Между тем финансовый кризис не только никуда не исчез, но и продолжал углубляться, поскольку, пользуясь неразберихой в государственном управлении, значительная часть населения просто перестала платить налоги. Доходы государства катастрофически падали. Держатели же ценных бумаг, среди которых немалую долю составляли представители новой, революционной элиты, не собирались расставаться с вложенными средствами.

2 ноября 1789 года по предложению Талейрана Учредительное собрание передало все церковные земли в распоряжение государства, то есть фактически национализировало их. Эти «национальные имущества» были выставлены на продажу и стали обеспечением новых бумажных денег – ассигнатов, выпущенных в оборот для покрытия государственных расходов. Подобные меры, как и вышедший 13 февраля 1790 года декрет о роспуске религиозных орденов, не связанных с образованием и благотворительностью, вполне вписывались в характерную для эпохи Просвещения тенденцию ограничить социальную роль церкви и не являли собой чего-то экстраординарного.

К тому времени аналогичные реформы в рамках политики просвещенного абсолютизма уже провели в своих государствах австрийский император Иосиф II и российская императрица Екатерина II. Однако и первый, и особенно вторая делали это крайне осторожно, что позволило им избежать широкого общественного недовольства. Во Франции же, страдавшей от кризиса государственных финансов и от последствий неблагоприятной экономической конъюнктуры, эти поспешные преобразования в религиозной сфере оказались довольно болезненными. Они подорвали систему церковной благотворительности в тот самый момент, когда в ней нуждалась значительная часть населения. Впрочем, общественное недовольство пока еще только копилось и не выплескивалось наружу. Своего апогея противоречия между революционным государством и церковью достигнут чуть позже.