Каждый год 31 декабря… Нет, не так. Вот, пожалуй: каждый год, примерно за две недели до 31 декабря, начиналось одно и то же. Во-первых, к вечеру горели уши и немел язык от бесконечных что-приготовить – что-положить-под-елочку – что-надеть – где-купить – с-кем-встречаете. Во-вторых, на дорогах выстраивались многочасовые пробки, в которых можно было успеть разругаться насмерть, помириться навек, влюбиться по уши, почти спокойно поразмышлять о судьбах мира и решить важнейшие личные и производственные проблемы. А в-третьих… в-третьих, весь город просто превращался в один гигантский сумасшедший дом. Но дом этот был невероятно, сказочно красивым, и все в нем: и спешащие куда-то люди с возбужденно горящими глазами, нагруженные яркими свертками и пакетами, и радостно мигающие вывески и гирлянды, и украшенные елки на площадях, и традиционный ледяной городок – подлинное чудо архитектуры, вызывающее непреодолимое желание там поселиться, и подготовка к новогодним вечерам, переименованным по последней моде в корпоративы – настойчиво убеждало: жди чуда! Уж в этот-то раз – непременно!

Потому Кира и любила всю эту веселую суматоху больше, чем собственно праздник.

Нынешнее предновогодье ничем не отличалось от прежних.

Так же манили разноцветные огоньки, так же суетились озабоченно-радостные люди, так же витал повсеместно неуловимый дух волшебства и предвкушения чего-то особенного, необыкновенного, того, что может произойти только раз в году, а может, и в жизни.

И так же невозможно было поймать такси, чем, собственно, она и была озабочена, потому что очень спешила. На корпоратив. Традиционный, в предпоследний день уходящего года.

По сложившейся традиции, горожане уже вовсю праздновали. Прямо напротив хохочущая разновозрастная компания увлеченно танцевала под елкой, инсценируя культовую песенку и живо изображая заботливого Мороза, трусишку-зайку, сердитого волка и даже мужичка в дровенках. Убедительнее всего получился образ лошадки, и благодарная зрительница мысленно вручила Оскара ее исполнителю – субтильному лысому человечку интеллигентной наружности. Она так увлеклась театрализованным действом, что не заметила, как буквально в двух шагах затормозило такси, из него шариком выкатился обвешанный пакетами толстячок с добрыми глазами, и зажегся долгожданный зеленый огонек. Машина уже тронулась, когда Кира наконец обратила на нее внимание, отчаянно замахала рукой, издала победный клич «А-а-а-а-а! Сто-о-о-ой!», рысью припустила к вожделенной цели и, уже у самой дверцы, растянулась в элегантном шпагате.

– Женщина, да что же вы? Разве так можно?! Я бы подождал! – водитель выскочил, помог подняться и отряхнуться.

– Женщина… – проворчала Кира, маскируя неловкость. – Неужели невозможно найти другого, нормального слова для обращения к даме?

– Звиняйте, мадам, академиев не кончали, детдомовские мы, – съерничал шофер и обиженно замолчал.

– Да это не к вам претензии, к языку, скорее.

– Ну, к языку так к языку. Вам куда?

Не успела она поудобнее умоститься на заднем сиденье, как затарахтел приемник.

– Внучок, ты где?

– В центре, пассажирку на Голубые озера везу.

– Слушай, тут мужики говорят…

– Водители, не занимайте линию, и так перегружена! – строго вклинилась диспетчер.

– Ладно, ладно, Санна, уговорила!

– Внучок, ты когда своих забираешь? – спросила рация уже другим голосом.

– Или 28-го, или 29-го.

– Молоток! Если сможем, тоже с ребятами подскочим Ленка поздравить!

– Да сколько же вас просить можно?! Хватит языками чесать! Не перегружайте линию, мы работать не можем! – возмутился передатчик.

– Все, Санна, все, умолкаем!

И вправду замолчали. Таксист отчего-то вздохнул, но не печально, а как-то успокоенно, даже радостно – так иногда вздыхают дети, засыпая счастливыми. Кира исподтишка его рассматривала: молодой, мальчишка еще совсем, хотя лицо мужественное, черты крупные, будто высеченные, густые темные брови сходятся на переносице, а из-под них – спокойный взгляд серых глаз. Наконец решилась спросить:

– А почему Внучок? Вы, конечно, молоды, но не до такой же степени!

– Аа-а-а, вы об этом! – он улыбнулся, обозначив на щеках совершенно детские ямочки. – Это долгая история. Правда, и времени у нас немерено, – и кивнул на растянувшуюся по шоссе пробку. – А вам интересно?

