, покрытой выжженной травой и колючками, Гуль остановилась и показала пальцем вниз:
– Здесь. Копайте здесь.
Только сейчас Александр действительно заметил, что они стояли пусть не на очень высокой, но именно возвышенности, городские постройки Меде были расположены ниже. Действительно, три-четыре тысячи лет назад, возможно, отсюда мог быть виден весь город, а из самого города зиккурат можно было наблюдать из любой точки, он как бы парил над землей в самом центре Меде.
– Нужно звать землекопов. Нам одним не справиться, – сказал Жак.
– Ничего, Жак, сами будем копать. Люди не пойдут сюда, – возразил ему Александр. – Да это и небезопасно. Если зиккурат действительно здесь, люди из соседних деревень могут разворовать его, нанести колоссальный ущерб.
– Да. Ты, пожалуй, прав. Хорошо! Раз так, надо копать. Но учти, если что-то повредится, это будет на твоей совести.
– Беру все под свою ответственность. Но все же копай осторожнее. Очень тебя прошу.
– Не волнуйся, – улыбнулся Жак. – Вспомню молодость, первые студенческие экспедиции. Все будет нормально. Александр, скоро весь мир увидит твой Золотой зиккурат, и ты заткнешь рот этому Чернякову.
– Прошу тебя. Не забегай вперед. Мы еще не знаем, что там.
– А вот я, сам не знаю почему, доверяю этой женщине. Она как будто сама жила в Меде четыре тысячи лет назад, – сказал Жак и громко захохотал: – Да. Это будет сенсация!
– Так что вы решили? – спросил господин Ширази. – Можно приступить к раскопкам? Финансовые расходы я возьму на себя. Вы можете начать, чтобы убедиться. А я заплачу столько, сколько будет нужно. Заплачу всем землекопам, чтобы они вернулись в лагерь.
– Хорошо, господин Ширази. Мы согласны. Мы можем начать раскопки вместе с господином Виктуаром. Если что-то обнаружим, позовем землекопов, но тут тоже нужно хорошенько подумать, так как речь идет об очень ценном артефакте. Для простых крестьян он представляет лишь материальный интерес, об истории они не имеют ни малейшего представления. К тому же шумеро-ассирийская культура для многих из них чуждый пережиток прошлого. Золото может спровоцировать мародерство.
– А мы скажем, что это не золото. Невежественные люди на то и невежественные, что им можно внушить все что угодно. Скажем, к примеру, что это бронза или какой-то сплав драгоценных металлов.
– Не знаю, не знаю… Не забывайте, что к Ираку сейчас подступает армия НАТО, а эти люди разбираются не только в современном оружии. Думаю, частные коллекционеры спят и видят, как задарма заполучить ценнейшие артефакты Междуречья… В общем, надо это хорошенько обдумать.
Осмотрев местность, еще раз взглянув с некогда высокого холма на очертания раскопанного города, Александр решил возвратиться к палаткам за необходимым инструментом. Погрузив на тележку штыковые и совковые лопаты, мотыги, кирки, вилы, а также ромбовидные лопатки, кисти, зубочистки и другой инструмент, Александр и Жак двинулись в сторону холма. Использование экскаватора было на данный момент недоступно, так как для этого нужно было привлекать людей из ближайшей деревни. Александр и Жак были крепкого телосложения, и перспектива перекопать вручную многие килограммы земли их не смущала. Возвышенность находилась на большом расстоянии от палаток, поэтому ученые решили разбить тент прямо на месте и оставить там все нужное для раскопок. С учетом того, что финансирование экспедиции брал на себя господин Ширази, Александр планировал сделать пробные шаги и, если результат окажется положительным, отправиться в багдадский Национальный музей за получением разрешения на раскопки с учетом сложившейся военной ситуации.
К раскопкам приступили после четырех часов дня, когда сорокапятиградусная жара не была уже такой невыносимой. Земля же все равно оставалась раскаленной, твердой, как обожженная глина. Приходилось разбивать ее молотами и остриями лопат. Мало-помалу почва начинала поддаваться, на метр в глубину она стала прохладнее, задышала, а когда Александр и Жак оказались в выкопанной яме, дело пошло легче и быстрее. Снизу, из-под земли, веяло холодом, отчего выше над почвой колебался еле заметный пар.
Араб и его спутница расположились под тентом, но то и дело господин Ширази подходил к месту раскопок, чтобы задать тот или иной вопрос или дать совет, что поднимало в Александре волну внутреннего негодования. Но приходилось сдерживаться, терпеть, ибо, кроме этого чрезмерно активного господина, никто бы не профинансировал в сложившихся условиях продолжение исследований. Кроме того, он испытывал чувство благодарности и одновременно восхищения к странному существу, неподвижному и молчаливому, закутанному в хиджаб, как будто переместившемуся сюда, в мухафазу Багдада, из каких-то далеких миров. В голове выстраивались картины переселения горных народов Загроса, спустившихся в долину Тигра в северной части Шумера. Александру почему-то очень легко представлялась эта женщина в цепи других, таких же неэмоциональных, простых людей с мозолями на руках, гонящих мелкий рогатый скот на заливные поля. Но она была совсем из другого мира – с небоскребами и лимузинами, с шикарными ресторанами и бутиками Эр-Рияда. Однако эта современная картина со странной спутницей господина Ширази в фантазиях Александра никак не ассоциировалась. Более того, эта пара все больше соединялась в воображении археолога с двумя персонажами из книги, которую он писал по мотивам расшифрованной древнешумерской рукописи. Двое неизвестных с животным из семейства кошачьих, прибывших в Меде на повозке, запряженной быками, и эти неизвестные оказались богами нижнего мира, предвестниками смерти.
Ночью гости спали в палатках уехавших немецких коллег. Александр долго не ложился, он по обычаю обошел теперь уже опустевший лагерь, почувствовал, как земля остужается после заката, как от нее идет ароматный, усыпляющий пар, взглянул на французский триколор, на котором концы были испорчены в двух местах то ли от ветра, то ли от сильной жары. Он долго смотрел в небо. Смотрел на мерцающую серо-желтую луну, на звезды созвездий Лебедя и Лиры, на яркую, пронзительную звезду Денеб. Ему подумалось, что в те далекие годы, когда строился и развивался город Меде, его жители так же смотрели в небо и видели те же звезды, только назывались они тогда по-другому… Вернувшись в палатку, Александр, как всегда, сделал записи сначала в тетрадь, затем занес исправленный вариант в компьютер.
Ковчег сына Убара-Туту скоро должен был причалить к суше, а здесь, в этом мире, как думалось Александру, наоборот, все приближалось какому-то безумному, нелепому концу. Казалось бы, мир достиг своего расцвета, человек находился на вершине познания, а все снова летело в пропасть.
Со дня на день от лагеря могли остаться только воспоминания, и Александру хотелось успеть найти хоть какое-то доказательство того, что Золотой зиккурат существует, найти и спрятать в багдадском Национальном музее остатки того далекого мира, который, будучи открыт человечеству спустя тысячелетия, во второй раз мог быть погребен и обречен на вечное забвение. Да, ему хотелось доказать кафедре и лично Чернякову, что он не Джон Аллегро, а Генрих Шлиман, но все же главное чувство, которое владело им, было чувство завершенности поиска. Истина была слишком близко, чтобы все бросить в последний момент и сбежать во Францию. Даже отдаленные выстрелы и взрывы не могли Александра остановить.
