Наталья Москвитина,

руководитель общественной организации «Женщины за жизнь»

«У меня две дочки. Ради одной я живу, а со второй хочу встретиться хоть на минутку и попросить прощения. Я каждый день мысленно обнимаю ее», — пишет женщина, которая избавилась от ребёнка по медицинским показаниям, а они потом оказались ошибочными. С такими драматичными случаями Наталья Москвитина, руководитель общественной организации «Женщины за жизнь», сталкивается часто. Мама четверых детей, журналист, правозащитник нерожденных детей в России, рассказывает о том, что кроется за коротким страшным словом — «аборт».

— Наталья, из чего складывается работа движения? Если смотреть на фото на странице в соцсетях, видишь красивых веселых нарядных молодых мам с детьми. Но ведь на самом деле всё глубже?

— Красивые и молодые мамы — это наша визитная карточка. Это и есть современная Россия, которая выступает за право сохранить человеческую жизнь, семью и распределение ролей в обществе. Но все глубже красивой картинки, конечно. Проблема сохранения внутриутробной жизни в нашей стране имеет почти столетнюю историю. Аборт был узаконен в 1920-м году в Советской России, с тех пор поколения женщин стали думать, будто детоубийство — это нормально. Так думали наши бабушки и мамы. Но сейчас, плотно занимаясь антиабортной деятельностью, мы можем сказать, что за вывеской «аборт» часто спрятаны сломанные семьи, женские судьбы, агрессия к себе и к рожденным детям, проблемы со здоровьем… Вот это и есть глубина пролайфа («за жизнь» — калька с английского). Общество постепенно осознает это. В день на мою личную почту приходят три-четыре письма с историями о том, как аборт сломал чью-то жизнь или, наоборот, как женщина смогла выстоять перед натиском окружения, желающего прервать беременность. Эти женщины и есть наши героини, наш актив. Мы принимаем всех: и тех, кто делал аборты, и тех, кто смог сохранить беременность. Главное условие — желание помочь другим женщинам не совершить непоправимую ошибку. Работа движения очень разносторонняя: это и деятельность в сфере законодательства, и распространение правдивой информации об абортах, и пропаганда добрачной чистоты и ценности брака в школах. Сейчас работаем над фильмом, который будет получать на руки каждая женщина, озвучившая в женской консультации желание сделать аборт. Мы активно ведем группы в социальных сетях, где сделан акцент на женских историях, присылаемых на нашу личную почту, делаем красивые и модные демотиваторы, которые зачастую говорят больше, чем слова близких людей. По всей России проходят наши пикеты и акции. У нас есть ролл-апы (мобильные стенды), которые готовы устанавливать ради поднятия статуса материнства даже в фитнес-клубах. В наличии раздаточный материал для школ, ВУЗов и женских консультаций. В Москве собираемся вместе для того, чтобы просто пообщаться и непринужденно обсудить накопившиеся вопросы. Женщины рады объединиться вокруг благородной цели — сохранения жизни.

— Как Вы лично пришли к осознанию того, что аборт — это убийство?

— Осознала я это давно, в детстве, слушая женские разговоры на домашней кухне. Моя мама, акушер-гинеколог, и многие женщины делились с ней своими судьбами, ища поддержку. Сколько же трагичных историй я подслушала в детстве!.. После чего твердо решила: аборт — табу. Со мной этого не произойдет никогда! А потом мне поставили диагноз бесплодие, в который я не поверила. А если не веришь, то не сбывается! И я забеременела! Счастье было невероятное, но на УЗИ сказали, что сердце ребенка не бьется и надо на «чистку». И я начала сопротивляться, просить подождать, положить на «сохранение». Это тяжело давалось, потому что никто из медиков не видел в этом смысла. Но я смогла уговорить врачей. И ребенок выжил. Сейчас моей дочери уже 10 лет. Потом была вторая беременность — врачи ставили синдром Дауна, но я выкинула это исследование и пошла рожать.

Родила абсолютно здорового малыша. И потом третий ребенок, с ним особенно было тяжело доказать, что жизнь стоит того, чтобы жить. Больше месяца мне не говорили, что это беременность. После УЗИ вновь направляли на «чистку», потому что приняли эмбрион за полип. А когда, наконец, разобрались, сказали, что ребенок расплавился от принимаемых антибиотиков. Это было страшно. Очень. Я чувствовала свою вину. Не знала, как это исправить. И я просто стала ждать. И после 13-й недели новая врач УЗИ констатировала абсолютно нормально развивающуюся беременность. Это мой опыт, и он научил меня ничего не бояться и пытаться разобраться в любой ситуации. Моя четвертая беременность дала возможность не обращать внимания на чужое мнение, а чутко слушать свое сердце и сердце моего еще не рожденного малыша.

