Хотел бы я, чтобы у меня были усы! Что может быть лучше усов? Часто в мечтах моих представлялось мне, как я, жадно шевеля своими усами, подступаю к трепещущей жертве с угрозой защекотать её насмерть. И понимает жертва, что это не шутки: действительно защекочет и действительно насмерть – просто так человек на себе такие усы не вырастит.

Или вот, скажем, был у нас в армии сержант Шанта, у него тоже были усы. Даже и в обычном своём состоянии эти усы были не совсем усы, а скорее антенны: не происходит ли в радиусах их наблюдения чего-нибудь эдакого: недозволенного, подозрительного, неуставного, то есть не зашевелился ли кто-нибудь кроме них самих? И если что-то такое происходило, усы сыпали искрами, вставали на дыбы и несли своего хозяина неведомо куда, да хоть и под трибунал! Лишь бы прекратить немедленно всякое движение и привести всё на свете в те покойные границы, в которых усы чувствовали себя Усами, а не какими-нибудь там волосами под чьим-то носом.

По поведению усов сержанта Шанты всякий рядовой мог предсказывать свою дальнейшую судьбу с такой же удивительной точностью, с какой древняя греческая пифия предсказывала падение империй, – выпадет ли ему сегодня до утра чистить пятьсот тонн картошки, или же будет он нежиться в мягчайшей своей постели на втором ярусе под суконным одеялом.

Говорят, что и раньше у некоторых людей бывали такие усы. Вот маршал Будённый в гражданскую войну единственно при помощи своих усов победил самого батьку Махно, который, дурак, брился. Но усы – штука тонкая. Сегодня идёт за ними конница, а завтра даже и бабы не смотрят. Вот и у славного маршала с течением лет вдруг усы поседели, повисли, и никто даже теперь не помнит, когда и от чего он помер.

Да что там: взять любых двух людей с усами и внимательно на них посмотреть. Ну, к примеру, Сталина и Гитлера, и сразу понятно, кто из них победит в случае чего.

А если бы они были без усов? Тогда ничего не известно. Вот потому-то мало кто теперь носит усы, потому что именно по ним-то и видна самая человеческая сущность.

Я вот тоже мечтал когда-то отрастить усы, но мечты, как это у них водится, так и остались мечтами. Не росли они у меня отчего-то. То есть росли, конечно, но вместе с бородой. А усы с бородой – это ничего не обозначает. Любой бомж может завести себе усы с бородой и спать на лавке. А просто так, сами по себе, усы у меня никогда не росли, и, видимо, так я и умру, так и не вырастивши на себе ни единого разу прекрасных и волшебных усов.