Сэми Нотек не могла понять, о чем думали ее родители, когда летом 1992 года решили купить белый, обшитый досками фермерский дом на Монахон-роуд в Редмонде. Дом находился в отвратительном состоянии, и Шелли переезжала в него без всякого удовольствия. Это был шаг назад по сравнению с элегантным и уютным Лаудербек-Хаус. Ферма 1930-х годов постройки нуждалась в серьезной переделке. Дэйв, конечно, был мастером на все руки, но редко появлялся дома из-за работы.

Территория вокруг дома выглядела неплохо. Часть ее занимал фруктовый сад, преимущественно яблоневый, а сзади к забору подходило поле, тянувшееся до негустого леска из елок и тсуги. По полю проходила лосиная тропа, неподалеку гнездились голубые цапли. Дом стоял возле извилистой дороги, шедшей вдоль реки Уиллапа до границы штата. И дальше, в неизвестные края. Единственным, что нравилось Сэми в их ферме на Монахон-роуд, было ее расположение – на виду, в отличие от Лаудербек-Хаус, затерянного в лесах в самом конце проселка. Возможно, тут их жизнь пойдет на лад, думала она. Раз участок находится возле дороги, над Кэти больше не будут так издеваться: мать не заставит ее голой работать во дворе. Может, и Никки с Шейном не придется валяться в грязи.

Однако вскоре выяснилось, что ферма надежно скрыта от посторонних глаз, и Сэми сама в этом убедилась. На первый или второй день после переезда Шелли велела ей обойти участок по периметру и пройтись по дороге – то есть осмотреть его со всех сторон, – чтобы проверить, могут ли прохожие или соседи видеть, что делается на их территории.

– Уединенность, – сказала она средней дочери, – для нашей семьи очень важна.

Сэми, учившаяся тогда в седьмом классе, выполнила все, как велела мать. Обошла территорию фермы, прогулялась до леса и до ближайшей вырубки, которую вела в тех краях компания «Вейерхаузер». А вернувшись домой, рассказала Шелли, что увидела.

– Ничего, – сообщила Сэми. – Видно только часть дома, и все.

Участок занимал почти пять акров, обнесенных по большей части забором. Это было хорошо, потому что у Нотеков имелись животные – в основном кошки и собаки, – но теперь, с переездом в новый дом, они завели еще и лошадей, кур, попугая и кролика по кличке Лютик. Шелли любила рассказывать о своей любви к домашним животным, но в действительности просто заводила их и никогда не заботилась.

На территории стояло несколько вспомогательных построек, в основном небольших. Курятник, навес для техники, покосившийся амбар и колодец с насосной свидетельствовали о том, что это все-таки ферма. Самым просторным среди них был сарай размером с гараж на несколько машин, где имелись верстак, полки для инструментов, кладовая и морозильник. Сколоченный наспех из алюминиевых листов, он располагался в нескольких шагах от задней двери, и там хранилось все, что не поместилось в доме.

Дом был слишком мал для них. Сэми сразу это поняла. И другие дети тоже.

Его площадь не превышала 150 квадратных метров; наверху находились две крошечные спальни, разделенные так называемой компьютерной комнатой, а внизу комната родителей. Естественно, там не нашлось отдельных спален для всех трех сестер, Шейна и Кэти.

К тому же в доме была всего одна ванная – рядом с комнатой родителей. От этого он казался еще теснее.

Тори спала с родителями на первом этаже, Шейн – в основном в стенном шкафу в спальне Никки, и даже без матраса.

«Просто на одеяле, – рассказывала впоследствии Сэми. – И все. За все время, что он жил в Монахон-Лэндинг, у Шейна так и не появилось своей комнаты».

И у Кэти тоже. Она спала на полу в гостиной. К тому времени все ее имущество легко влезало в бумажный пакет. Практически все вещи, с которыми она переехала к Нотекам, исчезли. Ее кровать и трюмо, бо́льшая часть одежды, книги и прочее – все пропало. Дэйв припарковал старенький «Плимут-Дастер» Кэти на заднем дворе фермы, но через какое-то время исчез и он.

Шелли немедленно принялась строить планы по обустройству дома – надо было отремонтировать кухню, поставить новую ванну и вывезти мусор, оставшийся от прежних владельцев. Несколько недель вся семья трудилась днями и ночами – преимущественно ночами, – срывая старый ковролин и освобождая кухню. Дэйв появлялся на ферме по выходным, сильно уставший после пятичасовой поездки за рулем со стройки на Уиндбей-Айленд, где тогда работал, и тоже включался в работу, чтобы переоборудовать их жилище по стандартам Шелли. Никки и Сэми получили карт-бланш на оформление своих комнат. Никки выбрала черно-белую гамму в стиле шахматной доски, и ее решение было одобрено; Сэми предпочла коралловые оттенки.