– Очень!

– Вот скажите… скажите, а вы верите в Деда Мороза?

– Верю! – она кивнула с такой поспешной готовностью, что даже самой неловко стало. Но это было абсолютной правдой: неутомимая трудяга, всего в жизни добившаяся сама, Кира удивительным образом не растеряла детской веры в чудеса и их главного носителя.

– Тогда слушайте. Только если неинтересно будет, скажете, договорились? Так вот, приключилось со мной все это ровно год назад… Сам-то я и впрямь детдомовский, никого у меня нет. Детдом… что вам рассказывать? Наслышаны, наверное. В детстве сначала все мечтал, что родители меня найдут, потом – что любовь встречу, настоящую, и непременно красивую и добрую – настоящую Елену Прекрасную, да, непременно Елену! Сам не знаю, почему так решил. Спасу ее от какого-нибудь Кощея, и заживем мы душа в душу, родим сыночка и лапочку-дочку… Однажды даже другу о своих фантазиях рассказал, а он всем растрепал. Ох, и смеялся надо мной потом весь детдом! Но ничего, отодрался – отстрадался, закалился, вырос, отслужил в армии, там же и права водительские получил. Потом в таксопарк устроился. Комнатку выделили в коммуналке на 14 человек, как сироте. В парке год болты крутил, потом машину дали. Ну и, как водится, все праздники мои. У ребят-то семьи, жены, родители, а я один как перст – ни мамки, ни папки, ни жены, даже девушки нет. Вот и получается: как праздник, так кто работает? Правильно, Витек (меня Виктором зовут). Так и в прошлую новогоднюю ночь было. Развез я всех клиентов, еду по набережной. А вокруг красота неимоверная! Снег падает вот такими хлопьями! Город разукрашен, огни горят, окна так радостно, празднично светятся! Посмотрел я на все эти окна – и… и знаете, так мне себя вдруг невыносимо жалко стало, что разревелся как пацан. И детство свое детдомовское вспомнил, и нынешние неприкаянность и одиночество! Представляете, взрослый мужик уже, 23 года, а сижу и реву – слезы, сопли. Ну, проревелся, из машины вышел, по сторонам посмотрел – может, пассажиры образуются? Глядь – Дед Мороз идет. Обычный такой Дед Мороз – синяя шуба, синяя шапка, мешок, посох, все как положено, в общем. И такой он весь какой-то уставший, опустошенный… Вот, думаю, не только я работаю, наверное, и у него никого, еще одна одинокая душа. Открываю дверцу и говорю:

– Давай, Дедушка, садись, подвезу тебя!

Взял я у него посох, положил сзади. Дед капризничать не стал, поблагодарил, сел в машину. Довез я его куда нужно. Дед уж выходить собирался, да тут меня снова прорвало:

– Дед Мороз, – спрашиваю, – а ты настоящий?

А он так серьезно отвечает:

– Конечно, настоящий!

– Тогда скажи, почему все так несправедливо устроено? Одним – вот, – и на окна показываю, – праздник, веселье в кругу любящих людей, а у других ничего и никого: ни квартиры, ни мамки, ни папки, ни жены, ни детей?! Почему?! За что мне все это? Чем и кого я прогневал?!

И тут Дед Мороз посмотрел на меня внимательно-внимательно и – верите? – будто души коснулся. Никогда такого взгляда не видел! Глаза у него большущие, прозрачно-голубые. Я бы их ледяными назвал, да не могу – такое тепло из этих глаз шло, что я его физически почувствовал, и до того мне хорошо стало! А дед и говорит:

– Ничто не бывает вечным: ни горе, ни радость. И о неприкаянности своей скоро забудешь. Все у тебя впереди: и квартира, и мамка, и папка, и жена у тебя будет – самая настоящая Елена Прекрасная, и родит она тебе двух детишек: сыночка и лапочку-дочку (и откуда что узнал?!). Вот увидишь, уже в этом году все изменится! А теперь пора мне, до свидания, внучок!

– Дедушка, подожди, а посох-то твой!

Сунулся я на заднее сиденье, а там пусто! Повернулся – Деда Мороза нет, будто растворился. Но не приснилось же мне все это! Я даже ущипнул себя.

Сам не знаю, почему, но я ему поверил.

На работу на следующий день пришел как чумной, и так поделиться с кем-то захотелось! Ну и рассказал все своему сменщику. И пошло-поехало! Недели не прошло – весь таксопарк меня Внучком называл. Вот откуда прозвище-то.

– Симпатичная история, – вежливо улыбнулась Кира. – И что, не встречались вы больше с этим занятным пассажиром?

