Книга: Весь Шерлок Холмс
Назад: Львиная грива
Дальше: Старинное поместье Шоскомб

Женщина под вуалью

Мистер Шерлок Холмс занимался расследованием преступлений двадцать три года; семнадцать из них он позволил помогать ему и вести записи о его приключениях, благодаря чему у меня накопился огромный материал. Проблема даже не в том, о чем писать, а в том, чтобы отобрать лучшее. Дела распределены по годам и занимают целую полку; кроме того, есть несколько курьерских сумок, доверху набитых документами, – бесценный источник не только для студента, изучающего криминалистику, но и для всех, кого интересуют скандальные события из общественной и политической жизни Викторианской эпохи. В связи с последним добавлю, что авторы страстных писем, умоляющие пощадить фамильную честь и репутацию их знаменитых предков, могут не беспокоиться. Порукой тому – врожденная деликатность и высокое понимание своей профессии, всегда отличавшие моего друга. При этом я должен выразить негодование в связи с тем, что в последнее время некие лица предпринимают попытки завладеть архивом и уничтожить его. Мне хорошо известно, кто за этим стоит, и мистер Холмс уполномочил меня заявить, что в случае повторения подобных попыток дело о политике, маяке и дрессированном баклане будет немедленно предано огласке. Тот, кому адресован этот намек, должен догадаться, о чем идет речь.

Было бы наивно предполагать, что необычайный аналитический дар и наблюдательность Холмса проявились в каждом из дел, попадавших в поле его зрения. Порой разгадка тайны оказывалась на поверхности, иногда для получения результата ему приходилось прилагать значительные усилия. Как ни странно, с наибольшей легкостью Холмс распутывал дела, в основе которых лежали страшные человеческие трагедии, и об одном из таких дел я хочу рассказать сегодня. История эта подлинная, я лишь слегка изменил имена и названия мест.

Однажды утром на исходе 1896 года я получил от Холмса торопливо написанную записку. Он просил меня прийти, и как можно скорее. Прибыв на Бейкер-стрит, я застал его сидящим в кресле напротив немолодой, но очень энергичной и приятной женщины. В комнате было ужасно накурено.

– Это миссис Меррилоу из южного Брикстона. – Мой друг взмахом руки предложил мне стул. – Миссис Меррилоу не возражает против табака – это я вам сообщаю на случай, если вы захотите предаться своей отвратительной привычке. Миссис Меррилоу пришла рассказать нам одну занимательную историю. Возможно, друг мой, мне понадобится ваша помощь.

– Все, чем могу…

– Видите ли, миссис Меррилоу, я не хотел бы являться к миссис Рондер без свидетелей. Объясните ей это до нашего приезда.

– Господь с вами, мистер Холмс, – сказала наша посетительница. – Она так жаждет встречи с вами, что вы могли бы захватить с собой весь приход!

– В таком случае мы навестим ее после полудня. Давайте еще раз пройдемся по фактам, чтобы ничего не упустить. Заодно обрисуем ситуацию для доктора Уотсона. Значит, по вашим словам, миссис Рондер уже семь лет снимает у вас комнату, и вы лишь однажды видели ее лицо.

– Клянусь Богом, лучше бы я его не видела! – воскликнула миссис Меррилоу.

– Как я понял, оно сильно изуродовано.

– Знаете, мистер Холмс, это вообще трудно назвать лицом. Когда молочник увидел ее в окне, он уронил свой бидон и залил молоком весь мой палисадник. Вот какое это лицо! А потом я и сама увидела его, когда, забывшись, заглянула к ней в комнату без стука. Заметив, как я потрясена, она тут же опустила вуаль и сказала:

– Надеюсь, теперь вы понимаете, миссис Меррилоу, почему я никогда не появляюсь на людях без вуали.

– Вам известна ее история?

– Ни в какой степени.

– Она пришла к вам с рекомендациями?

– Нет, сэр, но она заплатила вперед и не стала оспаривать условия. Все семь лет она регулярно платит за комнату, и платит хорошо. В наше время бедная женщина вроде меня не может позволить себе роскошь пренебрегать такими жильцами.

– Она объяснила, почему выбрала именно ваш дом?