— Героиня одной из историй, которой Вы делились на портале «Православие. ру», осуждала тех, кто делает аборты, а затем чуть было сама не совершила подобный грех. Какие чувства Вы испытываете к женщинам, совершившим аборт?

— Чувство сострадания и любви. Обвинить женщину в аборте нельзя. Мало кто идет на аборт с удовольствием, скорее, наоборот, очень многие интуитивно ищут помощи и поддержки, но не находят и оказываются никому не нужны.

И если женщина решает сохранять беременность, слышит тысячу вопросов и причитаний: «На что ты его поднимать будешь?» — «Без мужа рожать — позорно же!» — «И жить вы где собрались? У матери?» — «Поживи для себя еще, родить успеешь». За этими вопросами сложно услышать себя, сложно принять свое желание сохранить ребенка вопреки всему. А вот если беременная скажет своему окружению о желании избавиться от зачатого ребенка, тут ее все поймут, негласно поддержат. Ведь аборт — социально одобряемая процедура, а жизнь сложна в принципе. Мы разучились любить. Любить себя, любить жизнь, любить детей, любить людей вокруг. Любовь превратилась в фарс и эгоизм, и жизнь стала невыносима. Отсюда желание избавиться от этой самой жизни, на которую надо тратить любовь. Которой нет.

— Что самое сложное в антиабортной деятельности?

— Самое сложное — возродиться после пережитых историй. Каждую трагедию пропускаешь через себя, ищешь выход. Они долго живут в голове, о них знают наши семьи и друзья. Часто мы сдруживаемся с теми, кто смог сохранить беременность. Однако особенно ценна дружба с теми, кто пережил аборт.

— Какие истории больше всего впечатлили за время общения с будущими матерями?

— Много, очень много историй, которые не забываются. Например, про аборт, совершенный в браке и сделавший женщину бесплодной. Зачем она его убила, если у нее была семья? Потом семьи не стало. Ведь уже ничто не объединяло этих мужчину и женщину, кроме пережитого горя.

Но есть и счастливые истории, их много. Даже иногда кажется, что больше, чем негативных. Мне хочется в это верить. Эти истории о современных героинях, которые рискнули чем-то, но приобрели материнство. Неделю назад мы снимали ролик о женщине из Санкт-Петербурга, ее зовут Оксана, а сына Марк. Сначала она не могла забеременеть долго, этого события ждала вместе с мужем. А как только обнаружили, что ждут ребенка, «аборт» из его уст прозвучал как приговор. Это предательство уже в начале пути. Она смогла его уговорить сохранить ребенка, но отношения стали расползаться. И это в некоторой мере закономерно. Ведь это гнилой фундамент для построения семьи. В середине беременности ребенку поставили диагноз Денди Уокера, она родила его на 29-й неделе с весом 960 грамм. Началась ежедневная схватка за жизнь. А папа решил, что самое время сменить свое место жительства, — климат Санкт-Петербурга оказался для него суровым. И он уехал. Навсегда. Но мама не сломалась, она спасала своего ребенка. К полугоду диагноз сняли. И она оказалась победительницей. Потеряв мужчину, она спасла ребенка, и дома у нее никогда не бывает одиноко — подрастает Марк, окруживший ее теплом и любовью.

— Как думаете, изменится ли ситуация с абортами в стране, если уровень жизни станет выше? Есть ли тут прямая связь?

— Основная проблема не в уровне жизни, а в абортивном сознании общества. Женщины и мужчины не видят проблемы в аборте, оправдывая его отсутствием чего угодно. Кому-то для рождения нужна корочка диплома, кому-то сначала нужен отдых на море, кому-то «еще не время»…

Официально по социальным показаниям прерывается только 6 процентов от всех беременностей. Это говорит о том, что аборты стали нормальной частью нашей жизни. И это страшно. Страшно жить в обществе, где зло стало нормой, а добро надо оправдывать. Впрочем, добро должно быть с кулаками. Поэтому женщина сегодня по-настоящему борется за право быть матерью.

— Сейчас к иноязычным названиям у народа неприязнь. «Пролайф», «пролайферы», как вы себя называете, — это звучные наименования, но не думали ли над тем, чтобы выбрать какой-то более родной для нашего языка вариант?

— Думали, но ничего подходящего не нашли, варианты получались странноватыми. Например, слово «жизнеборцы» скорее отпугивает, чем привлекает. И некоторые девушки пришли к нам именно благодаря звучному заморскому слову «пролайф». Такого еще не было, многим интересно.

Беседовала Елена Есаулова