– Да погодите, это же только начало! Продолжение, как говорится, следует.

Начал я, значит, ждать своего счастья. Месяц жду, другой – даже намека нет. Эх, Дед Мороз, думаю, пошутил ты со мной, видно! Ну да ладно, не со зла ведь, хотел надежду человеку подарить, и на том спасибо. И живу себе как жил, работаю.

А однажды – как сейчас помню, в начале марта дело было – отвез я клиента, выезжаю из переулка, и тут, как черт из табакерки, девчонка буквально мне под колеса кидается. До сих пор не пойму, откуда она там взялась! Я из машины выскакиваю и орать на нее начинаю: ты куда, мол, дура, лезешь, я из-за тебя садиться не собираюсь! Она лопочет что-то, плачет, сама перепугалась, бедная. Я первые пары выпустил, разбирать начал:

– Простите, пожалуйста, я в свадебный салон опаздываю, мне примерку ровно на час назначили, а ждать не будут! – и тут она глаза на меня поднимает – огромные, черные, полные слез, и я понимаю, что пропал.

– Ладно, – говорю, – садись, довезу тебя. Что за салон-то?

Вышла она у «Принцессы на горошине», а я стою, не двигаюсь. И чувствую, что просто не могу уехать, пока ее не дождусь, что мне жизненно необходимо еще раз эти глаза увидеть! Тут диспетчер названивать начинает:

– Ты где?

– Возле «Принцессы».

– Что ты там делаешь?

– Девушку жду. Она платье свадебное меряет.

– У тебя заказ?

– Нет, я ее чуть не сбил только что.

– Что, чуть не сбил – и сразу жениться?

– Да нет, она не за меня замуж выходит. Но я, кажется, влюбился. И никуда сегодня не поеду.

– Ну, Внучок, ты даешь! Ладно, постараюсь тебя прикрыть!

Все-таки Санна у нас тетка отличная!

Стало мне грустно. А и правда, думаю, чего ты ждешь, Витя? Раз она пошла на примерку свадебного платья, наверняка ведь чужая невеста! А с места сдвинуться не могу.

И вот черноглазка моя выходит. Я – откуда прыть взялась? – подхожу и с ходу:

– Как примерка? Нормально?

– Да, все хорошо, спасибо.

– Давайте знакомиться, я Виктор.

– Очень приятно, а я Лена.

И тут у меня внутри что-то как щелкнуло!

– Лена? Какое красивое имя! Значит, Елена? Елена Прекрасная, да?

А она руками разводит:

– Может, и прекрасная, да не вы мой Иван-царевич.

– Это я уже понял, – говорю. – И все же, может, подвезти? Вон какой у меня Серый Волк! – киваю на машину.

– Ой, нет, что вы! – смеется. – Спасибо, что до салона подбросили, а так у меня денег на такси нет.

– Мелочи! Банкет за счет фирмы! Вы позволите? – открываю дверь, Лена садится, и мы едем.

Катались до позднего вечера. И так нам было здорово вместе, будто знакомы всю жизнь, просто не виделись давно. Она рассказывала о себе, я о себе, показывали друг другу любимые места в городе, болтали обо всем на свете…

В начале апреля все-таки состоялась Еленина свадьба. Поменяли только список приглашенных (частично) и жениха (тотально). Им стал я. Тесть с тещей с самого начала приняли меня как сына, а я сразу после свадьбы начал называть их мамой и папой. Прежнего жениха дочери они не любили, считали его охотником за приданым. Комнатку свою я продал, мы сделали шикарный ремонт в их загородном доме, и родители переехали туда, а нам оставили свою квартиру. Относятся ко мне замечательно: стоит Ленке рот открыть, мама с папой горой за меня. В общем, я абсолютно счастлив!

– А сейчас они где? – спросила Кира. – В отъезде? Откуда ты должен их забирать 28–29-го?

– Так из роддома же! Родила моя Елена Прекрасная вчера сыночка и лапочку-дочку! – и Витя расплылся в улыбке. – Все как было обещано!

– Ну поздравляю тебя от всей души! И правда, замечательная рождественская история!

– Спасибо! И знаете, я все думаю: это просто такое стопроцентное совпадение или я действительно встретился с настоящим Дедом Морозом?

– С самым настоящим! – убежденно кивнула она. – И сделал он тебе отличный подарок, правда? – и добавила тепло и прочувствованно: – С наступающим, Витя, тебя и твою большую семью!

– Правда! И вас с наступающим! И знаете, я желаю вам тоже встретить в этом году настоящего Деда Мороза! Вы ведь в него верите?