– Он стоит очень уединенно, вдали от дороги. К тому же я живу одна – у меня нет своей семьи. Наверное, миссис Рондер смотрела и другие дома, но мой устроил ее больше. Она искала уединения и была готова платить за него.

– Вы говорите, она за все время ни разу не открывала лица. Что ж, история очень необычная, весьма необычная – неудивительно, что вы решили обратиться ко мне за помощью.

– Да нет, мистер Холмс, ее лицо меня совсем не волнует. Я вполне довольна своей квартиранткой, коль скоро она исправно платит. Где еще я найду такую выгодную квартирантку? Она тише воды, ниже травы.

– Тогда что же вас беспокоит?

– Ее здоровье, мистер Холмс. Она тает буквально на глазах. И думает о каких-то ужасных вещах. «Убийство! – кричит она. – Убийство!» А другой раз я слышала: «Ты настоящий зверь! Чудовище!» Это было ночью, крик разнесся по всему дому, так что у меня мурашки поползли по телу. Утром я зашла к ней. «Миссис Рондер, – сказала я, – если вашу душу что-то тяготит, не обратиться ли вам к священнику? Или к полицейскому? Кто-нибудь из них вам поможет». «О нет, только не к полицейскому! – воскликнула она. – Да и священник не изменит того, что уже случилось. Но знаете, – добавила миссис Рондер, – мне станет легче, если я выговорюсь перед кем-то, прежде чем покину этот свет». «Хорошо, – ответила я, – если вы не хотите обращаться к официальным лицам, есть один частный детектив, о котором я читала в газетах». Прошу прощения, мистер Холмс, это я о вас. Она подскочила. «Именно этот человек мне и нужен, – сказала она. – Как это не пришло мне в голову раньше! Приведите его сюда, миссис Меррилоу, и, если он откажется прийти, скажите, что я жена дрессировщика Рондера, выступавшего с дикими зверями. Скажите ему это и напомните про Эббас-Парву». Вот, она даже записала – Эббас-Парва. «И если ваш детектив тот, о ком я подумала, он обязательно придет».

– И в этом она не ошиблась, – заметил Холмс. – Очень хорошо, миссис Меррилоу. Сейчас мне нужно побеседовать с доктором Уотсоном; думаю, разговор продлится до самого ленча. Так что приблизительно в три часа дня вы можете ожидать нас у себя в Брикстоне.

Не успела миссис Меррилоу, переваливаясь, словно утка – другими словами описать способ ее передвижения невозможно, – выйти из комнаты, как Холмс с присущей ему энергией метнулся к стопке книг, сложенных в углу. Несколько минут был слышен лишь шелест страниц, после чего удовлетворенное восклицание известило меня о том, что он нашел искомую книгу. Он пришел в такое возбуждение, что сел в позе Будды прямо на пол. Вокруг него лежали разбросанные книги, одну из них Холмс раскрыл на коленях.

– Когда-то, Уотсон, я действительно интересовался этим делом. Вы убедитесь в правдивости моих слов, взглянув на пометки, сделанные мною на полях. Признаюсь, тогда я так и не пришел к окончательному выводу, однако убежден, что коронер, занимавшийся предварительным расследованием, вынес ошибочное заключение. Помните трагическое происшествие в Эббас-Парве?

– Конечно, нет, Холмс.

– А ведь мы к тому времени были уже знакомы. Разумеется, я судил о том деле весьма поверхностно, поскольку не занимался им вплотную. Не хотите прочитать заметку?

– Я бы предпочел услышать пересказ из ваших уст.

– Нет ничего проще. Возможно, по мере того как я буду рассказывать, вы вспомните эту историю.

Подобно большинству цирковых артистов, Рондер выступал под другим, более звучным именем. С ним конкурировали Уомбвелл и Сэнджер – величайшие цирковые артисты тех лет. Есть, однако, свидетельства того, что с годами Рондер пристрастился к вину, вследствие чего его дела пошли на спад и к моменту трагедии были совсем плохи. Вместе со своими артистами Рондер остановился на ночь в небольшой беркширской деревушке Эббас-Парва. Там и случился этот кошмар. Их цирк направлялся в Уимблдон, и они расположились лагерем прямо у дороги. Они не собирались давать представление в Эббас-Парве – местечко слишком маленькое, и местные жители не имели средств, чтобы купить билеты на представление.