После того как семья привела дом в более-менее жилой вид, Шелли велела Никки покрасить амбар в темно-красный. Однако когда мать покупала краску, то взяла алую. Отмахнувшись от совершенной ошибки, Шелли выдала Никки дюймовую кисть и велела браться за работу.

Никки провозилась с амбаром все лето.

Сэми было поручено выкрасить навес, но, как обычно, инструменты она получила куда более удобные. Шейн тем временем занимался расчисткой территории и заготовкой дров. Шелли время от времени проверяла их работу. Но в основном сидела на диване, смотрела мыльные оперы и поглощала шоколадные батончики, заталкивая между подушками обертки.

Переезд на новое место и обилие работы не изменили их семейную динамику. Шелли продолжала свои яростные нападки – преимущественно на Шейна и Кэти.

Ее непредсказуемость держала семью в постоянном напряжении. Никки вздрагивала, когда мать подходила к ней. Шелли могла стукнуть ее по затылку. Дать пощечину. Пнуть ногой. Один раз она избила дочь за то, что та заснула на пассажирском сиденье в машине, и матери это не понравилось.

Однажды на остановке школьного автобуса Шелли за что-то разозлилась на Никки, но дождалась, пока автобус подъедет, чтобы сильно ударить ее по лицу.

«Она хотела, чтобы все мои друзья это увидели и посмеялись надо мной».

Потом, во время уроков, Шелли явилась к Никки в школу искать пропавшую тушь для ресниц – она заявляла, что дочь украла ее из ванной. Она отперла шкафчик Никки и вывалила его содержимое на пол в присутствии других учеников.

– Она стащила ее! – кричала Шелли перед всеми одноклассниками дочери. – Стащила мою тушь! Так нельзя делать! Хорошие девочки так не поступают. Да-да, не поступают.

Но как бы жестока ни была Шелли с Никки, самое худшее она приберегала для Кэти.

Кэти редко позволяли мыться и до, и после переезда Нотеков в Монахон-Лэндинг. Поначалу, как старшие дети, она должна была просить разрешения, но получала его не всегда. После переезда она мылась так же, как в последнее время в Лаудербек-Хаус: Кэти поливали из шланга, пока она, голая, стояла на траве за домом. Не имело значения, какое сейчас время года и насколько холодно на улице.

Мыла она тоже больше не получала. Вместо этого Шелли поливала ее отбеливателем.

– Ты грязная свинья, так станешь хоть немного чище!

Кэти вскрикивала, когда едкая жидкость попадала в открытые раны, покрывавшие ее кожу с ног до головы. Когда она кричала слишком громко или пыталась бежать, Шелли или Дэйв, если он был дома, связывали ей ноги и руки скотчем. Когда Дэйва не было, этим занимался Шейн – Шелли приказывала ему держать Кэти, пока сама поливала ее из шланга.

Однажды Шелли заклеила ей скотчем рот, чтобы крики не услышали соседи.

– Немедленно заткнись! Да что с тобой такое? Я же помогаю тебе! Ты, тупая свинья!

После окончания «купания» Шелли внезапно превращалась в заботливую подругу и обнимала Кэти за плечи.

– Ну что, правда же, так гораздо лучше?

Дэйв спрашивал Шелли про Кэти, и та утверждала, что Кэти чувствует себя гораздо лучше. Но со временем Кэти стала все реже попадаться ему на глаза. Однажды, когда Дэйв приехал домой на выходные, Кэти нигде не было.

Девочки сказали, что мать держит Кэти в насосной.

Дэйв решил, что это чересчур, и попытался все обсудить с Шелли.

– Шелл, почему она в насосной?

Шелли считала, что это для Кэти отличное место. Якобы у нее имелись веские причины ее прятать.

– Ее надо защитить, – ответила она.

– Защитить? От кого?

Шелли печально покачала головой.

– От детей, Дэйв.

От детей? Это не имело никакого смысла. У них были очень хорошие дети. Но он так устал от постоянных стычек с Шелли, что не стал с ней спорить, – позднее Дэйв признавал, что не решался вступать с ней в конфликты, даже как следует выспавшись и набравшись сил.

Дэйв принимал на веру все, что говорила жена. Она убедила его, что Шейн издевается над Кэти и что ту пришлось запереть в насосной, чтобы защитить от их племянника. «Один раз, когда я приехал домой, Шейн волок Кэти по двору за ногу», – вспоминал Дэйв. Несмотря на то, что Шейн наверняка действовал по указке Шелли, Дэйв предпочел думать, что этот инцидент подтверждает – его жена сказала чистую правду.