Если звёзды гаснут – это никому не интересно.

Самое страшное, что может случиться с человеком, – это вдруг внезапно попасть в звёзды, а потом так же внезапно оттуда навсегда выпасть.

Вот, помню, был в годы моего детства солист Главного детского хора по имени Дима Парамонов. Он пел звонким задорным голосом про то, что пусть бегут неуклюже и как с Алёшкой он поссорился и другие песни. Его называли русским Робертино Лоретти. Сам Леонид Ильич Брежнев целовал его мягкими своими губами на каком-то торжественном заседании. Тогда очень любили, чтобы во время заседания внезапно выбежали пионеры в шортиках и спели что-нибудь жизнерадостное, да и кому это может не понравиться.

А потом, уже в годы перестройки, как-то показывали по телевизору передачу про этого самого Диму Парамонова: голос у него уже не звонкий, а скорее сиплый, нос синеватый, работает где-то в жэке, и вообще всё на свете ему скучно. Это, наверное, действительно очень скучно, когда всё самое прекрасное в жизни давно уже случилось и закончилось.

Да и сам Робертино Лоретти, самый настоящий, итальянский, тоже ездит с печальными глазами по сельским клубам европ и африк с вечной своей и единственной песней «джамайка». Голоса у него никакого нет и слух так себе. «Это я, я – Робертино Лоретта», – говорит он и показывает документы. Ему верят с трудом.

Да кого ни возьми: вот у Майкла Джексона помаленьку отваливается всё ранее приклеенное, какая-то другая бывшая звезда (мужчина) приставал в мужском туалете к посетителям, за что и был справедливо посажен в кутузку.

Пузатые облысевшие рокеры, одно время собиравшие стадионы, вновь вернулись в дома культуры при станкостроительных заводах, где их немногочисленные пожилые слушатели, выпив пива балтика, по старой привычке послушно машут китайскими зажигалками, хотя все перемены давным-давно уже случились.

И петербургский дождь смывает с водосточных труб афиши с забытыми чьими-то лицами.

Сейчас, правда, добрые люди завели специальное учреждение для потухших звёзд, называется оно что-то вроде «Дискотека восьмидесятых». Там пожилые артисты (некоторые даже зарубежные, вроде ансамбля Бони-эм), страдая одышкой, скачут под собственные фонограммы двадцатипятилетней давности. Фонограммы сохранились плохо, и даже нынешние цифровые технологии справляются с ними с трудом: что поделаешь – время, время. Сожрёт всё и не подавится.

Особенно печально, конечно, смотреть телевидение. Вот скачут там какие-то люди, совсем молодые и не очень. Всё вокруг них блистает и переливается, у них полный рот чрезвычайно дорогостоящих, но непрочных зубов, и поют эти люди что-то такое же задорное, как прошлый Дима Парамонов, и вроде бы весело им, а в глазах у них отчаяние: «Не забывайте нас, люди!»

А люди – они что, они уже соскучились смотреть одно и то же и все побежали в соседний зал – там показывают бородатую женщину или мужчину в перьях.

Люди – они не злые. Им просто хочется, чтобы было непрерывно весело, чтобы шарики и фейерверк. Дети, одно слово.