Помимо других зверей, был в зверинце Рондера большой североафриканский лев. Король Сахары – так его звали. Рондер вместе с женой поставил шокирующий номер в клетке этого льва. Вот, взгляните на фотографию, сделанную во время представления: Рондер напоминает гигантскую свинью, зато его жена – женщина сказочной красоты. Позже на допросах артисты говорили, что всегда считали поведение четы Рондеров неосмотрительным. Фамильярность с животным рано или поздно порождает у того презрение к человеку, но Рондер не придавал значения предостережениям коллег.

По ночам Рондер или его жена приносили льву еду. Иногда в клетку входил кто-то один, иногда оба, но они никогда не позволяли кормить льва никому из посторонних, полагая, что в таком случае он будет считать их своими кормильцами и благодетелями и никогда не причинит им вреда.

В ту роковую ночь, семь лет назад, они пришли кормить зверя вместе. Произошла страшная трагедия, причины которой следствие так и не установило.

Около полуночи рев льва и женские крики подняли на ноги весь лагерь. Рабочие и артисты выбежали из своих палаток, подхватив фонари, и устремились на зов. Взору их предстало жуткое зрелище. В десяти ярдах от открытой клетки лежал Рондер с разодранной в клочья головой. Около самой двери в клетку лежала опрокинутая на спину миссис Рондер. Рядом с ней сидел лев и с сердитым рычанием рвал когтями ее лицо – удивительно, как ей удалось после этого выжить. Несколько человек под руководством силача Леонардо и клоуна Григгса палками загнали животное в клетку и заперли его там. Каким образом лев вырвался на свободу, осталось загадкой. Полиция пришла к выводу, что супруги собирались войти в клетку, но в тот момент, когда они отворили дверцу, лев бросился на них и свалил с ног. Свидетельские показания ничего не дали, но был один странный момент. Миссис Рондер, металась в горячке и все время выкрикивала: «Трус! Трус!» – очевидно, возвращаясь к событиям той ужасной ночи. Лишь через полгода она дала показания, но только для того, чтобы полиция вынесла окончательный вердикт: «смерть в результате несчастного случая».

– А разве у них была альтернатива?

– Может, и была. Во всяком случае, две вещи вызвали у молодого беркширского констебля Эдмундса подозрение. Сообразительный малый! Его перевели потом в Индию, в Аллахабад. Собственно, от него я и узнал все подробности – он заглянул ко мне посоветоваться, и, обсуждая проблему, мы выкурили с ним трубку-другую.

– Это такой худой светловолосый парень?

– Совершенно верно. Я не сомневался, что уж его-то вы вспомните.

– Но что насторожило его в той истории?

– Надо сказать, мы оба независимо друг от друга обратили внимание на некоторые несовпадения. Во-первых, полиции было чертовски трудно восстановить картину случившегося. Посмотрим на дело с точки зрения льва. Вот он на свободе. И что же? Он делает дюжину прыжков в сторону Рондера, хотя прямо у входа в клетку находилась женщина. Рондер собирается бежать и поворачивается к нему спиной – в пользу этого утверждения говорят отметины когтей на затылке. Лев настигает Рондера и бьет его лапой по голове. Потом, вместо того чтобы убежать, лев возвращается к женщине, стоящей у входа в клетку, сбивает ее с ног и начинает драть когтями ее лицо. Вот вам первая странность. Далее. Обвинение в трусости, которое миссис Рондер выкрикивала в бреду, говорит о том, что муж своим поведением предал ее. Но как этот несчастный мог ей помочь? Понимаете, в чем неувязка?

– Понимаю.

– И еще. Мне пришло это в голову только сейчас. Свидетели говорили, что, помимо женских воплей и рычания льва, они слышали крик насмерть перепуганного мужчины.

– Без сомнения, кричал Рондер.

– Если с вас сорвут скальп, вы не сможете издать ни звука. Голос мужчины слышали как минимум два свидетеля.

– К тому времени наверняка вопил уже весь лагерь. Что же касается двух других странностей, я готов предложить вам объяснение, Холмс.

– Буду рад услышать его.

