Глава пятьдесят первая
Персонал Агентства по делам пожилого населения в Олимпии не понимал, как Шелли Нотек удалось получить – и сохранить – должность социального работника при таком странном и переменчивом отношении к делу. Помощь пожилым людям? Серьезно? Она совершенно не умела правильно вести себя с клиентами и либо чересчур включалась в их проблемы, либо проявляла совершеннейшее равнодушие. В декабре 2000 года начальник вынес ей два взыскания. Одной клиентке Шелли сказала, что той не надо принимать лекарства, и другие сотрудники беспокоились, что ее вмешательство в распоряжения врача может привести к трагическим и необратимым последствиям. Другой инцидент касался клиентки с невысоким доходом, у которой Шелли украла дорогую скатерть ручной работы. Шелли тут же придумала отговорку – мол, клиентка сама подарила ей скатерть в благодарность за то, что она помогла ей с переездом. Но женщина все отрицала.
Шелли врала коллегам в лицо. Сначала про всякие мелочи, но со временем ложь стала более серьезной. Она нарушала рабочий график. Постоянно опаздывала и могла заявить, что ездила к клиентам, хотя все в агентстве считали, что нет такой причины, по которой социальный работник может потребоваться клиенту в столь ранний час. Сказала на работе, что разослала клиентам рождественские открытки, но их никто не получил. Когда пришло время отправляться на рождественскую корпоративную вечеринку в Абердине, Шелли заявила, что впервые об этом слышит. И, хотя был разгар рабочего дня, отказалась присутствовать на празднике, объяснив это тем, что у нее запланированы с Дэйвом какие-то дела. Прослушивала автоответчик агентства у себя из дома и стирала сообщения, не передавая информацию тем, кому она была адресована.
Во время плановой проверки в конце января 2001 года Шелли признала, что могла бы работать лучше. Пообещала исправиться, но в следующие несколько месяцев продолжала катиться под откос.
Менеджер записал, как отзывалась о ней напарница.
«Она не может положиться на Мишель. Говорит, что Мишель лжет и придумывает себе оправдания. Она считает, что Мишель скомпрометировала себя в глазах местного населения».
Когда один из сотрудников отказался сообщить Шелли дату своего рождения, она за его спиной позвонила по его домашнему номеру и узнала дату у жены. А потом устроила вечеринку-сюрприз с тортом, воздушными шарами и тому подобным.
На вечеринку Шелли пригласила всех, кроме напарницы, пожаловавшейся на ее плохую работу. Это был хорошо продуманный удар ножом в спину. Некогда они с этой женщиной считались подругами. В городе было немного таких, кого Шелли могла считать своими друзьями. Она говорила, что раньше очень любила свою напарницу. Их дети играли вместе.
Но Шелли было наплевать. Она вышла на тропу войны. «Иногда, – говорила она, – ты даже не знаешь, как далеко человек способен зайти, чтобы получить желаемое».
После плохой оценки рабочей деятельности Шелли, 20 января 2001 года, Рон Вудворт написал письмо ее начальнику, в котором высоко оценивал то, как она ухаживала за его матерью. Первая часть письма предназначалась ее супервизору, и там говорилось, какая Шелли заботливая и вежливая, а дальше следовали восторги и похвалы.
Она, по его словам, была единственной на миллион.
«Большинство государственных служащих быстро учатся выполнять лишь тот минимум обязанностей, который требуется, чтобы не потерять работу. И ничего больше! Это постыдно и совершенно неправильно. Миссис Нотек же абсолютно убеждена, что настоящий социальный работник должен стремиться всеми силами помогать своим клиентам в решении любых проблем, с которыми они сталкиваются. Многие жители Реймонда подтвердят мои слова о стремлении миссис Нотек всячески способствовать ее подопечным в разрешении их сложностей. Миссис Нотек очень выручила мою мать, когда в прицеп ее трейлера случайно въехал на машине один из гостей трейлерного парка».
Рон подписал письмо сам и подделал подпись матери.
Попытка была неплохая, но чересчур запоздалая. 27 марта 2001 года Шелли получила письменное предупреждение: если так продолжится и дальше, ей грозит увольнение. В разговоре с супервизором она оспорила все обвинения, но потом признала, что они в основном справедливы. Но ее отношение к служебным обязанностям нисколько не улучшилось после той встречи.
«…Миссис Нотек спорит с руководством и не признает своих ошибок. Говорит, что не позволит «снова загнать себя в угол».
Позднее той весной в агентство начали поступать телефонные звонки с благодарностями Шелли за ее великолепную работу. Персонал был уверен, что она привлекала к этому своих знакомых, чтобы сохранить должность. Ее кампания была обречена на провал.
9 мая 2001 года Шелли назначили испытательный срок. От этого у нее случился гипертонический криз, о котором она позднее заявила начальству. В своем стиле, Шелли снова оспорила все пункты обвинения, причем в письменной форме. Она грозила подать жалобу.
Супервизор так описал их встречу:
«Она сказала, что я ее сразу невзлюбил. Что я зол на нее. Что веду себя с ней как полицейский. Миссис Нотек плакала и говорила, что у нее давление 180/120. Что ее бросил муж, и ей необходима эта работа».
Несколько недель спустя Шелли зашла еще дальше. Заявила, что в агентстве к ней относятся «враждебно». Она нарушала рабочий график и в то же время постоянно обещала исправиться.
«Миссис Нотек заявляет, что к ней относятся предвзято, – писал ее начальник. – Говорит, что я не прислушиваюсь к ней, а другие сотрудники за ней шпионят».
Одновременно он ставил под сомнение подлинность телефонных звонков с жалобами на другую их сотрудницу.
– Рон Вудворт – ваш друг? – спросил он Шелли.
– О нет, – ответила она.
Начальник не сообщил, что звонки на их бесплатный номер отслеживаются и все те жалобы поступили от Рона. Он также не сказал, что сотрудница, на которую он жаловался, рассказывала, что дочь Шелли, Тори, называла его «дядей Роном», а в 1998 году он упомянул о Шелли как о своей «сестре». И что другая коллега видела на доме Шелли табличку с надписью «Парковка для дяди Рона».
Позднее Шелли все-таки уведомили о жалобах, характер которых был весьма расплывчатым. Но не сообщили, что та сотрудница из-за них стала волноваться за свою безопасность и начала запирать дверь кабинета в течение рабочего дня, чтобы защитить «свое место в агентстве, свои документы и свою личность».
Шелли, поколебавшись, ответила уже в другом ключе:
– Ну, Рона у нас давно нет. Он уехал какое-то время назад.
В 3:30 ночи 31 мая Шелли оставила голосовое сообщение на автоответчике агентства. Она сообщала, что в семье случилась чрезвычайная ситуация, так что завтра ее не будет на работе. Агентство начало процедуру увольнения.
Спустя три недели, 19 июня 2001 года, Агентство по делам пожилого населения выдало Шелли чек на сумму 4849 долларов – ее расчет. По иронии судьбы в тот же момент с ней разорвала отношения и социальная служба, где она, по ее словам, считалась очень «ценным» сотрудником. Шелли приняла новости очень плохо. Собственно, она была в гневе.
Позднее тем же утром они с Роном проехали мимо окон офиса, и Рон показал средний палец той напарнице, которая якобы невзлюбила Шелли.