– Муж и жена находились в десяти ярдах от клетки, когда лев вырвался на свободу. Мужчина повернулся спиной, собираясь бежать, и лев набросился на него. Тогда женщина побежала к клетке, надеясь спрятаться в ней и запереть ее на засов. Другого выбора у нее не было. Но когда она приблизилась к клетке, зверь настиг ее и сбил с ног. Она ужасно рассердилась на мужа за то, что он повернулся ко льву спиной, спровоцировав нападение. Если бы они встретили зверя не дрогнув, возможно, им удалось бы усмирить Короля Сахары. Отсюда ее крики «Трус!».

– Блестяще, Уотсон. В вашей версии есть лишь один маленький изъян.

– Какой же, Холмс?

– Если оба они находились в десяти ярдах от клетки, каким образом лев освободился?

– Возможно, клетку открыл тайный недоброжелатель Рондера?

– Но почему лев набросился на супругов с такой дикой яростью, если он привык играть с ними и проделывать цирковые трюки?

– Вероятно, тот же недоброжелатель сумел вызвать его ярость.

Холмс казался задумчивым и несколько минут сидел молча.

– Вот что я вам скажу относительно вашей версии, Уотсон. У Рондера было много врагов. Эдмундс говорил мне, что во хмелю он был ужасен. К тому же страшный задира, готовый драться с каждым, кто возражал ему. Полагаю, слово «Чудовище!», которое, по рассказам нашей посетительницы, выкрикивала в ночных кошмарах ее постоялица, относилось к ее дражайшей половине. В любом случае наши умозаключения не много стоят, пока мы не подкрепим их фактами. Там, на буфете, холодная куропатка и бутылка «Монтраше». Давайте перекусим, Уотсон, тогда, глядишь, и голова заработает яснее.



Когда легкая двуколка доставила нас к дому миссис Меррилоу, мы увидели, что эта пышнотелая женщина подпирает дверь своего скромного жилища. Как оказалось, она опасалась потерять столь выгодную квартирантку. Она умоляла нас вести разговор как можно деликатнее, дабы дело не приняло нежелательный для нее оборот. Мы обещали удовлетворить ее просьбу, и лишь после этого миссис Меррилоу провела нас по лестнице, покрытой вытертым ковром, в комнату таинственной постоялицы.

Воздух в маленьком помещении был очень тяжелым – миссис Рондер почти не выходила из дома, и комната редко проветривалась. По злой иронии судьбы эта женщина, когда-то державшая в клетке зверей, теперь сама напоминала загнанное в клетку животное. Она сидела в углу в сломанном кресле. За долгие годы пассивной жизни ее фигура утратила прежнюю гибкость, но когда-то она, несомненно, притягивала взоры всех мужчин, да и теперь оставалась соблазнительной и привлекательной. Лицо ее скрывала густая темная вуаль, оставлявшая открытыми прекрасно очерченный рот и округлый подбородок. Говорила миссис Рондер красивым грудным голосом.

– Мое имя знакомо вам, мистер Холмс, – сказала она. – Думаю, поэтому вы и пришли.

– Это так, мадам, но откуда вам известно, что я знаком с вашим делом?

– Когда здоровье мое пошло на поправку, меня вызвали на допрос к мистеру Эдмундсу и он, помнится, сказал, что консультировался с вами по поводу этого странного происшествия. Тогда я обманула его. Возможно, для всех было бы лучше, если бы я сказала ему правду.

– Правда почти всегда лучше. Но почему вы обманули его?

– Потому что от моих показаний зависела судьба еще одного человека. Он не стоит моего участия, но мне все-таки не хотелось ломать ему жизнь. Мы были с ним так близки, так близки!

– А сейчас этого препятствия не существует?

– Человек, которого я пыталась выгородить, умер.

– Так почему бы вам сейчас не рассказать все полиции?

– Потому что есть еще один человек. Этот человек – я. А я не перенесу публичного скандала, который неминуем, если делом займется полиция. Мне не много осталось, мистер Холмс, и я хочу уйти спокойно. И еще мне хотелось бы поговорить с надежным человеком, который выслушал бы мою ужасную историю и освободил меня от тяжкого душевного груза.

– Вы мне льстите, мадам. Кроме того, я связан обязательствами и не могу обещать, что, выслушав вас, не пойду в полицию.

– Вы не сделаете этого, мистер Холмс. Я хорошо изучила ваш характер и методы работы, поскольку несколько лет следила за отчетами о вашей деятельности. Чтение – единственная радость, которую оставила мне судьба; признаться, я немного скучаю по оставленному мною миру. В любом случае я воспользуюсь возможностью изложить свою историю, а вы уж решайте, как вам поступить дальше. По крайней мере мне станет легче.

– Мы с другом будем рады выслушать вас.

Миссис Рондер встала с кресла и достала из ящика комода фотографию мужчины – судя по великолепной мускулатуре, профессионального акробата. Он стоял, скрестив огромные руки на широкой груди, и из-под черных усов сияла самодовольная улыбка – улыбка человека, одержавшего немалое количество побед.

– Это Леонардо, – сказала она.

– Силач Леонардо, который давал показания?

– Он самый. А это… это мой муж.

Это отвратительное лицо напоминало морду свиньи или кабана. Я почему-то сразу представил, как этот мерзкий рот чавкает и брызгает слюной, а маленькие злобные глазки источают ненависть ко всему, что попадает в поле их зрения. Грубый, нахрапистый зверь – вот первое определение, которое приходило в голову при взгляде на это мрачное лицо с тяжелым подбородком.

– Эти фотографии помогут вам лучше понять меня. Маленькая циркачка, я выросла в буквальном смысле на опилках. Мне не было и десяти, когда я начала прыгать через обруч. Потом я превратилась в красивую женщину, и этот человек полюбил меня, если грубое вожделение можно назвать любовью. Он женился на мне, не спрашивая моего согласия. С того злосчастного дня я жила как в аду – этот дьявол беспрестанно терзал меня. О моих страданиях знала вся труппа – он никого не стеснялся. Когда я пыталась урезонить его, он связывал меня и бил кнутом. Все сочувствовали моему горю, но что они могли сделать? Его боялись все до одного. Он наводил ужас одним своим видом, а пьяный был способен и на убийство. Сколько раз ему приходилось иметь дело с полицией за драки и жестокое обращение с животными! Но он всегда откупался. Хорошие артисты, которые находили работу в другом цирке, постепенно оставили нас, и наши дела пришли в упадок. Цирк держался только на Леонардо и клоуне Джимми Григгсе, ну, и, конечно, на нашем номере с Королем Сахары. Бедняга Григгс старался изо всех сил, пытаясь рассмешить публику, хотя ему самому было вовсе не до смеха.

Тогда-то я и сблизилась с Леонардо – вы видите, каким он был. Позже я поняла, что под этой великолепной оболочкой скрывалась низкая душа, но в сравнении с моим мужем он казался архангелом Гавриилом. Леонардо жалел меня и, чем мог, помогал. А потом наша близость переросла в любовь, глубокую, страстную любовь – такую, о какой я всегда мечтала, но не надеялась найти. Вскоре муж начал догадываться о наших отношениях. Подозреваю, что, несмотря на всю свою свирепость, в душе он всегда оставался трусом, потому и не решился вступить в открытое противоборство с Леонардо. Он просто боялся его. Зато Рондер имел возможность отыграться на мне, чем он не замедлил воспользоваться. Его издевательства стали невыносимыми. Однажды ночью Леонардо, не в силах слушать мои крики, пришел к дверям нашего фургона. Трагедия могла произойти уже в ту ночь. Тогда-то мы и поняли, что дальше так продолжаться не может. Мы составили план убийства.

Меня до сих пор удивляет, насколько изощренным был план Леонардо. Говорю это не для того, чтобы обвинить его, – я была готова пройти с ним весь путь до конца. Но сама никогда в жизни не додумалась бы до такого. Леонардо смастерил дубинку со свинцовым набалдашником, утыканным стальными когтями. Удар этой дубинки можно было принять за удар льва. Этой дубинкой мы собирались убить мужа, представив дело так, словно его убил освободившийся из клетки лев.

В ту ночь стояла кромешная тьма. Мы с мужем, как обычно, отправились кормить льва. В цинковом ведре мы несли ему сырое мясо. Леонардо ждал нас возле большого фургона, который нам предстояло миновать по дороге к клетке. Леонардо замешкался и не успел ударить мужа, когда мы проходили мимо него, и на цыпочках последовал за нами. Пройдя несколько шагов, я услышала, как он ударил мужа по голове. От радости сердце подпрыгнуло у меня в груди. Я рванулась к клетке и отодвинула засов.

И тогда случилось ужасное. Вы, наверное, слышали, что звери, почуяв запах свежей крови, впадают в ярость и перестают узнавать своих хозяев. Лев выпрыгнул из клетки и набросился на меня. Леонардо мог прийти мне на помощь, если бы подбежал и ударил льва своей дубинкой, но у него сдали нервы. Я слышала, как Леонардо в ужасе закричал, а потом увидела, что он бросился прочь. В ту же секунду зверь впился когтями в мое лицо. От его горячего мерзкого дыхания мой рассудок помутился, а от боли я чуть не потеряла сознание. Я пыталась оттолкнуть окровавленную, пышущую жаром пасть и взывала о помощи. Я слышала, как в лагере поднялась тревога, и смутно помню, что несколько мужчин, включая Григгса и Леонардо, отодрали наконец от меня ошалевшего зверя. Это мое последнее воспоминание, мистер Холмс. После этого я почти месяц провела в беспамятстве. Очнувшись и увидев себя в зеркале, я прокляла этого льва – о! как я его проклинала! – но не за то, что он сгубил мою красоту, а за то, что не загрыз меня до смерти. Тогда я испытывала только одно желание, мистер Холмс, и деньги позволяли мне осуществить его. Я спрятала свое лицо под вуалью, чтобы никто никогда не увидел его, и удалилась в глухую провинцию, где никто не слышал моего имени. Что мне еще оставалось делать? Жалкое израненное животное уползло в свою нору умирать – вот конец Евгении Рондер.

Она закончила, а мы еще долго сидели в молчании. Потом Холмс протянул свою длинную руку и похлопал миссис Рондер по руке с таким сочувствием, какое я редко замечал в своем друге.

– Бедная девушка! – сказал он. – Бедная девушка! Пути Господни и в самом деле неисповедимы. И если «там» не будет вознаграждения, жизнь действительно жестокая штука. Но что сталось с Леонардо?

– Я больше никогда не видела его и ничего о нем не слышала. Возможно, я слишком строга к нему. Да, он оставил меня в лапах зверя, бросил в беде, но любовь женщины не проходит в одно мгновение, и у меня не хватило сил отправить его на виселицу. Мне было все равно, что станет со мной. Что могло быть хуже моей участи? Но Леонардо я пощадила.

– Сейчас его уже нет в живых?

– В прошлом месяце он утонул, купаясь неподалеку от Маргита. Я прочитала сообщение о его смерти в газете.

– И куда же он дел свое гениальное изобретение – дубинку с пятью когтями?

– Не знаю, мистер Холмс. Рядом с нашим лагерем был меловой карьер, а на дне его глубокая зеленая лужа. Возможно, он бросил его туда…

– Да Бог с ней, сейчас это уже не имеет значения. Дело закрыто.

– Да, – повторила женщина, – дело закрыто.

Мы встали, собираясь уходить, но что-то в голосе миссис Рондер остановило Холмса. Он быстро повернулся к ней.

– Ваша жизнь не принадлежит вам, – сказал он. – Не вздумайте проститься с ней раньше времени.

– Кому есть до меня дело?

– Как знать? Пример безропотных страданий – бесценный урок для нашего нетерпеливого мира.

Ответ женщины ужаснул меня. Она подняла вуаль и выступила в полосу света.

– Интересно, как вы выдержите это зрелище, – сказала она.

Зрелище было кошмарным. Никакими словами нельзя описать то, что осталось от ее лица. С этого жуткого месива на нас смотрели прекрасные карие глаза, отчего становилось еще более страшно. Холмс в немом протесте поднял руку, и мы покинули комнату.



Два дня спустя я заглянул к своему другу, и он с оттенком гордости продемонстрировал мне маленькую бутылочку синего стекла на каминной полке. Я взял ее в руки. На ней была наклеена красная этикетка, которой аптекари помечают ядовитые вещества. Я откупорил ее и уловил приятный аромат горького миндаля.

– Синильная кислота? – спросил я.

– Совершенно верно. Ее доставили мне по почте. «Посылаю Вам мое искушение. Я последую Вашему совету» – так было написано в сопроводительной записке. Я полагаю, Уотсон, вы без моей помощи угадаете имя храброй женщины, написавшей ее.

Назад: Львиная грива
Дальше: Старинное поместье Шоскомб